Разбитое зеркало

Когда Наипервейший министр со стены увидел, как конная сотня выдвигается из серого строя и готовится обрушить мощь на королевских рейтаров, он сделал то, что, в общем-то, охотно выполнял и в прежних кампаниях – сбежал вниз, поднял замковую кавалерию (благо, у Дрока кони и люди стоят в боевой готовности) и помчался на выручку. Когда Нушрок с непередаваемым удовольствием выдал зарвавшимся серым мундирам… ну, скажем, кренделей, он начал выяснять, кто или что стало причиной опасной заминки под самым носом врага. Честно говоря, министр изначально счел, что племянник неправильно оценил дистанцию и сам случайно попал под пулю. Обнаружив тщательно пристукнутого штандартом предателя, коршун рассвирепел так, как не бывало уже очень давно. До сих пор он, кажется, и сам не представлял, насколько изменил отношение к близнецам-племянникам. Раньше… да, они у него были. Иногда Нушрок поражался, как Лёро терпит своих дорогих отпрысков, и почему им столько позволяет. Близнецы были слишком шумными, слишком непоседливыми, слишком дерзкими (со взрослыми и даже отцом), и еще пятьдесят разных «слишком». Теперь именно благодаря их храбрости, упорству и прочим особенностям характера он еще жил на свете, и более того, детские недостатки в пути оказались в основном достоинствами взрослых, самостоятельных людей, пусть младших по годам и опыту, но… почти равных. И вот какая-то безмозглая жаба едва не отправляет на тот свет одного из орлят. Несмотря на старую дружбу с Абажем, Нушрок далеко не всегда понимал и никогда до конца не доверял ему. Последняя встреча и драка из-за ключа, понятное дело, расположения к любителю риса и зеленых камзолов не увеличила, но Абаж – это Абаж, а Ашкавк… Ашкавк – балованный мальчишка. Мало что из себя представляющий, и проявляющий слишком много интереса к Анидаг. Если бы его дорогая дочь показала, что лягушонок ей не по нраву, Нушрок смел бы его с дороги куда раньше. Однако по какой-то непостижимой причине – капризу, блажи, черт еще знает, как это можно назвать, - девушка благоволила толстяку немного более, чем остальным поклонникам при дворе, хотя и издевалась над ним в три раза больше. Потому-то недавно и прозвучала из собственных уст министра фраза «мы поженим наших детей». Глядя, как по его приказу стражники поливают мальчишку ледяной водой, Нушрок поморщился. Локос жив, хотя едва не истек кровью, грязную и усталую Кинбред с его собственным беглым слугой только что привели разведчики, монарх обнаружился подавшимся в артиллеристы, и вроде бы мир начинает образумливаться… Но шутки кончились. Получил ли Ашкавк приказ отца убить сокола, или сам дошел до этой мысли, но теперь расскажет все, до последней буквы, и получит тоже… все, что причитается. Никто и никогда не посмеет поднимать руку на род крылатых. Лёро подошел почти беззвучно, просто возник из суеты двора. Глянул на возящегося в луже парня в обрывках зеленого бархата. - Встать! – крикнул Нушрок, и как всегда в минуты гнева голос взлетел до пронзительного птичьего крика. - Ваше сиятельство господин наипервейший… - пораженно прошептал мальчишка. - Встать!!! – заорал коршун, и стражник рывком поднял парня на ноги, за шиворот. Перемазанный и перепуганный сын Наипервейшего министра Абажа поскользнулся, и плюхнулся обратно, обляпав конвоиров грязью. - Ваше сиятельство… - прошептал Ашкавк. – Вы… вы не представляете, как я счастлив вас лицезреть… - Счастлив лицезреть меня, предатель? – процедил Нушрок. Лёро на самом краю поля зрения улыбнулся в усы, но промолчал. - Предатель? – вытаращился, как самая настоящая лягушка, толстячок. – Ваше сиятельство, почему вы называете меня предателем? Это какая-то ошибка… или навет… - Два часа назад, - тихо проговорил наипервейший министр, - ты своими руками, а точнее из своего пистоля нанес тяжкую рану графу Орлиного клина Локосу, командовавшему войском Королевства кривых зеркал в момент сражения с армией Королевства облаков и туманов. Таковое действие я могу расценить только как государственную измену, преступный умысел которого – обезглавить войско и обеспечить полную победу врага. Ашкавк побелел, вернее – почти позеленел. Он открыл рот, закрыл его, снова открыл, снова закрыл, а потом жалко прошептал: - Я не изменник, милорд. Я… да, я глупец… наверное, но ваше сиятельство, я не изменник. Единственное, что подвигло меня на нападение на графа, это… - Ну?! - Это похищение им вашей дочери. - Что за бред? Лёро устало покачал головой. - Ваше сиятельство! Четырьмя днями ранее я последовал за прекрасной Анидаг, после того, как она покинула нашу усадьбу. Догнать ее, к сожалению, я не мог, но следовал по пятам, и видел, как под сенью ночной темноты этот мерзавец Локос, – голос мальчишки зазвенел от гнева. Кин, возникшая за плечом у отца, бросила руку на эфес, и Лёро мягко опустил на нее свою лапищу, – схватил леди! Разумеется, я поспешил на помощь, но когда мне удалось спуститься к месту происшествия, он уже исчез… с моей прекрасной невестой. Нушрок глянул в зеленовато-серые перепуганные глаза: Ашкавк не врал. Парень опустил голову, не выдержав взгляда министра, но тут же вскинулся снова. - Я видел его на пути в столицу вместе со слугой, и последовал за ним. Столкнулся с врагом во дворце… - Получил по макушке от Его Величества за оскорбление всех птичьих родов, которым ты пожелал благополучно сдохнуть! – выпалила Кинбред. – Правда видел и фехтовал ты во дворце не с Локосом, а со мной, а брат в это время организовывал войско! Ашкавк вспыхнул так, что засветились даже уши. - С ва… вами? – проблеял он. - Со мной! Могу даже уточнить, поперек которой ягодицы должен остаться синяк! Лёро успокаивающе положил вторую руку на плечо дочери. Сын Абажа покраснел еще сильнее, мучительно отвел взгляд, огляделся, натыкаясь то на усмешку Лёро, то на тяжелый взор коршуна, то на ухмылки стражи, поднял взор поверх голов и побелел так же стремительно, как краснел до сего момента. - Дорогой отец? Что происходит? - К ним почти подбежала Анидаг. - Ашкавк? - Происходит допрос, моя дорогая, - наипервейшего министра не слишком порадовало появление дочери, все-таки волновать девочку лишний раз ему совершенно не хотелось. - Допрос? Но в чем обвиняется этот… бедный юноша? - Это «бедный юноша», - поморщился министр, - едва не отправил на тот свет моего племянника и вашего кузена. Предательским выстрелом на поле боя. - Ашкавк? Это… правда? - Я считал, что он похитил вас! – с мукой в голосе крикнул парень, опять меняя окраску. Анидаг охнула и схватилась за голову. - Ох… Ашкавк… вы болван! Вы болван… ну разве можно вообще быть таким болваном? - Она вскинула на отца испуганные, виноватые глаза. – Простите, мой дорогой отец, но, кажется, в этом происшествии есть часть и моей вины… - Объяснитесь, племянница, - попросил Лёро. - Когда я покидала дом Наипервейшего министра Абажа, Ашкавк выразил настоятельное желание сопровождать меня до Башни смерти и далее, куда бы ни потребовалось. Происходило это после того, как господин Абаж просил меня вообще не покидать усадьбы в целях безопасности, но я отказалась. Я отказалась и от сопровождения, просто вывела коня, оседлала и уехала. Уже у подножия Башни я видела, что за мной скачут, и даже поняла кто… но была в таком расстройстве чувств, что пожелала избежать встречи и отправилась дальше. Господин Ашкавк пытался меня преследовать, а я… то пряталась, то торопила коня, всячески стараясь остаться в одиночестве. Ваш отважный сын встретил меня уже после заката, в ночную пору, и действительно появился неожиданно… не совсем подобающим для кавалера образом. Заподозрив, что я – лазутчик, он меня схватил. После разговора я добровольно присоединилась к его отряду, забыв о преследователе. - А он, возомнив, что ты похищена, - прошипела Кин, - пытался убить меня, оскорблял наш род и понес за то справедливое наказание. Бросить бессознательного на расправу мародерам мы не решились, за что и я и поплатились в самом скором времени. Искренне признательна тяжелой руке Его Величества, иначе бы меня задушили. - Девушка сверкнула глазами не хуже Нушрока. Анидаг умоляюще взмахнула ресницами. - Дорогой отец… как бы там ни было, Ашкавк не изменник. Он просто… - Влюбленный осел, - холодно закончил Нушрок. – Но не припомню, чтобы влюбленность или глупость спасали от виселицы. Теперь побледнели оба, и Анидаг, и Ашкавк. Положа сердце на руку, первый министр был, в силу некоторых соображений, весьма не против повесить лягушонка. Это, разумеется, создаст много проблем, например ореол мученика-влюбленного мальчишке, стремление к мести у его отца, и прочая, и прочая. Но это же уберет из игры основную фигуру, которой может пользоваться Абаж, благо, повод достаточно серьезен. Хотя уже понятно, что ход не оценит Анидаг – слишком уж явно она защищает Абажевского идиота. Коршун взглянул на орла – у того должно быть особое мнение, ведь убить пытались именно его детей. - Возможно, из лучших побуждений, но юноша во-первых, нарушил законы благородного права сатисфакции: выстрел был произведен без вызова на дуэль, - Лёро скользнул взглядом по Ашкавку, и тот повесил голову, - без соблюдения правил поединка, без объявления войны, которая вообще оказалась плодом воображения; во-вторых, нападение поставило под угрозу военную операцию, высокой целью которой была защита Королевства кривых зеркал от внешнего врага. Что ты можешь сказать, сын Абажа? - Мне нечего сказать в свое оправдание, ваша светлость. Мой сердечный пыл послужил источником дела… недостойного и чреватого ужасными последствиями. Пусть ваша светлость определит меру моей вины и тяжесть приговора. «Все-таки мальчишка не трус,» - подумал Нушрок, и встретился глазами с братом. Чуть качнул головой – нет, он не требует казни. Чуть опустил ресницы – накажи по своему разумению. Лёро не улыбнулся – он ценит орлят и никому не позволит безнаказанно вредить королевству. Орел шагнул вперед, навис над юношей. - Ты преступил законы войны и чести. Дезертиру, мародеру, и подлецу, стрелявшему в соратника намеренно, возмездие одно – плеть. - Ваша светлость… - вскрикнула Анидаг. – Будьте милосердны… умоляю. - Десять плетей, - продолжил Лёро тем же холодным тоном. – И десять дней на хлебе и воде в камере, как подобает преступнику. А затем – служба простым стражником. - Это слишком снисходительный приговор, Ваша светлость, - Ашкавк вскинул мокрые глаза. - Тебе будет достаточно. Ашкавк опустился на мокрые камни ничком. Год вложил в руку господина тяжелую плеть. Нушрок очень редко видел, чтобы брат исполнял приговоры сам, и знал, насколько тяжела у Лёро рука. Мальчишка вряд ли понимает, какие украшения получит на всю жизнь… Раз. Плеть с визгом рассекла воздух, ударила, словно гром. Юноша тонко вскрикнул. Два. Под ударами рубашка расползалась, заливаясь алым. - Нет! - Нет, Оля! Через двор рванулась несносная девчонка с красным галстуком, но на ее дороге встала другая, в пажеском костюме. Три. Ашкавк не удержался, закричал. Анидаг закусила руку, не в силах отвести взгляда от экзекуции. - Что ты делаешь, Яло! Его же убьют! - Его правильно бьют! – вскрикнул подложный королевский паж. – Его бьют за дело, Оля! В войну таких расстреливали! Четыре. Плеть падает мерно, как молот в кузнице. Пять. - Яло, что с тобой?! Нельзя бить человека! - А стрелять в командира можно?! В командира, который ведет твою армию! И без которого эта армия погибнет! Погибнет, понимаешь?! Шесть. Ашкавк больше не кричит, кусает до крови руку. На красном лице по щекам ползут и сыплются в пыль стекляшки слез. Семь. - Откуда ты знаешь, что он стрелял?! - Я там была, Оля! Я это видела! Восемь. - Перестаньте! Лёро не обратил внимания на крик девочки в красном галстуке. Девять. Десять. Анидаг с ужасом смотрит на исполосованную спину влюбленного. В двух или трех самых глубоких ранах белеют ребра. Оля, сверкая синими глазами, ловит взгляд герцога, и на миг Нушрок начинает беспокоиться - не сотворит ли что-нибудь скверное с его братом, но Лёро все также холоден и бесстрастен. - Нилиф, можешь оказать необходимую помощь. Год, после – в подземелье на хлеб и воду. - Сделаем, ваша светлость. Лёро развернулся уходить, встретился с Олей глазами. - Ну? - Зачем… вы же его искалечили! - Этот человек нарушил закон, - спокойно пояснил герцог. – Он напал на командующего армией в момент сражения, из глупой ревности, чем едва не обрек армию на поражение и гибель. Такого нельзя спускать. Никому и никогда. - Вы мстили за сына, - упрямо буркнула девочка, - и очень жестоко. - Если бы пришлось мстить за сына, - ответил Лёро, - я бы его повесил. Он повернулся к Нушроку, дав понять, что разговор окончен. Честно говоря, коршун подумал, что девчонка попытается продолжать спор, но ее отражение оказалось умнее, и утащило сестрицу с глаз долой. Трое крылатых, коршун, орел и орленок переглянулись. - Тебе придется вновь принимать королевство, - озвучил Нушрок то, что обдумывал уже три дня. – Может быть, не корону, хотя я бы предпочел именно такой поворот, но королевство – в любом случае. Постой, - поднял он ладонь, – я знаю, что эта мысль омерзительна хозяину Орлиного клина, но на год, два или три к панацее придется прибегнуть. Ныне я самый нелюбимый персонаж во всем Королевстве, - достаточно посмотреть, как радовались моей смерти, чтобы это понять. Йагупоп влюбился в артиллерию, но не поумнел ни на йоту, твои дети слишком молоды, хотя в перспективе – будут более чем успешны. Чтобы навести порядок и при том не разжечь нового пламени, потребуется тяжелая, но справедливая рука, а сыграть эту роль можешь только ты. - Эта мысль омерзительна хозяину орлиного клина, - поморщился Лёро, - но кое в чем ты прав, хотя вернемся вместе. Иначе твои три года превратятся в тридцать, а Локоса ждет и вовсе пожизненная кабала. Сегодня ты спас войско, и, судя по разговорам, господа желающие прав и свобод это запомнили. Мастерские и прочую политико-экономическую чушь действительно приму я, а вот войско – ты. - Ладно, допустим. Остается вопрос с Перевалом и туманным войском. Проверки Локоса показали, что в прямой бой под обстрелом они больше не пойдут. Обвал имени Кинбред, - коршун улыбнулся племяшке, - их задержит на сутки, не более. Идти к столице необходимо, но оставлять противника за спиной нельзя. А не поднять ли на гребень горы несколько пушек и не испортить ли жизнь вражескому лагерю? Лёро прищурился. - Почему бы и нет? Хотя у меня, признаться, была идея другого сюрприза Канцлеру. Я, как помнишь, максималист и предпочел бы перемолоть его ценное воинство в пыль. - Как? Вокруг слишком много гор и иных складок местности, а бастионы замка не повернуть. - Бастионы не повернуть, - кивнул герцог, - но можно поставить пушки на лафеты с большими колесами и вывести их в поле. - Все? - Почти все. Оставить десятка два, а остальные развернуть цепью поперек дола с интервалом метров в двадцать… - И дать залп картечью, - протянул наипервейший министр. – Да, тогда остатки армии Королевства облаков и туманов долетят до самого дома господина Канцлера. Это блестящий план, мой брат. Вот только хватит ли лафетов? - Лафетов хватит, - улыбнулся Лёро. – Резные украшения не требуются, и над остальным уже полные сутки работают две сотни добровольцев из Клина.