Разноцветные осколки

У Фенриса узкие, почти всегда босые ступни, смугловатые – или просто грязные, не понять. Как и он весь, они лишь полуоткрыты взглядам – особенно одному взгляду. Который скользит по шее, по груди, по бедрам, и, наконец, останавливается на ногах. У Фенриса ноги в узких брюках, обтягивающих, как вторая кожа. Закрыты – но и открыты одновременно. Хоуку хочется гладить-гладить-гладить ноги Фенриса через эту черную кожу, даже зная, что он почти ничего не почувствует. Возможно, это даже к лучшему – прикосновения причиняют боль. Фенрис смотрит исподлобья, снизу вверх, но не сейчас. Сейчас Хоук сидит на коленях у его ног, и смотреть снизу вверх просто невозможно. Невозможно полу-скрывать лицо, глаза, всего себя. Хоук не чувствует никакой брезгливости, когда берет ступню Фенриса на ладонь. Она вполне помещается там. Узкая, горячая, в лириумных татуировках – это красиво на темной коже, и это больно. Вероятно, очень больно. Хоук не знает. Хоук начинает отмывать ступню от грязи. Негромкий всплеск – горячая вода в тазу, вода, слабо пахнущая благовониями из Орлея. Хоук купил их на рынке в Верхнем городе, не украл, и при том купил, не торгуясь – что даже удивило продавца, лощеного типа, говорящего с мягким орлесианским акцентом. Он многое слышал о Защитнике. Но ни разу не слышал, чтобы он когда-нибудь проявлял покладистость в торге. Фенрис втягивает носом запах, пытается понять, что именно он чувствует – и именно за это сосредоточенное выражение лица Хоук заплатил два золотых. Заплатил бы и больше, заплатил бы сколько угодно за то, чтобы Фенрис был рядом, в его руках, и поменьше хмурился. И почаще улыбался. Фенрис едва заметно улыбается. Он, кажется, понял. Хоук смотрит на его улыбку, не отрывая взгляда, смотрит почти неприлично долго, не в силах оторваться, и, наконец, медленно опускает голову. Чтобы продолжать мыть его ногу. Движения его рук осторожные, чтобы не сделать Фенрису больно, ласковые – по внутренней потребности самого Хоука. Ему хочется быть с Фенрисом ласковым. Вот так ласкать его кожу кончиками пальцев – чтобы вздрогнул, слегка покраснел, но не отдергивал ногу. Чтобы было приятно. Одна нога помыта, и можно переходить к другой. Но Хоук совсем не торопится. Он мягко оборачивает полотенцем уже чистую ступню, и полотенце само мягкое-мягкое. Тоже купленное специально для Фенриса. Чтобы ему проще было расслабиться, прикрыть глаза и просто отдаться ощущениям. Ощущениям того, что здесь его не обидят, не обманут, не предадут. Потому что любят. Потому что Защитник Киркволла сейчас моет его ноги, стоя на коленях, словно служанка или раб – но не чувствует себя при этом ни тем, ни другим. Он чувствует, что любит. Вторую ступню он моет еще медленнее. То и дело поднимает голову, чтобы посмотреть на Фенриса. Тот все-таки прикрыл глаза, на губах блуждает слабая, но улыбка удовольствия. От этой улыбки Хоука наполняет теплом и легкостью. Он даже знает, откуда начинаются эти тепло и легкость – с глаз, которые смотрят на Фенриса, с рук, которые прикасаются к его коже. Распространяются по всему телу. Есть и желание, но желание ласкать после того, когда обе ноги будут чисты, желание гладить и обнимать, целовать в чуть приоткрытые полноватые губы. Медленно снимать одежду, обнажая Фенриса – полностью. Черная кожа его брюк всего лишь прикрытие для его настоящей, теплой, живой и чувствительной – как к боли, так и к ласке. Медленные движения. Хоук промывает между пальцами. Фенрис запрокидывает голову назад, впитывая эти прикосновения. Он изголодался по прикосновениям вообще, а такие – и вовсе изысканное блюдо, которого он никогда не пробовал. Даже в мечтах такого не было – что когда-нибудь попробует. Чтобы кто-нибудь мыл ноги ему, рабу? Чтобы это делал любимый? Фенрис тоже любит Хоука. И медленно растворяется в его руках, как льдинка в теплой, почти горячей воде. Вода в тазу именно такая, и пахнет… очень приятно. Фенрис не узнает эти запахи, но ими хорошо дышать, хорошо вдыхать полную грудь воздуха, наполненного ими. Медленное дыхание. Спокойное дыхание. Здесь его не обидят. Здесь его не обманут. Полотенце мягко обнимает влажную ступню. Фенрис понимает – такими же мягкими будут и объятья Хоука после. И он хочет туда, стремится в эти объятья, хочет прижаться всем телом, обвить руками и теперь уже чистыми ногами. Хочет… Хоук отодвигает таз и откладывает полотенце в сторону. Медленно встает – и его взгляд скользит от ног Фенриса до его лица. Снизу вверх. И Фенрис – прямо из кресла – падает в его руки. Надежные сильные руки, способные удержать и защитить. Теплые и ласковые руки. В них можно просто упасть, как в пропасть, закрыть глаза и ни о чем не думать. И хочется когда-нибудь самому встать перед Хоуком на колени.