Нам — ярость

      Как долго пришлось ему ожидать в тишине богорощи, Нед не мог бы сказать. Среди деревьев властвовал покой. Толстые стены гасили шум, как всегда стоявший над замком. Нед слышал пение птиц, стрекот сверчков, шелест листьев под мягким ветром. Сердце-деревом был здесь дуб, безликий и бурый, но Нед Старк тем не менее ощущал присутствие богов. Здесь и нога его почти успокоилась.       …Она явилась к нему на закате, когда облака над стенами и башнями побагровели. Она пришла одна, как он и просил её.       На этот раз она была одета просто: кожаные ботинки и охотничий зелёный костюм. Когда она откинула назад капюшон бурого плаща, Нед увидел синяк на её лице, оставленный рукой короля. Сливовый тон успел поблёкнуть и пожелтеть, и опухоль спала, однако синяк есть синяк.       — Почему именно здесь? — спросила Серсея Ланнистер, останавливаясь над ним.       — Чтобы видели боги.       Она опустилась возле него на траву. Все движения королевы были изящны. Светлые кудри трепал ветерок, а глаза отливали зеленой летней листвой. Нед давно уже не замечал её красоты, но на этот раз не мог не обратить на неё внимания.       — Я знаю, почему умер Джон Аррен, — сказал он.       — В самом деле? — королева глядела ему в лицо, настороженная словно кошка. — И поэтому призвали меня сюда, лорд Старк?.. Чтобы загадать мне загадку? Или вы намереваетесь захватить меня? Как ваша жена — моего брата?       — Если бы вы действительно верили в это, то не пришли бы, — Нед мягко прикоснулся к её щеке. — Это уже не впервые, так?       — Случалось раз или два, — королева отодвинулась от его руки. — Но не по лицу. Тогда Джейме убил бы его даже ценой собственной жизни, — она возмущённо поглядела на Неда. — Мой брат стоит сотни таких, как ваш друг.       — Ваш брат или ваш любовник? — спросил Нед.       — И то и другое сразу, — королева не стала скрывать истину. — Мы провели детство вместе. А почему бы и нет? Чтобы сохранить чистоту крови, Таргариены выдавал брата за сестру три сотни лет. А мы с Джейме не просто брат и сестра. Мы — одна личность в двух телах. Мы делили одно чрево, и он вышел в этот мир, держа меня за ногу, так говорил наш старый мейстер. Когда он во мне, я ощущаю себя… целой, — призрачная улыбка мелькнула на её губах.       — А мой сын Бран…       К чести её, Серсея не отвернулась.       — Он видел нас. Вы любите своих детей, правда?       — Всем сердцем.       — Ну и я своих люблю не меньше.       Нед подумал, что если ему потребуется заплатить жизнью какого-то неизвестного ребёнка за жизнь Робба, Сансы, Арьи, Брана и Рикона, что он сделает? Боги, как поступит Кейтилин, если нужно будет отдать жизнь Джона ради её детей? Он не знал ответа и помолился, чтобы никогда его не узнать.       — Все трое от Джейме, — проговорил он. Это был не вопрос.       — Благодарение богам…       Семя крепко, взывал Джон Аррен со своего смертного орда, и так оно и было. Все бастарды короля черноволосы как ночь. Великий мейстер Маллеон писал, что последний брак между оленем и львом состоялся девяносто лет назад, когда Тия Ланнистер вышла за Гоуэна Баратеона, третьего сына правящего лорда. Их единственный отпрыск, названный в томе Маллеона рослым, крепким и черноволосым мальчишкой, умер в младенчестве. За тридцать лет до того мужчина из дома Ланнистеров взял в жены девицу из Баратеонов. Она родила ему трёх дочерей и сына, и все были черноволосы. И сколько бы ни искал Нед на хрупких пожелтевших страницах, всегда оказывалось, что золото уступало углю.       — Прошло двадцать лет, — сказал Эддард. — Как случилось, что лишь ваша первая дочь от короля?       Она надменно подняла голову.       — Твой Роберт однажды наградил меня ребёнком, — сказала она голосом, полным презрения. — Мой брат отыскал женщину, чтобы она очистила меня, король так и не узнал об этом. Откровенно говоря, я едва переношу его прикосновения и уже много лет не пускала его в себя… Я знаю другие способы удовлетворить его, когда он, бросив своих шлюх, бредёт ко мне на нетвердых ногах. Что бы мы ни делали, король обычно бывает настолько пьян, что, побывав у меня, к утру обо всём забывает. А эта чертовка…       Как могли они все быть такими слепыми? Правда все время стояла перед ними, написанная на лицах детей. Нед ощутил дурноту.       — Я помню Роберта в тот день, когда он вступил на престол, он был королем каждым дюймом своего тела, — сказал Нед негромко. — Тысяча других женщин любила бы его всем сердцем. Что он сделал такого, что вы возненавидели его?       Глаза её вспыхнули в сумерках зеленым огнем, как у львицы на её гербе.       — В нашу брачную ночь, когда мы впервые разделили постель, он называл меня именем твоей сестры. Он был на мне, во мне… От него разило вином, и он шептал: «Лианна!».       Нед вспомнил бледно-голубые розы, и ему на мгновение захотелось плакать.       — Как же Глория? — вспомнил о дочери своего друга он. — Она — единственный законный его ребёнок. Она опережает Джоффри по праву наследования, так почему же на трон сядет он?       — Этого вы не знаете? — на её лице мелькнула лёгкая ухмылка. — Что я только не делала, лишь бы избавиться от этой дряни в своём чреве. Я ходила к ведьмам, гадалкам, мейстерам… Но ни один из них не смог мне помочь. И, когда она родилась, Роберт хотел назвать её именем твоей сестры. Я не могла позволить ему сделать этого. Не могла позволить ему заставить меня смотреть на неё и страдать каждый раз, понимая, что он до сих пор любит её.       — И вы уговорили его дать ей другое имя? Если я не ошибаюсь, в роду Ланнистеров была представительница, названная также.       — Я бы назвала её как угодно, лишь бы не так! — прошипела королева.       — Поэтому вы решили отправить её в Штормовой Предел?       — Я убедила короля в том, что женщине на троне не место, — ответила та.       — Ещё тогда вы решили посадить на трон Ланнистера, — тихо сказал Эддард. — И вы не боитесь того, что правда когда-нибудь раскроется?       — Нет, — спокойно ответила Серсея. — Неужели вы думали, что являетесь единственным носителем этой информации? — лорд Старк посмотрел на неё взглядом полным неожиданности. — Тогда я вас огорчу. Все те, кому вы так доверяли, уже давно знали об этом, но молчали.       — Вы знаете, что я обязан сделать?       — Обязан? — королева опустила руку на его здоровую ногу, как раз над коленом. — Истинный мужчина делает то, что он хочет, а не то что он обязан, — пальцы её прикоснулись к бедру легчайшим из обещаний. — Государство нуждается в сильном деснице. Джофф ещё слишком далёк от зрелости. Никто не хочет новой войны, и меньше всех её хочу я, — рука её прикоснулась к его лицу, его волосам. — Если друзья могут стать врагами, то и враги способны превратиться в друзей. Ваша жена в тысяче лиг отсюда, а брат мой бежал. Будьте добры ко мне, Нед. Клянусь, вы никогда не пожалеете об этом.       — То же самое вы говорили и Джону Аррену?       Она ударила его.       — Отпечаток вашей ладони для меня знак чести, — сухо заметил Нед.       — Чести! — плюнула она. — Как вы смеете становится передо мной в позу благородного лорда? За кого вы меня принимаете? У вас есть собственный бастард, я видела его. Кем же была его мать, интересно? Какой-нибудь дорнийской крестьянкой, которую вы изнасиловали возле горящего дома? Шлюхой? Или эта скорбная сестра, леди Эшара? Я слыхала, что она утопилась. Из-за чего это вдруг? Из-за брата, которого вы убили, или из-за ребёнка, которого вы выкрали? Скажите же, мой достопочтенный лорд Эддард, чем же вы лучше меня, Роберта или Джейме?       Если бы она знала правду, в жизни бы не осмелилась так оскорбить его, но десница оставался невозмутимым.       — Начнём с того, — проговорил Нед. — что я не убиваю детей. Слушайте меня хорошенько, миледи. Эту историю я расскажу только один раз, и, когда король возвратится с охоты, я выложу ему всю правду. К этому времени вы должны уехать, вместе с детьми, вчетвером, но только не на Бобровый Утёс. На вашем месте я бы отплыл на корабле в Вольные Города, или подальше — на Летние острова, или в Порт-Иббен. Куда унесёт ветер, — он немного помолчал, переводя дух. — Глория останется здесь, и вы не посмеете больше подойти к ней.       — С каких это пор вас волнует эта девчонка? Откуда вам знать, от Роберта она или нет? — процедила сквозь зубы женщина.       — Глория имеет внешность истинного Баратеона. Она — его дочь, в этом я уверен, — ответил мужчина. — Вы не тронете девушку. Именно она, а не Джоффри, сядет на трон и продолжит правление своего отца.       — И вы хотите, чтобы правление оставалось таким же? Что бы на троне, сменяя друг друга, сидели короли-пьяницы и королевы-шлюхи?       — Прошу вас, она ваша дочь. То, как вы о ней выражаетесь, говорит о вас самой, — предупредил Эддард. — Вы должны уехать. Немедленно. Неплохо бы взять с собой и отца вместе с братьями. Золото лорда Тайвина купит всем комфорт и поможет нанять мечи. Вам они потребуются. Обещаю, куда бы вы не бежали, гнев Роберта повсюду последует за вами — если потребуется, и на край земли.       Королева встала.       — А как насчёт моего гнева, лорд Старк? — спросила она негромко, её глаза впились в лицо Неда. — Вы могли взять власть в свои руки. Это было нетрудно сделать. Джейме рассказал мне, как вы обнаружили его на Железном Троне в тот день, когда пала Королевская Гавань, и заставили спуститься с него. Это и был ваш момент. Вам осталось лишь подняться по этим ступенькам и сесть. Какая прискорбная ошибка!       — Я наделал куда больше ошибок, чем вы можете себе представить, — улыбнулся Нед. — Но не числю среди них этого поступка.       — О, нет. Вы ошибаетесь, милорд, — настаивала Серсея. — Тот, кто играет в престолы, либо погибает, либо побеждает. Середины не бывает!       Накинув капюшон, чтобы скрыть опухшее лицо, она оставила его во тьме под дубом в тишине богорощи — под иссиня-чёрным небом, на котором начали высыпать звёзды.       Правильно ли он поступил, обрушив на себя гнев льва? Эддард не знал ответа на этот вопрос, но точно понял одно — как можно скорее нужно было выложить всё на чистоту своему королю, пока Серсея не сделала чего-то ужасного, а он знал, что сделает. Королева ни за что не оставит в покое его и его семью, Железный Трон, Роберта и… Глорию. На что сможет пойти эта женщина ради того, чтобы посадить на трон своего золотого львёнка, истинного Ланнистера?

***

      Пламя горело в двух очагах в каждом конце опочивальни, наполняя комнату мрачным кровавым огнём. Жара внутри удушала. Отец лежал под пологом на постели. Около его ложа возвышался великий мейстер Пицель, дядя Ренли беспокойно расхаживал перед закрытыми окнами.       В комнате царила мёртвая тишина, лишь хриплое дыхание отца нарушало её. Он умирал, все это знали, но Глории по прежнему не хотелось в это верить. Сложно было поверить в то, что Роберта Баратеона — Владыку Семи Королевств и Хранителя Государства убил кабан. В это было сложно поверить, как и в то, что мать в его последние часы искренне его жалела.       Не успела королева зайти за порог их общей с отцом опочивальни, как тут же принялась критиковать своего мужа. Но, кажется, короля это никак не тронуло, а даже ещё больше успокоило. С ним остались только она, мать, брат, дядя Ренли и Варис с Мизинцем.       Мейстер Пицель дал отцу макового молока, чтобы смягчить боль и тому стало легче дышать, но и это не помогло. Тогда старец покинул их, объяснив это тем, что идёт за другими лекарствами. Только уже никто не верил в то, что короля смогут спасти, и это было прискорбным для всех. Особенно для неё.       Глория не успела узнать своего отца, как следует, и, наверное, никогда не узнает. В любую секунду жизнь нынешнего правителя могла оборваться, принудив сесть на трон её брата. Но ведь Джоффри ещё так мал, так глуп и наивен…       Девушка не могла представить его на троне, просто не могла. Она любила его, своего младшего братика, но боялась того, что с ним произойдёт, если юноша сядет на трон. Многих людей сгубило это, как короля Эйриса II Таргариена. И принцессу не покидало чувство того, что ничего хорошего из этого не выйдет.       Она не осмелилась подойти к отцу и разрыдаться. Принцесса стояла рядом с дядей, подошедшего к ней, и взяв его за руку, думала о том, что не должна показывать свою слабость умирающему. Отец всегда учил её быть яростной, быть Баратеон, и она не могла выбросить все эти нравоучения из своей головы. Не хотелось бы осквернить последние часы отца доказательством того, как она на самом деле была так слаба и беззащитна перед всем этим миром.       — Надо было проводить с тобой больше времени, — прохрипел король, сжав ладонь сына в своей. — Учить тебя, как быть мужчиной. Отец из меня никудышный, — он отпустил ладонь Джоффа, и рука короля медленно сползла по его животу вниз.       Глория ещё никогда не видела своего брата таким: искренне встревоженным и печальным, никогда не видела его слёз. Хоть он и пытался сдерживать себя, как и она, но глаза принца слезились, а щёки уже стали влажными. Губы его дрожали. Баратеон поняла, что это была первая смерть, которую он увидит. Смерть отца.       Дверь в покои Его Величества отворил сир Барристан, после чего внутрь вошёл лорд Старк. Только завидев короля десница впал в ступор, пока слуга, помогающий ему идти, не привёл его в чувство. С его помощью лорд Эддард спустился по нескольким ступеням, а затем прошагал через всю комнату к постели её отца.       Казалось, что его шаги длятся целую вечность, но вскоре они кончились.       — Ступай, — обратился отец к сыну. — Не надо тебе это видеть.       Джоффри робко кивнул, и неохотно встал. Глория поняла, что отца он оставлять не желал, а хотел провести с ним последние его часы. Юноша быстрым шагом покинул комнату, и Баратеон заметила, как на ходу он вытирал горячие слёзы со своего лица.       — Я сам виноват, — обратился он к лорду Старку. — Слишком много вина. Я промахнулся.       Десница приблизился к нему и медленно стянул с его живота зелёное покрывало. Присутствующие устремили свои взгляды на вспоротый живот короля. Глории стало не по себе, в голове всё помутнело. Почему Боги не позволили отцу умереть тихо и без боли в старости, а захотели забрать его именно сейчас?       — Воняет, — сказал он, пока лорд Старк возвращал покрывало на прежнее место, закрывая рану. — Воняет смертью. Не думай, что я не чувствую, — он рассмеялся. — Но ублюдок поплатился, Нед. Я всадил нож в его башку. Спроси их, если не веришь, спроси, — десница посмотрел на лорда Ренли и сира Барристана. — Я хочу, чтобы на похоронах был пир, какого ещё не видели, и чтобы все попробовали кабана, который меня убил.       Он закашлялся, и Глория слегка вздрогнула.       — А теперь уйдите все, — приказал он присутствующим. — Я поговорю с Недом.       — Роберт, милый, — начала было мать, но он её остановил:       — Вон! Все вон!       Король вновь закашлялся. С неохотой присутствующие направились к выходу. Баратеон заметила, как Серсея и лорд Старк переглянулись, но сейчас все эти взгляды и тайны волновали её меньше всего. Почему отец не позволит остаться своей семье? Почему заставляет всех уйти, а чужого ему человека остаться?       — Глория, иди, подожди снаружи, — попросил король смягчённым голосом, отчего принцессе стало ещё тяжелее на душе.       Оказавшись за дверью покоев короля, она не услышала не единого слова из чьих-нибудь уст. Все также молчали, не осмеливаясь сказать что-либо. Мать ушла, также не сказав никому ни слова, оставив их одних.       Она так и не успела узнать его. Не успела понять, какой он. Не успела почувствовать себя его дочерью и полюбить. Сейчас ей хотелось рассылаться проклятиями из-за того, что ей никогда больше не выдастся такой возможности. Ведь только сейчас она по настоящему начала ценить отца за то, что он до сих пор носил на себе груз правления, за то, что благодаря ему она появилась на свет, за то, что он сделал её такой. Сделал похожей на себя, и сейчас здесь маловажную роль играло то, кто её воспитал. Всё же он был её отцом, и этого у него было не отнять.       Что теперь будет со всеми ними? Её брат сядет на трон, а ведь он ещё не готов к этому. Было ещё много вещей, которые могли пошатнуться из-за смерти короля. Как же её помолвка? Останется ли она в силе после смерти отца? Она не сомневалась в одном — мать в любом случае захочет ухватить борозды правления, используя Джоффри в своих личных целях.       Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как их заставили уйти. Но, кажется, это мгновение продолжалось целую вечность. Время тянулось так медленно, так печально. Глаза девушки блестели от слёз, но щёки оставались сухими. Она держалась, как могла, старалась думать о чём-нибудь другом. Но, что, если все эти мысли вновь возвращали её к мыслям об отце?       Гробовую тишину нарушил скрип двери, а после по полу застучала трость лорда Старка. Мужчина вышел из опочивальни отца, держа в своих руках свёрток бумаги, на котором имелась королевская печать. Возможно, король решил оставить какие-нибудь пожелания на счёт того, что станет после того, как Боги заберут его, но, возможно, что это было не так…       — Макового молока королю, — обратился он к мейстеру Пицелю.       Мейстер вошёл в покои короля, делая маленькие шажки. Дядя быстрым шагом поспешил за ним. Отец мог умереть в любой момент. Она не могла оставить его одного, она должна была попрощаться с ним. И сейчас она сделает это не из чувства долга или вежливости, а просто потому, что сама так хочет.       Глория вошла в комнату, и как раз в этот момент оттуда выскочил мейстер. Кажется, он куда-то торопился, поэтому она его пропустила. Девушка закрыла за собой дверь и устремила свой взгляд в сторону постели короля, у которой стоял дядя. Они с отцом смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Глаза говорили за них самих.       — Я не думал, что тебя будет ждать такой конец, — тихо сказал Ренли.       — Ты шутишь, юморист хренов? — хохотнул тот. — Я тоже ожидал тихой и спокойной смерти на старости лет, держа в одной руке чашу вина, в другой — женскую грудь.       Оба рассмеялись.       — Мне будет тебя не хватать, — дядя улыбнулся. — Пусть мы не всегда были… хорошими друзьями, но были братьями.       — И только смерть сможет разлучить нас, — кашлянул отец. — Придумал бы что-нибудь по интереснее, а то я уже заскучал…       — Я люблю тебя, брат, — прошептал он.       — Ага, и я тебя, — взгляд отца устремился в её сторону. — Иди, оставь меня наедине с дочерью.       Баратеон покорно кивнул, после чего направился к двери. Глория заметила на себе его взгляд, полный сочувствия и печали. Затем, когда дверь за ним со скрипом закрылась, отец сказал:       — Не стоит тебе видеть меня таким, — вздохнул он.       — Я сильная, — принцесса прошла через всю комнату, после чего устроилась на кровати подле короля.       — Моя девочка, — король усмехнулся. — Истинная Баратеон.       Мужчина взял её ладонь в свою и улыбнулся.       — Зря я тогда послушал её, — пробормотал он. — Не стоило мне отсылать тебя. Это было… неправильно.       — Всё хорошо.       — Врать ты плохо умеешь, — сухо заметил Роберт. — Тебе стоит научиться этому, если ты собираешься весь оставшийся год прожить в этом клубке змей.       Значит, отец всё ещё рассчитывал на то, что её помолвка с Роббом Старком состоится. Она даже не знала, хорошо это или плохо.       — Постараюсь, — выдавила из себя девушка.       — Ты говоришь очень скованно, я заметил это ещё тогда, в Штормовом Пределе, — сказал он. — С Ренли ты говоришь по другому. Почему так?       — Мы привыкли говорить друг с другом более свободно.       — Жаль, что у нас не было достаточно времени для того, чтобы исправить это, — пробормотал отец. — Я бы очень хотел, чтобы кто-то кроме Неда мог препираться со мной, — он тяжело вздохнул. — Скажи, ты злишься на меня? За то, что я поступил с тобой таким образом?       — Нет, я не…       — Врать умирающему не слишком-то хорошо, моя дорогая, — отчитал он её. — Конечно, злишься. Кто бы после такого не злился? Тогда я не должен был потакать Серсее, а решать всё сам. Я ведь… — он закашлялся. — думал, что ты станешь моей последовательницей. Даже не знаю, что теперь делать. Сейчас, наверное, уже слишком поздно что-либо менять…       — Отец, я не злюсь на тебя, а если и злилась, то эта злоба давно прошла, — решила успокоить его та. — Джоффри — твой сын и истинный наследник Железного Трона, а я… просто девочка, которую выдадут замуж за достопочтенного лорда.       — Ты уже не девочка, — заметил Баратеон. — Мы оба это знаем. И я жалею о том, что не виделся с тобой столько лет. Я не должен был делать этого, но сделал. Пусть теперь Боги судят меня…       Она уже подумала, что отец закончил своё прощание с ней, но ошиблась. Роберт немного помолчал, кажется, обдумывая что-то очень важное, после чего попросил её:       — Прошу тебя, выполни мою просьбу, — на что Глория кивнула. — Помоги своему брату, защити его от Ланнистеров. Не повторяй моих ошибок и… помоги моему деснице. Я знаю, после моей смерти ему станет тяжко здесь, просто, чтобы не случилось, всегда знай одно — Старки всегда честны и справедливы, не забывай об этом. И ещё кое-что… — он сделал жест рукой, чтобы она нагнулась, и зашептал ей на ухо. — Женись на сыне Неда. Объедини наши дома. Создай прочный и крепкий союз.       — Я… всё сделаю, — прошептала принцесса. — Я не подведу тебя, отец.       — Плевать на меня. Себя не подведи, — отмахнулся он. — Ты должна быть сильной. Должна быть яростной. Так будь ею! Будь Баратеон!       — Я буду, — она кивнула.       — Никогда не забывай сказанных мною слов, они тебе пригодятся, вот увидишь, — отец закашлялся, только на этот раз приступ не прекращался. — Я… Кхр… Боги… Крх…       Он закашлял в кулак, и как только убрал руку, Глория заметила на ней кровь.       — Я позову мейстера, всё будет хорошо… — девушка старалась держаться, как могла, чтобы не заплакать. — Ты только держись…       — Мне уже… — он вновь закашлялся. — Ничего… Кхр… Не нужно…       Рука, которую он сжал в кулак, обмякла, а голова мужчины откинулась назад, глазные яблоки закатились наверх. В комнате воцарилась мёртвая тишина. Только сейчас её не нарушало тяжёлое и хриплое дыхание отца, сейчас она была мёртвой по настоящему.       — Отец? — Глория легко коснулась его плеча. — Отец? Отец! Отец, прошу тебя, не шути так! Отец! — больше она не могла себя сдерживать и громко зарыдала. — Прошу тебя, не умирай… Ты же просто спишь?.. Отец…       Девушка уже трясла его за плечи, пытаясь привести в чувство, но никакой дальнейшей реакции не последовало. Горячие слёзы коснулись её щек, сделав их влажными.       Нет, этого не могло произойти… Они ещё не успели поговорить о стольких вещах… Он не должен был уходить! Боги забрали его по несправедливости! Они лишили её отца. Человека, которого она хоть и не знала слишком хорошо, но любила, как и он её.       И сейчас в её голове осталась огромная пустота, и лишь одна мысль не оставляла её в покое…       Он умер.

***

      Янос Слинт встретил их у дверей в тронный зал — вооружённый, в причудливом чёрно-золотом панцире, он держал под рукой шлем с высоким султаном.       Командующий городской стражей чопорно поклонился, и люди его распахнули перед пришедшими окованные бронзой широкие дубовые двери в двадцать футов высотой.       Королевский стюард ввёл их внутрь.       — Приветствуйте его величество Джоффри из дома Баратеонов и Ланнистеров, первого носителя этого имени короля андалов, ройнаров и Первых Людей, лорда Семи Королевств и протектора государства, — пропел он.       До того конца зала, где Джоффри ожидал их, сидя на Железном Троне, ещё надо было дойти. Опираясь на Мизинца, Нед Старк медленно хромал, приближаясь к мальчишке, который назвал себя королём. Остальные последовали за ним. В первый раз этот путь он проехал верхом, с мечом в руке, и драконы Таргариенов следили за ним со стен… тогда он заставил Джейме Ланнистера оставить трон. Нед не знал, удастся ли ему столь же легко справиться с Джоффри.       Серсея Ланнистер и двое её младших детей стояли позади сира Борроса и сира Меррина. На королеве было шёлковое платье цвета морской волны, отороченное миришскими кружевами, бледными, словно пена. Палец её украшало золотое кольцо с изумрудом величиной с голубиное яйцо, голову покрывала подобающая тиара.       Над ними среди колючек и шипов восседал принц Джоффри, в золотом дублете и красном атласном плаще. Сандор Клиган стоял у подножия узких ступеней, ведущих к трону. На нём была кольчуга, пепельно-серый панцирь и шлем в виде огрызавшейся собачьей морды.       У самого трона рядом с мальчишкой стояла Глория Баратеон, как всегда одетая в цвета своего дома. На девушке было бледно-жёлтого оттенка шёлковое платье, покрытое более тёмными извилистыми узорами. Волосы принцессы были слегка взъерошены, а глаза — красными и заплаканными. Только она одна так сильно пережила смерть короля, Эддард понял это сразу.       Позади трона замерли двенадцать гвардейцев Ланнистеров, длинные мечи на поясе, алые плащи на плечах, стальные львы рычат со шлемов. Но Мизинец сдержал обещание: вдоль стен перед гобеленами Роберта со сценами охот и битв стояли золотые плащи городской стражи, каждый сжимал древко восьмифутового копья с наконечником из чёрного железа. Их было больше, чем Ланнистеров: пятеро на одного.       Нога Неда уже пылала от боли, когда он остановился. Опираясь на плечо Мизинца, он переложил на него свой вес.       Джоффри встал. Его алый атласный плащ был расшит золотой нитью, с одной стороны пятьдесят львов, с другой стороны пятьдесят оленей.       — Повелеваю совету предпринять все необходимые меры для моей коронации, — объявил мальчик. — Я хочу быть коронованным через две недели. Сегодня я принимаю присягу на верность от моих лояльных советников.       Нед достал письмо Роберта.       — Лорд Варис, будьте любезны, покажите эту бумагу моей госпоже Ланнистер.       Евнух поднёс письмо Серсее. Королева поглядела на слова.       — Протектор государства, — прочитала она. — И вы надеетесь защитить себя бумажкой, милорд? — она разорвала грамоту пополам, потом ещё раз и бросила обрывки на пол.       — Но такова была воля короля, — проговорил потрясённый сир Барристан.       — Матушка, если отец пожелал этого, то это значит… — начала было Глория, но Джоффри жестом руки заставил её замолчать.       — Сейчас у вас новый король, — сказала Серсея Ланнистер. — Помните, лорд Эддард, во время нашего последнего разговора вы дали мне один совет, позвольте же мне ответить любезностью на любезность. Преклоните колено, милорд, преклоните колено и поклянитесь в верности моему сыну, и мы позволим вам сегодня уйти отсюда десницей, а потом окончить свои дни в той серой пустыне, что вы зовёте домом.       — Если бы я только мог, — мрачно ответил Нед. Раз она решила поднять этот вопрос сейчас, выхода не остаётся. — У вашего сына нет прав на престол, на котором он сидит. Истинная наследница Роберта — принцесса Глория.       — Лжец! — завопил Джоффри, побагровев лицом.       — Мама, а что он хочет сказать? — жалобно спросила у королевы принцесса Мирцелла. — Разве Джофф теперь не король?       — Лорд Старк, я не… — хотела сказать Глория, но ей опять не дали говорить:       — Вы сами осудили себя собственным ртом, лорд Старк, — сказала Серсея Ланнистер. — Сир Барристан, схватите предателя!       Лорд-командующий Королевской Гвардии медлил. В мгновение ока он был окружён гвардейцами Старка, сталь блестела в их кольчужных перчатках.       — Так, значит, изменник перешёл от слов к делу, — сказала Серсея.       — Неужели вы считаете, что сир Барристан останется в одиночестве, милорд? — зловеще скрежетнув сталью о металл, Пёс извлёк свой длинный меч.       Рыцари Королевской Гвардии и двенадцать ланнистерских гвардейцев в алых плащах шагнули навстречу.       — Убейте его! — завизжал мальчишка-король с Железного Трона. — Убейте их всех, я приказываю!       — Джофф, возможно, тут вышло недоразумение… — попыталась успокоить брата Глория, но он тут же прикрикнул на неё:       — Заткнись!       — Вы не оставляете мне выхода, — сказал Нед Серсее Ланнистер. Он окликнул Яноса Слинта. — Командующий, возьмите королеву и её детей, не делайте им дурного, просто проводите в королевские апартаменты и держите их там под охраной. Принцессу Глорию отведите в мои покои.       — Стража! — завопил Слинт, нахлобучив шлем. Сотня золотых плащей опустила копья и сомкнулась.       — Я не хочу кровопролития, — сказал Нед королеве. — Пусть ваши люди сложат мечи, и никто не…       Удар, нанесённый одним из золотых плащей, пронзил спину Томарда. Клинок Толстого Тома вывалился из ослабевших пальцев, а влажное кровавое острие выставилось между бёдер, пробив кожу и панцирь. Он умер ещё до того, как меч его ударился о пол.       Предупреждающий крик Неда опоздал. Янос Слинт сам раскроил открытое горло Варли. Кейн повернулся, замелькала сталь, поток ударов заставил отступить ближайших копейщиков. На мгновение показалось, что он сумеет вырваться на свободу. Но Пёс достиг его, и первым же ударом Сандор Клиган отсёк запястье Кейна. Второй удар бросил северянина на колени, раскроив от плеча до груди.       Люди умирали вокруг, а Мизинец извлёк кинжал Неда из его ножен и ткнул под подбородок. На лице его появилась извиняющаяся улыбка.       — Я же предупреждал, чтобы вы не доверяли мне. Продолжение следует…