***
Прошло несколько дней… Глории же они казались целой вечностью. После тех событий, произошедших у Великой Септы, она не видела ни Арью, ни Сансу. Последняя, кажется, и вовсе избегала её. Баратеон не винила Старк за это, всё же, она и сама недавно потеряла отца, но, хоть настоящий лорд Эддард сейчас был где-то на пути в Орлиное Гнездо, её не покидало чувство того, что к смерти того невиновного причастна только она одна. С членами своей семьи она также не встречалась и, кажется, они и сами уже давно забыли о её существовании. Что же, по крайней мере, ей не приходилось ходить за братом и слушать его «кровожадные планы» по поводу того, как она расправится с Роббом Старком, Станнисом Баратеоном и… Ренли. Она так и не получила от него хотя бы какую-то весточку. Девушка не чувствовала себя столь одинокой с того самого момента, как покинула Штормовой Предел. Единственный родной человек, который, кажется, любил её и заботился о ней, бросил её здесь одну… Он знал правду. Лорд Старк рассказал ему обо всём. Она должна сесть на Железный Трон, хоть этого и не хочет, а дядя назвал королём себя и оставил её здесь. Да, Глория никогда не думала и не хотела надевать на себя корону, но, всё же, такой поступок со стороны Ренли она посчитала предательством. Ещё никогда ей не было так больно… Больно лишь от одной мысли о том, что вся её семья, которую она так любила, ненавидела её. Собственная мать пыталась избавиться от неё ещё до того, как Глория появилась на свет. Отец только и делал, что пьянствовал, а потому «ошибочно» отправил её в Штормовой Предел. Десять лет словно в ссылке она провела там… Но полюбила это место. Всем сердцем полюбила Ренли, кого считала единственным своим близким. Нет, она не плакала. Не скулила и не рыдала о том, как жестока и несправедлива жизнь. Просто заперлась в своей комнате и попыталась забыть о всех тех невзгодах, что ждали её снаружи. В голове смешалось столько всего: смерть отца, освобождение лорда Эддарда, её первое убийство… Боги, она не должна жалеть себя. Сейчас есть кто-то, кому намного хуже её. Санса, которую она обманула также, как и всех остальных, выдав жителя Блошиного Конца за лорда Старка, страдала ещё больше. Всю её семью объявили врагами короны, впрочем, как и её собственную… Впервые за все эти дни она решила покинуть свои покои. Сегодня король созывал новый общий совет, где должен был выслушать просьбы, с которыми к нему пришли обычные люди, а также обсудить со всеми достопочтенными лордами важные государственные вопросы. Конечно, это был не Малый Совет, на котором всё было намного серьёзнее и раскрывалось больше важной информации, но хоть там Глория могла узнать новости о том, что произошло за последнее время в Семи Королевствах. Входя в тронный зал, она думала всё о том же. Сейчас ей было необходимо держать себя в руках и быть сильной, как был её отец. Принцесса прошла меж лордов и леди, выстроившихся по две стороны от главного прохода. Те, как и следовало ожидать, поклонились ей. Взгляд Баратеон был устремлён на брата, развалившегося на троне. Подле него на маленьком стульчике устроилась мать, чуть поодаль стояли члены Малого Совета. По другую сторону от, так называемого короля, стоял ещё один стульчик, который явно пустовал. Она поняла, для кого было приготовлено это место, а потому без лишних вопросов поднялась по ступенькам и села возле Джоффа. — Ты опоздала, — он нашёл к чему придраться, — а я не люблю ждать. — Прошу прощения, ваша светлость, — тихо сказала она, пытаясь не обращать внимания на придирки младшего. Джоффри, к счастью, не стал зацикливать всё своё внимание на ней, а дал знак герольду, стоящему где-то неподалёку. Мужчина учтиво кивнул, после чего объявил всем присутствующим о начале заседания совета: — Совет объявляется открытым! — провозгласил он. — Если кто-то желает поговорить с его величеством, или же имеет к нему просьбу, пусть выйдет вперёд, или же останется стоять в молчании! Никто даже не шелохнулся. По всей видимости, никто не хотел даже пискнуть при виде её брата, зная о том, что тот легко может нарушить данную им же клятву. И, раз просящих сегодня не было, члены Малого Совета быстро перешли к более щекотливым вопросам. В девяти случаях из десяти вопросы не были интересны королю, их решения он предоставлял своему совету и только ерзал на престоле, пока лорд Бейлиш, великий мейстер Пицель и королева-регентша Серсея разбирали дело. Но когда он выносил решение сам, никто, даже королева-мать, не мог заставить его изменить мнение. Перед Джоффри поставили вора, и он приказал сиру Илину отрубить ему руку, прямо здесь, во дворе. Ещё были два рыцаря, поспорившие из-за каких-то земель; брат приказал, чтобы утром они сразились за право владения ими, и добавил: — До смерти. Женщина, пав на колени, просила у него голову человека, казненного за измену; она сказала, что любила его и хотела похоронить подобающим образом. — Если ты любила предателя, значит, и ты предательница, — решил Джоффри. Двое золотых плащей увлекли просительницу в темницу. Последним привели пухлого певца, который в таверне пел песню, осмеивающую покойного короля Роберта, её отца. Джоффри приказал принести арфу и велел певцу спеть. Тот плакал, клялся, что никогда не будет петь эту песню, но король настоял. Действительно забавная песня повествовала о схватке Роберта со свиньей. Свиньей здесь был назван вепрь, который убил короля, но в некоторых куплетах было понятно, что речь шла о королеве. Её не оскорбило это, зато Глория с радостью отрубила бы этому болтуну голову только за то, как он пред всеми высмеивал её отца. Пальцы его дёргали струны арфы, а песнь звучала из его уст: — Кабаний клык сулит беду… Здоровью короля… — пел он, — и вепрь жирный, как король, бежит, дрожит земля… Монарх воскликнул: «Нападай, башку тебе срублю! Одна лишь львица мне страшна… На ложе, где я сплю…». Попал король наш к смерти в плен… Сражаться нет уж сил… — певец немного помолчал, доигрывая мелодию, после чего во всю глотку спел: — Отгрызла львица ему член, а вепрь его добил… Джоффри закусил губу, после чего медленно стал аплодировать барду. Присутствующие в тронном зале сделали тоже самое, чтобы ублажить своего короля. Наконец, когда шум стих, брат произнёс: — Очень забавно. Забавная песня, не так ли? — усмехнулся он. — Благодарю за представление. Думаю, в таверне публика была получше… — Простите, ваша милость, — певец поспешил встать, — я больше никогда не буду её петь… Клянусь… — А чтобы ты выбрал: пальцы или язык? — поинтересовался Джофф. — Ваша милость, — выдавил из себя тот. — Пальцы или язык? — повторил свой вопрос король. — Чтобы ты хотел сохранить? — Я… я… — Или перерезать тебе глотку? — Ваша милость, всем нужны руки, — сказал он. — Славно, — Джоффри довольно потянулся на троне, — значит, язык. Двое людей Ланнистеров подошли к барду с обеих сторон от него и хватили за руки. — Ваша милость, я больше не буду! — взмолился певец. — Ваша милость! — Сир Илин, — обратился к палачу мальчик, — никто не исполнит приговор лучше вас. Тот согласно кивнул, после чего вынул из своих ножен короткий кинжал и щипцы. Глория поняла, что собирался сделать её брат. И, хоть этот приговор и казался ей жестоким, она бы и сама наказала барда за такие скверные слова об умершем короле, только, немного по-своему… Палач приблизился к горящему очагу у мраморной колонны, и стал нагревать оба орудия на огне. Бард закричал, что есть мочи: — Не-е-ет! Прошу вас, ваше величество, я больше не буду петь! Сир Илин, поняв, что щипцы накалились достаточно, приблизился к певцу, после чего двое стражников открыли ему рот, а Пейн, схватив язык барда щипцами, потянул его на себя, после чего медленно и мучительно провёл раскалённым кинжалом по языку, дабы сделать тому ещё больнее. Мужчина кричал и кричал так, что, кажется, крики затмевали всю его боль. Глория не отвернулась, а увлечённо смотрела на всё это. Девушка понимала то, что такой человек, как Джоффри, не должен был сидеть на троне, но… Возможно, именно благодаря таким методам можно было поддержать свою власть, как бы ужасно это не звучало… Баратеон заметила, что брат остановил свой взгляд на ней и с упоением смотрел на её невозмутимое лицо. Принцесса резко повернулась к нему, заставив того слегка пошатнуться на троне. Конец одного из острых мечей разорвал ткань рукава и оставил на коже короля свежую царапину. Несколько присутствующих в зале лордов и леди удивлённо охнули. Ведь все они знали, что это означало… Трон не принял его. Глория не удивилась этому, а даже ещё лучше убедилась в том, что Джоффри не должен был сесть на трон, и даже то, что он её брат, и она его любит, не затмевало чувство того, что всё это неправильно. Король, сделав вид, что ничего не произошло, встал и, сняв корону, объявил всем присутствующим об окончании совета: — С меня довольно, — произнёс он. Когда герольд отпустил двор, Глория собиралась поговорить с Сансой, которую уже давным давно заприметила, пока та стояла на балконе и с красными от слёз глазами глядела на них сверху вниз. Но, к сожалению, Джоффри опередил её, и в компании бедной девицы, Меррина Транта и Сандора Клигана, покинул тронный зал. Остальные тоже стали расходится: мать, мейстер Пицель, Мизинец. Она и сама хотела поскорее уйти и вновь закрыться от всего мира четырьмя стенами, но, правда, эти планы было невозможно воплотить в жизнь, потому, как лорд Варис, как всегда, подкравшись сзади, решил поговорить с ней. — Прекрасно выглядите, ваше высочество, — пролепетал он. Глория помолчала, ожидая, когда великий мейстер покинет тронный зал, дабы они смогли остаться одни и поговорить на чистоту, после чего произнесла: — Есть какие-нибудь вести? — К сожалению, пока наш общий друг всё ещё в море, мои пташки не могут шептать мне на ухо, — с печалью в голосе сказал евнух, — но сейчас вам стоит думать не о нём, а о себе, ваше высочество. Не хочу давить на вас, но вы собираетесь делать хоть что-нибудь? — О чём вы? По-моему, я и так сделала достаточно, — сказала принцесса. — Сейчас настали опасные времена, ваше высочество, — медленно проговорил он, проигнорировав её вопрос, — времена предательства и смуты. Вы могли бы поехать к своему дяде в Хайгарден. — И объявить себя предательницей короны? — Вы не можете предать её, если сами являетесь королевой, — заметил Варис, — конечно, если вы не решили всю свою жизнь просидеть рядом с братом у трона. — Я не могу рисковать, — наконец сказала она, — если я решу встать на сторону Ренли, меня посчитают предательницей. Решу встать на сторону Станниса, меня посчитают предательницей. Даже сейчас меня считают предательницей, хотя я на стороне своего брата. — И? Чью сторону вы выбрали? — Я предпочитаю оставаться в стороне, — ответила Баратеон, после чего, взглянув прямо в глаза евнуха, спросила: — Скажите, лорд Варис, чтобы вы выбрали: верность семье, или долг перед своей страной? — Я не выбираю, ваше высочество, — спокойно сказал он, — а просто пытаюсь сохранить голову на своих плечах. — Да, я знаю. Вы служили Безумному Королю, но вскоре переметнулись на сторону моего отца, чтобы остаться в живых. Теперь вы переметнулись на сторону моего брата, — вздохнула принцесса. — Я тоже делаю это — пытаюсь не потерять голову. И, чтобы это сделать, мне стоит быть более осторожной, чем сейчас. — Понимаю, — согласился тот, — но пришёл я к вам не затем, чтобы поговорить о трудностях жизни. Хотя, нет, как раз за этим. Вы знаете, что можете попытаться остановить войну? — Каким образом? — Вы могли бы поехать на переговоры со своим дядей — Ренли. Думаю, со Станнисом тоже стоило бы поговорить, — заметил евнух. — Кстати, раз уж речь зашла о переговорах, как вы собираетесь сообщить Роббу Старку о том, что его отец жив? — Откуда вы… — он не дал ей говорить: — Даже без своих пташек я умею слушать, ваше высочество, — Варис немного помолчал, после чего продолжил: — Я не думаю, что вы тот человек, который нарушает данные им клятвы. — Я ничего не обещала ему, — в памяти Баратеон всплыл их разговор с лордом Эддардом перед тем, как тот покинул Королевскую Гавань, — просто сказала, что попытаюсь помочь… — Так помогите же ему. Сейчас оставаться в столице для вас, равносильно, что согласится взойти на плаху палача по собственной воле, — сказал евнух. — Поговорите со своими близкими и сыном нашего друга, думаю, если вы скажете последнему из них правду, северяне вернутся к себе домой. Что же касается Ренли… Он всегда любил вас, и, думаю, выслушает ваши доводы. — Он бросил меня здесь одну… Среди Ланнистеров… — пробормотала она. — Неужели вы думаете, что я волную его? Сейчас он объявил себя королём и собрал огромную армию вокруг себя. Вряд ли он согласится отказаться от чести стать правителем Семи Королевств. — Я не настаиваю, ваше высочество, — заметил мастер над шептунами, — просто хотел предостеречь вас. Надеюсь, вы понимаете, что можете сделать для Семи Королевств. Варис зашагал прочь из тронного зала к выходу, оставляя её одну, стоящую у трона. Глории показалось, будто бы внутри неё что-то кольнуло, когда она узнала о том, что может хоть как-нибудь помочь не только своим близким, но и всему Вестеросу. Но единственное, чего ей так и не удалось понять — стоит доверять Варису или нет… — Могу ли я доверять вам? — спросила она ему вслед. — Я говорил вам, что стану вашим другом, и я им остался, — ответил евнух, не останавливаясь. — Так что можете, если хотите. Продолжение следует…Глава 13. Ветер перемен.
11 октября 2017 г. в 21:10
Лорд Эддард стоял на кафедре Великого Септона перед дверями септы, поддерживаемый двумя золотыми плащами. На нём был богатый дублет из серого бархата с белым волком, вышитым бисером на груди, и серый шерстяной плащ, отороченный мехом.
Глория, всё это время стоявшая рядом с Сансой и держащая её за руку, затаила дыхание, ожидая, что кто-нибудь узнает о её обмане, и девушку объявят врагом государства. Человек, который, собственно, должен быть Эддардом Старком, не стоял на ногах, его держали. Баратеон облегчённо выдохнула, когда фальшивого лорда Старка подвели к кафедре Великого Септона, и при этом никто из присутствующих даже не пискнул о том, что видит здесь что-то неладное.
Позади мужчины стоял сам верховный септон, человек приземистый, седой и невероятно жирный. В один миг принцесса слегка усмехнулась тому, что, возможно, этому человеку с лёгкостью удастся пережить грядущую зиму, имея такие большие запасы у себя на боках.
Глория увидела, что Джоффри, стоявший неподалёку от неё, слегка улыбнулся, заметив её усмешку. Наверное, он решил, будто бы она радовалась тому, что лорд Старк был в таком состоянии. Но, что поделать, если и злодеяния этого человека, и сам десница-предатель были ненастоящими?
Вокруг дверей септы, перед вознесённой мраморной кафедрой, теснились рыцари и высокие лорды. Впереди их всех стояли она, леди Санса, Джоффри и… Серсея. Брат был в алом шелке и атласе, расшитым скачущими оленями и ревущими львами, с золотой короной в виде оленьих рогов на голове. Возле него стояла королева-мать в черном траурном одеянии с алыми прорезями. Расшитая чёрными алмазами вуаль покрывала её волосы.
Санса, которую она держала за руку, стояла в платье из небесно-голубого шёлка, длинные золотисто-рыжие волосы были свежевымыты и завиты, запястья её украшали серебряные браслеты. Девушка казалась весьма радостной, что слегка насторожило Глорию. Но принцесса тут же вспомнила о том, что лишь она одна знала о том, что намеревался сделать нынешний правитель с изменником, поэтому Баратеон сжала ладонь девицы в своей крепче. Она знала, что произойдет с моральным состоянием Сансы, когда той придётся увидеть казнь «своего отца».
Длинный ряд облаченных в золотые плащи копейщиков сдерживал толпу; командовал ими крепкий мужчина в причудливом панцире, покрытом черным лаком и золотой филигранью. Плащ его играл металлическим блеском настоящей парчи. Янос Слинт, недавно названный лордом.
Колокол, что всё это время звонил и заглушал голоса толпы, умолк, и тишина постепенно воцарилась на огромной площади, ненастоящий лорд Старк поднял голову и заговорил голосом настолько тонким и слабым, что Глории едва удалось различить слова. Люди позади них начали выкрикивать:
— Что? Громче!
Человек в черно-золотой броне зашёл за спину мужчины и больно толкнул его. Глория очень сильно волновалась на счёт того, что скажет фальшивый лорд Эддард. И дальнейшие слова простолюдина удивили её:
— Я, Эддард Старк, лорд Винтерфелла, десница короля, — проговорил он голосом уже более громким, прокатившимся по площади, — предстал перед вами, чтобы признаться в предательстве перед богами и людьми.
Оскорбления и непристойности наполнили воздух. Санса закрыла лицо руками. Боги, откуда у простолюдина могло появиться желание излагать такие сложны речи? Хотя, если учитывать то, что во всём этом принимал участие Варис… Похоже, мастер над шептунами ещё и успел научить замену для лорда Старка говорить, что и как.
Лорд Старк продолжил ещё громче, чтобы его услышали:
— Я обманул доверие моего друга короля Роберта, — выкрикнул он. — Я поклялся защищать и оборонять его детей, но, прежде чем король оставил нас, я вступил в заговор, чтобы сместить его сына и захватить трон. Пусть… пусть Семеро будут свидетелями моих слов, — Глория поняла, что он забыл, что говорить. — Джоффри Баратеон является единственным законным наследником Железного Трона и, по воле всех богов, лордом Семи Королевств и Хранителем Государства.
Из толпы вылетел камень, который попал прямо в лорда Старка. Золотые плащи удержали его от падения. Кровь потекла по лицу фальшивого лорда из раны на лбу. Полетели новые камни. Один попал в гвардейца, находившегося слева от лорда Эддарда, другой звякнул об украшенный золотом панцирь черного рыцаря. Двое королевских гвардейцев стали перед Джоффри и королевой, прикрывая их своими щитами. Ещё двое сделали тоже самое, только встав перед ней и Сансой.
Верховный септон преклонил колено перед Джоффри и их матерью.
— Мы грешим, мы страдаем, — проговорил он гулким басом, куда громче, чем лорд Старк. — Этот человек исповедал свои прегрешения перед лицом богов и людей в этом святом месте. — Радуги заплясали вокруг его головы, и он простёр руки к королю. — Боги справедливы, но Благословенный Бейлор учил нас тому, что они также и милосердны. Что будет сделано с этим предателем, светлейшая государыня?
Закричала тысяча голосов. Серсея так и не ответила, за неё это сделал Джоффри. Король быстро шагнул вперёд из-за щитов гвардейцев.
— Мать моя просит, чтобы лорду Эддарду разрешили уйти к Черным Братьям, и леди Санса умоляла простить её отца. — Поглядев на Сансу, он улыбнулся. Глория заметила, что щеки девушки покрылись румянцем, и на мгновение она почувствовала ту боль, которая та вскоре испытает. Но Джоффри повернулся к толпе и сказал: — Женское сердце мягко. И пока я — ваш король, ни одно предательство не окажется безнаказанным. Сир Илин, принесите мне голову изменника!
Толпа взревела. Глория оглядела её и поняла, что эти люди были также обмануты, как и она до того момента, как лорд Эддард рассказал ей правду о происхождении её братьев и сестры. Все они жаждали крови лорда-предателя, и дело было не в том, что тот якобы предал Джоффри. Всё это было всего лишь показухой, которую так любил её брат. Ему хотелось показать, что он здесь главный.
Неожиданно взгляд Баратеон остановился на статуе Бейлора Благословенного, между ногами которого устроилась до боли знакомая девочка — Арья Старк. Глорию не волновало ничего: ни истерически рыдающая Санса, пытающаяся вырваться из крепкой хватки двух золотых плащей, ни мать, кричащая её брату о том, как глуп и опрометчив этот поступок.
Лишь маленькая Арья, чьи глаза, в которых выражался искренний испуг, заняла всё её внимание…
Лорд Эддард просил её о помощи. Просил, чтобы она помогла его дочерям. И, кажется, девочка была так близко, но в тоже время так далеко…
Глория обернулась и взглянула на лорда Вариса, стоящего где-то позади. Евнух стоял, не шелохнувшись. Он был спокоен, потому что знал, что на плахе палача сейчас окажется не лорд Эддард, а его замена.
Баратеон вновь перевела взгляд на статую Бейлора, но маленькой девочки, сидящей между его ног, там уже не было. Теперь её не найти среди этой толпы, желавшей растерзать фальшивого лорда Старка на части.
Лорды и рыцари расступились перед высоким, бесплотным скелетом в железной броне, воплощавшим королевское правосудие. Санса закричала ещё громче, обращаясь к её брату:
— Прошу тебя! Прошу тебя, не надо… — рыдала она, кажется, уже смирившись с тем, что не сможет выбраться из хватки двух гвардейцев.
На ступенях сир Илин взмахнул рукой, и рыцарь в черном с золотом панцире отдал приказ. Золотые плащи бросили фальшивого лорда Эддарда на мрамор, оперев грудью о край.
— Помилуйте! — взвыл тот.
Санса всё ещё кричала. Сир Илин извлёк огромный двуручный меч из ножен, пристроенных за спиной. Он занёс клинок над головой, и солнечный свет заплясал на тёмном металле, отражаясь от края более острого, чем любая игла. Лед — фамильный меч дома Старков.
Шум, мягкий вздох, словно бы дух сразу вышел из груди миллиона людей. Илин Пейн опустил Лед, с конца которого капала свежая кровь. Голова фальшивого лорда Старка покатилась по помосту, но палач скоро поймал её за волосы, после чего поднял вверх, для того, чтобы люди могли узреть это.
На лице простолюдина замерла гримаса ужаса. Глории стало не по себе только от одной мысли о том, что по её вине погиб человек, которого насильно вовлекли во всё это. Он умер по её вине.
Баратеон была рада тому, что настоящий лорд Эддард был спасён, но смерть этого несчастного заставила ныть её совесть. Принцесса перевела взгляд с отрубленной головы, на Сансу, тело которой обмякло в руках гвардейцев, и те опустили её, после чего девушка, словно неживая упала на помост.
— Мейстер Пицель, — позвала она старца, стоявшего рядом с септоном.
Девушка подбежала к Сансе, из глаз которой продолжали течь солёные слёзы. Она уже не кричала, не взывала о милосердии к её отцу. Казалось, что с «его смертью», девица потеряла часть себя.
— Санса, — прошептала Глория ей на ухо, — не бойся, я рядом…
— Предательница… — сорвалось с её уст, от чего Баратеон стало тяжело на душе.
Мейстер Пицель приблизился к ним и подозвал одного белого плаща, который взял Сансу на руки, и вместе с мейстером стал покидать деревянный помост, по которому сир Илин до сих пор ходил и показывал толпе отрубленную голову предателя. Джоффри стоял и с довольным видом смотрел на всё это, даже не замечая упрёков матери, стоявшей рядом с ним.
— Она узнает, — подумала девушка, поглядев на уходящих мейстера и белого плаща, несущего леди Сансу, — придёт время, и она узнает. Узнает и поймёт, что я не предавала её…