Разбитое зеркало

Под копытами Тизива, лучшего коня из всех гарнизонных, осколки зеркал дробились в стеклянную пыль. Локос чувствовал, как паж покрепче цепляется за его пояс, и надеялся, что тот не свалится. Паж! Юноше захотелось смеяться. Когда спасенное им создание нашло силы прийти в себя, оно разревелось, с криками, детскими «Мы не хотели!» и прочими атрибутами истерики. Из путанного, жалобного рассказа, прерываемого икотой, Локос вынес несколько самых основных откровений: перед ним один из пажей, похитивших ключ от Башни смерти и спровоцировавших бунт; пажи не местные, в королевство попали случайно и спасали угнетённого и обиженного мальчишку, который им понравился, к организованной части мятежа отношения не имеют, результатов перепугались сами; пажи, на самом деле – переодетые девчонки. В первую секунду граф готов был схватиться за голову – воистину самый совершенный механизм может испортить песчинка. Затем ему захотелось пристрелить «пажа», просто чтобы на ком-то сорвать зло – на панорамы разгромленного города юноша уже налюбовался, отбиваться от мародеров тоже пришлось. А потом в голову Локоса постучалась авантюрная, но, в конце концов, не худшая идея. Ему нужно привести к Орлиному клину помощь, любую, более-менее боеспособную и любой ценой, - так почему не использовать в этом деле пешку, волей судьбы ставшую если не ферзем, то турой? Девчонок-пажей еще вчера зеркальщики чествовали – так пусть девчонка-паж станет его ключом к верхушке восстания. Для этого нужно отыскать Гурда – что же, он приложит к тому все усилия. От случайных прохожих (их приходилось припирать к стене и угрожать оружием, чтобы получить ответ, но сына Лёро такие мелочи не беспокоили) он узнал, что большая часть гвардии засела в казармах, а самая большая группа восставших окружила их, попыталась пойти на штурм и умылась кровью. Теперь бунтовщики думали, как выкурить вояк и при этом не слишком пострадать самим. Дворец и королевский арсенал они, вроде бы, разорили, но достаточного воинского опыта не имеют. И тех, и других было не слишком много числом, но в целом хватало на один удар – уронить вражескую армию с перевала. На длинной, узкой улице у каменной стены учебного бастиона их встретил разъезд мятежников – бывший кавалерист Его величества и два явных новобранца. - Кто такие? Куда едете? Усатый старшой положил руку на палаш, но пока в лобовую атаку не собирался. Может быть, Локос при шпаге ему и не понравился, но старые привычки одерживали верх. - Локос из Орлиного клина, гонец от Лёро, - упразднив титулы, ответил юноша. - Что, депешу доставить некому? – хихикнул один из новобранцев, загорелый юнец, едва держащийся в седле. - Облачники на перевале. - Что?! – ахнул кавалерист. – Давно? Не врешь, парень? - С прошлого полудня, - отчеканил Локос. - Клин… держится? - Держится, но без помощи не устоит. Разведка по реке пройти пыталась. Маленькая уловка с откровенностью сработала – начальник патруля поверил в происходящее. - Мать моя… ладно, айда за мной. Ацинук разберется…А с тобой что за шкет? - Эта девочка ищет Гурда, - пояснил Локос, и взгляд кавалериста совсем потеплел. - Ты Яло, что ли? - Ага, - осторожно высунувшись из-под плаща, согласилась Яло. – А он здесь? - Он при Ацинуке бегает. Ну, двинули, держись позади, помалкивай, а то неровен час… Что может случиться в этот час, бывший кавалерист уточнять не стал, только пришпорил лошадь. Один раз им все-таки пришлось остановиться – паренек, язвивший при встрече, таки хлопнулся с седла, - но во двор большого особняка напротив казарм их пропустили без проволочек, даже не обыскивая – волшебное слово «война» открывало любые двери. Юноша все больше склонялся к мысли, что мятеж вспыхнул раньше срока, недостаточно подготовленный, полустихийный и неуправляемый. Имей он сейчас приказ положить главу этого безобразия - мог совершить это без малейших сложностей, и, возможно, даже уйти живым. Небеса, вразумите безумцев… В изящной, но порядком разоренной мансарде над столом склонились пятеро – двое в потрепанной одежде зеркальщиков, еще один в темном безликом камзоле, громила в мундире королевской роты стрелков с оборванными знаками различия и худой парнишка в рубахе и штанах. - А я говорю тебе, Толом, - сердито продолжал один из зеркальщиков, - что если мы подкатим пушки, то ничего не добьемся… Кого принесла нелегкая?! - Гонец из Орлиного клина, - пояснил их провожатый. – И Яло. - Яло! – Радостно подскочил Гурд и бросился подруге навстречу. - Гурд! – Не менее радостно взвизгнула девчонка, вешаясь ему на шею. Локос преодолел четыре шага до стола. На него настороженно уставились четыре пары глаз, и юноша вновь подумал: отправить их на тот свет одной гранатой не составило бы труда. Граф Орлиного клина, молча, положил на стол гербовый перстень с золотым орлом, гравированным на агате, и султан офицера Королевства облаков и туманов, добытый в бою. Обладатель камзола изменился в лице. Толом, зеркальщик, явно побывавший в ополчении, выругался. - Как это понимать? – спросил второй зеркальщик, переводя взгляд с одного на другого и после на Локоса. - Это война, - с дрожью в голосе ответил человек в темном камзоле. – Это война, Ацинук, та самая, о которой я предупреждал. - Орлиный клин… держится? – тяжело поднялся Толом из-за стола. - Держится. – Кивнул юноша. - И держит Змеиный дол? - Пока держит. И будет держать, пока сможет. – Локос в упор глянул в его глаза, и здоровяк не выдержал, опустил голову. - Лёро знает… что случилось здесь? – уточнил он. - Знает. Беглецы уже добрались, - кинул свой пробный камешек Локос. Ацинук явно помрачнел, Толом вздохнул, человек в камзоле, обхватив голову руками, уселся за стол. - А если все это ловушка герцога? – спросил у товарищей носитель парадного мундира. Толом поморщился. - Слишком сложно, Асил. Что помешало бы орлу налететь просто так? Он ведь бывший маршал, а это тебе не шутки… - Выманить нас поближе, вот тебе и смысл. - Не думаю, что он стал бы лгать с таким известием, - тихо сказал человек в камзоле. – Тем более – не стал бы рисковать собственным сыном. Четверо, - нет, уже шестеро, Гурд и Яло тоже вытаращились на Локоса, как лягушки, - замолкли и внимательно рассмотрели юношу с головы до ног. Это было омерзительное ощущение – понимать, что стоишь в шаге от смерти, и улыбаться ей в лицо, но Локос старался. И ему удалось – взгляды из враждебных превратились в заинтересованные. - Храбрый ты парень, - буркнул Толом. – Не побоялся прийти. А ведь хищную породу здесь не любят. - Любят или не любят, Лёро удерживает перевал своими силами, - вскинул голову Локос, - и если не удержит, Облака и туманы утопят в крови всех. И ваше восстание тоже. - Это понятно, - досадливо буркнул Ацинук. – Но не слишком понятно, что с этим делать. - Встречать. И чем скорее, тем лучше, - проворчал Толом. - Чем встречать? – устало спросил человек в камзоле. – Да, мы захватили несколько пушек. Сколько пушкарей способны попасть из них в цель? У нас есть лошади, но сколько кавалеристов? - Сотни две-три наберем, - возразил Ацинук. - Если посадить в седла всех, включая стариков. Сколько из них удержат палаши и мушкеты? - Половина, и то хорошо… Локос задумчиво провел ладонью по волосам. - Есть ли карта Змеиного дола? Здоровяк начал перебирать на столе листы – судя по всему, сюда притащили все карты, которые отыскались по дороге. И все знамена, отметил про себя Локос, - ими покрыли стены. Карта отыскалась в самом низу, с оборванным углом, но в читаемом состоянии. Расстелив ее по столу, Асил вскинул на глаза. - Вот здесь, – Локос переставил пресс-папье на ущелье-перевал, – кавалерия Облаков и туманов застопорилась. Дальше не пускают пушки. Возможно, артиллерия и пехотура стоят ниже и ждут своего часа, но на виду только конники. Сдерживать их прорыв крепость сможет только пока достаточно ядер и пороха. - Неделю? Две? - Возможно. Возможно и дольше, - не стал нагнетать обстановку граф. – Но чем быстрее удастся отправить их восвояси, тем лучше для всех. - Точнее некуда, - хмуро согласился Толом. – Как делать будем? С вояками договориться… выйдет ли? - Не думаю, - мотнул головой Ацинук. – Лучше на них не рассчитывать. - Согласен, - Локос кивнул в подтверждение своих слов. – Итак... Для удара потребуется кавалерия. В пехоте особой надобности не вижу, идут слишком медленно, хотя стоило бы перекрыть самый вход в долину. Пушек… одной батареи хватит, но брать их нужно. - Чтобы кавалерия оказалась между двух огней? - Чтобы если кавалерия падет, было чем встретить врага в упор. Асил замолк, поскреб в затылке. - Сколько всадников вы сможете дать? - Будем говорить о двух сотнях, - ответил соколу Ацинук. – Но ведь этого мало… - Мало. Но раз больше нет, будем исходить из имеющегося. Я ведь понял верно – вы готовы дать бой? Локос поднял глаза и медленно, по очереди окинул бунтовщиков взглядом. Толом и Ацинук встретили это взгляд, с трудом, но выдержали – они приняли решение. Человек в камзоле опустил голову, словно перед ним стоял не юноша, а грозный министр. Он страшился самого слова «война». Асил отвел глаза, и спросил с насмешкой: - А что потом? Мы поляжем в Змеином доле, а Лёро получит корону на золоченом блюде и перевешает всех, кто останется? Юноша прищурился. - Если бы герцог Лёро стремился получить корону, - медленно проговорил он, - то сидел бы на троне уже лет семь. В человеке в мундире с чужого плеча его что-то настораживало – то ли акцент, то ли движения, то ли упрямое нежелание встретиться взглядом хоть на миг. - Он послал ко двору своего братца, редкостную тварь, - отрезал Асил. - Нушрок сам кого угодно пошлет, - усмехнулся Локос. – Но три штурма облачников Лёро сдержал до подхода королевской армии. А когда через пролив Журавля приплыли из Островной земли… - Все побережье засыпали стеклом, а, в итоге, командование все равно принимал старый маршал, - закивал Толом. – И я не спорю, если бы старый орел хотел, давно сидел бы на троне. Но что… - Что он сделает теперь? - А чего вы сами-то хотели? Разбитые зеркала я уже видел, что дальше? - Новую жизнь строить, - не очень уверенно ответил Ацинук. - Любопытно. Как? О, с каким удовольствием он спорил с отцом на эту тему, сколько чудесных общественных моделей были разбиты в пух и прах по причине полной недееспособности! - Все, что есть, поделим поровну… - А если кому-то не хватит? - Ну… поровну же. - А как будете делить? Кто входит в число получающих эту самую равную долю? - Ну… все. Все бедняки, вот как. - А… а дети в это число входят? - Ну… у них родители есть. - Но тогда семья из матери со стайкой мальцов останется в проигрыше. - Хм… ну тогда и детям отсыпать, что уж тут… - Да, тогда дети станут ценностью. При таких условиях и сирот с улиц разберут. - Вот. Хорошо выйдет, видишь? - Вижу. – Локос уселся напротив Ацинука в глубокое кресло и прищурился. – А теперь представим, что отец большого семейства, например… например, землекоп, свою долю пропил. Что дальше? Семья опять беднее мышей. Выдавать новую долю? - Нет уж, дудки! Сам виноват! - Но голодают-то жена и дети. - Чтоб его… ну… дать им еще чего не жалко… - Пропьет снова. - Намылить шею! - И в петлю? - Да нет! Просто по шее надавать! - А кто это будет делать? - Да хоть бы я! – включился в игру Толом. - А если таких в городе сотня? Всех бить кулаки сотрутся. - Ну, на сотню стража нужна. Поставим стражу. - То есть стража все-таки нужна, - подвел итог Локос, и продолжил. – Хорошо. Если оделять поровну всех бедняков, то кого называть бедняком? Вот, служил человек в канцелярии, получал свои три гроша от короны, весь день писал бумажки… он бедняк, или нет? - Бедняк, - припечатал кулаком по столу Толом, но Ацинук замотал головой. - Не-ет, брат! Какой же он бедняк – штаны целые, на хлеб достает, комната, хоть и одна, в исправности! - И что? Не жизнь, почитай, а одна писанина! - А стражники? Они бедняки или нет? - Нет! – Дружно ответили зеркальщики. - Но ведь без них не обойтись. Им разнимать пьяные драки, наказывать… землекопов. Не станут же они рисковать здоровьем просто так, когда семью кормить надо... - Не станут, - согласился Толом. – Так и есть. - То есть им тоже надо платить? - Ясен пень. - А больше или меньше, чем рабочим? - Меньше! – крикнул Ацинук. - Больше, - помотал головой Толом. – Иначе в стражники никто не пойдет. Верно я говорю? Все просто работать станут. - А если не станут? - Как так? - Ну… вы дали людям некоторое пособие, пусть не слишком большое. Все ли станут работать, пока оно не кончится? - Не все, - проворчал зеркальщик. Даже в свете свечей было видно, как краска потихоньку заливает его лицо. – Даже так скажу – немногие. - А если человек не захочет работать вовсе? - Заставим, - прорычал Ацинук, сжимая кулаки. - Надсмотрщики? Или опять стража? - И пусть! Пусть, если сами трудиться не желают! - А ты желаешь? – прямо спросил Локос. - Да! Слышишь, ты, крылатый?! Да! Я желаю трудиться, я хочу в свою мастерскую, и глаза бы мои этого оружия, этих карт и этого главенства не видели! Только я желаю еще за это получать не крошку хлеба, а столько грошей, чтобы не помирать с голоду! - А если ты вернешься в мастерскую… кто тогда займет место здесь? Тот, кто хочет власти, не так ли? Ацинук зашипел, несколько раз саданул кулаком по столу, едва не перевернув чернильницу. - Я не знаю, - прорычал он. – Не знаю, что делать. Слышишь? Ты ведь к этому вел, так?! Мы требовали хлеба, понимаешь, хлеба, только и всего! А потом Нушрок погиб, и появились девчонки с Гурдом, и рассказывали про такую чудесную страну, что мы поверили, понимаешь? - И пошли на дворец, разбивая зеркала по дороге, разогнали придворных? - Да!!! - А теперь вы не можете взять учебную крепость, явился я с известием о войне и не сегодня-завтра опомнятся другие вельможи посильнее, вроде Нело или Сола, и со своими отрядами явятся за короной. Так, Ацинук? Локос говорил спокойно, не угрожая, не запугивая. Ему даже было немного жаль зеркальщика, взвалившего на худые плечи слишком большую ответственность. - Так. - Если вы примете бой, из бунтовщиков станете гвардией. Победителей не судят, тем более, если был побежден серьезный враг. Я даю слово, что герцог не станет вас преследовать – ни тех, кто сбросит облачников с перевала, ни их родных. - А почему, если уж на то пошло, не пропустить облачников? И не принять их руку? Там давным-давно, говорят, правят союз гильдий и канцлер. Локос ждал этой фразы Асила давно, но ответить не успел, вмешался Толом. - Ты предлагаешь сдаться? Так, Асил? - Договориться. - Так вот что я тебе скажу, - зеркальщик встал и ухитрился вдруг нависнуть над оппонентом. – Я видел. Понимаешь, своими глазами видел, что остается от деревни после облачников. Своими проклятыми гляделками! Мать видел, и сестру, и то, что от них осталось. И если ты предлагаешь сдаться – ты мне не товарищ! - Тем более, что Асил и не товарищ, разве не так? – добавил юный граф. – Ведь он сам родом из Королевства облаков и туманов. Как давно вы его знаете, господа? С начала мятежа, или чуть раньше? - Забавное обвинение, - хотя веселья в голосе Асила не было ни капли. – Что-то еще? Локосу, наконец, удалось встретиться с лазутчиком глазами, и прочесть в его взоре самую неприкрытую ненависть. - Он предлагал после захвата казармы идти на Орлиный клин, - задумчиво протянул Толом. – Не на Абажа, не на Нело. К перевалу. - А теперь предлагает сдаться, - процедил Ацинук. Асил стремительно вскочил. В его руке полыхнул огнем пистоль – Локос почти успел уклониться, пуля только обожгла плечо. Толом прыгнул, метя кулаком в глаз, получил пинок в живот, отлетел. Лазутчик взмахнулся на подоконник, и тогда сын Лёро второй раз за день выстрелил. Рассыпая алые стекляшки, тело рухнуло с подоконника вниз. - Итак, господа, - чувствуя, как под рукавом ползут капельки, спокойно продолжил граф. – Мы не станем ждать следующего диверсанта и копить силы. Как видите, на это нет времени. Мы ударим по занявшим перевал завтра, на самом рассвете. Для этого нужны все пушки, что есть, вся кавалерия и сколько есть обученных пехотинцев. Осажденная гвардия – это моя беда. От вас требуются конные – сколько успеете собрать. Достаточно, чтобы люди просто крепко держались в седлах и вырядились поярче. Кроме того, нужны те, кто хорошо знает горы, и те, кто ладит с порохом. Желательно – умелец, который поднял на воздух башню. Толом и Ацинук недоуменно переглянулись. - Хочешь на приманку их под пушки вытянуть? – первым догадался брат тетушки Аксал. - Хочу, - усмехнулся Локос, и мгновение стал так похож на Нушрока, что бунтовщики отшатнулись. – И еще под кое-что потяжелее. Лёро вряд ли обрадуется концу существования скального коридора, но со временем любой завал можно разобрать… - А пойдем мы, - продолжил юноша, - вот под этим знаменем, - и снял со стены тяжелый, прожженный, с подпаленной бахромой штандарт Нушрока. - Под этим-то зачем? – возмутился Толом. – Ну вот скажи, за каким-таким хреном? - Потому что его боятся. Понимаешь? Кто в прошлый раз навешал им под Серым замком? Кто спустил с перевала? - Лёро и Нушрок, спору нет! Но почему именно ЭТО знамя? - Да потому, что Лёро сидит в осаде! А отсюда ждут или его наикоролейшество, или Нушрока, а кого испугаются больше?! Локос увидел, как у Ацинука засверкали глаза. - Но тогда… тогда и тебя нужно вырядить Нушроком, чтобы уж точно все боялись. Ты и зыркать умеешь не хуже! А чтобы, значит, нашим не шарахаться… Пусть Яло с Гурдом при тебе едут пажами! Королевскими! - А Яло дадим знамя! – радостно рявкнул Толом, опять угощая кулаком стол. Чернильница с печальным звоном перевернулась и затопила густой синевой всю ширину Змеиного дола. И, пожалуй, из всех присутствующих только Локос заметил, как побледнела девочка в костюме пажа. Яло было очень страшно ехать на войну знаменосцем.