Mon cher frеre

       А за окном поздний вечер тихо тлел мягкими темными тенями на бело-голубых стенах. У Николая даже не хватило злости и удивления, чтобы адекватно осознать произошедшее. Вот так, сидя на стуле, непосильно сгорбившись, словно где-то успел растерять часть своей извечной идеальной осанки, он невидяще уставился в окно серо-голубым взглядом, раз за разом прокручивая внутри себя эту отвратительную сцену. И противно, и мерзко на самого себя от того, что не вызывают эти воспоминания внутри него заслуженного неприятия. Только глухую холодную тоску, будто забрали что-то очень ценное и важное. днем ранее        — Ты идиот? — это должен был быть гневный выкрик или твердый вопрос, а, может быть даже суровая отповедь зарвавшемуся родственнику, но получилось лишь полузадушенное шипение, сдавленное и прерывистое, как у змеи, на которую случайно наступил тяжёлым копытом конь-рысак.        Александр никак не отреагировал на возмущение брата, решив не распыляться на чужое бессильное сопротивление, оставив Николаю беценную возможность злиться и негодовать в свое удовольствие. Поцелуй вышел скомканным и невнятным, оставив после себя горький привкус корицы и железистой крови из нижней губы, прокушенной в порыве чужой бессильной ярости. Кулак просвистел в опасной близости от лица, и император мягко перехватил его, подавляя чужое сопротивление не такое упорное, как должно быть. Эта внезапная мысль придала смелости и, какой-то странной собственнической наглости — Нике не против, он сам хотел этого, стучит в голове, разливаясь колким адреналином по всему телу, по рукам, по ледяным ладоням, жадно исследующим каждый клочок чужого тела, слишком горячего, даже через плотную ткань одежды. Где-то глубоко внутри нестерпимо больно ухало сердце, сжигая грудь едким черным пламенем. Неужели это его брат? Нет страшный сон, глупое наваждение, галлюциннация, которая скоро закончится. Государь был сейчас схож с душевнобольным — черты лица заострились, волосы растрепались, а глаза, ярко-синие из-за сумеречного лунного света горели странным огнем, демоническим и жутким. Николай ужаснулся — до того его брат был непохож сам на себя, сейчас, в этой полутемной комнате он выглядел, как посланник ночи и ада, демон, пришедший на землю лично за его, Нике, душой. И вдруг исчезло все - время, пространство, мысли, будто разом этот мир потерял над Александром свою трепетную власть. Был только он, безумие и эти милые страдающие глаза напротив, глаза загнанного зверя.