Короткие истории

— Гауптшарфюрер, разрешите доложить! Молодой гренадер вытягивается по стойке смирно и ждёт, когда унтер-офицер обратит на него внимание. Тот, как известно, человек увлекающийся, его не так-то просто оторвать от важного дела. Шерлок ещё несколько минут что-то чертит, наконец поднимает взгляд и удивлённо замечает солдата. Кивком поощряя говорить, он вновь берется за линейку и карандаш. — Все пойманные вчера партизаны допрошены, вот полученная информация, — парень пристраивает папку на край стола, заваленного бумагами. — С ними был капитан Ватсон, что подтвердило теорию о его предательстве. Что прикажете с ним делать, сэр? Холмс невольно вздрагивает, рука дрожит, и линия получается кривой и слишком длинной. Он несколько секунд невидящим взглядом смотрит на чертеж и все также, не поднимая глаз, отдает приказ. Через несколько минут, показавшимися ему вечностью, но пролетевшими словно секунда, к нему заводят изменника. — Оставьте нас, — Шерлок делает быстрое движение рукой, и вот уже он один на один со своим капитаном. Бывшим, бывшим капитаном, — горько напоминает себе Холмс. Ватсон старается стоять ровно, несмотря на боль в простреленной ноге и все те синяки, которые на нем оставили кулаки и мыски сапог бывших подчинённых. В глазах горечь и упорство. Он молчит. Шерлок малодушно думал, что сейчас он примется всё ему объяснять, расскажет оправдывающую его историю, извинится за то, что делал всё в секрете. Но он молчит. — Так это всё правда. Ты дезертир, изменник! Как ты мог, Джон? Как? Шерлок не может встать и подойти ближе. Не в его силах даже поднять голову. Увидеть Джона таким. Сбитым с истинного пути, уверившего в ересь и позорно избитого за это. — Я понял правду, Шерлок, — Джон немного расслабляется и делает пару шагов вперед. Сесть в кресло он не осмеливается. — Мы, они, британцы, русские, французы. Все мы просто люди. Нет тех, кто лучше или хуже. Есть мужчины, убивающие других мужчин. Только одни, защищая свои семьи, а другие, исполняя приказ властолюбивого фанатика, маскирующего свою «миссию» под благородные цели. Я увидел глаза местных детей, Шерлок, и их зрачки были такими же расширившимися от страха, как и у наших, немецких детей. Я видел плачущих стариков, и они живо мне напомнили твоего отца, когда мы уезжали в последний раз, а он стоял на крыльце, опираясь на костыль, и махал рукой со слезами на глазах. Они чувствуют всё так же, как и мы. Мы не на правой стороне, — Ватсон замолчал и упрямо покачал головой. — Нет, мы ошибались. Во время этого монолога Холмс все крепче сжимает зубы. Джона не было всего двадцать дней, а он уже так уверенно презирает их и свое прошлое. Но несомненно, он должен попробовать достучаться до его разума. Аргументы, подкрепленные фактами, сыплются из Шерлока, как из рога изобилия. Что-то из этого он даже придумывает на лету. Он ещё никогда не был так эмоционален и лично заинтересован в убеждении. Джон лишь качает головой. В какой-то момент он шатается и вклинивается в разговор. Точнее, прерывает его. — Шерлок, довольно лозунгов. Я устал. Тебе не переубедить меня. Как и мне не переубедить тебя. Я лишь хочу, чтобы это всё прекратилось как можно скорее. Эта нелепая война должна быть остановлена. И если для меня она будет остановлена сейчас, то так тому и быть, — Ватсон грустно улыбается и возвращается на своё место у двери. Холмс долго молчит, но всё же зовет конвой и впервые за разговор смотрит в глаза капитана. — Я люблю тебя Шерлок, — Джон не отводит взгляд и выглядит довольно спокойным, — и, если это возможно, я хотел бы умереть здесь, вместе с теми милыми ребятами, с которыми меня взяли. Не хотелось бы ехать в штаб. Охрана входит в комнату, и Холмс отдаёт приказ, который будет тяготеть над ним всю оставшуюся жизнь. К утру капитан Ватсон, как и ещё десяток врагов, мертвы, а гауптшарфюрер Холмс раздавлен собственной виной и бессилием. Война должна быть закончена... Но как?