Обезболивающее

Что вы знаете о страхе?.. …Помню, как я попятилась от открытого окна, словно оно было монстром из детских кошмаров. В голове что-то щёлкнуло, и способность здраво мыслить покинула меня. На смену ей пришёл всепоглощающий животный ужас. Мой дом. Моё убежище, моя родная пристань. Разрушена. Теперь мне негде спрятаться от своих страхов. Глаза бегали по комнате, бессмысленно перескакивая с одного предмета на другой. Привычные вещи казались чужими, как будто они были лишь отражением тех, к которым я привыкла. Чужое. Чужое. Чужое. Где я?! Дыхание учащается настолько, что я начинаю задыхаться. В комнате становится душно и узко, стены надвигаются со всех сторон, а я продолжаю отступать, пока не упираюсь спиной в шкаф; с резким криком оборачиваюсь. Все мысли окончательно пропадают из головы, и я, дрожа всем телом от ужаса и беззвучно плача с широко раскрытыми глазами, падаю на пол и стараюсь сжаться, превратиться в комочек, точку, исчезнуть, спрятаться… Опасность повсюду. Мне не скрыться. Нет… Джинни пляшет на полянке, слышишь, Сэм? Джинни пля… шет… на… Бесполезно. Она не слышит. Такие приступы начались много лет назад, тогда, когда дома всё чаще стали звучать не смех и веселье, а крики и звон разбитой посуды вместе с моим тихим плачем. Я не понимала, что происходит, не понимала, почему папа перестал ночевать дома, почему мы больше не ездим на пикник все вместе, почему ужинаем раздельно, и почему с каждым днём куча разбитых и сломанных вещей становилась всё больше… От резкого звука вроде крика или захлопнувшейся с грохотом двери я могла впасть в ступор — начать отступать от источника звука, оглядываться в поисках защиты, и падать на пол, дрожа, едва не задыхаясь и ничего не соображая. Обычно меня успокаивал Кайл. Родителям не было особого дела до моих приступов, они были слишком заняты вымещением ненависти друг на друге. Как только начинался очередной скандал, брат был тут как тут. Именно он предложил мне повторять про себя эту глупую бессмысленную фразу — «Джинни пляшет на полянке». Это был отрывок из детской песенки, которую я пела на праздничном спектакле в садике. Произнося её, я мысленно старалась вернуться к тем солнечным дням, и это обычно помогало, особенно когда меня обнимал брат. Но когда он исчез… Приступы удушающего страха участились. Меня могли напугать совершенно обычные вещи. Я пошла в школу позже, чем остальные дети, потому что моя психика была попросту не готова к такому испытанию, но даже несмотря на это условие, мне всё равно было тяжело находиться в классе. Ходить в школу стало настоящим испытанием, проверкой самоконтроля. Я ничего не рассказывала матери, но однажды внезапная волна ужаса захватила меня прямо перед ней, когда мы вместе ужинали. На следующий день я уже была у врача с отвратительным техасским акцентом и пятном от кофе на рукаве белого халата, который назвал мои приступы «панической атакой». Мне выписали какие-то забавные цветные таблеточки, которые я принимала только два раза — мать сказала, что этот «техасский дегенерат» ни черта не понимает и никаких атак у меня нет, а просто я слишком резко восприняла отъезд половины нашей семьи. Так что таблетки исчезли, зато я прослушала двухчасовую лекцию вечером на кухне по теме «Миллионы девочек вроде тебя тоже живут с одной мамой и живут прекрасно, так что и тебе стоит перестать притворяться, а лекарства всё равно не помогут». Гораздо позже я узнала, что мать пользовалась моим рецептом, чтобы покупать эти таблетки себе — они валялись в ящике в её прикроватной тумбочке. Когда панические атаки продолжились, причём даже в то время, пока я была в школе (из-за этого я едва не стала изгоем, но каким-то чудом избежала этой участи. Наверное, если ты молча смотришь сквозь того, кто пытается тебя задеть, то он просто теряет к тебе интерес), и из-за этого моя успеваемость снизилась настолько, что мне пришлось остаться на второй год, мать записала меня к своему знакомому психологу. Миссис Хиллс была доброй и понимающей женщиной, которая, как мне казалось, искренне жалела меня. Мы встречались с ней на протяжении полутора лет, пока мать не узнала, что я рассказывала ей о том, что довольно часто остаюсь на несколько дней одна. С тех пор я больше её не видела. После того, как мы с матерью остались одни в доме, она начала исчезать на несколько дней, иногда и недель. Перед исчезновением она покупала достаточно много продуктов, чтобы мне хватило — наверное, поэтому я теперь никогда не закупаюсь так, чтоб холодильник трещал по швам. Когда я возвращалась вечером, то находила на столе записку с указаниями насчёт того, что мне стоит делать, пока она уехала «по работе». Со временем не стало записок. Потом и продуктов. Жаль, что этот нехитрый обман раскрылся. Жаль, что я несколько раз видела, как она уезжала «на работу» в дорогих машинах вместе с какими-то мужчинами. Спустя время она даже перестала прятаться, ей словно снесло крышу. Не знаю, чувствовала ли она к ним хоть что-то на самом деле или лишь использовала ради денег, но в любом случае играла она весьма натурально. Зато, когда она возвращалась, меня обычно ждал какой-нибудь подарок, вроде дорогой кофты или нового телефона. Только вот все эти подарки я бы обменяла на то, чтобы никогда не плакать одной в пустом доме, дрожа от страха, и не врать соседям, что мама снова приболела и не может выйти на улицу. Именно тогда я научилась контролировать себя и подавлять сильные эмоции вроде ужаса и слёз настолько, насколько это было возможно. Хотя как можно контролировать панические атаки?.. Но, как ни странно, их число и в самом деле заметно уменьшалось, как и число раз, когда я плакала. В школе моё изменение от постоянно дрожащей и плачущей девочки к тихой, но спокойной и улыбчивой хорошистке, лишь пошло мне в плюс, что и стало мотивацией для моих многочасовых тренировок самоконтроля. Никакого страха. Никаких слёз. Никакой ненависти. Никаких чувств. Никакой боли. Впрочем, я отвлеклась. Джинни пляшет на полянке, Сэм, приём! Как слышно? Я, лежащая на полу в своей спальне, приоткрыла дрожащие веки. Леденящий ужас отступил, но страх и желание бежать куда подальше осталось. Появилось ощущение нереальности происходящего — чувство, словно всё вокруг происходит в фильме, который идёт на маленьком экране старого телевизора с ужасным качеством звука… Кажется, я с трудом поднялась; ноги отказывались держать, и я едва не упала. Кое-как приняв вертикальное положение в пространстве, я выбежала из комнаты, прокатилась вниз до коридора и хлопнула входной дверью. Прохладный воздух и наступившие сумерки несколько привели меня в чувство, но я продолжала бежать. Бежать, пока чувство страха окончательно не отступит, пока запутанные мысли, в которых переплелись прошлое и настоящее, не станут чёткими и правильными. Задыхаться от бега гораздо лучше, чем от страха. Слёзы стекали по щекам, ветер бил в лицо. Улица плыла перед глазами, как и свет фонарей. Пара встреченных мной прохожих благоразумно отшатнулись, но вдруг… Удар! Я повалилась на спину от резкого столкновения с чем-то твёрдым, причём, судя по оханью, это был человек. Как ни странно, но от этого падения моя голова окончательно прояснилась. Страх исчез, и всё, что я сейчас чувствовала — это стыд за своё нелепое поведение и неуклюжесть. — Саманта, это ты?.. Подняв взгляд, я увидела обеспокоенное лицо Теда. Что, чёрт побери, он здесь делает?! В голову полезли странные мысли о преследовании и проникновении в мой дом, но я заставила себя выбросить их их головы. — Тед, какого… — Что случилось? Зачем тебе нож? Почему ты плачешь? Это что, кровь?.. Я и забыла о том, что тогда схватила нож в коридоре! Чёрт… Похоже, я слишком сильно его сжала в руках и поранила ладонь, а потом ещё и вытерла этой рукой слёзы… Прекрасно, лицо и руки в крови. Плачущая девушка в крови бежит с ножом по неблагополучному району. Не удивлюсь, если кто-нибудь уже вызвал копов. Похоже, у меня снова будут проблемы… — Сначала скажи, куда ты шёл. Ты разве здесь живёшь? — поднявшись с его помощью, я, рукавом стирая кровь, подозрительно взглянула на него. — Господи, Сэм! Ты вся в крови и с ножом, и ещё задаёшь вопросы? На что я максимально невозмутимо ответила: — Именно! Тед поначалу опешил, но быстро пришёл в себя. — Что ж, отвечу. Я решил зайти к тебе и искал твой дом. Что скажешь на такое? Теперь пришёл черёд удивляться мне. — Ко мне?.. Зачем это? Тед молча достал свой телефон из кармана и, найдя что-то, показал мне. Привет!!! Это Саманта, помнишь меня? Мы вместе учимся. :) Хочу сказать, что ты можешь сегодня зайти ко мне, если хочешь, я весь день буду дома… Жду тебя :) — Что за… — пробормотала я. Я такого точно не писала! — Я просто не мог проигнорировать такое предложение, — ухмыльнулся он. — Это писала не я! Покажи-ка номер, с которого было отправлено сообщение… Я внимательно разглядывала до боли знакомые цифры. — В чём дело? — Это не мой номер. Номер Ванессы. Ты знаешь её. Остроумно она решила пошутить, ничего не скажешь… И ты на это повёлся? — А я ведь сомневался, но думал, что на месте выясню; шанс-то всё-таки был… — он снова усмехнулся. Издевается?! Нет, он точно не мог на это повестись, не настолько глуп. Причина его присутствия в моём районе совсем другая, это ясно, как ясно то, что больше из него ничего не вытянуть. Но всё же зачем он здесь?.. — Теперь отвечай ты. Я очнулась от своих мыслей и вздохнула. Рассказ предстоял довольно длинный… — Если не возражаешь, то пойдём в сторону моего дома? По дороге и расскажу. Он согласился, и мы пошли по тихой пустой улице. Я рассказала всё, как есть — в конце концов, какой смысл врать? Всё равно ничего лучше я не придумаю, чтобы соврать. Единственное, о чём я умолчала — паническая атака. Я сказала, что всего лишь очень сильно испугалась, а когда выбегала из дома, упала и поранилась, от этого и заплакала. Когда я закончила свой нехитрый рассказ, мы как раз подходили к крыльцу моего дома. Хотя является ли это здание и теперь домом для меня, если мне страшно ступать внутрь?.. Мы остановились. — Ты уверена, что тебе стоит туда идти? Может, лучше вызвать копов или вроде того? Я отрицательно покачала головой. — Я разберусь со всем этим. В конце концов, ничего ведь не произошло. Ничего не украдено, следов взлома нет — кроме окна, а его, может быть, я сама забыла закрыть… Чёрт его знает, что такое. Не хочется зря связываться с полицией. — Согласен, здесь они вообще не особо дружелюбны, если у тебя не завалялась пара лишних купюр. Что ж, я так понял, что тебе сегодня не до гостей. Тогда я лучше тоже пойду к себе, а то вдруг и меня посетил какой-нибудь оконный воришка… Не знаю почему, но я хихикнула. После слёз начинается такой период, когда меня можно рассмешить даже пальцем. Улыбаясь, я стояла возле двери. — До завтра, Тед. — Пока, Саманта. Я подождала, пока он уйдёт, и закрыла за собой дверь. В доме было тихо и пусто, но эффект присутствия кого-то чужого делал эту пустоту нежелательной. Да уж, Саманта, ты и правда как маленький ребёнок, который боится оставаться один дома… Обойдя весь дом и проверив каждый шкаф и тёмный угол, я, наконец, хоть немного успокоилась. Двери и окна были надёжно закрыты, на руке красовался пластырь, и пора была уже ложиться в кровать, но… вместо этого я стояла в ванной, разглядывая своё отражение и размышляя. Слишком много всего происходит со мной, всё слишком быстро, слишком опасно… Раньше моя жизнь была однообразна и предсказуема, как застоявшаяся вода в старом илистом пруду; теперь же она больше напоминала бурную реку. Столько новых эмоций, чувств, переживаний… Всё это казалось нереальным. Я уже сравнивала свою жизнь с сериалом? Что ж, это и впрямь похоже на то. Как будто я стала героиней весьма странного сериала или фильма, но при этом оставалось ощущение, что я смотрю этот самый фильм со стороны, только вот забыла, что будет дальше по сценарию. Не помню, как случилось так, что я уснула прямо на полу в ванной, хотя точно знаю, что в тот вечер ничего не пила. Неужели меня уже вырубает просто так? Так или иначе, но я каким-то чудом услышала звон будильника из своей комнаты, и кое-как встала, с удивлением осознав, что уже утро. После нескольких часов, проведённых на жёстком холодном полу, всё тело ужасно болело. Вот тебе и поспала… А я ведь хотела вчера почитать купленную книгу и, возможно, даже заказать пиццу или суши, несмотря на ночь. И что я сделала вместо этого? Уснула на полу, чтобы мучиться весь день от боли и проклинать себя. В зеркале отразилась не самая лучшая картина. Одна сторона лица немного припухла и покраснела, а чёрные круги казались ещё темней из-за до сих пор красных от слёз глаз. Красота-то какая, не правда ли? Быстро собравшись и особо не думая о том, что делаю, я наконец вышла из дома. Сегодня погода была удивительно хорошей для конца сентября — тепло и солнечно, правда, редким лучам приходилось пробиваться сквозь уже рассеивающийся туман, который был для этого города, судя по моим наблюдениям, явлением привычным. Впрочем, хорошая погода утром не означала, что через пару часов не хлынет ливень или не начнётся ураган. Остаётся только надеяться, что силы природы будут милостивы и не испортят этот день окончательно. На занятиях я старалась вести себя как можно незаметней и больше наблюдать. Кивком головы поздоровавшись с Тедом и перебросившись с ним парой слов, а также приняв приглашение сходить в кафе на выходных (интересно, почему это меня почти не волновало? Быть может, я просто слишком сонная или вроде того… Или, может, потому, что в мой дом пробрался неизвестный, недавно меня избили ни за что, а потом я встретила странную продавщицу, похожую на убийцу, поймала очередной приступ и схожу с ума от ненормальных чувств к своей соседке по парте? Так, Саманта, немедленно перестань об этом думать! Хочешь опять начать паниковать из-за количества проблем и страха принимать решения? Вот и не думай об этом!), я наблюдала за компанией тех самых тварей… девушек, или, как мне больше нравилось из называть, Кучкой Пафосных Сучек. Ванесса пару раз бросила на меня взгляд через плечо, как бы пытаясь угадать, удалась её «шутка» или нет, да ещё я заметила, как во время моего разговора с Тедом на меня смотрела безымянная блондинка. Я знала, что она слышала каждое слово, поэтому и согласилась пойти в это чёртово кафе, хотя на деле не была уверена, хочу ли я вообще покидать пределы своей кровати на выходных. Эта компания девиц, даже когда не была рядом, всё равно сильно меня напрягала, хотя я и не испытывала к ним ненависти или вроде того. Ненависть ещё нужно заслужить, а они не достойны этого. Не достойны того, чтобы сжигать себя изнутри, придумывая планы мести. Лишь одно презрение к этим ничтожным существам, и никакой ненависти. Возможно, это прозвучит довольно странно, однако меня вполне устраивала такая позиция. Если они тронут меня ещё раз — пусть пеняют на себя. Но если они не будут со мной пересекаться, то и шанса вывести меня из себя у них не будет. А тратить свои душевные силы на них — ниже моего какого-никакого, но достоинства. И, самое главное, конечно, Моника. Если бы не она, не знаю, смогла бы я вообще день ото дня испытывать хоть какие-то положительные эмоции. Сердце в кои-то веки билось чаще не от страха, а от радости. Её улыбка, взгляд, голос — всё… И хотя я не могу себя заставить даже начать более-менее плотно с ней общаться, и мы не больше, чем просто знакомые, сидящие рядом, я всё равно по-детски радуюсь, когда вижу её. Но сегодня произошло кое-что странное. Когда мы стояли рядом на перерыве (она у стены с телефоном, а я за ближайшим углом), она вдруг резко изменилась в лице, увидев что-то в телефоне. Это была… ярость? Что ж, эта эмоция ей определённо шла. Моника резко повернулась на каблуках и быстро пошла в противоположную сторону. Я заметила, что из её сумки выпала ручка, и быстро подобрала её, а затем устремилась за ней. Что ж, если она вдруг заметит меня, то можно оправдать своё преследование тем, что я всего лишь хотела вернуть ей упавший предмет, хотя на деле мне возвращать его совсем не хотелось (боже, Сэм, ты ещё начни её нижнее бельё воровать, совсем уже крыша поехала! Чух-чуух, господа, мы отъезжаем от станции «Адекватность»!). Моника вышла во двор, и я незаметно проскользнула за ней. Ещё издалека я увидела силуэт человека, явно кого-то поджидавшего. Стараясь держать дистанцию и скрываться за кустами, я осторожно передвигалась следом за Моникой. Когда она подошла достаточно близко к стоявшему спиной человеку, он обернулся, и я ахнула от удивления. Мелисса?! — Какого чёрта, Мел? Я же просила не приходить сюда — это раз, и не пускать его туда — это два! Мы же договаривались совсем на другое! Если вы с ним продолжите играть в форточников-сталкеров, то я точно выхожу из дела. Всё это начиналось совсем не так, а вы оба окончательно сошли с ума! — гневно произнесла Моника, поправляя упавшую на лицо прядь. Мелисса ухмыльнулась. — Зря ты так распространяешься, солнце. Наше с тобой дело — выполнять, что он говорит, а уж что ему взбредёт в голову — не наше дело. К тому же, у меня для тебя есть крайне важные новости, поэтому я не могла не прийти. Послушай… Далее она наклонилась к её уху и что-то прошептала, но слов я не смогла разобрать. Видела только, как выражение лица Моники снова изменилось — краска сошла с её щёк, и глаза больше не блестели от возмущения. Она молча кивнула, а потом Мелисса протянула ей что-то, хрустнувшее в ладони — несколько купюр. Моника поколебалась несколько мгновений и взяла их. — Надеюсь, из тебя получится хороший паук, иначе он очень, очень расстроится. Ты же его знаешь. — Убийцы, преследования, психи… Боже, когда я уже выйду из этого замкнутого круга?! — закатив глаза к небу, пробормотала Моника. — Ты сама в это ввязалась, так что винить можешь только себя. — Ты права, ты права. Но всё же мне кажется, что он сам слегка «поехал», если ты понимаешь, о чём я. Как он может быть ко всему этому причастен? Мелисса захохотала. — Порой люди совсем не те, кем кажутся. Психи повсюду, они среди нас. Даже самая милая бабочка может оказаться бесчеловечным монстром. — Ты намекаешь, что и она станет такой же, как он? Брось! Не похожа она на психа. Если уж кем и станет, то только его жертвой; он явно положил на неё глаз. Но мы ведь этого не допустим, верно? — Если не хотим лишиться жизней, конечно. Просто делай своё дело, а я — своё, и все будут довольны. Всё просто. — Просто только на словах… Впрочем, забудем. Передай ему, что я принимаю новую миссию, но пусть не ждёт резких действий. Ты же знаешь, нужно выждать правильный момент в таких пикантных вопросах. — Главное — не дать бабочке запутаться не в той паутине, детали ни его, ни меня не волнуют. Увы, мне пора, а так я бы ещё с тобой почесала языком, хех. Мелисса, смеясь, взглянула на наручные часы, которые скрывались среди многочисленных браслетов. — Надеюсь, мы не увидимся, очкарик. Мне тоже пора. — Ой, как грубо! Я тоже тебя люблю, Мон-Мон, — хихикнула Мел и бегом скрылась. — Я же просила так меня не называть! — крикнула ей вслед Моника, но шатенка уже скрылась из виду. Тяжело вздохнув, Моника развернулась и пошла в обратном направлении. Я, пытаясь как-то рассортировать информацию в голове, вернулась на занятия. К счастью, нудная лекция закончилась быстрее, чем сон одолел мой уставший мозг, и я смогла вырваться на улицу. Мысли теснились в голове, путались и мешались. Моника не только знакома с Мелиссой, но они ещё и работают вместе на кого-то? Причём этот кто-то следит за мной? И про кого они говорили, что он «псих и убийца»? Про того, кто следит за мной? Зачем ему это нужно? Он хочет меня убить? Но за что?.. В раздумьях я не заметила, как оказалась у своего дома. Но на пороге меня ждал сюрприз. Картонная коробка.