glitch

Ожидание — самая дерьмовая часть жизни, Сехун где-то прочитал, что люди простаивают в очередях большую часть своего времени. Его это так раздражает: постоянно смотреть на время, нервно пинать ботинком стоящий рядом мусорный бак, считать проезжающие машины и на каждом чёрном порше вспоминать, как Бэкхён громко чихает. Кстати о Бэкхёне. Сехун всё время забывает, что его друг дико лажает по таймингам — его приходится ждать по часу, а то и дольше (а ведь на улице не грёбаный май и даже не начало апреля). У него мёрзнут пальцы на ногах — осень выдалась холодной и дождливой. Сехун успевает пожалеть, что надел сегодня лёгкие кеды, а не тёплые ботинки. «Если бы Бэкхён пришёл вовремя», — думает он, тоскливо глядя на кофейню через дорогу — вот где точно будет хорошо, даже в тонких кедах и лёгком пальто, но. Бэкхён не приходит вовремя (как и всегда), а у Сехуна от холода краснеют руки и уши. Он громко шмыгает носом, в очередной раз проверяя телефон — этот даже не удосужился ему написать. [оживший кирпич] я в кофейне напротив платить будешь ты [fwn] какого?! что я сделол?! [оживший кирпич] я замёрз и у меня чуть не отвалилась жопа [fwn] когда отвалится поговорим Сехун недовольно фыркает и суёт телефон в карман. А чего он хотел, Бэкхён частенько ведёт себя как козлина: ни стыда, ни совести, ни дня без литра кофе — идеально для любимого худшего кошмара. Хотя последнее можно сказать про всю их компанию — они с Джой тоже всё время пьют (жалеют разве только о том, что часто болит голова). Он раздражённо фыркает и бежит в сторону кофейни. По пути его успевают окатить водой из-под колёс проезжающей мимо машины, а ещё он спотыкается прямо на пороге. Сехун с тоской думает о том, сможет ли сегодня стать ещё хуже. — Вам помочь с выбором? — бариста за стойкой смотрит на него с сочувствием и мягкой улыбкой. Сехун думает, что имя мальчика с ледяным сердцем для такого не очень подходит — он кажется ему слишком тёплым. — Можно что-нибудь горячее и не очень крепкое? Кай кивает и что-то быстро пробивает на кассе. Сехун быстро оплачивает и идёт к дальнему столику в уголке. Настроения нет никакого — он устало кладёт голову на стол и прикрывает глаза. В кофейне играет что-то из нового альбома Краша — Сехуну нравится его голос, но для подобных мест он кажется не слишком подходящим. Кто-то осторожно трогает его за плечо. — Ты знаешь, что ты ленивый кусок… — Сехун лениво поднимает голову со стола и замирает. На него недоумённо смотрит Кай. — Извините, я думал, вы мой друг. Кай ставит перед ним чашку с кофе — от него пахнет апельсинами. — Знаете, это было довольно грубо. Есть только один способ извиниться, — Сехун нервно сглатывает. Не хватало только поссориться с баристой левой кофейни и потом всю жизнь тепеть последствия каких-нибудь древних проклятий или типа того (когда не знаешь, где встретишь ведьму в следующий раз). — Не дадите свой номер телефона? Кай широко улыбается, протягивая ему ручку и кивая на стопку салфеток рядом. Сехун надеется, что сейчас он не выглядит как конченный придурок. — Кстати, меня Чонин зовут. А тебя? Позади них звенит колокольчик на двери — внутрь вваливается Бэкхён. У него огромные синяки под глазами и все штаны заляпаны в грязи (Сехун почти уверен, что у него ещё ужасное похмелье и сейчас он будет ныть о больной голове). Чонин протягивает ручку к нему ближе, Сехун теряется перед его улыбкой и быстро чиркает свой номер и имя на салфетке — отдаёт вместе с ручкой. — Приятно познакомиться, Сехун, — напоследок говорит он и снова отходит к стойке с кофе. На его месте тут же оказывается Бэкхён — от него несёт перегаром и лицо у него максимально усталое. Сехуну его даже немного жалко. — Братишка, ты не поверишь, это просто пиздец. — Ты снова подрался с кем-то из-за Евангелиона или тебя приняли за труп и случайно увезли в морг? — Бэкхён на это только возмущённо фыркает, а Сехун заливисто смеётся — он любил припоминать эту историю, когда его чуть не забрали помирать, а в итоге он потребовал бутылку спирта в качестве компенсации. — Напомни, почему мы всё ещё общаемся? — Я один из немногих, кто может вытерпеть тебя трезвым. — Резонно. Они выходят из кофейни только спустя пару часов и пять эклеров с шоколадным кремом. Бэкхён выглядит чуть живее, Сехун наконец отогрелся, а дождь перестал лить как из ведра. Расходятся через два квартала — Бэкхён торопится на автобус, Сехун хочет пройтись до дома пешком (а ещё Джой просила купить овощей на ужин). — Придёшь к нам в эту пятницу? — спрашивает он, доставая наушники из кармана. — Пока не знаю. Тэён что-то устраивает на выходных, просила помочь с покупками или типа того. Может быть загляну, но ненадолго, — Бэкхён пожимает плечами. Сехун кивает, пролистывая последние сообщения с телефона: мемы от Ёнхо, расписание в кино от Джой, мемы от Сыльги, два новых сообщения от неизвестного — их он открывает в первую очередь, скептически хмурится. [жожин] ты очень красиво улыбаешься [жожин] кстати это чонин из кофейни [жожин] извини если напугал или типа того — Что-то случилось? — спрашивает Бэкхён. Сехун отрицательно мотает головой и внезапно улыбается. Дождь начинает лить сильнее, но сейчас это кажется не таким уж важным. Пару недель они просто общаются: смс, звонки, скайп. Чонин болтливый, даже чересчур; дело не только в телефонных разговорах — для него ничего не стоит сфоткать мёртвого голубя и скинуть со словами «я после пятой пары». Это прикольно, если честно, просто Сехун не привык к такому. Когда всё так просто. Он говорит об этом с Джой одним вечером. Они пересматривают первый сезон «Наруто» и едят сухой рамён — готовить лень и «сухим всегда вкуснее». — Тебе не нравится, как он с тобой общается? — спрашивает она, отпивая немного из бутылки (Ханикен был со скидкой — грех не взять). — Не в этом дело. Просто выглядит странно. Вот ты пишешь кому-то просто так, без всяких «приветкакдела»? — она пожимает плечами. — Не знаю. Я с такими раньше не общался. Сехун грустно грызёт кусок лапши и смотрит, как Наруто в очередной раз затирает что-то про «не сдаваться» и «я точно стану новым хокаге»; не вовремя вспоминается последняя переписка с Чонином — он говорит, что не любит аниме, потому что там слишком много тупых диалогов протагонистов и рисовка стрёмная. Сехун посоветовал ему дрочить на Бэмби (Чонин попросил его отправить своё фото, потому что «ты же лучше Бэмби»). — Ну может, у вас хоть интересы совпадают? Что он любит? — Америку первой половины двадцатого, фоткать всякую фигню и слать в директ, современные танцы, — он тяжело вздыхает, делает глоток и снова тянется к миске с лапшой. — Вроде прикольно, но есть кое-что сомнительное. — Например? Сехун заговорщически наклоняется к ней и тихо шепчет: — Он не любит аниме. С минуту Джой смотрит на него с непониманием и недоверием одновременно. Сехун хмурит брови и мрачно хрустит лапшой. Наруто падает с дерева и орёт. — Задумайся, нужны ли тебе такие знакомства. Телефон на столе начинает громко вибрировать. Они оба поворачивают голову в его сторону. — О, Чонин. — Тот парень, который не любит аниме? — Сехун кивает. — Он самый. — Не бери трубку, — резко заявляет она. — Он будет продолжать звонить. — Заблокируй. — Зачем? — Он. Не любит. Аниме. Это весомый аргумент, чтобы с ним не общаться. — Но с Сыльги же мы общаемся. — Сыльги умеет готовить, это важно. А Чонин умеет готовить? — Я пока не проверял, — Джой раздражённо закатывает глаза. — Ну что ещё? — Если ты хочешь с ним общаться, зачем ты у меня вообще что-то спрашиваешь? — Сехун уже открывает рот, чтобы возразить, но тут же задумывается: и правда, зачем? — Отвечай уже, он, поди, заждался. Сехун неуверенно берёт трубку, пока Джой уходит на кухню — пиво почти закончилось. — Ты не торопишься отвечать, — по голосу слышно, что Чонин улыбается. Сехун неловко чешет коленку и ставит «Наруто» на паузу. — Тем не менее, ты ждал. — Конечно, — Джой громко хлопает холодильником, — Что делаешь? — Смотрю пиво и пью аниме. А ты? — Сехун забирается с ногами на диван. — Закрывал смену, сейчас иду домой. Прогуляться не хочешь? — Не слишком, — отвечает он, громко шмыгая носом. Чонин выдыхает разочарованное «оу». — Может быть, в другой день? Когда ты свободен? — Послезавтра крайний день перед выходными. Можем вечером пройтись. — Звучит здорово, — Сехун улыбается в трубку и совсем не замечает возвращения Джой. На экране застыла кричащая Сакура. — Где встретимся? — Около кафе подойдёт? У меня есть идея, куда сходить, а от него недалеко. — Да, договорились. Ты до восьми? — Угу. Но приходи к половине девятого: пока соберусь и всё такое. — Договорились. — Договорились. Они кладут трубку почти одновременно. Сехун оборачивается на Джой — она смотрит на него, подперев щёку бутылкой. — Что-то не так? — Знаешь, — начинает она, облизнув губы, — вы такие сладкие. — Эээ… спасибо? — Надеюсь, вы в итоге съедетесь и я буду жить одна, — с минуту Сехун смотрит на неё с непроницаемым выражением лица и только потом шутливо пихает её в бок и громко смеётся. Она возмущается — пиво проливать нельзя. — Так и знал, что ты просто хочешь меня скорее сплавить. — Эй! Если бы я хотела сплавить — не отговаривала бы брать трубку. А так… ну, если вы будете хорошими друзьями, то это неплохой вариант, — Сехун пожимает плечами — посмотрим. — Ты мне напоминаешь Уоллеса из Скотта Пилигрима. — Только гей-сосед это ты, — Джой треплет его по голове и передаёт новую бутылку. Сехун улыбается и включает серию дальше. К кафе он подходит на десять минут раньше, ждёт Чонина около входа. На улице прохладно, приходится прятать замёрзшие руки в карманах толстовки и сильнее вжимать голову в плечи. Сехун думает, что было бы неплохо посидеть где-нибудь — хотя бы в чайной через пару кварталов (хотя там жутко воняет бензином и очень жёсткие стулья, не самое приятное место). Чонин выходит в спешке, хватает Сехуна за руку и уводит в сторону одного из переулков. — У меня есть один план, и мы должны с тобой его выполнить, — первое, что он говорит, когда они приходят пару кварталов. — Привет? Как прошёл день? Спасибо, у меня тоже? — недоумённо говорит Сехун, вытаскивая из кармана зажигалку и пачку. — Видишь, ты сам решил все условности, — Чонин улыбается и останавливается рядом с ним — дожидается, пока закурит. — Что за план хоть? — Сюрприз. Но не волнуйся, должно быть весело. — Это просто смешно. Тебе лет сколько? — Достаточно, чтобы делать хуйню. Чонин бежит по пустой парковке, катит впереди себя кривоватую тележку — в ней сидит Сехун вместе с пятью банками пива, блоком сигарет и бутылкой водки. Холодно — пальцы на руках и ногах мёрзнут, а ещё страшно, что охранники погонятся за двумя нерадивыми придурками или заявят на них в полицию, или повесят их смазанные фотки с камер наблюдений минимум во всех торговых центрах страны, а потом их добавят во все возможные чёрные списки и они помрут от голода, если Джой не решит сжалиться и покормить энергетическими батончиками. Чонин убегает с территории парковки. Тележка с Сехуном тяжёлая — он выдыхается уже к третьему светофору и сворачивает в первую попавшуюся подворотню. Тележка с Сехуном чудом не переворачивается, глухо ударяясь в кирпичную стену. Чонин дышит громко и часто, упёршись ладонями в колени. Сехун сидит, вцепившись руками в прутья тележки, двигаться немного страшно. Он прислушивается к шуму со стороны главной улицы: только редкие автобусы и разговоры из соседних окон. — Нахуя мы это сделали, — поражённо выдыхает он, наконец разжимая пальцы. Со стороны Чонина слышится смешок. — Было весело. — Мы украли тележку. — Мы взяли её на прокат. Вернём утром. — У нас тут бухла — залейся, ты себя-то вспомнишь после него? — Сехун выскакивает из тележки, зажигалка выпадает из его кармана и ударяется о землю. Чонин поднимает голову: у него красные от бега щёки и весь лоб в поту. — Не ссы в трусы. От одной тележки с них не убудет. К тому же не заметил, чтобы за нами резко погнался отряд товарищей в форме, — он резко выпрямляется; смотрят друг другу глаза в глаза. Чонин выглядит запыхавшимся и усталым, ветер треплет его волосы, и он недовольно фыркает. — Хочешь, я тебя сейчас тоже покатаю? — Сехун неуверенно улыбается, поднимает зажигалку с земли и прячет руки в карманах. Ему всё ещё немного холодно. — Хочу. Но сначала по пиву, — Чонин улыбается в ответ. Они бросают тележку на парковке около набережной. Сехун держит в руках оставшуюся банку пива и блок сигарет, Чонин пытается открыть водку, но получается плохо. Они громко смеются и постоянно спотыкаются на ровном месте. Сехун думает, что ему давно не было так тепло с полузнакомым человеком рядом. Чонин закидывает ему руку на плечо и пьёт водку из горла. — Мы должны поехать в Амстердам, там супер, — говорит он, неуклюже усаживаясь на траву. Мокро, со стороны дороги воняет бензином. Сехун садится рядом и распаковывает блок: пачки вываливаются на землю, а ветер уносит остатки упаковки в сторону реки. — Для начала в Мокпо. Надо проверить тебя в деле. — Я не умею водить, если ты про это. Мы поедем на поезде. — Так говоришь, будто мы уже билеты собираемся брать, — смеётся Сехун и протягивает ему сигарету. Курят в тишине — слышно только, как шумит река внизу. Сехун думает, что это очень странно, что на них никто не ругается и не пытается согнать — это же типа административка. Хотя они уже угнали тележку из магазина, терять уже нечего. — Вообще, забавно. Я думал, что ты не согласишься гулять и вообще скажешь, что не общаешься с придурками, — Сехун тянет у него из рук бутылку и отпивает немного, водка обжигает горло. После сигарет немного кружится голова, он запоздало вспоминает, что сегодня совсем не ел. — И тем более не будешь пить. — Я выгляжу таким паинькой? Чонин смотрит на него очень серьёзно (Сехун надеется, что если он и покраснел, то это от холода и алкоголя). — Ты выглядишь потрясающе. У Чонина очень тёплые ладони, а в глазах искрятся бенгальские огни (или пивные пузырьки со дна стакана — смотрится одинаково красиво). Сехун открывает рот, но не очень понимает, нужно ли ему что-то говорить — мысли путаются, всё вокруг напоминает кадры из голливудского фильма. Чонин тянется к нему ближе. С другого берега слышится чужой крик — они оборачиваются и видят полицейских, угрожающе машущих фонариками. Несколько секунд они не понимают, что происходит. Сехун подрывается первым: хватает Чонина за ворот пальто, суёт ему бутылку и три пачки в руки, остальные еле как распихивает по карманам. Они убегают и теряются среди тёмных подворотен, но их смех как будто всё ещё слышится среди фонарей у реки. Тележка так и остаётся стоять на парковке. Через пару недель Чонин тащит его с собой по магазинам: спортивка, обувные, бытовая техника, товары для дома, сувенирный. Сехуну скучно, он лениво грызёт трубочку от стаканчика с кофе, пока Чонин копается в шмотках по скидке. — Ты знаешь, что ты подлец? — спрашивает Сехун, глядя, как он придирчиво разглядывает своё отражение в зеркале. — Чего? Ты этого к чему? — Чонин оборачивается на него, недовольно хмурится, одёргивая полы пиджака. — Во-первых, отвечать вопросом на вопрос невежливо, — Сехун качает головой, — а во-вторых, подлецу всё к лицу. Хотя цветастую рубашку я бы не брал. — Знаешь, у Кёнсу такое лицо, будто он готов тебя убить через минуту. Чонин смотрит на него с недоумением. — Я думал, он тебе понравился. Сехун только пожимает плечами. — Он прикольный, но смотрит очень пугающе. — Чонин громко смеётся и чуть не переворачивает тарелку с рисом на пол. Сехун думает, что он нашёл придурка себе под стать. Но когда он не может успокоиться уже три минуты подряд — это начинает напрягать. — Бля, да что такое? — Прости, — сквозь смех отвечает Чонин, наконец беря палочки в руки. — Просто Кёнсу такое часто говорят, но это не его вина. — Не его вина, что он выглядит как маньяк? — Сехун тащит кусок курицы из его тарелки и быстро отправляет его себе в рот. — У него зрение фиговое. Он просто пытается поймать фокус, — Чонин пожимает плечами и скидывает острую капусту сверху на рис. — Было прикольно, когда мы ездили в поход в школе. Наш классный рано пошёл спать, а мы сидели и разговаривали о чём-то — уже не очень помню, о чём. То ли девочки, то ли дикие медведи. Но в итоге он вылезает из палатки поссать, шумно ещё её так открывал, высовывает голову из неё, и Кёнсу на него смотрит. Ну вот этим своим фокус-взглядом. И говорит: «Вы не торопитесь к нам возвращаться». У него ещё лицо так от костра подсвечивалось, я думал, что учитель прям там лужу сделает. Кёнсу ещё днём орал, пока мы по лесу ходили, у него под вечер голос севший совершенно, и, короче, это было пугающе. — Жесть, — только и может выговорить Сехун. Чонин пожимает плечами и забирает у него из тарелки пару мелких осьминожек. Сехун едет в автобусе в сторону универа; спать хочется просто до ужаса, а желания хоть что-то делать — вообще никакого. Особенно — сдавать экзамен. Особенно — в понедельник. Телефон в кармане противно звенит, он раздражённо тянет его за шнур от наушников и надеется, что он не упадёт экраном вниз — лишних денег на ремонт у него нет. На экране высвечивается сообщение от Чонина, Сехун удивляется, что тот сумел подняться в такую рань в свой выходной. [жожин] сехун [жожин] сехун вернись в коноху [оживший кирпич] сдай за меня английский [оживший кирпич] тогда без проблем [жожин] хэло май нэйм из жожин плиз отпустите сехуна назад в коноху [жожин], но вооьбще удачи вхъеби там всех!!!!!!!!!!!!!!!!! Сехун улыбается и убирает телефон в карман. Домой он возвращается спустя несколько часов с заваленным последним экзаменом и двумя бутылками пива. Чонин говорит, что он сумеет пересдать позже и осторожно перебирает волосы у него на затылке. Сехун расстроено вздыхает и утыкается лбом в чужое плечо. Они живут вместе уже полгода, и это кажется почти что сном. Сехуну всегда снились странные сны, если не сказать дурацкие; он ходит по кругу, положив руку на плечо Джой. Позади него тоже кто-то стоит — он чувствует чужую ладонь на плече (тёплая), и всё это напоминает очень стрёмный ритуал — они проходят два шага, хлопают в ладоши и снова идут. Бесконечная череда, ровно до звонка будильника; он сидит на крыльце школы; на улице лето, очень душно, и у него все руки в арбузе, на щеке — маленькая косточка. Он машет руками вокруг — пытается отогнать от себя невидимых мух. Перед ним лежит горка арбузных огрызков, над ними кружит оса и противно жужжит; он стоит у обочины трассы; мимо него проносятся машины: красные, синие, зелёные — почти как долбаный светофор. Он считает их: одна, две, четыре, семь. Смотрит направо, налево; пытается что-то разглядеть. Сехун просыпается растерянным и заранее усталым, ему кажется, что проще вовсе не спать, чем смотреть на эту хрень еженощно. Чонину он про это не рассказывает — не хватало ещё утренних подъёбов, подгоревшей яичницы вполне достаточно. — У тебя выходной сегодня? — спрашивает Сехун, высыпая себе в тарелку оставшиеся хлопья. Чонин кладёт чайный пакетик прямо на стол, качает головой. — Смена позже начинается. Я же тебе вроде говорил? — Забыл. Прости, — Сехун сонно смахивает чёлку со лба и тянется к бутылке с молоком. — Ты хоть про вечер помнишь? У Бэкхёна сегодня туса или типа того. — Вау, — безэмоционально тянет Сехун. Чонин под столом пинает его в колено — он испуганно вскрикивает и обиженно потирает ушиб. — Ну что? Я ещё не проснулся, но всё помню. В восемь там. — В семь тридцать, Бэкхён просил пораньше зайти, — Чонин шумно отхлёбывает чай из кружки, смотрит время на микроволновке и резко вскакивает — выходить через двадцать минут. — Кстати, меня не жди, я попозже приду. — Ладно, — лениво тянет Сехун, едва успевая перехватить ладонь Чонина, пока он не растрепал волосы на его голове ещё сильнее. — Я тут проездом. Уже завтра уезжаю, — говорит Хёнвон, протягивая ему зажигалку. Сехун кивает и прячет её в карман. — Куда едешь? — Пытаюсь найти дом, — отвечает он, пожимая плечами. Хёнвон напоминает Сехуну один из его размытых странных снов — от него ему тоже не по себе. Чонин ещё не приехал, хотя должен был ещё полчаса назад. Погода на улице мерзкая — мокрый снег постоянно летит в лицо, а видимость стремится к нулю. Они с Хёнвоном синхронно выплёвывают «сука» и негромко смеются — курить в такую погоду не лучшая их идея. — А ты здесь как? Один пришёл? Сехун отрицательно хмыкает, делая глубокую затяжку, и позорно закашливается. Хёнвон коротко смеётся в кулак. — Мой парень подойдёт попозже, — отвечает он, стирая слезы из уголков глаз. Тянет сигарету ещё раз и надеется, что её не затушит снегом. — Он смену в кафе закрывает, скоро должен появиться. — Понятно, — Хёнвон выбрасывает окурок в сугроб и достает ещё одну сигарету. — Ты же понимаешь, что долго так не может продолжаться? Сехун смотрит на него с недоверием. Возникает желание пощелкать у него пальцами перед глазами. — В смысле? — Тебе придётся проснуться. — Я вроде и так не сплю. Хёнвон в ответ пожимает плечами и уже собирается что-то ответить, как за спиной слышится радостный голос Чонина — Сехун только успевает обернуться, как он налетает на него с объятиями. Он роняет сигарету в снег и недовольно ворчит (Чонин прячет озябшие ладони в чужих карманах и говорит что-то про вредных подростков с чрезмерной любовью к сладким сиропам). Когда они оборачиваются, чтобы поздороваться, позади уже никого нет — даже следы от ботинок успело замести. Чонин тянет их обоих в тёплую квартиру. Больше они с Хёнвоном не виделись: ни в тот вечер, ни в другие. Слова Хёнвона про сон крутятся в голове уже вторую неделю подряд: за это время он успевает устроится на работу, поссориться и помириться с Чонином, устроить посиделки с аниме, пивом и Джой — и всё это время ему кажется, что в словах со сном есть какой-то смысл. Он спрашивает про него у Бэкхёна — тот говорит, что не запоминает всех, кто приходит к нему на вечеринки. Он спрашивает про него ещё у парочки знакомых — так же глухо. — Я как будто что-то упускаю, но пока не понимаю, — как-то вечером говорит он. Окна нараспашку — жарко до ужаса даже ночью; плед валяется на полу, рядом с ним — открытая бутылка минералки и пара огрызков яблок. Сехун лениво перебирает пальцами волосы на затылке Чонина. У него прикрыты глаза. — Чего не понимаешь? Чонин закидывает ногу ему на бедро. Становится ещё жарче, Сехун лениво водит плечами. — Что именно я упускаю. Тупое чувство, типа ты видишь картину в целом, но детали не можешь разглядеть. Или наоборот — деталей очень много и они чёткие, но вместе не собираются. Чонин целует его в плечо. — Ты справишься. Если мы тут не сваримся, конечно. — Я бы не был так уверен. Но спасибо. — Всё ещё не хочешь ничего рассказать? — Сехун отрицательно мотает головой. — Я расскажу, когда пойму что-нибудь? — А если ты ничего не поймёшь? — Ты же говорил, что я справлюсь? — Чонин кивает и целует его в висок. — Я в тебе не сомневаюсь и буду ждать. Заходить в книжный после работы стало новой привычкой: неторопливо ходить вокруг стеллажей с сотней читанных и нечитанных работ, лениво пролистывать сухие страницы и после уходить без покупок. Сехуну нравилась сама атмосфера таких мест, пару лет назад он даже думал открыть свой книжный, совсем как в кино — с небольшой квартирой сверху, ленивым рыжим котом или большой белой собакой и Чонином (Чонин — самый важный пункт). Сехун стоит около полки с религиозной литературой и широко зевает, лениво прикрывая рот рукой. У него в руках — первый том Гарри Поттера и маленькая аккуратная Библия. Про себя он шутит, что это набор юного мага. Сехун открывает Гарри Поттера — ему жутко хочется перечитать момент со знакомством Золотой Троицы в поезде. Несколько секунд он с недоумением смотрит в Абсолютную Черноту вместо страниц книги. Он пытается до неё дотронуться, но получается только коснуться холодного пластика, совсем как какой-нибудь экран. Под пальцами начинает дымиться. Сехун испуганно отбрасывает книгу и смотрит на свою руку — она выглядит как обычно, разве только дрожит больше. Он открывает Библию. Поперёк текстов выведено жирное чёрное «ЭТО СОН?!». Бэкхён редко приходит на встречи вовремя, на памяти Сехуна такое было всего пару раз, да и те с десяток лет назад. Он бы не удивился, если бы тот пришёл через полчаса или больше, принёс бы с собой пакет с пирожками или чем-то таким и потом очень долго бы рассказывал о том, как женщина с перекрёстка нагадала ему смерть в очередном алкотрипе. Бэкхён приходит вовремя — руки в карманах, хмурые брови. Сехуну становится немного не по себе. — О чём хотел поговорить? — вместо приветствия спрашивает он. Сехун неуверенно мнётся. — Может, пройдёмся? Он негромко хмыкает — почему бы и нет. Парк на удивление пустой, хотя Сехун был почти уверен, что в такое время народу должно быть полно — полдень, время для прогулок с детьми и обеденных перерывов. Они не спеша идут по одной из дорожек, вокруг много опавших листьев, местами — большие лужи, приходится их осторожно обходить. — Так что? — спрашивает у него Бэкхён спустя ещё десять минут. Они стоят напротив небольшого озера (Чонин про него говорит — ещё одна большая лужа). Сехун всё ещё не знает, как начать разговор. — Помнишь, я неделю назад тебе рассказывал, что мы, возможно, спим и всё это — полная хрень? Бэкхён насмешливо фыркает. — Вы же с Чонином договорились, что больше не будете пересматривать фантастику без меня? Или ты закрылся в одиночестве и устроил себе дикую ночь с космосом? — Бэкхён, я серьёзно. — Охуеть, конечно. Сехун, ты точно в порядке? Голова не болит, ты давно падал? Может, ещё про зомби мне лекцию расскажешь, а? — он закатывает глаза, устало убирает чёлку со лба. — Если ты меня за этим позвал, то лучше иди нахуй и успокойся. Это совершенно не имеет смысла, даже если это сказал какой-то загадочный Хамгвон с моей вечеринки. Так что бывай, братишка, встретимся, когда разберёшься со всем этим говном. Бэкхён разворачивается в сторону выхода из парка. Сехун сжимает руки в кулаки. — Я видел книгу! — выпаливает он. Бэкхён останавливается и испуганно оборачивается. Сехун замечает в его глазах страх, но не придаёт этому особого значения, путает с беспокойством. — В смысле, обычную книгу, только она была странная, понимаешь? Типа, ты её открываешь, а там не текст, а чёрный экран, как у компа. Я сначала подумал, что не проснулся и закрыл, а потом снова открыл и… с тобой всё нормально? Бэкхёна трясёт мелкой дрожью: он смотрит на Сехуна всё с тем же испугом, что и раньше, только сейчас ещё и безмолвно открывает и закрывает рот. Сехун тянет к нему руку и тут же резко её одёргивает — изо рта Бэкхёна звучит мерзкий ультразвук, совсем как в той книге. Сехун прижимает ладони к ушам, смотрит на него и пытается понять, что происходит. В глазах Бэкхёна — бирюзово-красная рябь, полностью скрывающая радужку, очень напоминает испорченный телевизор. У него широко открыт рот, а дрожь усиливается с каждой секундой. Сехун трясёт головой, словно пытается избавиться от наваждения. Через секунду всё тело Бэкххёна покрывается бирюзово-красными полосами, ещё через одну — он рассыпается в пространстве и ничего после себя не оставляет. Он привык к тому, что с Джой можно поговорить о чём угодно — даже если он несёт полную хрень в три часа ночи. Даже если он пытается рассказать ей о том, что их общий лучший друг час назад распался перед ним на пиксели и исчез из реальности. — Ты всё-таки решил купить у Чжухона дурь, — устало выдыхает она в трубку. — Сколько раз тебе повторять, мы никогда не общались ни с каким Бэкхёном, тебе приснилось. — А если мы сейчас с тобой спим? И всё это совсем нереальное и вообще? — не унимается Сехун. Он нервно дёргает ногой и стучит пальцами по столу. В соседней комнате громко сопит Чонин — он старается говорить потише, но получается плохо. — Ты опять со своими теориями заговора из «Матрицы»? Что дальше, «Мстители» в реальной жизни или займёшься некромантией? — Джой, пожалуйста. — Сехун, пожалуйста! Ночь на дворе, нам обоим рано вставать завтра, а ты придумал себе что-то, и теперь ни минуты покоя, — жалобно говорит она. Он почему-то уверен, что она сидит на кухне и перед ней сейчас — чашка кофе и пустая пепельница. Сехун оглядывается на часы с микроволновки — половина третьего. Он вспоминает, как в школе они с Джой (тогда ещё С̷̓͘͢у̷ͤͨ̅̉҉ё̨̨ͧ̾̓н̵͂͋̑͘҉) сидели на остановке вечером и ждали предпоследний автобус в сторону дома. Сехун помнит, что у неё были длинные чёрные волосы и яркие фенечки на руках. Помнит, что они часто зависали после уроков вместе и ели клубничное мороженое. Помнит, что она первая научила его пить кофе в любое время суток. Помнит, что она любит имя Джой, а не настоящее С̷̓͘͢у̷ͤͨ̅̉҉ё̨̨ͧ̾̓н̵͂͋̑͘҉. С̷̓͘͢у̷ͤͨ̅̉҉ё̨̨ͧ̾̓н̵͂͋̑͘҉. — Джой. — А. — А почему мы зовём тебя Джой, а не С̷̓͘͢у̷ͤͨ̅̉҉ё̨̨ͧ̾̓н̵͂͋̑͘҉ — Потому что т̄̍͒͒̋ͯ̏̽̕ыͧ͊̏̆̒̀̄͜͞ ̧̓̂̚с͛ͥ͋̾͏̨п̸͐ͮͧͬ͒͞и̡̋͐ш̌̍̊̾̓̈́̚̚ь̡ͬ̀ͪ̎ͯͧ̔̀, ̸̌ͣ̐̓̐̀̈̔͜͜ ̈̎̃̊Сͮͫ̃̒ͪ̽ͤ͗͘е̴̢ͭх͗̀ͥ̓ͨ̽͢͞уͧ͊̌̀̿̍҉̢н̑͊ͮ̌.̧̒͂ͥͮ̄ Сехун не понимает, что она говорит. Он не понимает, что говорит сам и сбрасывает звонок. Джой не перезванивает. Сехуну кажется, что все прохожие на него смотрят и в чём-то обвиняют. На ум приходит слово «проекции», он боится, что они скоро начнут действовать против него (он боится, что Чонин окажется таким же, как они). Они вышли в магазин — Чонин еле вытащил его из дома и всё время причитал, что Сехун в последние пару дней «какой-то странный»; он совсем не подходит к телефонам, а если и берёт трубки в них — белый шум и тихие щелчки. В книги тоже боится заглядывать — прошлого раза хватило. Он еле пересиливает желание закрыться в ванной и просидеть там всю оставшуюся жизнь. — Скоро фильм новый выходит, давай с Джой сходим? Чонин выглядит как обычно — весёлым и беззаботным. Бэкхёна он не помнит — Сехун пытался узнать через воспоминания про общие встречи, но всё глухо. Он помнил про то, что они ели месяц назад в выходные, но не помнил человека, с которым они несколько лет подряд ходили вместе в спортзал. Сехун чувствует себя скверно — Вселенная явно хочет его наебать, но он не понимает, как именно. — Можно. А что за фильм? — ██████ ██████████ ██████. Говорят, очень интересный, — Сехун пожимает плечами. — Ты всё-таки какой-то не такой. Что-нибудь случилось? Я могу как-то помочь? Сехун собирается ответить, что всё в порядке, просто он немного устал и ему надо проснуться проспаться на выходных, как вдруг — случайно задевает плечом грузного мужчину с тележкой, полной хлопьев для завтрака. Он оборачивается к нему, собираясь промямлить извинения, но натыкается на озлобленный взгляд. Сехун не знает, что ему сказать — испуганно отшатывается, опрокидывает пирамиду из консервов с кукурузой — они катятся по полу в дальние уголки магазина. Мужчина несётся на него, не видя перед собой ничего вокруг: глаза налиты кровью, а изо рта капает пена — Сехун еле успевает отскочить в сторону. Мужчина влетает в кассу и роняет вместе с собой стойку с жвачками. Он не успевает толком отдышаться — Чонин хватает его за руку и бежит с ним прочь из магазина. Путь им преграждает сухенький мужчина с аккуратной лысиной — Чонин отпихивает его в сторону, и они вылетают через автоматические двери. Сехун смотрит на него, на его затылок и напряжённые плечи и резко останавливается. Чонин поворачивается к нему лицом. Он видел этот кошмар сотни тысяч раз. Чонин улыбается: широко, как всегда. На фоне — красивейшие ярко-оранжевые вспышки взрывов и людские крики о помощи. У него по лбу стекает кровь, а вместо правого глаза — пустая гнилая глазница. Половину щеки и подбородок съели ожоги. Из шеи лезут мелкие опарыши и черви, крысы прогрызают дырку у него в животе (если прислушаться — слышно, как они тихо пищат внутри). Чонин тянет к нему свою руку: вся вымазанная в земле, а под ногтями грязь. Чонин говорит: — Блять, чего встал, бежим, — он хватает его за запястье и тянет в сторону одной из подворотен. Сехун больно ударяется плечом о мусорный бак и неуклюже бежит за Чонином следом (тот крепко держит его за руку и уверенно ведёт их по тёмным подворотням). Сехуну хочется проснуться. Сехун бежит следом за Чонином, и у него болит плечо. Они прячутся в одном из заброшенных домов. Чонин сжимает его ладонь в своей, обеспокоенно вслушивается в звуки с улицы — слышно, как воет ветер и дерутся бездомные коты. Сехун смотрит в стену — ему это напоминает какой-то тупой боевик с элементами фантастики. Он осторожно потирает ушибленное плечо — болит как настоящее. Он думает, что сейчас бы ему хотелось вернуться назад — лежать с Чонином в обнимку, говорить про собак и тупые американские ситкомы, сидеть с Джой на диване и смеяться над очередным споконом, разговаривать с Сыльги по скайпу. Даже нытьё Бэкхёна с похмелья слушать было бы лучше, чем понимать, что. Чонин осторожно тянет его за локоть. Они поднимаются на ноги и идут в сторону выхода из здания. — Мы могли бы поехать с тобой куда-нибудь, да? В Пусан, например, ты же хотел поехать в Пусан? Переждём там пару месяцев или недель, у меня там есть пара знакомых, они примут. — Чонин. — Или в Мокпо, тоже неплохо. Там людей почти нет и чаек много, тоже хорошая мысль, правда? Там у меня тоже есть знакомые, мы раньше вместе работали и вообще, не пропадём же, правда? Я тебя не оставлю, ты только держись ближе, и всё будет… — Чонин, — он заставляет его обернуться в свою сторону, упрямо вырывает руку из его ладони. Сехун осторожно кладёт ладони ему на щёки; у него дрожат губы и пальцы ледяные (как у-) — Что-то не так? — удивляется (как будто настоящий). — Чонин, ты умер. Улыбка на лице Чонина дёргается. У Сехуна по щекам слёзы, а пальцам холодно до ужаса; они смотрят друг другу в глаза. Сехуну хочется ошибаться насчёт всех этих снов, насчёт этой дурацкой правды (перед глазами всё ещё лицо Бэкхёна, с маской белого шума в глазах). — Сехун, зачем же ты всё портишь, — Чонин белозубо улыбается, взгляд не отводит. Вместо радужки — бирюзовые и красные волны. Сехун помнит их, потому что с Бэкхёном сначала было так же. — Я же люблю тебя. А ты всё сломал, Сехун. Ты меня сломал. И себя сломал тоже. Просто ещё не понял. Губы у Чонина такие же мягкие, как он помнит, и пальцы в волосах на затылке как раньше. Сехун опускает ладони ему на плечи и громко всхлипывает, когда он отстраняется. — Прости меня. — Ты прости, — Чонин достаёт пистолет из кармана, совсем маленький, и приставляет его ко лбу Сехуна. Он даже успевает удивиться, что не заметил его раньше, и только спустя несколько секунд вспоминает — они всё-таки во сне, — я лишь выполняю программу. Сехун открывает глаза. Он никогда не приходил на могилу Чонина до испытаний в лимбе, да и после не слишком-то стремился. Всё это казалось ему очень странным — вроде бы они прожили вместе почти четыре года, а на деле оказалось, что он спал всего лишь четыре месяца. В голову лезут мысли про киберпанк и далёкую фантастику. Ему становится интересно, как будут хоронить людей лет через семьсот или около того — будут ли выбрасывать специальный капсулы в космос или просто повально начнут сжигать тела? А может быть, будут скидывать всех на переработку? Он не знает, но мысли об этом вызывают у него улыбку, но он почти сразу осекается. Сехуну кажется, что он не заслужил улыбаться, хотя бы потому что он слишком долго жил вместе с прошлым и до сих пор толком его не отпустил. Он останавливается напротив его могилы. Около серой могильной плиты стоит аккуратный букет с искусственными цветами — иберис и гвоздика. Сехуну кажется это немного глупым — гораздо проще было бы посадить их вокруг могилы. Он тяжело вздыхает и кладёт букет с белыми лилиями рядом, а затем присаживается. В кино в такие моменты герои начинают говорить и надеяться, что далёкие призраки их услышат; рассказывать, как тяжело им живётся в одиночестве, как они не справляются с трудностями, как скучают. Сехун смотрит на серый камень; думает о том, что прожил с призраком целых четыре года месяца, и ему бы по-хорошему жалеть, что отпускать Чонина для него так тяжело. Сехун думает, что отдал бы практически всё, чтобы не просыпаться никогда. — Ты не торопился сюда приходить, — он оборачивается на чужой голос. Тэмин почти не изменился с последней встречи, волосы перекрасил разве что. — Привет, — только и может сказать он, поднимаясь на ноги. Сехун отряхивает коленки и растерянно переводит взгляд с могилы на Тэмина и обратно. — Не знал, что ты тоже придёшь. — Я каждые выходные приезжаю, — раздражённо фыркает он, пряча руки в карманах. — И Кёнсу тоже. Даже Чондэ и Эмбер, и не один раз, я уж не говорю про Суджон. А ты где был? Ему неловко смотреть в глаза Тэмину. Говорить заученное «потерял сознание, упал, очнулся через полгода» не хочется — это кажется нечестным — он думает, что было бы здорово обо всём рассказать, как-то оправдаться или типа того; Сехун стоит молча, кусает губы и старательно смотрит на свои ботинки. Тэмин подходит ближе и кладёт букет маргариток рядом с его лилиями. — В больнице пролежал долго. Не думал, что так получится. — Ты говоришь про него или себя? — Сехун нервно сглатывает. Очень хочется закурить прямо тут. — Вместе, наверное, — Тэмин прячет руки в карманы и смотрит на могильную плиту. Сехун смотрит себе под ноги — должен ли он сказать что-то ещё? Они стоят так минуту, две, три — смотреть на развязавшиеся шнурки и цветы становится угнетающе, сверху что-то как будто давит. Если бы кто-то из них был религиозен — подумали бы про кару божью или мирские испытания, но Сехун перестал верить ещё в средней школе (хотя мама всё время говорит, что он ещё найдёт в себе бога. Сехун пока что только теряет веру в собственные силы и жизнь в принципе). Насчёт Тэмина нельзя сказать точно — они не общались слишком давно. — Ну, я пожалуй… — Каково тебе было там? В лимбе? — Сехун резко останавливается и оборачивается через плечо. В глазах Тэмина — холодные скалы и шумные морские волны. Его ладони сжаты в кулаки. — Ты ведь его там видел, правда? Каково тебе было? Жить с мертвецом? Сехун не знает, что ответить — прячет руки в карманах и уходит прочь с кладбища. Тэмин не пытается его остановить. До остановки он идёт в уличной тишине — тихие разговоры у чужих могил, шум ветра в ушах. Можно было достать наушники, но нет ни настроения, ни сил. «Наверное», — думает Сехун, — «он тоже хотел участвовать в этом исследовании и теперь злится, что не сложилось». «Наверное», — думает Сехун, усаживаясь на дальнем сидении у окна, — «ему повезло больше, чем мне». Демоны должны сидеть на привязи, а не с тобой в одном сне.