Разбитое зеркало

В гроте под навесом скалы было прохладно и тихо. Еле слышно журчала река. Локос укладывал уставших лошадей, обдумывая, что делать дальше. Ворон вредничал, хватал зубами рукав и никак не желал успокаиваться. Кин свесилась с седла над Нушроком и то ли что-то тихонько ему рассказывала, то ли снова просила потерпеть, как почти каждые пять минут в последние полчаса. Первый министр не жаловался, и даже не стонал, но его побелевшее лицо с проступившими на щеках желваками почти пугало. - Прах тебя побери, мерзкое животное, - сорвался в конце концов граф и отвесил коню оплеуху. – Забыл, кто хозяин в доме?! Забыл?! Ворон фыркнул, подумал вскинуться на дыбы, но увидел, что хозяин щерится. Когда Локос злился всерьез, он непроизвольно оскаливался, как волк или кот, и тогда уже не отступал не перед чем. Конь знал эту привычку хозяина, и получать плетью по всем мыслимым и немыслимым местам ему не хотелось. Вороной понурился, подогнул колени и начал опускаться наземь. Кинбред успела толкнуть своего красавца коленом, и плавно улеглись оба коня. - Так-то лучше, - буркнул Локос, с помощью сестры перекладывая плащ с тяжеленным дядюшкой на заранее расстеленные попоны. За день, полный почти непрерывной скачки и других приключений юноша устал, и искренне сочувствовал сестре – все-таки девушка. Храбрая, воинственная, но девушка. Про наипервейшего министра Его величества Локос старался пока вообще не думать. До Орлиного клина пять часов езды, а кони едва не падают с ног, и галопа не выдержат. Шагом добираться придется до рассвета, а ночью среди пропастей, скал и ущелий ехать опасно. Ночевать придется тут, разводить огонь, – иначе все промерзнут, - скрывать его, насколько удастся, и дежурить. Причем дежурить им обоим. - Локос! Помоги! Поддерживая бессознательного родича, пока сестра занималась перевязкой, Локос продолжал считать. До рассвета лошади отдохнут, но в холоде Нушроку может стать хуже. И опять скачка. Стоило бы проверить, не выдвинулись ли мятежники к перевалам – тогда без боя прорваться к Орлиному клину будет почти невозможно. Или они пока ограничатся городом? Внизу, у расщелины-выхода что-то плеснуло. Локос быстро глянул на сестру, увидел едва заметный кивок – она тоже слышала. Юноша беззвучно поднялся, рука, помедлив, легла на кинжал. Шаг за шагом, беззвучно, как летучая мышь, он заскользил вперед. С человеком в сером камзоле армии Королевства облаков и туманов они увидели друг друга одновременно, и ударили тоже в один миг – разведчик тяжелым палашом, а сокол – кинжалом. Он успел первым, и мертвец осел на камни, но из-за его спины уже шагнул следующий враг, готовый к нападению, а за ним еще один. Юноша отпрыгнул. Увернувшись от выпада, попытался схватить руку со шпагой, не успел, ударил кулаком в лицо – в тесноте ближнего боя длина оружия скорее мешала чужаку, чем помогала. Второй враг бросился на него сбоку, а к нему метнулась со шпагой Кин. Рослый, крепкий мужчина уступал соколу в скорости, но превосходил его в силе, и почти прижал к стене грота. Грохнул выстрел. На лицо Локосу плеснуло горячим, и за шиворот поползли колючие стекляшки. Кинбред, с резким выдохом, похожим на крик, всадила шпагу в грудь своему отвлекшемуся противнику и отпрыгнула, как кошка, ожидая, пока добыча перестанет дергаться. Юноша обернулся, и первый министр Нушрок улыбнулся ему уголками губ. - Отличная работа. Остается выяснить, видели мы всех или это только начало. Локос кивнул и выскользнул наружу. У берега на камнях красовалась лодка, но в ней не было ни единого человека. На всякий случай юноша прошелся вдоль берега, жалея об отсутствии рядом пса. Никаких следов других незваных гостей не нашлось. Обыск тоже не дал ничего. Тела Локос отнес на берег и засыпал камнями, пока не остекленели, а лодку столкнул с берега и ее унесла река. Его отчет дядюшка выслушал со всем вниманием, хотя видно было, что дается ему это внимание с большим трудом. - Скверно. Разведчики на реке – это более чем скверно, друзья мои, - резюмировал он. – Это означает в более или менее отдаленной перспективе войско на перевале. Возможно, войско Облаков и туманов уже на перевале, и ждет сигнала к атаке. В Клине неплохой гарнизон, Клин устоит, но перекрыть долину реки без поддержки из столицы… Лёро не хватит людей. А в столице, как мы знаем бунт, и чем там занята гвардия… - Нушрок закашлялся, перевел дыхание, отпил, поморщившись, из подсунутой синей фляжки и закончил: - ведомо только зеркалам. - Против внешнего врага поднимутся даже зеркальщики, - тряхнул головой Локос. - И что они смогут? Без оружия и полководца много не навоюешь. - Есть вы. Есть отец, и думаю, на Клине гости все-таки задержатся. Долина простреливается со стен во всю ширь. - Запас ядер и пороха в замке конечен. Велик, но конечен. Толпа не пойдет ни за кем из нынешнего королевского окружения, разве что за Лёро, но он будет заперт в Клине. Если еще не заперт… Возможно, ему стоило бы вообще пропустить врага дальше в королевство, - Нушрок устало опустил голову на сверток куртки. - Отец так не поступит, - мотнула головой Кинбред. - Знаю, девочка. Слишком хорошо знаю. Локос начал складывать заранее принесенный хворост в кучу. - Никакого костра, - приказал Нушрок, закашлялся и выругался. - Сыро, - возразила Кин. - А стемнеет, и станет вдобавок холодно. Вы совсем промерзнете… - Потерплю. Дым выдаст нас. Проклятье, как же все не вовремя… Его знобило – Локос видел, как коршун пытается изо всех сил сдержать дрожь. Стемнело быстро, как всегда на дне ущелья. В темноте переступали и фыркали лошади. Локос перебрался поближе к сестре, обнял ее за плечи. Кин чуть приподнялась – до этого она полулежала на краю попоны, пытаясь хоть как-то своим теплом согреть раненого. - Хочу подняться к дороге, - шепнул он в холодное ушко сестры. - Если враг на перевале, будет видно огни его лагеря. - Плохая идея, - сердито шепнула Кинбред. - Не трусь. Я туда и назад. - Или покалечишься, или попадешься. - Не-а. Хоть я и не мастер Нилиф, но кое-что в темноте вижу, да и слышу неплохо. - Только будь осторожен, - сдалась Кин. – Слышишь? - Обещаю. Локос выбрался в ночную темноту. До дороги спуск был простым, а небо сегодня сверкало всеми возможными звездами. Змеиный дол, длинная, то расширяющаяся, то сходящаяся в теснину долина со множеством ответвлений, была основной дорогой к перевалу через Хребет, границе Королевства облаков и туманов. В самом конце дол раздваивался, как язык гадюки (за что, собственно и получил свое название) – половина становилась Орлиным клином, а половина, истончившись до теснины с почти отвесными стенами, и была перевалом. Если вражеская армия уже миновала это место, остановить ее будет трудно, но если успеть запереть перевал, всякий штурм обречен. Здесь, почти в начале дола, забравшись на высокую скалу, можно увидеть конец «языка», что, собственно, юноша и собирался сделать. Скал хватало. Ловкости тоже. Не рассмотрев в ночи никаких огней, кроме столицы (которая, кажется, местами была охвачена пожаром, но сейчас Локоса это не волновало ни капли), он начал спуск вниз. Спрыгнув на камень тракта не очень аккуратно, подвернул ногу, присел, на несколько секунд привалился к остывающей глыбе спиной. Тихо пел ветер. Перемигивались звезды – Локосу казалось в детстве, что они переговариваются своим мерцанием. Под кем-то тяжелым хрустнул щебень. Юный граф мысленно проклял неизвестного, испортившего его отдых, до третьего колена, затаился и прислушался. Кто-то вел в поводу коня, некрупного и легкого, еще не близко, за поворотом дороги, со стороны города. Разведчик бунтовщиков? Беглец? Осторожно выглянув из-за камня, сокол рассмотрел фигурку, действительно небольшую, с тонконогой парадной лошадкой в поводу. Юноша подождал, пока его укрытие минуют, в два прыжка догнал неизвестного и крепко схватил сзади за плечи, зажал рот. - Ах! – добыча укусила его за ладонь и отчаянно, но довольно безуспешно отбивалась. Достать кинжал из декольте ей не давали, но пиналась барышня весьма старательно. Хорошо, что справиться с кузеном Анидаг никогда не хватало физической силы… - Тише! – Прошипел Локос, не торопясь разжимать руки. – Успокойся! - Локос? Ты? - Я. А кто же еще? – он разжал хватку и повернул двоюродную сестру к себе. - Ясной полночью, посреди горной дороги, когда в столице бунт, - фыркнула Анидаг. – Кто бы мог еще напасть на бедную девушку со спины, кроме дорогого кузена… - Если бы кузен не связал бедную девушку горячим объятием… - И не заткнул ей рот… - То девушка, не задумываясь, лишила бы кузена жизни, выстрелив на окрик, - не остался в долгу Локос. – Будто я не знаю ваших привычек, кузина. Да и кричать в здешних местах не стоит. Пока не стоит. - Ах, это мне уже известно, дорогой кузен, - Анидаг рассмеялась, но в ее голосе прорвались слезы. - Отец… - Да, первым, о чем он спросил, тоже, разумеется, были вы, - фыркнул Локос, и даже в темноте увидел, как Анидаг побелела. - Вы… Вы видели его? Когда? Как давно? - Несколько минут назад. - Где он? Что с ним?! Да говорите же! Девушка вцепилась Локосу в руку так, что заныли пальцы. - Недалеко. Между прочим, ваши коготки не уступят в остроте орлиным. Увы, его не слышали. Анидаг дрожала, уставившись юноше в лицо огромными перепуганными глазами. - Пожалуйста! Скажите… Скажите, что с ним, умоляю… - Ваш отец ранен, но, надеюсь, не смертельно. Я плохой врачеватель, знаете ли. - Но он жив… Жив… Небо… О небо… - Ани? Анидаг? Мне не хочется прибегать к врачеванию истерики, ты ведь знаешь, как это делается? – отбросил официальный тон Локос, потому что подруга его детства медленно оседала на землю под копыта лошади. – И не вздумай падать в обморок. Тоже мне, нашлась придворная барышня… - Где он? Ты сказал, что он ранен? Ты оставил его одного? – слезы перешли в голосе в звон холодной стали. - Начинается… Он остался с Кин в гроте. - В каком гроте? - Идем. Только спускайся аккуратно, и дай повод. Я знаю спуск, а ты нет. Лошадь, непривычная к ночным приключениям, шла вниз неохотно, храпела и замирала. Анидаг шепотом возмущалась и подгоняла обоих, что Локоса порядком рассердило. У входа в грот он на всякий случай ухнул совой. Этот старый способ разговора они с Кин выдумали и применяли еще в детстве, при ночных проказах пользуясь языком сов, а днем подражая голосам веселых певчих птах. «Это я,» - предупредила сова, - «Все в порядке.» «Я жду», - откликнулись из грота. - Почему не зажгли костра? – шепотом спросила Анидаг. – Здесь же очень холодно, можно замерзнуть насмерть… Не из чего? - Нельзя, - так же тихо откликнулась из глубины Кин. – У нас вообще… война на пороге. - У нас бунт, - с раздражением поправила Анидаг. Локос, привязывающий лошадь поближе ко входу и подальше от Ворона, видел, как девушка нерешительно замерла на середине грота, опасаясь идти дальше, чтобы на кого-нибудь не наступить. – Где отец? - С нами. И у нас война, Ани. На закате на нас напали облачники. Разведка. Иди сюда, лови мою руку, только осторожно… - Что с ним? Локос подумал, что пострадай или исчезни отец, его самого больше интересовало бы состояние герцога, чем какая-то там война. Девушки, кажется, нашлись, и перешли на совсем тихий шепот. Граф орлиного клина поудобнее пристроился у входа, положив на колени пистоль. Да, на проклятых камнях он отморозит хвост до самых крыльев, но зато точно не заснет. Пусть барышни отдохнут, даже выспятся, насколько смогут. Завтра будет новый день, и далеко не обязательно, что день этот окажется спокойным. Скорее уж наоборот. Хотя завтра они должны добраться до Орлиного клина и предупредить об опасности, если Лёро о ней еще не осведомлен. В этом, конечно, Локос сомневался, но мало ли… чем не шутят отражения.