Разноцветные осколки

«Когда я впервые увидела её, то смотрела глазами волчицы». Морриган не пишет это в дневник – у неё нет дневника. Не произносит вслух – хотя однажды в беседе с Кусланд говорит почти такими же словами. Это просто промелькнувшая мысль. Волчица смотрела на Волчонка. Кусланд темноволосая, белокожая, соблазнительная для мужчин – похожа на саму Морриган. Только она не маг. Она Волчонок только по детскому прозвищу, данному отцом. Её отцом был тэйрн Хайевера. Морриган не знает своего отца. Кусланд часто приходит к ней, устраивается у маленького костерка, вытягивая уставшие за день ноги, слушает и говорит. О власти, о мести, о предательстве. О силе и превосходстве. Никогда – о любви. Морриган это вполне устраивает. Волчонок растет, и во время войны это происходит куда быстрее, чем в спокойствии и неге отцовского замка. Волчонок растет, и меняется даже внешне – грубеют руки, голос становится более низким и хриплым – от дыма костра, от ферелденских холодов, которые теперь не пересидишь за толстыми стенами. Во взгляде появляется жесткость и сила уже опытного командира. Командира не для вымуштрованных и послушных солдат, но для набранных из разных рас, сословий, полов, имеющих свое мнение, иногда непокорных. Разных настолько, что только воля Кусланд способна удержать их в одном отряде. Теперь уже не Волчонок – волчица. С маленькой буквы, потому что это не прозвище, а суть, которую необязательно выставлять напоказ – её чувствуют и так. Кусланд продолжает приходить к Морриган. Продолжает молчать о любви – но её руки, глаза, движения не молчат. Они говорят – правда, тоже не о любви. Скорее, о звериной похоти. Морриган устраивает и это. Она никогда раньше не была с женщиной, но Кусланд не просто женщина. Морриган чувствует: в чем-то они одной крови. От разных матерей, от разных отцов, из разных мест – и тем не менее… Морриган позволяет целовать себя, и эти поцелуи грубы. Больше похожи на укусы. После них Морриган слизывает с губ собственную кровь и целует в ответ – так же грубо. Пусть на губах смешается их кровь. Морриган позволяет ласкать себя, и ласкает сама. Царапает чужую спину ногтями, даже позволяет им на мгновение превратится в звериные когти. Кусланд вздрагивает, но не останавливается. Все правильно. Волчьи когти причиняют боль. После них на спине Кусланд остаются кровоточащие порезы, и Морриган сама обрабатывает их. Словно зализывает раны другой волчице, своей волчице. Той, что до сих пор не сказала ни слова о любви – но Морриган начинает испытывать желание заговорить первой. Разговор быстро обрывается грубым поцелуем. О любви Кусланд не хочет слушать. Морриган понимает её и в этом – и, подумав, принимает решение не заводить разговор снова. Кусланд не хочет других – Морриган уверена в этом. Даже без разговоров о любви она следит за Кусланд, приглядывается к тому, как ведет себя та с Алистером, с Лелианой, с Зевраном. Кусланд не испытывает к тем ни любви, ни похоти. Ночует она или в собственной палатке, или – куда чаще – в палатке Морриган. Иногда возле палатки бродит мабари в поисках хозяйки, но Кусланд прогоняет его резким окриком. Собаке не место там, где спят волчицы. Морриган даже чувствует нечто вроде благодарности за то, что Кусланд это понимает. За то, что они похожи и в таком понимании. Кусланд выглядит моложе, когда спит – уже не волчицей, а прежним Волчонком. Разглаживаются морщинки на лбу, между бровей, распущенные, а не собранные в пучок волосы делают мягче очертания лица. Иногда Морриган смотрит на неё такую и давит в себе желание прикоснуться, погладить по волосам, поцеловать в лоб. Кусланд не ребенок и даже не может дать ей ребенка. В эти минуты Морриган до болезненности остро сожалеет, что Кусланд не мужчина. Что зачинать дитя ей придется с другим. Морщинки Кусланд становятся чуть глубже, когда Морриган заводит разговор об этом. Кусланд практична и цинична, она все понимает. Должна понять. Ей хочется жить… На самом деле нет. После гибели семьи она жила ради мести и Морриган. Ради крови и жестокости, похоти и тихих ночей в палатке. Хоу мертв, Морриган уходит, и Кусланд чувствует пустоту внутри. Она быстро разрастается, эта пустота, поглощает все её существо. Кусланд любила Морриган, но только теперь понимает это. Странной была эта любовь, но все же она была. И, как всякая любовь, она однажды родилась – и теперь умирала, не перенеся известий о том, что Морриган хочет изменить – и потом уйти. Кусланд сжимает губы, а затем говорит: «Нет». Кусланд знает о том, что она сделает завтра. Что произойдет завтра. Её не волнует, каким титулом её назовут после смерти, какие почести воздадут. В конце концов, пожертвовать собой ради общего блага – не худшая участь. Вполне достойная дочери благородного рода. Морриган называет её дурой, но Кусланд уже не трогает это. Дура, героиня – какая разница, на самом деле. Душа Кусланд уже умерла. Спустя сутки умрет и её тело.