Разбитое зеркало

Вечер опустился на Орлиный клин неслышно, словно сова на добычу. В каждом простенке, на каждом зубце стены зажгли факелы – мало ли какому незваному гостю захочется проскользнуть незамеченным. Год остался лично проверять посты, а Кин вместе с отцом отправилась проведать наипервейшего министра, которым весь вечер занимался Нилиф. Кинбред знала, что он дважды выгонял из своей башни Анидаг, и дважды девица каким-то чудом просачивалась обратно – воистину, сказывалась змеиная примесь крови, пошутил беззлобно герцог. На третий раз великий знаток своего дела фыркнул и позволил девушке остаться, после чего она благополучно и непробудимо заснула на пуфике. А Кин так и не смогла отдохнуть. Вернее, Лёро дважды настоятельно попросил ее это сделать, и один раз – проводил прямо до постели и подержал за руку, как маленькую девочку, пока она в самом деле не начала задремывать, но волшебный ритуал не помог. На внутренней стороне век, стоило им опуститься, начинали толпиться отражения сегодняшнего бесконечного дня. Потом ей приснился господин Нилиф, сообщивший, что даже его ухищрения иногда бесполезны перед лицом смерти, потом капитан-облачник, стреляющий в Локоса, и в итоге девушка проснулась с визгом. Прибежала перепуганная Аглови, очаровательная служанка, которая (и это было их общей на троих тайной) очень нравилась ее брату. Поняв, что причиной крика был кошмар, искренне посочувствовала госпоже, предложила сыграть на лютне, что у нее получалось выше всяких похвал, но Кин знала: ни игра, ни сон не помогут. Поэтому она поднялась, оделась, проведала Ретева на конюшне и перекинулась парой слов с Цертихом, слугой и левой рукой Локоса в замке. Если правой рукой отца была мадам Сиби, а левой – Год, если ее собственной правой рукой был Локос, а левой – Аглови, то левой рукой брата был пройдоха-Цертих, их ровесник и друг. На приказания он кивнул курчавой головой, улыбнулся и всем своим видом показал, что все выполнит. На улыбку в ответ сверкнул темными глазами и исчез, как умел растворяться только он один. С облегченным сердцем Кин покинула конюшню, и, заметив во дворе отца, присоединилась к нему, чтобы немного побегать с мелкими поручениями и поучаствовать в жизни родного замка… Господин Нилиф пребывал на первом этаже своей башни – у входа в нее стояли двое часовых, еще двое дежурили на верхней площадке. Дверь в его личную комнату, по совместительству кабинет была широко распахнута, но навстречу хозяину вышел сам. Лёро кивнул мэтру медицины и задал ему странный первый вопрос: - Готово? - Увы, ваша светлость, - дал показавшийся не менее странным первый ответ господин Нилиф. – Пока не могу сообщить ничего определенного, ибо изучение побочных действий и возможностей требует от меня больше времени и испытаний. - Хорошо, продолжай, пусть так. Как себя чувствует Нушрок? Ему лучше? - Известный прогресс есть, - охотно поддержал более понятную тему Нилиф. – Однако необходимо принять во внимание некоторую несвоевременность оказания помощи… Кинбред вспыхнула, закусила губу. - Речь идет не о вашей ошибке, сударыня, - тут же заметил ее огорчение врач. – Далеко не о ней. Ваши действия я бы оценил знаком «хорошо», или же «много выше ожидаемого». Однако, до вашего вмешательства было совершено немалое количество иных вмешательств, куда более грубых и неуместных. А потому говорить о кардинальном изменении состояния – преждевременно. Пока мэтр воздевал к потолку палец и опускал тяжелые веки, Лёро на долю секунды встретился с дочерью взглядом и безмолвно закатил глаза. Нилиф всегда вещал так, словно читал доклад на симпозиуме. Кин так же беззвучно улыбнулась уголками губ – отец редко позволял себе подобные пантомимы, и каждая словно становилась их общей тайной. - Но наше присутствие не нанесет здоровью раненого непоправимого вреда, - скорее сообщил, чем спросил герцог. - Не более получаса, - строго покачал головой эскулап. – Учитывая повреждения и банальную физическую усталость, пациент в первую очередь нуждается в покое, а принимая во внимание его собственное безответственное поведение… Лёро вздернул бровь, но ничего пояснять Нилиф не стал. - Боюсь, получаса для нашей беседы не хватит, а потому настоятельно попрошу выделить нам на родственные разговоры час или около того. Тон был категоричен, так что врач только возмущенно пожал плечами. Поднимаясь по винтовой лестнице, герцог засмеялся. - Любопытно, чем рассердил Нилифа мой дорогой брат? Хотя во время оно он, помнится, пытался и меня приковать к постели с совершенно незначительными повреждениями… - У тебя была сломана рука, - уточнила Кин справедливости ради. - Но ведь не нога и не хребет! И вообще, что за извращенная радость - упаковать человека в одеяло? - Думаю, ни с тобой, ни с дядюшкой это не удастся, - засмеялась Кинбред, в полной мере ощутив падение камня с души. - Да… Пожалуй, у крылатых не так просто отнять небо. Лёро постучал в массивную дверь на втором ярусе башни и, не дожидаясь ответа, вошел. Остановился на пороге, позволяя рассмотреть себя и Кин. Сейчас, когда над замком нависла угроза, в поведении бывшего маршала что-то изменилось – мелочи, облегчающие жизнь и службу своим, и способные подпортить планы врагам. Нушрок оторвал голову от подушки. Анидаг, сидевшая у края его постели в кресле, вскинулась, обожгла потревоживших покой отца взглядом, но тут же смешалась. - Рад тебя видеть, брат, - с теплотой в голосе, так редко в нем звучащей, проговорил первый министр, - и тебя, героическая девица. Без твоих стараний я бы до родного крова не дотянул… А без твоих, - Коршун ухмыльнулся орлу, - и возвращаться было бы некуда. - Без моих персональных стараний ты превратился бы в новый барельеф на стенке, - широко улыбнулся Лёро, входя и усаживаясь во второе кресло. Кин, облаченная в мужской охотничий костюм, изобразила пажа, почтительно вытянувшись у сюзерена за левым плечом, как предписывает этикет. Нушрок коротко засмеялся. - Ну что ж, вышла бы новая достопримечательность замка… Сейчас и здесь он вовсе не был тем холодным и жестоким человеком, которого привыкли видеть при дворе и даже в гостях, и вдруг Кинбред поняла, что впервые присутствует при сугубо личном разговоре двух крылатых. - Анидаг, дорогая моя? - Да, отец? - Вернись в свою комнату и, наконец, удели немного времени сну. - Но… - по лицу красавицы за секунду пронеслась целая буря эмоций, от отчаяния – ее гонят прочь, - до самой лютой обиды, причем не в адрес отца, а почему-то в адрес Кин. Кинбред успела растеряться под почти ненавидящим взглядом, потом рассердилась и решила, что пока её собственный отец не прикажет исчезнуть за дверью, никуда с этого места не двигаться. - Прошу тебя, дорогая, - предельно мягко, но настойчиво произнес Нушрок. – Не терзай мою душу тенью усталости в твоих прекрасных глазах. Анидаг умоляюще взмахнула ресницами, но третьей просьбы дожидаться не стала, тихо и покорно выйдя за дверь. Кин так и подмывало подкрасться и толкнуть створку, но подобные шуточки неприличны при старших, и она сдержалась. - Присядь, дорогая племянница, - весело оскалив зубы, попросил Нушрок. – От вида пажей меня, кажется, будет до конца жизни пробирать дрожь. Упразднить их при дворе, что ли? Кин с удовольствием нырнула в еще теплое кресло. Лёро сощурился, сплел пальцы на коленях и попросил: - Позволишь для начала услышать историю твоих злоключений вместе с событиями последних дней в столице? Нушрок прикрыл глаза. - Если тяжко, время терпит, - добавил Лёро. - Не терпит. Увы. Уже не терпит. Кин слушала рассказ сжатый и точный, как донесение на поле боя впервые, по ходу состыковывая его со словами стражников. Пажи, странные девочки-близнецы – что-то царапалось в памяти, пытаясь всплыть на поверхность, что-то давно знакомое. Сказочное, но от того не менее тревожное. - Значит, голодный бунт, - задумчиво кивнул герцог. – Ты в самом деле морил своих зеркальщиков голодом, Нушрок? - Скорее проверял управляющих реже, чем они того заслуживали, – поморщился первый министр. – Оказался полным болваном, согласен. - Я сейчас не о том. Откуда взялись пажи? Что за важная птица такая – мальчишка-зеркальщик… - Ищешь источник на стороне? – сощурился коршун. – Думаешь, кому потребовалась смута в столице? - Выслушай мою страницу повести, будь добр. Сегодня утром, часов около восьми, дозорный отряд заметил на хребте перевала вооруженных всадников. Дозорные попытались подъехать ближе, и были обстреляны. Отступили, поднялись на смотровую площадку и обнаружили конную лаву, поднимающуюся к перевалу. Спустя еще час, к нам прибыл переговорщик от Канцлера, единственного и неповторимого, который пространно расписывал мне выгоды жизни под протекторатом Облаков и туманов. Я вежливо напомнил о нашей предыдущей встрече под сенью Серого замка, на что услышал преинтереснейшие известия: ты и его величество мертвы, гвардия рассеяна и на помощь прийти некому. - Действительно преинтереснейшие, - процедил Нушрок. – С такой скоростью новости переносят только птицы, и то не все. - Именно. Причем если от Клова я получил подобное предупреждение и раньше, то там ты числился в пропавших без вести. - Облака и туманы приложили свои прозрачные лапы к восстанию? Интересно только, сами, или через кого-то, и через кого, если так. Нело или Сол? Им есть, за что мстить нашему дуралею. - Не думаю. Нело не станет пачкать руки помощью бунтовщикам. - Сам – возможно, но прийти блистательным укротителем черни для него в самый раз. А Сол – просто сохатый, которого хлебом не корми, но дай войти в историю. - Тоже возможно, - кивнул герцог. – Но с этим разобраться стоит после, а пока есть более насущная задача. - Перевал, - кивнул первый министр. – Но тут от меня пока мало толку, брат, прости. Сколько под твоей рукой народа? - Полсотни рейтаров и столько же конных добровольцев. Пять десятков больших стволов, столько же малых, при них – пушкари. Если совсем прижмет, можем собрать и дедовские катапульты. Пороха месяца на два, если потянуть – хватит на три. А набили мы из первого прорыва десятка два… - Зваться бы тебе Кямохом, - расхохотался Нушрок, - или Аклебом! Не думаю, что Канцлер ожидал такого сюрприза. - А значит, нам попытаются или мотать нервы, или дарить подарки, - усмехнулся Лёро. - Вот только кавалерия из-за гряды вряд ли придет, - помрачнел коршун. - Оспорю, - Лёро покачал головой. – Локос – умный юноша, и ладит с людьми даже лучше, чем я. Думаю, он найдет защитников для нашего несчастного королевства, пусть ими и окажутся бывшие мятежники. - Слишком опасно. Ты все же зря разрешил ему эту авантюру. - Разрешил? – с недоумением вскинул брови герцог. – Дорогой брат, Локос и Кин уже пояснили, и мне, и тебе, что вполне взрослые люди. Они способны сами и принимать решения, и нести за них ответственность, и выходит это не хуже, чем у меня или у тебя. Так почему они должны ожидать разрешения? И припомни, часто ли мы сами спрашивали у драгоценного родителя дозволения приступить к очередной авантюре? У Кинбред возникло впечатление, что последняя речь обращена в большей степени не к дядюшке, а характеризует ее собственные планы на вечер. Более того, является для них своеобразным благословением. - Однако, кое-кто под нашу неспешную беседу, похоже, засыпает, - улыбнулся Лёро. – А самая интересная часть беседы подошла к концу. Доброй ночи, моя отважная дочь. - Доброй ночи, папа, - прошептала, вставая, Кин, и почувствовала, как горят щеки. – Доброй ночи, дядюшка. Доброй ночи всем нам. Отец поднялся, на миг обнял ее, коснулся губами виска. От такого явного знака любви у Кин чуть не выпрыгнуло из груди сердце, и она крепко-крепко прижалась к отцовской груди. А потом выскользнула за дверь и на миг прислонилась к ней. - Ведь за километр видно, что что-то задумала, - фыркнул Нушрок. – И ты не боишься их отпускать? Сейчас? - Боюсь, - Кин сквозь толстое дерево почти видела, как отец чуть пожимает плечами. – Но они орлиной породы, Нуш, такие же, как мы, пойми это. А орла нельзя запереть в клетке или держать в путах. Как бы ты ни сдыхал при этом от страха. С полыхающими щеками девушка запрыгала по ступеням вниз. Отец догадался. Обо всем догадался… и вроде бы есть время все отменить, не мучить его, но ведь все говорилось не зря. Ей поверили. Ей дали самую полную картину ситуации из возможных, и эта картина, как воздух, нужна Локосу. А значит, она должна добраться до столицы и помочь брату. На конюшне Цертих обматывал толстыми полосами сукна копыта большого, выносливого Нёлка. Седло на нем уже было, Ретевовское, с заветной котомкой, сейчас скрытой под темно-серой попоной. - Почти все сладил, ваша милость, - белозубо усмехнулся он. – Даже через ворота нас выпустят, имени не спросив, но только обоих. Сгодится? - Сгодится. А как ты Года уговорил? - А! – весело прищелкнул пальцами ее непрошеный спутник, - Я от самой его светлости разрешение выпросил. Мол, хочу хозяину прислужиться, так и так. - И он отпустил? - Отпустил. Наказал второго человека с собой взять. И одну службишку по дороге исполнить. Я сказал, что Килзока возьму с собой, а подумал так – Килзок нам и со стены безопасность обеспечит. А в дорогу пойдем с вами, лады? - Хорошо, - улыбнулась Кинбред. – Молодец. Что за служба? - А служба простая, соглядатаев проредить малость. Как от стены чуть отъедем, коня остановить, вроде поправить что-то. Один соскользнет тишком, да с арбалетом заляжет, а второй дальше поедет, пока из вида не скроется… - И если его решат подстрелить, арбалетчику не зевать, верно? - Как по книге читаете, один в один. - Ладно. Жребий бросим? - А зачем? Вы из арбалета белку в глаз бьете, а меня и не жалко очень… - А если ты ускачешь, а меня повяжут? – ехидно уточнила Кин. - Опс… не подумал. Ну, давайте наоборот… хотя тоже скверная мысль… Ох, ваша милость… Ладно. Давайте жребий. Монетка взлетела к потолку. - Попугай. Я стреляю, по тебе целятся, - орлица подмигнула слуге, и потянула коня за узду к выходу. – Тот арбалет, что на седле? - Он самый, - вздохнул Цертих. Тайный камень под руками стражников беззвучно отошел в сторону. Нёлк мерно шагнул в сухую, траву, фыркнул, поплелся рядом со слугой. Впрочем, сейчас на парне был пестрый стеганый дублет вольного рубаки, удобный и прочный. Цертих придержал коня за узду, подождал, пока висевшая в позе свертка Кин соскользнет на землю. Поднялся в седло и толкнул коня пятками. Кинбред залегла в тени большого валуна. Медленно подняла сперва голову, потом плечи, освобождая оружие. Ночь говорила сотней разных голосов. Вон удаляется Цертих, черный силуэт на фоне серых камней. Вот залитая звездным светом долина. А вот там, у скалы… сердце словно стукнулось о ребра – там приподнялась более темная, чем тень, фигура. Щелк! Фигура чуть дернулась и ткнулась головой в землю. Кинбред вздернула тетиву и быстро заложила под прижимник второй болт. Взгляд шарил по теням, каждая из которых казалась живым, опасным врагом. А вот и вторая цель… Щелк! Цертих скрылся за гребнем холма, но крика совы не последовало. Засада? Кин поползла, как учил их Год, сдирая локти куртки об камень, от валуна к валуну. Это было долго и трудно, но она справилась. - Эй! Ваша милость! Вставайте… Парень протянул ей руку. Кин увидела как минимум одну темную груду в траве. - Цел? - Цел. А вы? Я тут… провозился малость. - Сколько? - Двое. - И у меня двое, - улыбнулась Кинбред. – А теперь давай поторопимся отсюда. Нёлк принял обоих на широченную спину и глухо застучал обвязанными копытами по тракту.