***
Бутер Бродский не переносит солнечный свет и любит крепкий алкоголь. Мирон отпер дверь в квартиру Славы дубликатом ключа и, переступив порог, будто оказался в другом измерении – темном и туманном. Слава в кои-то веке запер все окна, наглухо задернул шторы и в данный момент спал после очередной попойки. И из этого следовал вывод, что ближайшие дни Федорову предстояло провести в обществе депрессивной личности, на данный момент оккупировавшей тело Славы, которая носила крайне абсурдное имя - Бутер Бродский. Федоров снимает обувь, оставляет на полу в прихожей пакет с продуктами и направляется прямиком в спальню. Он уже научен горьким опытом, что имея дело с хабаровским Бродским, прежде всего, придя к нему домой, стоит проверить, жив ли он вообще. Спальня у Славы просторная, из мебели в ней только двуспальная кровать, прикроватная тумба, у которой недостает выдвижного ящика, старый шифоньер со скрипучими дверцами и треснувшим в верхнем левом углу зеркалом, торшер и пыльное кресло в углу комнаты. Пол спальни завален одеждой, пустыми бутылками, жестяными банками из-под пива, окурками, коробками из-под «Доширака», книгами и вырванными из них страницами. Дышать в спальне невозможно, от сигаретного дыма слезятся глаза. Мирон наощупь пробирается к окну и, раздвинув шторы, с характерным треском и скрипом распахивает его настежь. Солнечный свет мгновенно заполняет темную комнату, в которой накурено так, что Федоров чувствует себя героем мультфильма «Ежик в тумане». Из-под кома одеял на кровати слышится недовольный стон и нецензурная брань. Ком начинает едва заметно шевелиться, при этом издавая кряхтяще-пыхтящие звуки, и вот перед Мироном уже предстает заспанное, опухшее лицо Славы с трехдневной щетиной. - Нахуй ты приперся, носатый? Дай поспать, - Карелин с трудом произносит эти слова, тыча средним пальцем куда-то в сторону дверного проема, хотя Окси стоит у окна, и вновь зарывается в одеяла. Федоров знает, что сейчас Слава снова уснет, а ему придется наводить порядки в этой дыре, готовить обед и тащить Карелина в ванную, дабы вернуть ему человеческий вид. Рано ты, Мироша, обрадовался тому, что бабы перестали ебать тебе мозги. Теперь у тебя есть Слава, который заменяет и жену-истеричку, и ребенка, и маленькую вредную собачку жены. - Ладно. Пойду приготовлю поесть.***
Мирон понял, что ответа ждать бессмысленно только спустя час бесцельного созерцания монотонного пейзажа за окном автобуса. От недосыпа болела голова, и трезво мыслить становилось затруднительно. Мужчина откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. В конце концов, какой смысл изводить себя догадками о том, что могло случиться, если от этого все равно ничего не изменится. Еще немного и он будет дома и все узнает, а пока что можно попытаться немного поспать.***
Иногда Мирон не выдерживал постоянных перепадов настроения Славы, связанных с конфликтующими в его теле личностями, и срывался. Под давлением обстоятельств или беспочвенных обвинений, криков или затяжного молчания, в какой-то момент он просто опускал руки и уходил. Конечно, проходило время, и Федоров возвращался, и Слава принимал его, но он все равно чувствовал себя виноватым. Чувствовал себя предателем. - Какой долбоеб вообще верит в то, что после смерти человек попадает в лучший мир? – Слава стоит на краю крыши с бутылкой дешевого коньяка в руках и улыбается так, что Мирона передергивает. Если бы кто-то спросил у него, как выглядит отчаяние, то Федоров без раздумий показал бы этому человеку фото Славы. - Блять, слезь оттуда, - Мирон смотрит на парня с неподдельным страхом в глазах и, кажется, у него дрожат руки. Только бы ему хватило мозгов не спрыгнуть. У Славы красные глаза, и он шмыгает носом. Федоров готов поспорить, что он плачет. Это конечная. Принесите дверь, Мирон выйдет. - Зачем? – Слава вмиг меняется в лице, с укором смотрит на Мирона и тому становится не по себе от осознания того, что ответственность за происходящее лежит исключительно на нем. – Я тут из-за тебя вообще-то на карнизе танцую, мудак ты оксфордский. Конечно, сейчас ты стоишь тут весь из себя такой хороший, любящий, спасаешь неуравновешенного алкоголика от суицида. А как только тебе надоест играть в героя, то сразу к своим шлюхам-принцессам побежишь. Ты же всегда так поступаешь. Признай уже, что тебе просто скучно жить, и ты для разнообразия решил приручить дракона. Добавить голубизны в свои серые будни. Доказать, что можешь и рыбку съесть, и на хуй сесть. Тормоза у Карелина сорвало окончательно. Он выкрикивал обвинения, при этом активно жестикулируя, из-за чего половина содержимого бутылки, находившейся у него в руке, оказалась на нем. Тем временем, пока Слава увлеченно продолжал поносить его, на чем свет стоит, Мирон старался как можно незаметнее подобраться поближе к нему, дабы оттащить от края крыши. - Ты - ебанный эгоист. Знаешь это? Приходишь, когда тебе хочется, молча съебываешься, пропадаешь неделями, а потом врываешься ко мне и читаешь нотации о вреде алкоголя. А не пойти бы тебе на хуй с такими заскоками? Я уже взрослый мальчик и сам могу решить, как гробить свое здоровье. Поэтому нахуй мне не нужен ни ты, ни твоя забота, понял? Подобравшись достаточно близко, Федоров за руку стащил парня с карниза и притянул его к себе, уткнувшись носом ему в шею. - Закрой рот и пойдем домой. Я хочу есть. Приготовишь мне лазанью? – Карелин так и замер на месте, будто вкопанный. Он тяжело дышал после своей пылкой речи, и у него бешено колотилось сердце, но он, кажется, даже не замечал этого. Парень прислушивался к тихому дыханию Мирона, чувствовал, как мелко дрожит его рука, и злость вместе с обидой постепенно отступали. Пальцы их рук переплелись, и в тот момент для них это было самым важным из того, что происходило в мире. Дом. Мирон потратил жизнь на поиски своего места в этом мире, на поиски дома. И, наконец, нашел его в тридцать два года рядом со Славой Карелиным. Вот он, дом – убитая двушка на окраине Питера, с маленькой прокуренной кухонькой, на которой Слава, в спортивных штанах и пропитанной дешевым алкоголем футболке с логотипом «Антихайпа», готовит ему ужин. Не ради этого ли стоило скитаться по миру десятки лет?***
Бутер Бродский не боится смерти и монстров под кроватью, но боится, что уйдя однажды утром, Мирон больше не вернется. Федоров бросает на журнальный столик пустой полиэтиленовый пакетик с остатками белого порошка и смотрит на Карелина так, будто вот-вот размажет его лицо по этому самому столику. Слава отрывает взгляд от ноутбука и смотрит сначала на зип, потом на Мирона, а потом снова на зип. И, кажется, никак не может понять сути претензии. - Серьезно, наркотики? – Мирон смотрит на парня с таким отвращением, что тот даже забывает все заготовленные на этот случай шутки. – Окей, я смирился с тем, что ты бухаешь как черт, но это… С этим я мириться не стану. Федоров напоследок окидывает парня тяжелым взглядом, каким обычно отец смотрит на сына, разбившего камнем стекло в школе, и выходит из комнаты. - Мир, да брось. Это же баловство. И не говори, что сам никогда не пробовал, - Карелин нервно смеется и, вскочив с дивана, бежит следом за Окси в прихожую. Мирон никак не реагирует на оправдания, он даже не оборачивается. Надевает кроссовки, снимает с вешалки ветровку. Он и правда уходит. И, возможно, в этот раз навсегда. - Ты не имеешь права судить меня, - Слава закатывает глаза, хватает Мирона за предплечье в попытке остановить, разворачивает лицом к себе и крайне неуместно улыбается. – Сам же говорил, что я повторил каждый твой косяк. Чему тогда удивляешься? Вот и последняя капля. Мирон с силой бьет парня по лицу наотмашь, и тот отшатывается, тут же схватившись за щеку. Впервые он видит Федорова настолько безразличным и чужим. Неужели все и правда закончится так глупо? - Можешь гордиться этим. Мужчина захлопывает за собой дверь и быстро сбегает вниз по лестнице. Он уже не слышит, как Слава срывает голос, проклиная его и себя, разбивает о стены кулаки, бьет бутылки, а после собирает стекла голыми руками, вспарывая ладони осколками и пачкая все вокруг кровью. Мирон не слышит, но знает, что это происходит. Он знает, что каждый его подобный уход практически убивает Карелина, но он всегда успевает вернуться до того, как это действительно произойдет. В этот раз Мирон не успеет.