***
Учеба на предпоследнем курсе музыкального отделения сулила практически полным отсутствием свободного времени и сил на какие-либо иные виды деятельности кроме как прилежного (и не совсем) выполнения заданий и написания мелодий, лирики и другой монотонной и кропотливой работы, конца и края которой не было, однако без неё невозможно было представить жизнь и профессию музыканта. Если ты хочешь быть успешным, если ты хочешь воплощать свои идеи в музыке. Нужно упорно и усердно трудиться. Работать каждый день над собой и стилем изложения. Оттачивать мастерство игры на инструментах, стремясь к непостижимому идеалу- неуловимому совершенству, в плену которого периодически пребывает каждый человек. Ты должен дать людям то, без чего они уже не смогут представить свою жизнь — такие красочные и яркие, глубокие и откровенные, очень близкие слушателю эмоции, от которых скрыться будет невозможно, и сил хватит лишь на то, чтобы и дальше быть поглощённым этой неукротимой стихией — буйством чувств, заставляющих ощущать себя живым. При всём при этом необходимо сделать так, чтобы любой человек при знакомстве с твоим творчеством думал, будто он ведёт диалог с тобой, и есть только он и ты, автор шедевра. Чувство сокровенности и секретности от «хранения» одной тайны на двоих — вот что делает исполнителя запоминающимся и любимым. Позволяет воспринимать прослушивание музыки единением душ. Влюбляет в себя с бешеной силой и надолго. Заставляет страстно желать большего. Бесконечно льющегося звукового потока. Мин Юнги удалось сделать, казалось бы, невозможное — «оживить» эмоциональность, если хотите, человечность, Сокджина. Парень не один раз переслушивать записи, перематывал песни взад и вперёд, при каждом новом просушивании цепляясь за что-то неизвестное и одновременно знакомое. Его мысли уплывали куда-то далеко и даже тело «дрейфовало» где-то не здесь. Он будто почувствовал биение чужого сердца в собственной ладони, настолько вдумчивость в тексты и улавливаемые мотивы казались откровенны. Будто бы автор вместе с этой музыкой доверил ему самое дорогое, отдался без остатка и капли гордости: «пользуйся мной, как захочешь, послушай мои песни — я могу всё». И где-то на дне рассудка Джин продолжал этот безмолвный словесный поток: «ты можешь получить меня, идеального меня. Только скажи, и я сдамся». Нельзя недооценивать степень влюблённости Ким Сокджина в самого себя. Уже на следующее утро он убеждал себя в привычном: «Это просто гормоны и ничего больше. Эмоции — это лишь набор реакций организма на внешние раздражители. Пресловутый рефлекс». Атмосфера тайны и интимность многочасовых музыкальных сессий улетучилась, эмоции погрузились в спячку на неопределённый срок, и Принц с по-прежнему холодным рассудком забыл о чаяниях дня минувшего, в напоминание имея лишь коробку с откровенно вызывающими на бой разума и души мелодиями, и твёрдый и в тоже время манящий голос от которого сердечко не переставало трепыхать и делать «шлеп-шлеп» в беспорядочном ритме. Ящичек любезно убрали под кровать и забыли, как того хотелось холодному молодому человеку, правда, долго в беспамятстве находиться не пришлось, ибо заветный подарок напомнил о себе очень быстро.***
Переполненный коридор общежития не обещал ничего хорошего Мистеру Совершенство, ведь это означало, что попасть в свою комнату можно лишь пробравшись через толпу. Звучало как приговор: придётся одёргивать от себя случайных «прохожих» и избегать встречи глазами с какой-нибудь надоедливой фанючкой, может даже не одной, а целой группой неудовлетворённых вниманием девиц. Впрочем угрюмому соседу Принца подобное состояние холла тоже не приносило никакой радости, ибо людей он ненавидел не меньше. За ним тоже бегали девчонки, но по другой причине — любовь к музыкантам всегда романтична и вдохвовляюща. И все же ненависть — слишком сильно сказано. Остановимся на лёгкой неприязни к людям у обоих. А вот и она! Первая точка соприкосновения двух соседей, о которой они и не догадывались. Второй можно назвать то, что вниманием со стороны поклонников и поклонниц они не были обделены, следовательно, с лёгкостью поняли бы «проблемы» друг друга. Впрочем, сейчас это имеет мало значения, ведь причиной такого сборища стало приближающееся грандиозное событие — вечеринка в честь начала учебного года, музыкальным сопровождением которой занимается Мин Юнги, а оформлением зала и списком приглашённых — Ким Сокджин. И если вы хотите попасть на одну из крутых тусовок года, подружитесь с обоими. Попробуйте, у вас получится! (Нет). Ладно, отбросим смешки и вернёмся в коридор, где сейчас эти двое отбиваются от толпы желающих оказаться на празднике и посодействовать в его организации. — Вы что не знаете, кто мои родители, хён?! — чёрные, как смоль, глазёнки абитуриента Чон Чонгука загорались нетерпением. — Я брата позову! Сержант Чон вам все популярно объяснит! — продолжая вопить, парень не унимался. — Послушай, Чонгук, — Джин мигом отбросил все условности, потому что не было ни одной причины обмениваться долгими, объясняющими порядок вещей, репликами с «малявкой» — мы пускаем на вечеринку, подчеркиваю, только студентов, начиная со второго курса, прости, ты не попадаешь в эту категорию. — Обворожительная улыбка Сокджина растапливала сердце любого и заставляла забывать обо всех проблемах и жизненных трудностях. Мальчик хотел было возразить, как оглушительный хриплый бас развился по коридору, укрощая шум и гогот не унимавшейся толпы. А в следующий момент все тот же однофамилец Принца, Тэхён, улыбаясь странноватой лыбой, отвёл завороженного «полу сумасшедшим парнем» — первокурсником в сторону. — Отвалите, я сказал! — Юнги шумно выдыхал скопившееся отчаяние, размахивая руками в стороны и рвано пожимая плечом, жестами поясняя: «таковы правила». Но толпа не слушала, а это раздражало вдвойне. — Сколько можно объяснять, за музыку отвечаю я и ещё два человека! — Озлобленный репер перешёл на крик. Он терпеть не мог не уважения к оратору и применял те методы, которые подходили к конкретной аудитории. «Что ж, если тут собрались конченные идиоты, будь по-вашему», подумалось про себя. — И это все! И больше ничьи треки не принимаем! Я уже свёл запись! Кто-то из присутствующих отпустил язвительный комментарий, после чего группа людей разошлась то ли смехом, то ли гоготом. Сонные и безжизненные от долгого пребывания среди кучи людей глаза Мин Шуги расширились, разъярённый взгляд во всю просматривал окружающих в поиске «шутников». — Я не понял. — Шуга начал очень тихо, почти бесшумно пробираться сквозь толпу. — Расскажи мне свою увлекательную историю, которая не могла подождать пару минут — хочу тоже покряхтеть, или это был смех? — С каждым словом голос становился сильнее, а тон повелительнее. Дотоле шумная группка замолкла, ожидая действий от своего лидера — первокурсника Пак Чимина, который лишь изредка поглядывал на Юнги и низко опустил голову, молча извиняясь. — So if you have nothing to say just keep your mouth shout, otherwise it smells like shit**. — Властные нотки открыто проскальзывал в манере рече и «фирменная» ухмылка освятила бледное лицо музыканта. Он был не очень разборчив в выражениях и мог легко вспылить. Это знал каждый, поэтому предпочитали не лезть к «дикому реперу». Шуга молча развернулся и направился в свою обитель, скрываясь за дверью комнаты, не проронив больше ни звука — слов было сказано достаточно. Принц опешил, подняв на почти испарившегося говорящего глаза и обомлел. «Этот голос. Я его уже слышал». Ещё секунда и осознание всей смехотворности ситуации бьет под дых, это случится уже за дверью комнаты номер 15. — Коробка с признаниями. Шуга. Шуга и коробка с признаниями. Кассеты и диски его? — Джин нарезал неизвестный по счёту круг возле кухонного стола и пытался сложить «два и два», и задача казалась нерешаемой. Покрутившись ещё с полчаса и не придумав ничего более вразумительного, чем отправиться в соседнюю комнату и выведать информацию, он не смог. — Мы — соседи. Здесь не будет ничего странного, если я приду и повыспрашиваю, нет, поговорю с ним, познакомлюсь хотя бы, ведь Шуга — это, наверное, кличка? Как моё прозвище «Принц», ах! — Улыбнувшись своему отражению и ещё раз восхитившись собственной неотразимости Ким Сокджин прикрыл дверь своей комнаты и направился к соседу напротив с одним единственным желанием — узнать, что это вообще было. (и ждать ли ему продолжения?) Последнее, разумеется, озвучивать никто не собирался. Да и к чему говорить о том, что понятно без слов?