Слепые краски

      Ну давай. Соберись же, тряпка. Ума-то тебе хватает угарать над всеми под ряд и сраться с блогерами на Ютубе. А просто позвонить в дверь, так всё, обссикался. Юра уже минут пять мялся у двери в студию Ларина. Как нашкодивший школьник, честное слово, про себя думал Хованский. Хрен знает, как поведет себя Дима, когда узнает, кем на самом деле является его уже бывшая девушка. Парни знали друг друга сравнительно недавно, поэтому Юра, с АБСОЛЮТНО несвойственным для него волнением, прогонял в который раз про себя словно по сценарию заученный текст для Ларина. Так, вроде все просто, соврать, что Ксюше стало неинтересно в этом городе и она решила уехать в поисках лучшей жизни в другой город. Хуйня ещё та, конечно, но должно вроде зайти. Да и как Дима выяснит, если Ксюша все равно его заблокировала?       Тут Юра будто очнулся. Да какого хуя. Он же Хованский. Он же гэнгста. А боится как какая-то малолетка.       Звонок.       - Открыто. – крикнул Дима изнутри.       Рукалицо.       - Здарова, дружище… - входя, крикнул Хованский.       - Ты, Юр? Привет, привет! – Дима встал, вытирая руки от краски, и начал неспешно, дабы ни на что не наткнуться, приближаться к Юре.       Хованский тут же в несколько шагов пересек расстояние между ними, чтобы Дима не мучался, ища его в пространстве.       - Ходишь, как слон, - улыбнувшись, сказал Дима, пожимая Юре руку.       - Ой, вы посмотрите, мистер Недо-Врубель пытается шутить.       - С кем поведешься, как говориться.       Юра как всегда начал открывать бутылку пива. Характерное “Пшшш” разнеслось по студии. Дима тут же среагировал на звук.       - Только не…       - …Залей картины.       Ларин снова улыбнулся. Понимает с полуслова, как это мило. Видел бы он, как в ответ на лице Хованского также расплылась улыбка чуть ли не до ушей.       Дима снова уселся за мольберт и продолжил рисовать. Художник ощупывал каждую банку с краской, прежде чем обмакнуть в неё кисть. Юре стало интересно, как он так уверенно выбирает цвет и рисует без чьей-либо помощи. Хованский присмотрелся к краскам – цвета были самые обычные, без особых оттенков. На банках были выдавлены буквы, которые, как понял блогер, обозначали цвета. “С”-синий, “К”-красный, “О”-оранжевый. Довольно умно.       Ларин услышал стук баночек с красками, когда Юра ставил их обратно, поэтому сразу догадался, что Хованский любопытствует.       - Когда я хочу порисовать в одиночестве или только начинаю картину, я использую простые цвета. На них есть буквы…       - Я понял, каждая означает определенный цвет.       Юра уселся рядом с Димой и смотрел, как тот рисовал картины. Плавные движения кисти по холсту очерчивали фигуры, добавляли к ним детали. Пальцы левой руки Ларина щупали оставшиеся на полотне линии, из-за чего были все в краске. Лицо Димы выглядело крайне сосредоточено, поэтому Хованский решил не нарушать тишину, дабы не отвлекать художника. Атмосфера была довольно расслабленной, в душе у Юры впервые за столько времени было спокойно. И все было бы еще лучше, если бы не предстоял крайне серьезный разговор. Но блогер не хотел торопиться сообщать дурную новость приятелю и нервничать. Так и проходили минуты. Наблюдение за рисованием картины оказалось настолько приятным и расслабляющим, что вскоре у Юры потихоньку начали тяжелеть веки, а шея все больше свисала с плеч. Из забытья Хованского вырвал голос Димы.       - Если хочешь спать, сзади есть диван.       - Как ты понял? – потирая глаза, спросил Хованский.       - Больно ты тихий. Да и было у меня так пару раз с Ксюшей, зову ее, зову, а она на диване спит.       Хованский решил воспользоваться предложением Ларина и улегся на небольшой, но довольно удобный диван, продолжая еще некоторое время наблюдать за тем, как рисует художник.       На Петербург постепенно опускались сумерки. Солнце норовило вот-вот спрятаться за крыши домов, оставляя после себя красно-розовые лучи, которые также попадали к Диме в студию. Солнечный свет окрашивал кончики волос Ларина в рыжий, отчего Хованский не мог не задуматься, а не покрасить ли тайком друга в рыжий цвет. А ему пойдет. Ну если только кончики. А остальное не трогать. Да, идеально. Блогер слегка усмехнулся своему коварному плану. Вообще Юре впервые предстал такой красивый вид. Как на картинках в соцсетях. Ларин сидел к Хованскому спиной и рисовал на мольберте, в то время как пышные розовые облака за большим панорамным окном, перед которым сидел Дима, проплывали над вечерним Петербургом. Юра вновь достал смартфон и запечатлел эту картину на фотографии.       Наблюдая за тем, как работает Дима, Хованский не заметил, как его веки начали тяжелеть, а разум погружаться в глубокий приятный сон. Усталость Юры после съемок еще не совсем прошла, поэтому блогер хватался за каждый шанс немного вздремнуть. Правда, это не всегда хорошо заканчивалось, когда Хованский пару раз не проехал мимо своих остановок в метро.       Из сна Юру выдернули тяжелые шаги Димы по паркету. Блогер открыл глаза и стал наблюдать, как художник ходит из стороны в сторону, тыкая в смартфон пальцами.       - Что-то случилось? – наконец, решил спросить Хованский.       - Да Ксюша все не выходит на связь, - Ларин снова приложил телефон к уху, но вновь услышал короткие гудки. – Нервничаю.       - Эм, Дим… - начал Юра. Что-ж, рано или поздно все равно пришлось бы, - Я хотел тебе сказать. Ксюша не придет. Можешь не пытаться звонить.       Ларин тут же остановился, на лице его отчетливо читался ужас. Нетрудно было предположить, что в своем воображений он рисовал жуткие картины того, что могло случиться.       - Нет, нет, это не то, что бы ты мог подумать! Она жива. Просто… Уехала.       - Куда? И откуда ты знаешь?       Ну давай, Хованский, думай же!       - Эм… Да она сама мне сказала, встретились вот на финском вокзале… Э-это вообще было спонтанное решение, а меня она попросила тебе передать…       Повисла пауза.       - Врешь.       - Да…       Солнце уже скрылось за крышами Петербурга. Ночь уже вовсю властвовала в городе. За окном были видны яркие огни окон, баннеров и вывесок. Студия Димы освещалась лишь небольшим торшером, из-за чего все находилось в полумраке. И лицо Ларина казалось еще угрюмее и злее.       - Она нашла другого?...       Черт, он что и мысли читать умеет, подумал про себя Хованский.       - Да… - Юра разочарованно опустил взгляд в пол. - Чувак, я сам был в шоке, она просто дешевая шлюха, забей на нее…       - Не надо. – тут же прервал стандартную утешительную речь Дима. – Я понимаю, что для нее был обузой, поэтому зла не держу. Даже рад за неё.       - Ты серьезно, что ли? – блогер все больше и больше удивлялся поведению Ларина.       - Да, я все равно скоро уеду отсюда.       - Куда?       - В Италию. Там предложили работу и хорошие условия. Я хотел посоветоваться с Ксюшей, но теперь она больше не является причиной, которая бы держала меня в Петербурге. Поэтому я принял решение.       Дима ждал. Ждал, что Юра, как и большинство его знакомых, начнет его жалеть и уговаривать не ехать в чужую страну, где он будет совсем один, без друзей и близких. Что он там беспомощен, что не справится, а здесь все будут рядом и всегда будут помогать ему.       - Это же охуенно! Дерзай, чувак, ты красавчик.       - Что?       - Я говорю, это очень круто. Тебе надо ехать, выбираться из этой дыры.       - Ты… Ты думаешь, у меня выйдет?       - А почему нет?       Лицо Димы тронула легкая улыбка. Юра был очень рад за друга, хотя было немного странно от того, как Ларин отреагировал на уход Ксюши.       - Ты же поедешь со мной?       - С какого перепугу? Не-не, мне и тут неплохо. А ты давай, покажи итальяшкам, кто мастер.       Это невероятно, ни одна из догадок Димы относительно поведения Юры не сбылась. Не было никаких “Я поеду с тобой, ты же слепой”, “Давай провожу тебя”, “Давай помогу”. Этот человек верил в него?       - Скучать то будешь?       - Да ни за что, - ухмыльнулся Хованский, потягивая пиво, - Жду момента, когда ты съебешь отсюда.       - Я так и знал. – парни посмеялись. – Не хочешь мне помочь с цветами? Я решил написать портрет.       - Ты серьезно?? Вау, это че, я буду говорить, какие краски брать?       - Типа того.       Остаток вечера Хованский помогал Ларину писать портрет. Иногда Диме приходилось просить Юру, чтобы тот точнее описывал, какой цвет он берет, малейшее изменение в тоне, и картину можно будет нести на помойку. Но, для первого раза, у Хованского выходило неплохо.       - Бля, а это интересно. Это типа как игра, где я вспоминаю разные предметы. Очень прикольно. Можно я еще как-нибудь попробую?       - Да, только одна просьба. Прекрати описывать телесные цвета оттенками члена на разных стадиях эрекции, это немного мерзко.       Студия наполнилась громким и заливистым хохотом ребят. Еще один вечер Димы в копилку душевных и тёплых. Хованский стал необычным другом для Ларина. Впервые в жизни Дима чувствовал себя тем, с кем в кой то веке не общаются с жалостью и сочувствием в голосе. Юра, в отличие от всех, относился к нему на равных, будто с ним абсолютно здоровый человек. Эта черта в блогере и цепляла душу Димы. Ларину не нравилось быть инвалидом. Ларину не нравилось быть слепым художником. Ларину нравилось быть личностью.