Нам — ярость

      Как и говорил Мизинец, до лагеря дяди им оставалось ехать три дня. За всё это время с ними не приключилось ничего интересного, что, собственно, было к лучшему. Лорд Бейлиш, после их разговора в шатре принцессы, лишь пару раз заговаривал с ней, но, только если это было по делу, не иначе. Лучше бы он завёл ещё один похожий разговор, дабы девушка могла понять, что ему нужно. Но тот всё молчал, словно бы тех недавних откровений и вовсе не было, а тогда они много чего наговорили друг другу…       Всё это время девушку не покидало чувство беспокойства и опасности. Лорд Бейлиш знал о том, что она сотворила, а также знал то, кто к этому был причастен. И теперь по её вине в опасности находилось слишком много людей. Но больше всего её пугало то, что, зная, куда направляется лорд Эддард, Мизинец мог послать за ним своих людей или каких-нибудь наёмников…       И после того, как он, можно сказать, угрожал ей там, в шатре, Глория ожидала, что мужчина станет её шантажировать или использует это знание во зло ей и её близким. Девушке стало бы намного легче, если бы он сказал ей, в чём нуждается, но тот всё молчал и молчал, словно бы наслаждаясь тем, как сильно она волнуется.       Из мысленных переживаний её вывел голос лорда Бейлиша:       — Мы на месте, ваше высочество, — сказал он непринуждённо.       Глория подняла свой взгляд вверх, устремив его в даль, и пред её взором предстало огромное количество зеленых шатров. Девушка не сомневалась в том, что они прибыли в лагерь её дяди, но почему-то до этого момента этот поход казался для неё неосуществимым…       Или же она боялась вновь увидеть близкого ей человека.       До лагеря им оставалось совсем немного, но Баратеон с каждым шагом своей лошади становилось всё тяжелее. Что, если Ренли не примет её? Что, если посчитает предательницей и вообще не захочет говорить с ней?       Но, как только они пришли к границе лагеря, со стороны зелёных шатров к ним уже шли люди в таких же зелёных одеждах с золотыми панцирями. Среди них Глория узнала сира Имри Флорента, лорда Пакстера Редвина, а также ещё одного достопочтенного сира и лорда, коим она этого человека не считала, Лораса Тирелла.       Ждать им пришлось недолго, ибо те уж очень спешили, перейдя на бег. Стража, полностью состоящая из людей Ланнистеров, насторожилась, схватившись руками за рукояти своих мечей и наполовину вынув их. Тем временем солдаты, во главе сира Лораса, уже добралась до них, постепенно сбавляя свой шаг.       — Леди Баратеон, — пропыхтел Тирелл, — вы не сообщили нам о вашем приезде.       — «Ваше высочество», — с улыбкой поправил его Мизинец. — Мы бы послали вам ворона, но, к несчастью, ваш король не посылает в столицу вести о своём местоположении.       — Он не обязан делать этого, — процедил сквозь зубы Лорас, глядя на лорда Бейлиша.       — Думаю, король сам может говорить за себя, а не прятаться за юбкой своего друга, — усмехнулся тот.       — Вы не в столице, Мизинец, так что держите язык за зубами, — предупредил его юноша, но звучало это, как угроза. Хотя принцесса и сама не отказалась бы от того, чтобы лорда Бейлиша лишили его длинного языка.       — Хватит, — остановила их перепалку Глория, после чего обратилась к Лорасу: — Я приехала для того, чтобы поговорить со своим дядей, а ныне — королём. Мы не хотим ссоры.       — Конечно, — буркнул Рыцарь Цветов.       — Я приехала говорить с королем по приказу своего брата, — повторила Баратеон. — Где я могу найти его?       — Король сейчас занят, — ответил Лорас.       — Уверен, у него найдётся немного времени для её высочества, — заметил Петир, на что Тирелл окинул его взглядом полным злобы и презрения.       — Где я могу найти его величество? — она как можно лучше старалась сдержать своё раздражение, которое у неё вызывал Лорас. Боги, похоже, что до него дойдёт, когда за Стеной проснутся Белые Ходоки.       — Король на турнире и не может принимать гостей, — кое-как ответил Рыцарь Цветов.       — Но вы можете проводить нас к нему, — вставил слово лорд Бейлиш. — Или же, сир, вы хотите удержать нас здесь?       Мизинец оглянулся, окидывая взглядом солдатов, что стояли за их спинами. Сейчас, конечно, их было больше, но нельзя также забывать и о том, что за спиной самого Лораса была стотысячная армия её дяди. Но, даже если бы перевес был и на их стороне, Глория не хотела бы пробиваться к Ренли с помощью своего меча.       — Пропусти нас, — сказала она, глядя на Рыцаря Цветов.       Тирелл стоял, не шелохнувшись. Правда, понадобилось немного времени для того, чтобы он отступил в сторону, давая им проехать дальше. Наконец они могли продолжить свой путь, только уже вместе с надменным наследником Хайгардена и его людьми.       Когда Глория вместе с ними въехала в лагерь, то не обнаружила там не единой души. Нет, конечно, пара-тройка солдат всё же гуляла меж шатров, но больше здесь никого и не было. Наверное, дядя и впрямь решил устроить турнир прямо здесь, в поле, потому как дальше слышались громкие яростные крики.       Так оно и оказалось. Пройдя несколько шатров вперёд, Баратеон увидела огромную толпу. Желтые и зелёные пятна мелькали перед глазами, многие из этих людей были как достопочтенными лордами, так простыми рыцарями и солдатами. Девушка спешилась, отдавая поводья одному из людей Лораса, после чего скорым шагом направилась дальше, с трудом расталкивая впереди стоящих людей.       Когда толпа, состоящая из яростно кричащих мужчин, осталась позади, перед Глорией предстал огражденный круглый участок поля, посреди которого дрались двое мужчин в помятых доспехах, мечи которых то и дело скрещивались, отдавая характерный металлический отзвук. За всем этим сверху наблюдал король с, как принцесса осознала, своей королевой. Он то и дело хлопал в ладоши, когда один из дерущихся одерживал недолгую победу над другим.       Глория слегка вздрогнула, когда лорд Бейлиш встал рядом с ней, вынырнув из пучины столпотворения. Баратеон замерла. Кажется, что в её горле встал комок, который она не могла проглотить и вымолвить хоть единое слово. Но ей и не пришлось делать этого, так как Рыцарь Цветов, точно также пробравшись через толпу, вышел вперёд поля, сказав:       — Мой король, — обратился он к дяде, — я не хотел прерывать торжество, но меня принудили к этому.       — Правда? И кто же? — усмехнулся Ренли, давая дерущимся знак остановится, после чего воцарилась мёртвая тишина.       — Леди Глория Баратеон из Королевской Гавани, посланная своим братом на переговоры с вами, светлейший, — ответил тот, украдкой поглядев на принцессу.       Только почувствовав не себе взгляд дяди, девушке стало не по себе. Вся её уверенность быстро исчезла, но она нашла в себе силы выйти вперёд и предстать перед его величеством. Король молчал, и лицо его тоже ничего не говорило. Баратеон стало тяжелее дышать от одной лишь мысли о том, что он, возможно, не рад видеть её здесь.       Но все эти переживания оказались напрасны…       — Племянница, — увидев старую добрую улыбку Ренли, Глория была готова растаять и крепко обнять его. Баратеон слишком сильно любила его и скучала, чтобы думать о том, что между ними должна царить вражда.       — Дядя, — негромко сказала она, но достаточно для того, чтобы услышали присутствующие.       — Теперь уже король, — заявил Лорас, — вам следовало бы обращаться к нему полагающимся образом.       — В этом нет нужды, — Ренли махнул рукой, принуждая его замолчать, после чего обратился к ней: — Я рад видеть тебя здесь, дорогая племянница, жаль, что мне не сообщили о твоём приходе раньше, — при этих словах Лорас скрестил руки на груди, выражая этим всё своё недовольство.       — Мы рады вашему приезду, леди Баратеон, — подала голос девушка, сидевшая рядом с дядей. Глория ещё по акценту могла догадаться, с кем имеет дело, хотя и без того знала, кто она и откуда.       — Маргери Тирелл — моя леди-жена и королева, — представил он ей сестру своего друга, хотя в этом не было необходимости, — миледи, моя племянница — Глория Баратеон.       — Ваше величество, мы можем продолжить турнир? — поинтересовался Лорас, явно пытаясь привлечь всё внимание дяди к себе.       — Позже, — отмахнулся он, после чего встал со своего королевского кресла и скоро стал спускаться с лестницы, покидая королевскую ложу, — я желаю поговорить со своей племянницей.       Никто не стал ему перечить, лишь бросая косые взгляды в сторону принцессы. Ренли, ступив на землю, прошёл чрез так называемую арену и, подозвав девушку к себе, также быстро направился прочь с места проведения турнира.       Глория не знала, куда он ведёт её, но уже догадывалась, что путь их лежал в его шатёр. Дядя молчал, но улыбка с его лица так и не сходила, что уж говорить о взгляде, полном радости и доброты. Принцесса так и сгорала от нетерпения в ожидании предстоящего разговора, ведь ей так не терпелось остаться с ним наедине, обнять и сказать, как сильно она его любит и также сильно соскучилась.       Но даже такая радость не заставила её забыть о том, что он, ничего не сказав ей, уехал из столицы и бросил её там одну, зная, что с ней может приключиться что-то ужасное. И, хоть она ни за что в жизни не отказалась бы не доверять своему дяде и посчитать его своим врагом, разум всё равно одерживал верх над сердцем, говоря ей о том, что было необходимо сохранять бдительность даже с теми, кого любишь.       Идти им пришлось недолго, ибо шатер короля находился недалеко от места проведения турнира. Ренли, подойдя ко входу, взял за край плотный кусок ткани и потянул на себя, приглашая её зайди внутрь. Баратеон прошла в шатер, чувствуя, как дрожат у неё руки, после чего обернулась к своему дяде, что вошёл за ней.       — Рад тебя видеть, — он крепко обнял её, и Глория вдруг почувствовала себя не одинокой. — Как ты себя чувствуешь?       Дядя ослабил свою хватку, давая ей высвободится из неё и взглянуть в его голубые глаза.       — А ты-то сам как думаешь? — несмотря на всю ту радость, которую она испытывала при встрече с ним, девушка не могла просто взять и простить ему то, как он поступил с ней. — Ты оставил меня там одну… Бросил, как ненужную вещь… И как после этого я должна себя чувствовать?       — Прости, — Ренли взял её за руку, сжав ладонь Баратеон в своей, — так было нужно…       — Кому нужно? Тебе? — спросила Глория. — Ты уехал, ничего не сказав мне, а теперь идёшь на меня войной.       — Ты знаешь, что это не так, — возразил он. — Мой враг — мальчишка, что сейчас сидит на троне, не ты.       — Этот мальчишка — мой брат.       — Ты и впрямь так думаешь? Тебе никто не сказал, так ведь?       — Что мне должны были сказать? — Глория знала, что дядя имел в виду, но не хотела сейчас говорить об этом. Не хотела обсуждать тот обман, который всё это время скрывала её мать и дядя Джейме.       — Джоффри является плодом инцеста твоей матери и… Цареубийцы, — наверное, когда он решил сказать ей это, ожидал увидеть искренне удивление и ярость в её глазах, но она молча стояла, опустив свой взгляд вниз.       Ренли замер, кажется, осознав причину такого непоколебимого спокойствия.       — Ты знаешь, — только и смог сказать он. — Знаешь, и поэтому приехала сюда…       — Я… Да… — прошептала девушка, сложив руки в замок.       — Кто тебе сказал?       — Неважно, — ей не хотелось отвечать на данный вопрос и рассказывать о том, как она, в тайне от своей матери и брата, а также в сопровождении лорда Вариса, наведалась в камеру лорда Эддарда Старка по причине того, что тот желал поговорить с ней.       — Значит, тебе не придётся объяснять, почему я решил надеть на себя корону, — вздохнул он. — Лорас сказал, тебя прислал мальчишка. Это так?       — Нет, я вторглась на заседание Малого Совета и предложила эту идею, — возможно, это могло прозвучать, как какая-нибудь шутка, но сказанное было чистой правдой.       — Очень на тебя похоже, — усмехнулся дядя, направляясь к письменному столу. — Что же, присаживайся.       Ренли сел за свой стол, а Глория напротив него. Мужчина взял в руку кувшин вина и подвинул к себе две чаши, в одну из которых начал наливать вино. Затем он наполнил вторую чашу и подал ей, на что принцесса отрицательно покачала головой.       — Прости, забыл… — дядя вскинул чашу вверх, после чего сделал глоток её содержимого. — Твоё здоровье…       — Спасибо.       — Странно, что ты не пьешь… Роберт очень любил это дело… — тихо сказал он.       — Это его и сгубило, — честно призналась она. — Если бы отец меньше пил, то, возможно, понял бы, что против него плетётся заговор.       — Это так, — согласился с ней дядя, сделав ещё один глоток. — Он был тем ещё козлом, но всё же оставался моим братом.       — Ты скучаешь?       — Нет, а ты?       — Когда он был жив, в Семи Королевствах царил мир, а сейчас… Стоило ему только умереть, как один корону надел, другой корону надел… Теперь каждый может назвать себя королем, — Глория немного помолчала, осознавая, что на данный момент в Вестеросе уже насчитывалось четверо королей. — Он был моим отцом… Так что… да, я скучаю.       — Как мне кажется, я был тебе большим отцом, чем он, — сказал Ренли, делая последний глоток и, тем самым опустошая чашу. — Скажи, зачем здесь Мизинец?       — Он сопровождает меня, — ответила та, — и решили так против моей воли, конечно.       — Решили… — глухо повторил он, рассматривая золотые узоры на чаше. — они согласились на твою идею с условием, что ты уговоришь меня перейти на сторону бастарда, так ведь?       — Да.       — И ты знаешь, что я этого не сделаю?       — Я надеялась, — искренне ответила Баратеон, — что ты выслушаешь меня.       — Тебе и говорить не пришлось, — он улыбнулся. — Пусть эти дурни делают, что хотят, но не в их власти заставить меня отказаться от всего, чего мне удалось достичь.       — Если бы ты согласился на предложение мира… — хотела сказать та, но он не дал ей говорить:       — И подчинился Ланнистерам? — Ренли вновь усмехнулся. — Скажи, тебе и впрямь нравится быть пешкой в их руках? Нравится подчинятся королю, коим мальчишка, сидящий на троне, не является?       — Он мой брат, — напомнила ему Глория.       — Он — бастард, плод инцеста, ланнистерское отродье… — с ненавистью в голосе прошептал тот, — я долго могу продолжать, список-то длинный…       — Брат — это брат. В нас течёт одна кровь, у нас одна мать…       — Боги, не продолжай, — изнывающим голосом попросил он. — Серсея никогда не была твоей матерью, а если бы и была, то не отправила бы тебя за тысячу земель, лишь бы подальше от Роберта, который считал тебя своей наследницей. Неужели ты не понимаешь, что находясь рядом с ней, тебе постоянно будет угрожать опасность?       — Они — моя семья…       — Я — твоя семья, — исправил ей Ренли, — и не говори, что лучше уж поддержишь бастарда в этой войне, чем меня.       — Даже если так, почему ты думаешь, что будешь отличным королем? — решила спросить девушка.       — Ты бы не хотела видеть меня на троне? — ответил вопросом на вопрос дядя.       Честно говоря, при Ренли бы в Семи Королевствах воцарился мир и покой, но… что-то подсказывало ей, что одной только добротой и белоснежной улыбкой трон не удержать. Что уж там говорить о том, что у Станниса прав на престол больше, чем у него. В голове Баратеон неожиданно что-то щелкнуло, давая ей понять то, что прав на трон у неё было больше, чем у всех этих королей вместе взятых, но почему-то она не спешила примерить на себя корону и назвать законной правительницей. Боги, хуже и быть не может…       Все, кто-либо сидел на троне, либо сходили с ума, либо спивались… кого-то убивали, а кого-то предавали… некоторых травили, а других убивали мечом в спину… Да и тот, кто сидит на троне, должен заботиться о благе королевства, а не думать о бесконечной власти, которую получит. Нет, пожалуй, она просто сделает вид, что не знает никакой правды о происхождении её братьев и сестры, чем добровольно согласится сесть на трон, который послужит причиной её скорой смерти.       — Но ты ведь знаешь, что прав на престол у меня больше, чем у тебя, или же Станниса? — она всё-таки решила спросить его об этом.       — Я не помню ни одной женщины, которая правила бы Семью Королевствами, — пробормотал дядя. — Не хочешь ли ты сказать, что решила стать королевой?       — Я просто спросила, так что не волнуйся, убивать тебе меня не придётся…       — Не говори глупостей, — Ренли встал из-за стола, — ты же знаешь, я никогда так не поступлю… Ты ведь мне, как дочь… — а потом добавил: — Думаю, ты устала с дороги. Мои люди приготовят тебе шатёр, где ты сможешь отдохнуть.       — Спасибо, — ответила принцесса, вставая и направляясь к выходу.       Как глупо было надеется на то, что дядя вообще согласится на условия мира! Значит, она и впрямь решила приехать сюда, чтобы сбежать из столицы, а не потому, что решила помочь своему брату… Хотя, почему на вопросы дяди она отвечала совсем обратное? Боги, как же это тяжело…       Выбирать между членами семьи, разделившимися и обозлившимися друг на друга.       У самого выхода из мыслей её вывел голос дяди:       — В нас течёт одна кровь, — тихо сказал он, — кровь ярости. Знай, когда я сяду на Железный Трон, то забуду о том, какой выбор ты сделала.

***

      На второй её день прибывания в лагере дяди не случилось ничего интересного, за исключением того, что сегодня турнир, который так и не завершился вчера, должен был состояться в полдень. После турнира в Королевской Гавани у девушки исчезло всякое желание вообще любоваться такими зрелищами, но она пришла туда, дабы не оскорбить таким поступком своего дядю.       Конечно, Глория рассчитывала на то, что на турнире останется незамеченной, но дядя посчитал иначе, пригласив её сесть рядом с ним в королевской ложе, а потому внимание присутствующих она привлекла моментально. Хотя и без этого многие из них устремляли на неё свои взгляды, когда она якобы этого не видела.       Лордов и леди на турнире было не меньше, чем рыцарей на поле, и многих из них принцесса узнала по цветам их одежд и гербам домов на них. Она узнала лорда Матиса Рована, у которого на белом дублете красовался герб с золотым деревом его дома. Чуть ниже сидела маленькая хрупкая леди Окхарт, слева от неё — лорд Рендилл Тарли с Рогова Холма. Свой меч, Губитель Сердец, он прислонил к спинке сиденья. Других она знала только по эмблемам, а некоторых вовсе не знала.       В королевской ложе рядом со своей молодой королевой сидел смеющийся дядя в золотой короне. Смотря на то, как Ренли усмехается, глядя на сталкивающихся в бою рыцарей, Глория невольно задалась вопросом о том, хочет ли видеть она на троне такого короля, как он. Дядя был очень добр, но в этом и заключалась его проблема. Одним добром нельзя было удержать власть над Семью Королевствами, а потому королём он был бы не лучше, чем Джоффри.       Её дядя Станнис был отличным полководцем и знал толк в войне, в отличии от Ренли. Он был… слишком мягок, если говорить честно. Но девушку не удивляло то, что лорды сбежались на его зов — он ведь был вылитым Робертом. Такой же красивый, длинноногий и широкий в плечах, с теми же угольно-черными волосами, синими глазами и легкой улыбкой. На голове его красовалась корона в виде оленьих рогов, чем-то схожая с тем, что носил её брат.       На зеленом бархатном камзоле короля был вышит золотом коронованный олень — герб Баратеонов в цветах Хайгардена. Из Хайгардена происходила и юная дама, делившая высокое сиденье с королем, — Маргери, дочь лорда Мейса Тирелла. Их брак послужил раствором, скрепившим великий южный союз. Ренли был двадцать один год, а его королева была ровесницей самой Глории и очень хороша, с мягкими глазами лани и грудой каштановых локонов, ниспадающих на плечи, с робкой и милой улыбкой. Хоть девушка и была хорошо знакома с её братом, но не знала саму Маргери в лицо, и поэтому не могла понять, какова она на самом деле: нежна или же таила в себе множество интересных тайн, как и её мать.       На поле до сих пор дрались двое рыцарей, один из которых являлся Лорасом Тиреллом в радужном плаще, то и дело выпендривающегося вместо того, чтобы заняться делом и победить своего противника.       — Лорас! Хайгарден! — королева захлопала в ладоши.       Синий рыцарь, сражавшийся с Лорасом, двигался медленно со своим щитом и тяжелым мечом, уступая Рыцарю Цветов в скорости. Похоже, это было единственным, в чем сейчас преуспевал любовник её дяди. Лорас скакал вокруг своего противника, то и дело ударяя его своим мечом по ногам, вызывая у южных лордов и рыцарей крики похвалы. Единственным, кто ни хлопал, ни смеялся, был её дядя. Он сидел на своем царском кресле, гордо вздернув подбородок и глядя на всё это с высока.       Лорас вновь ударил своего противника по ноге, и тот, развернувшись к нему, замахнулся своим мечом на наследника Хайгардена, после чего рассёк им воздух. Рыцарь Цветов, посмеиваясь, отбежал в сторону, но те действия, что совершил дальше его соперник, явно застали его врасплох.       Синий рыцарь кинул свой щит на землю, схватив свой меч двумя руками, после чего ударил зазевавшегося сира Лораса в спину. Лорды и леди, рыцари и солдаты зашумели. Многие из них бросали в сторону Рыцаря Цветов оскорбления, из уст других же звучали слова поддержки, которой тому явно не хватало.       Лорас развернулся и наставил свой меч на противника, но тот, вопреки всей своей неожиданности, кинул на землю и меч, после чего сломя голову понёсся прямо на него. Рыцарь, выронив из руки свой меч, уже хотел броситься в бегство, но соперник настиг его и, сбив с ног, повалил наземь.       Синий рыцарь вытащил из своих ножен короткий кинжал, острый конец которого приставил к горлу Рыцаря Цветов. Лорас, еле дыша, прокричал:       — Сдаюсь! Я сдаюсь…       Неизвестный рыцарь нетвердо поднялся на ноги и поднял кинжал, повернувшись к Ренли, — это был салют победителя своему королю. Оруженосец выбежал на поле, чтобы помочь побежденному рыцарю. С него сняли шлем и помогли встать, после чего поволокли прочь с места турнира, но Лорас резко упер ноги в землю, не желая идти дальше, и посмотрел на её дядю.       — Приблизьтесь, — сказал король Ренли победителю.       Тот заковылял к королевской ложе. Вблизи великолепные доспехи имели далеко не блестящий вид. Повсюду виднелись вмятины от палицы и боевого топора, царапины от меча, эмаль на шлеме и панцире во многих местах облупилась, плащ превратился в лохмотья. Человек внутри этой железной скорлупы, судя по его походке, пострадал не меньше. Немногие голоса кричали ему «Тарт!» и почему-то «Красотка! Красотка!», но большинство молчало. Синий рыцарь преклонил колени перед своим королем.       — Ваше величество, — глухо произнес он из-под шлема.       Затем синий рыцарь снял свой шлем, давая всем лицезреть свое лицо. Сначала Глория и не поняла, кто стоял там, внизу, но после осознала, что рыцарем, коим должен был являться этот воин, был женщиной. Внутри Баратеон вспыхнула яркая гордость за незнакомку, которая не только утихомирила тщеславного Лораса, но ещё ко всему этому оказалась женщиной, умеющей обращаться с оружием.       — Вы действительно таковы, как говорил ваш лорд-отец, — громко, так что слышали все, сказал Ренли. — Я видел пару раз, как сира Лораса побеждали в подобных схватках… но таким манером никогда.       — Что вы, любовь моя, — сказала Маргери, — мой брат доблестно сражался за вас.       — Именно так, моя королева, но победитель должен быть лишь один, — отозвался он, после чего обратился к синему рыцарю: — Бриенна Тарт, как победитель, вы можете просить у меня всего, чего пожелаете. И если это будет в моей власти, я исполню вашу просьбу.       — Ваше величество, я прошу о чести быть принятой в вашу Радужную Гвардию. Хочу быть одной из семерых ваших рыцарей, сопровождать вас конной и пешей и хранить от всякого вреда.       — Пусть будет так, — сказал король. — Встаньте, Бриенна из Радужной Гвардии, — Ренли зааплодировал ей, а за ним и все остальные, кто присутствовал на турнире.       Неожиданно в центр поля вышел сир Колин Гринпул, одетый в желтые одежды, символизирующий дом Баратеонов, а за ним шла та, при виде которой сердце Баратеон больно кольнуло. От чего-то ей стало стыдно за то, что она не заметила её раньше, увлекшись тем, как леди Тарт опозорила Лораса на глазах практически всех лордов и леди Штормовых и Южных земель.       — Ваше величество! — сказал рыцарь, подходя к королевской ложе. — Смиренно прошу вашего внимания. — он преклонил колено. — Имею честь представить вам леди Кейтилин Старк, посланную к вам своим сыном Роббом, лордом Винтерфелла.       — Лордом Винтерфелла и Королем Севера, сир, — поправила Кейтилин, став рядом с сиром Колином.       — Леди Кейтилин? — удивленно произнес Ренли. — Вот нежданная радость. Маргери, дорогая, это леди Кейтилин Старк из Винтерфелла, — представил он её своей жене.       — Я не знала вашего мужа в лицо, леди Кейтилин, но глубоко верю в то, что человека более честного, чем он, нельзя было найти, — с улыбкой сказала королева.       После этого дядя взглянул на неё и сказал:       — Если я не ошибаюсь, моя племянница уже имела честь познакомиться с вами.       Глория кивнула, и голубые глаза леди Кейтилин впились в неё так, словно она совершила ужасное преступление, но Баратеон тут же вспомнила, что она не знала о здравии своего мужа, а потому считала её таким же врагом, как ту же Серсею или Джоффри.       — Мы рады видеть вас здесь, леди Старк, — с ласковой учтивостью поприветствовала её принцесса. — Я сожалею о вашей потере.       — Вы очень добры, — сказала леди Винтерфелла так, словно того, полного злобы, взгляда, предназначавшегося Баратеон, и не было.       — Клянусь, миледи, я заставлю Ланнистеров ответить за убийство вашего мужа, — объявил король. — Когда я возьму Королевскую Гавань, я пришлю вам голову Серсеи.       Лучше уж он бы сделал ей такой подарок. Глория не отказалась бы от того, чтобы лицезреть, как голова той, что отняла у неё отца и столько лет прекрасной жизни, лежит у её ног, но промолчала об этом.       — Мне довольно будет знать, что правосудие свершилось, милорд. — спокойно ответила леди Старк.       — «Ваше величество», — резко поправила её Бриенна Тарт. — И когда вы говорите с королем, полагается преклонить колени.       — В этом нет нужды. Леди Старк — наша почетная гостья, — сказал дядя.       — Ваш сын уже выступил против Тайвина Ланнистера? — не спрашивая разрешения, выкрикнул Лорас.       — Даже если бы я присутствовала на военных советах своего сына, не стала бы раскрывать его планы вам, сир, — Глория заметила, как леди Старк напряглась, но голос её звучал предельно спокойно.       — Роббу Старку следовало бы приехать сюда самому, а не прятаться за юбкой матери, — продолжал Лорас.       — Мой сын ведёт войну, а не играет в неё, — громко произнесла леди Кейтилин, так что Рыцарь Цветов резко умолк, потупив свой взгляд вниз.       Ренли, тихо усмехнувшись, встал со своего кресла, и медленной величавой походкой спустился по ступеням на поле, где сейчас находилась леди Старк, после чего, подойдя к ней, сказал:       — Не беспокойтесь, миледи, наша война только начинается…       Затем он, подозвав к себе Бриенну Тарт, в компании леди Винтерфелла покинул поле, оставляя бурно обсуждающих произошедшее лордов и леди одних. Глория взглянула на Маргери, которая смотрела в след уходящей леди Кейтилин не так дружелюбно, как смотрела на неё до того в лицо.       Постепенно лорды, леди, а также рыцари и солдаты стали расходится по лагерю короля. Сейчас Глории хотелось лишь одного — поговорить с женой лорда Эддарда и рассказать ей обо всём, что случилось, без свидетелей, но мешали ей те самые слова, сказанные лордом Старком:       — Просто, если сможете, передайте Роббу это послание. Только ему, не моей жене, ему.       Но она всё равно была обязана поговорить с леди Кейтилин и рассказать ей о предательстве лорда Бейлиша, которого она, кстати, не заметила ни на сегодняшнем турнире, ни по дороге к своему шатру. Ведь сейчас главной опасностью для Старков являлся он — человек, предавший главу их семейства и действующий так, чтобы принести выгоду себе, а не кому-нибудь другому.       И, как бы ужасно это не звучало, тем самым она навредит своей семье, а точнее — брату, сидящему на троне. Но, даже не смотря на угрозы Мизинца, Глория не могла просто стоять и смотреть на то, как ловко он обманывает леди Старк и раз за разом предает её семью.       Иначе, ничего не сделав, она никак не поможет семье лорда Эддарда, которому обещала постараться сделать это. Продолжение следует…