Повлиял Нью-Йорк?

— Ну же, давай, Стайлз! — кричал Гэб, когда парень уже задыхался, несмотря на свои «супер силы». Все уже до бежали свой пятнадцатый круг, Стилински же немного отстал. Но Габриэль должен признать, что для новичка, у которого до этого весь спорт заключался в отсиживании задницы на лавке запасных, тот справлялся очень даже неплохо. Ещё парочка тренировок — и уже будет идти на обгон остальных. Когда же Стайлз все-таки добежал, драматично повалившись на землю, Старший подозвал всех к себе и даже сжалился над своим новым членом клана, подойдя к нему. Там, где тот упал, выравнивая дыхание, они и устроили собрание. Около десяти минут обсуждалась тренировка ребят, и, когда Гэб позвал Стайлза, последний уже успел сесть на траву, скрестив ноги, с видом полностью отчаявшегося человека. — Что у тебя с контролем, Стайлз? — мальчишка одарил его вопросительным взглядом, мол «Я же тебе уже говорил». — Я имею в виду, что у тебя с контролем жажды? Вампирёныш пожал плечами, но ответил: — Вроде всё нормально. Добрая половина стаи обратила на него скептический взор, а мужчина поджал губы. — Так, ладно. Встаём, встаём. С тяжёлым вздохом они всё же последовали приказу, который больше походил на дружескую просьбу, но никто не смел возразить. На самом деле все были удивлены, что Стилински до сих пор не спросил, что-то вроде «Как он может быть Альфой?» или «И вы избрали этого человека на пост главаря? Чудовищно». Все новенькие, что у них были, всегда поначалу задавались этими вопросами, потому что Габриэль был мягким. Он редко ругался или злился, всегда щедро хвалил своих ребят, общался с ними, изредка давал настоящие твёрдые приказы, постоянно поддерживал всех тех, у кого что-либо не получалось. И это… было несвойственно для Главы клана. Но каждый, кто однажды задал подобный вопрос, однажды и убеждался в том, что был не прав. Несмотря на всю свою мягкость и нежность по отношению к клану, Гэб был справедливым и мудрым. Готов был порвать, уничтожить за каждого дорогого ему человека. И любой, находящийся сейчас здесь, кроме, пожалуй, новичка, видел это собственными глазами. — Так, вы все, — Старший обвел указательным пальцем вампиров, — в лес. Запах, слежка, сердцебиение, погоня. Они уже обернулись в сторону деревьев, когда говорящий добавил: — Кроме тебя, Стайлз. Тот остановился и наблюдал за тем, как остальные убежали, шутливо друг друга обгоняя и постепенно скрываясь ветвями и кустарниками. — Запах, сердцебиение? Мужчина улыбнулся уголком губ и посмотрел в глаза своему новобранцу. — Скрытие запаха, остановка или скрытие сердцебиения. Глаза парнишки округлились до невозможных размеров. А потом он ехидненько улыбнулся. — Ты сейчас будешь меня этому учить? — Нет, — ответил тот, с удовольствием наблюдая, как у собеседника потухает азартный блеск в глазах, — начнём мы с твоего контроля. — Но я же сказал, что нормально себя контролирую, — возмутился Стилински. — В обычное время — да. Но представь, что на какой-то неопределенный срок ты останешься без крови, без своего жизненно необходимого питания.  Гэб начал расхаживать по полянке, плавно жестикулируя, как если бы он рассказывал прекрасное стихотворение, а не говорил об ужасном явлении для вампира, под названием «жажда». — Поначалу ты будешь себя контролировать, поначалу всё будет достаточно просто. Но потом твои дёсны начнут чесаться, жечься, словно огнём. Мысли путаться так, что не разберёшься, где твой союзник, а где враг, зрение затуманиваться, и единственное, что ты будешь видеть, — это жертвы, являющиеся твоей целью. Ты будешь пытаться ухватиться за реальность, искать пути спасения, потому что это невыносимо. Хочется крови. И тебе не важно, какой — испорченной, которой уже четверо суток, или свежей, только откачной из вен. Ты просто хочешь есть. А потом ты погрузишься в темноту, после чего очнёшься сытым, с красными пятнами на губах и руках, и ничего, абсолютно ничего не помня. Он наконец остановился и посмотрел на Стайлза, пока тот потихоньку пытался не сойти с ума. Габриэль мог быть убедительным и пугающим, когда захочет. — Понимаешь? Как бы просто тебе сейчас не было себя контролировать, лучше перестраховаться. Мальчишка ошарашенно кивнул и потупил взгляд. Больше всего он боялся причинить кому-либо вред.

***

Когда они подошли к краю поляны, парень сразу почуял знакомый кислый, но приятный аромат. И когда Альфа достал из сумки небольшую бутылку с кровью, то он ничуть не удивился. Так же тот откуда-то достал стеклянный стакан и плеснул туда густой, аппетитной жидкости. Стайлз ел только утром, поэтому сейчас рот его заполнился слюной, а клыки слегка зачесались, он не был против сейчас «перекусить», и уже потянулся за ёмкостью, когда Гэб поднял её выше над головой и, улыбнувшись, покачал головой: — Нет-нет-нет. Ты не будешь её пить. Ты будешь на неё смотреть. И получил на это взгляд в стиле «Ты придурок?» — Просто нюхай её и смотри. — Как наркота, да? Ты же в курсе, что торговля чем-то таким запрещена, м? Мой отец шериф, так, к слову. Парень подмигнул. — Боже, Стайлз! Просто усади свою задницу на землю и нюхай кровь из стакана. Стилински, подняв руки в примирительном жесте, покорно опустился на траву, а Габриэль, поставив в метре от него стаканчик, отошёл на шаг. — Если сорвёшься, я буду рядом. На такой случай есть ещё… — он легонько пнул ногой сумку, где, очевидно, была ещё парочка таких же бутылок. Школьник кивнул и уставился на кровь, жадно вдыхая её аромат. Однажды в Нью-Йорке Стайлзу удалось испытать такое «удовольствие», как жажда. Это было как раз перед приездом в Бейкон Хиллс. Он не знал куда можно прийти, к кому обратиться за помощью. Тот, кто вцепился клыками в его шею, просто исчез, смылся, растворился, растаял. Парень мог бы привести ещё десятки прилагательных, но смысл? Он уже успел об этом забыть. В тот момент, когда он не знал, чем ему нужно питаться, в тот момент, когда он увидел бедную девушку, которая просто оказалась не в том месте и не в то время. В тот момент, когда он впился острыми клыками в мягкую, нежную плоть, когда сладкая жидкость потоком плеснула в рот. В тот момент, когда тело перестало сопротивляться, обмякнув в его руках. В тот момент, когда отец нашёл его плачущим, слово ребёнка, с испачканными в крови руками и лицом. В тот момент он был абсолютно один. Никто не смог его поддержать. Никто не смог его остановить. Габриэль прав. Он не может этого больше допустить. Стайлз смотрел… смотрел… смотрел. Он буквально не мог оторвать взгляда. В какой-то момент, всего лишь на мгновение, у него вылезли острые, как иглы, клыки, слегка поранив нижнюю губу. Тогда он сделал то, что делал всегда, — сосредоточил свой слух на окружающих звуках: шелест листвы и кустов, капли прошедшего недавно дождя, которые падают с характерным шлепком на землю. Где-то в чаще прогибается трава под тяжестью лап крупного кролика. Щёлк ореха, расколотого крепкими зубами белки. Кстати, ребят он почти не слышал, только в редких случаях хруст ломающихся веток под их ногами. Он не знал, сколько времени так просидел, но когда Альфа воскликнул: — Молодец, Стайлз! — и протянул ему стакан, то сразу его осушил, а, оглядевшись, понял, что все уже вернулись из леса и смотрели на него. С улыбками. С радостными улыбками. Стилински непонимающе оглядел себя и поднялся на ноги. — Что? Что-то не так? Ему ответил Роберт, подойдя и похлопав его по плечу: — Все отлично, ты продержался, — он широко, зубасто улыбался — и это, на самом деле, немного пугало. — Стайлз, ты продержался несколько часов, так и не почувствовав жажду. Не каждый новичок так сможет, между прочим. Гэб показывал ему секундомер на котором ясно выделялись 4 часа и 33 минуты. Ого. Однако немало он так просидел. Стайлз посмотрел на небо: и правда — уже достаточно темно, скоро появятся первые звёзды. Его ещё около пяти минут хвалили, хотя он и не понимал, за что. Он толком-то даже не задумывался о крови. Просто смотрел и нюхал, как и сказал Габриэль. Позже все пешком добрались до особняка клана, откуда его уже увёз Альфа. Прощаясь, тот сказал, что Стайлз может приходить в любое время дня и ночи, и назначил дату следующей тренировки.