***
Здание, по которому его вели, более всего напоминало валинорский отель среднего класса, разве что количество чёрного цвета в интерьере могло насторожить случайного постояльца. Они прошли через пустынный холл, поднялись на лифте (Майрон не запомнил, сколько всего было этажей) и прошли несколько метров по длинному коридору, конец которого терялся в темноте. Силы окончательно покинули его, и он мечтал о миге, когда сможет упасть куда угодно, хоть на пол. Даже одежда казалась ему невыносимо тяжёлой. Мелькор отворил одну из множества одинаковых дверей, и перед ними оказался обычный на вид гостиничный номер. – Отпустите его. Новоиспечённый помощник Тёмного Валы едва устоял на ногах, когда друзья выпустили его руки. Пять шагов от порога комнаты до кровати дались ему так тяжело, будто он не ходил лет двадцать. – Я был хорошим мальчиком? – бледно улыбнулся Майрон и рухнул на постель лицом вниз. Мелькор стащил с него ботинки и куртку и развернул, чтобы он целиком оказался на матрасе. – Балроги приняли тебя. – Я теперь твой официальный любовник? – спросил майа из мягких объятий постели. Горячая ладонь легла ему на поясницу, и он застонал. – Мои глаза. Моя длань. Мой меч. – Это какое-то заклинание? – Это клятва. Майрону стало очень жарко, потом очень холодно, и он не смог поднять головы, даже когда Мелькор сел рядом с ним, продолжая поглаживать по пояснице. – Я видел тебя. Каким ты был. – Да. Я должен был тебе показать. Он знал, что не надо спрашивать, но всё равно спросил. – Что случилось? Почему ты стал таким, как сейчас? – Мои братья и сёстры слишком долго жили в Валиноре, за магической чертой, отделяющей их от Арды. – Майрон всё-таки заставил себя повернуть голову. Мелькор сидел рядом с ним, поджав под себя ногу, и смотрел куда-то мимо него, погрузившись в воспоминания. Лицо у него стало мечтательным. – Я же слишком сильно пропитался Ардой. Я любил её, и моя мощь не знала пределов, но у любви есть и вторая сторона. Когда пало моё королевство, моя сила уменьшилась. Это длинная история.... длинная и некрасивая история о том, как бесплотные духи попали в плен своих тел, и как некто, названный величайшим из Валар, превратился в то, что ты видишь сейчас перед собой. – Я вижу перед собой величайшего из Валар, – промямлил Майрон и, собрав все силы в кулак, подполз ближе и положил голову ему на колени. – Если отстроить твоё королевство, твоя сила вернётся? – Возможно... а вот поседел я насовсем, – усмехнулся Мелькор. – С этим как раз просто... – пробормотал майа и смежил веки. Засыпая, он пытался вернуть видение воплощённого тёмного могущества, Валу в готических доспехах, в короне с острыми зубцами, с пылающим молотом в левой руке и тусклым мечом в правой, с длинными волосами чернее воронова крыла, с глазами, горящими торжеством. – Но сейчас ты нравишься мне больше. Мелькор опустил руку ему на затылок, и Майрон уснул, прижимаясь щекой к его бедру, жалея, что у него совсем нет сил, чтобы заняться любовью.***
По ощущениям было непонятно, сколько времени он пролежал в отрубе. Майрон со стоном оторвал голову от подушки, стащил бандану и полез в карман за телефоном. Руки были как ватные и слушались неохотно. Телефон показал, что он провалялся около двух часов. Не такая уж большая плата за то, что ему удалось увидеть... Майа кое-как перевернулся на бок. Мелькор лежал рядом с ним, разметавшись под тонкой простынёй. Постельное бельё, отделка, мебель, стены – всё здесь было черным, только матовые светильники немного рассеивали тьму. Майрон кое-как стянул с себя одежду, стараясь не слишком трясти кровать. «Великий Эру, услышь меня. Пусть твой беспокойный сын позволит мне маленькую вольность». Он скользнул Мелькору под бок, опустил голову ему на плечо и обнял его поперёк груди. Возможно, Эру услышал его. Вала только улыбнулся во сне и прижался щекой к его лбу. Замирая от удовольствия, Майрон уткнулся носом ему в волосы, вдыхая холодный, с лёгкой горчинкой запах, навевающий мысли о ночи в пустыне. – Пусть это будет не сон, – прошептал Майрон. – Пожалуйста.***
U-2 – Beautiful Day
– Вот вроде бы я ревную, а вроде и нет… Эонвэ ласково обнял друга за плечи. – Сначала определись, кого к кому, потом страдай, – беззлобно пошутил он. Оссэ только вздохнул и закурил следующую сигарету. Они забрались на верх недостроенной башни, и Мордор простирался перед ними до самых гор, грызущих ночное небо. – Майрон такой… нездешний. Красивый, умный… не чета мне. У него даже пирсинг есть в сосках! А я что… я ему в подмётки не гожусь. Будь я на месте Мела, ни с кем, кроме него, не спал бы больше! – На месте Мела я бы напрягся и приложил усилия к тому, чтобы сохранить твоё расположение. – Эонвэ усмехнулся уголком рта. Оссэ так трогательно и простодушно страдал, что наблюдать за ним было почти приятно. – А Майрон очень свойский парень. Ты зря так трясёшься над ним. У вас вроде нормально всё сложилось. – Он… Мел так его изукрасил. Я думал, он на меня и не посмотрит после такого… – Позволь ему решать, на кого смотреть. – Эонвэ мрачно уставился на горизонт. – Вроде бы я был влюблён в него, а он в меня, и вот он здесь… наконец здесь, всего несколько дней, а я уже лишний. – Прости меня… – Оссэ сжал его плечо, и Эонвэ грустно подумал, что, видимо, не сдержался, и слишком много горечи просочилось в его голос. – Я не должен был… – Я сам не знаю, была ли это любовь. Может, просто влюблённость… как между друзьями, ну, знаешь, вы не разлей вода, всегда вместе, и однажды перешагиваете черту… вам кажется, что вы даже влюблены друг в друга, и вам немножко стыдно, но так сладко, что и здесь вы будете вместе… разговоры под луной, и тебе интересно его слушать, читать ему стихи, обсуждать искусство, но когда он говорит с тобой, ты смотришь на его губы и не можешь оторваться… «Немного смелости бы – и поцелуешь, но смелости нет, и миг ускользнул», – процитировал он пришедшее на ум стихотворение. – Но ты говоришь себе, нет, ты что, он ещё школьник, и противоестественная любовь уместна только между поэтами и слугами Врага… а ты не поэт, и генератор ещё не выбрал твоё имя, ну, ты понимаешь. Я старше, я должен был его опекать, защищать, а не совращать его юное сердце… и вот его юное сердце отдано не мне. Но, наверное, так и лучше… он должен был полюбить кого-то вроде тебя или Мела… крутого парня, такого, знаешь, чтобы мог его защитить, а я что… я обычный медик. – Ты не обычный медик. – Оссэ потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить его неожиданный монолог. Длинная колбаска пепла с забытой сигареты отвалилась и полетела по ветру, распадаясь на хлопья под аккомпанемент мелодии, тихо мурлыкавшей из динамика телефона. – Ты крутой медик. И вообще… мне кажется, Майрон тоже боится к тебе подойти… ну, типа, друг там, блин, детства. Ты говорил, ты его на ручках качал, всякое такое. А я что, я подошёл… ну и вот. Он говорит, до Мела никогда ни с кем не трахался… – Почему ты никогда не хранишь чужие тайны?! – воскликнул Эонвэ и принялся в шутку его тузить. – Может, Майрон не хотел, чтобы кто-то, кроме тебя, об этом знал?! – Он не уточнял… ой, щекотно! – Так тебе и надо! Хоть для чего-то пригодится моё медицинское образование! – А… ай! – Оссэ задрыгал ногами, хохоча и пытаясь укрыться от ловких пальцев приятеля. – Тебе же приятно было узнать! – И какое мне до его личной жизни дело?! – Ему никто, кроме тебя, не понравился. – Оссэ поймал Эонвэ за запястья и серьёзно посмотрел ему в глаза. – Вообще никто, понимаешь? Он наверняка ждал… пока вы с ним встретитесь. Или не ждал, но ни на кого не хотел смотреть. Учился, там… или ещё что-нибудь. А теперь вот ты рядом. И вроде он уже поговорил с тобой и всякое такое, но, наверное, довольно сложно прийти и сказать, мол, давай потрахаемся. – Ты же сказал. – Это ж я. – Оссэ ухмыльнулся. – Я не утончённый. У меня всё просто: захотел, сказал, получил по морде… или не получил. Как ты там говоришь? – Без драмы. – Вот, точно. Без неё. – Он улыбнулся и притянул Эонвэ ближе. – Мел, например, не любит без драмы, а я люблю. Просто быть вместе, потому что вместе хорошо… но ты не такой, и Майрон не такой, и Мел… без драмы вам любовь как еда без специй, что ли… типа, я люблю кашу, а вам надо обязательно ложку чили сверху хуйнуть. – А говоришь, не умный, – усмехнулся Эонвэ. – Но я и кашу люблю тоже… не надо мне никакого чили. Завтра с Майроном поговорю, чего сопли на кулак мотаю… – Я думаю, он будет рад поговорить с тобой о чём угодно. – Оссэ уложил друга головой себе на плечо. – Он к тебе хорошо относится, это видно. «Мне видно, как он к Мелу относится», – подумал Эонвэ – даже без ревности, просто констатировал, как диагноз. – «Но, наверное, надо что-то решить…» Теперь уже Оссэ обнял его, обеими руками. Удивительно, но его тепло всегда отгоняло неприятные мысли. Эонвэ вспомнил, как они пришли сюда впервые. Гордый Оссэ хотел показать башню, тогда ещё совсем низкую. «Я боюсь высоты!» – замахал руками Эонвэ, ему подурнело даже от вида пятиметровой стены. «Не бойся!» – сказал Оссэ. – «Я буду обнимать тебя, и ты не упадёшь!» Башня с тех пор перевалила за сотню метров, но Эонвэ, который высоты боялся как огня, спокойно ходил по краю недостроенной стены, если с ним был Оссэ. – Мне жаль, что я редко говорю тебе это… я очень тебя люблю. Ты так много делаешь для меня… я с тобой ничего не боюсь. Спасибо, что выслушал меня. Надеюсь, хотя бы меня ты не ревнуешь. – Не ревную, – прошептал Оссэ и поцеловал его в макушку. – Куда ты от меня денешься, в одном-то доме! – И правда, – засмеялся Эонвэ. – Никуда.***
– Вставай, Майрон. Тяжёлая голова не хотела отрываться от подушки. Майрон слабо застонал и кое-как приподнялся на локтях. – Поехали, я должен тебе кое-что показать. Потом спи, сколько хочешь. Подняться было настоящим испытанием. Такой слабости Майрон не испытывал даже вчера, после странного ритуала представления балрогам. Мелькор деловито зашнуровывал тяжёлые ботинки. «Почему именно сегодня?» – пожаловался майа сам себе, пока натягивал штаны и майку и сползал с кровати. К счастью, его прекрасные новые сапоги застёгивались на молнию, иначе он путался бы в шнуровке целую вечность. – Сегодня безлунная ночь. Тьма скроет нас. – Звучит загадочно, – зевнул Майрон. – Тебе понравится. Они вышли из отеля, и Майрон сел позади Мелькора на мотоцикл. Спать хотелось так сильно, что тело никак не отреагировало на их более чем приятную близость. Под уютный шум двигателя он дремал, крепко обняв Валу под грудью и положив голову ему на плечо. Толстая кожаная куртка согревала ему щёку и ладони. Порой он открывал глаза и сквозь туман дрёмы видел равнину, покрытую сетью мелких трещин; порой казалось, что они стоят на месте. «Горгорот», – всплыло в его голове. – «Бесплодная земля». Мотоцикл не нуждался в трассе – вся пустошь была его дорогой. Майрон засыпал всё глубже, один вид этой унылой местности действовал на него лучше снотворного. Несколько раз он вздрагивал и на миг открывал глаза; иногда ему казалось, что рядом едут назгулы, но он не мог понять, явь перед ним или сон. – Теперь смотри, – услышал он, и мотоцикл затормозил. Майрон зевнул и разлепил глаза. И сам себе не поверил. Огромная тень накрыла их, и он вцепился в куртку Мелькора, открыв рот от изумления. Дракон. Настоящий дракон сидел на большом камне, горделиво сложив крылья и изогнув шею. У его лапы лежал здоровенный олень, а сам дракон был размером с трёхэтажный дом, и чешуя его отливала синим. – Это новый Анкалагон. – В голосе Мелькора послышалась истинно отеческая гордость. – Эонвэ сделал инкубатор для драконьих яиц, и одно вывелось. Я надеюсь, что будут ещё… малышу не с кем играть. – Он ещё вырастет?! – Конечно. Он совсем маленький. Только недавно научился сам охотиться… балроги вздохнули с облегчением, последние месяцы тяжеловато было его прокормить. Дракон неловко слез с камня и поскакал к ним… то есть, конечно, Майрон видел, что он действительно скачет вприпрыжку, слегка бочком, как молодой пёс, у которого задние лапы ещё бегут быстрее передних… Но размеры Мелькорова питомца, мягко говоря, впечатляли, и умиляться особенно не тянуло. – Привет, малыш! – прокричал Мелькор. К ужасу Майрона, огромная зверюга ткнулась мордищей в мотоцикл и, кажется, начала тереться о колесо. – Привет… как поживаешь? Неясно, что ответил ему дракон и ответил ли, но продолжил Вала так, будто они вели диалог: – Смотри, это Майрон, наш новенький. Он умный! Защищай его. Анкалагон поднял голову на длиннющей шее, кажется, под самое небо, и уставился на Майрона светящимися золотыми глазами. Это было жутко и красиво одновременно, и Майрон зачарованно поднял руку и помахал дракону, чувствуя себя довольно… идиотски. Если бы кто-нибудь из одногруппников увидел его, ржали бы до потери пульса, наверное. – Мне пора, – сказал Мелькор. Дракон наклонил к нему свою огромную голову и довольно прищурился, подставляя лоб. – Будь хорошим мальчиком. Пока они разворачивались, дракон вскарабкался на насиженный камень и вернулся к ужину. Майрон смотрел, как он отрывает от туши огромные куски и глотает их, закинув голову, как хищная птица, пока они не свернули за скалы.Summoning – Northward
– Я думал, драконы вымерли. Почему-то казалось неуместным обсуждать такие вопросы при живом и здоровом драконе, и Майрон подождал, пока они отъедут километров на двадцать. – Вымерли, – лаконично ответил Мелькор. В динамиках тихо наигрывал его любимый блэк метал, Майрон уже начал узнавать песни. – Немного магии и генной инженерии… – Офигеть. Я не думал, что такое возможно. – Мы сделаем больше. – Это тоже какой-то ритуал? Показать меня ему? – Ритуал. Он должен знать тебя, ради твоей же безопасности… и просто приятно посмотреть на дракона, правда? – Наверное. – Майрон не мог однозначно сказать, приятно или нет, но что он не забудет это зрелище, был уверен. – Он невероятный. Я думал, драконы бывают только в книжках. – Один смог выбраться из книжки. На самом деле была ещё одна причина. Драконы видят предателей, и стоило пересечь Горгорот, место, будившее в нём столько нерадостных воспоминаний, чтобы показать Анкалагону новичка. Мелькор не хотел думать, что Майрон хочет его обмануть, но безусловная вера вообще была не в его природе. Он знал, что Оссэ предан ему, а Эонвэ попросту не умел лгать, как и большинство его коллег. Но Майрон… Майрон пока был непонятен, и предугадать его поступки Вала не мог. И не хотел, наверное… ему нравился этот красивый мальчик из хорошей семьи, умный, чуткий, порывистый… Даже больше, чем нравился. Более того, теперь он убедился, что Майрону можно верить. Мотоцикл легонько качнулся, вскарабкавшись по пологому каменистому склону на трассу до Мордора. Облако чёрного песка вылетело из-под заднего колеса, и Вала наконец смог набрать нормальную скорость. Майрон крепче сжал руки, переплёл пальцы у него под курткой, и необыкновенно тёплое чувство согрело Мелькору грудь.***
– Тема нашего совещания совершенно секретна, и я предупреждаю, что она не должна покинуть пределы этой комнаты. – Дождавшись, пока все кивнут, Манвэ продолжил: – Каковы ваши сведения об оружии, которым владеет Мелькор? – Что-то вроде ядерной бомбы огромной мощности? – предположил Ульмо. – Какой-нибудь яд, который может отравить всю планету? Химия? – Ауле пожал плечами и откинулся в кресле, поглаживая аккуратную рыжую бороду. – Оромэ? – Манвэ перевёл взгляд на последнего участника заседания. – В отличие от многих из нас, Мелькор всё ещё владеет магией… я так думаю. И мы, вероятно, ничего не можем ему противопоставить. Наших сил хватит, чтобы обеспечить безопасность Валинора… но за остальную Арду мы ручаться не можем. И я, если помните, был против того, чтобы отдавать ему бывшие владения. Он очень опасен, и станет ещё опаснее, когда его земли обретут былое величие. – Былому величию не вернуться, – высокомерно оборвал Манвэ. – Ты плохо знаешь моего брата. Он трясётся за каждое живое существо, что находится под его властью… как только у него будет, что защищать, он станет ещё уязвимее, и мы потесним его дальше, к ледникам… где его болячки сыграют нам на руку. И всё же вернёмся к теме заседания. Каким оружием он может владеть? Из того, что может навредить нам. – Он всегда умел влиять на психику. Возможно, у него есть нечто, способное свести нас с ума… и тогда планета разрушится. Наверняка у него есть иммунитет… после нашей гибели он заберёт себе всех выживших майар, если они будут, и захватит Арду полностью! – Оромэ стукнул кулаком по столу, и изящный бокал вермута, стоявший перед Манвэ, с мелодичным звоном опрокинулся. – Вот моё мнение! – Какого хрена ему делать с Ардой? – прошипел Манвэ, с досадой отряхивая от влаги рукав белого пиджака. – Он и так сидит там один… мы разве что маячим на горизонте, Валинор занимает небольшой кусок континента! А всё остальное… зачем ему это уничтожать?! Он привязан к жалкой планете как никто другой… – Может, ответ в том, – тихо проговорила Элентари за его спиной, – что, убив его, мы убьём всю Арду, и наша жизнь здесь станет невозможна? Тогда в бесконечном космосе нас постигнет гибель… если Отец не освободит нас от тел. – Ты мудра, моя госпожа, но и здесь я вижу изъян. Зачем нам идти на уступки, если мир в любом случае будет уничтожен? Нет, он плетёт интриги… наверняка у него ничего нет. Ничего, чем он мог бы воистину нам угрожать. – К чему ты клонишь? – нахмурился Ульмо, а Оромэ привстал, навалившись на круглый стол. – Провокация? – проговорил он возбуждённо. – Ты на это намекаешь? – Да. – Манвэ пристально осмотрел свои ногти. Секретарша внесла ему новый бокал вермута и бесшумно убрала предыдущий. – Нужно прижать его… совсем немного, и посмотреть, что он станет делать. – Что, если он блефует? – У Ауле дёрнулось нижнее веко. – Тогда… – Манвэ нежно улыбнулся. – Мы сметём его.***
Me and That Man – Ain't Much Loving
Мерный гул мотора сопровождал его во сне, и когда он в очередной раз оторвался от плеча Валы и разомкнул ресницы, то понял, почему проснулся. Они остановились. Музыка продолжала литься из динамиков – мрачная, но уже не такая тяжёлая. – Что это? – Рассвет. Майрон с трудом сполз с мотоцикла. Он чувствовал себя разбитым, всё тело ныло, как будто он спал на камнях. Пока он дремал, похолодало, и пришлось плотнее запахнуть куртку. Они стояли на краю плато, хищные зубцы гор позолотило восходящее солнце, а внизу расстилалась мрачная пустыня, ближе к центру которой зиял величественный каньон. Тут и там склабились мрачные останки жизни разумной цивилизации – объеденные бурями каменные стены и проржавевшие остовы гигантских механизмов. – Нет. – Майа ткнул пальцем в сторону каньона. – Вот это. – Когда-то там было огромное озеро. – Что с ним стало? – Оно высохло. Как и всё здесь. – Нурн… Нурнен, правильно? Так оно называлось? – Майрон обернулся к Мелькору. – Это были плодородные земли… рабы твоего майа возделывали их. – Хорошо учился в школе? – Меня всегда завораживала старая история… до того момента, как вы обрели тела. – До того, как убийство без суда стало преступлением. – Вала усмехнулся и подошёл к нему. Майрон смотрел на пустыню, на причудливые извивы чёрных дюн, на огромный корабль, давно забывший своё предназначение, на мрачный провал, который когда-то был озером. – Здесь вершилась история… подумать только. В Валиноре совсем этого не чувствуешь. Этого… дыхания времени. Памяти великих битв. – Он наклонился и набрал в горсти песка. – Великих побед и поражений… Мелькор положил руку ему на плечо, и на миг Майрон увидел. Тёмное озеро, сравнимое с морским заливом; поля и луга, сбегавшие с гор звонкие реки, и чёрную крепость за своей спиной, и огромное Око, и марширующие войска, и назгулов, летящих верхом на крылатых тварях, и невысокого майа, скалящегося как зверь… но тут Вала отдёрнул руку от его плеча. – Извини. Он почти всегда в моих мыслях. – Саурон? Тот, в честь кого отец назвал меня? – Его звали Гортхаур. – Мелькор улыбался, и Майрон ничего не мог прочитать по его лицу. – Меня забавляет, что Ауле выбрал именно это имя… интересно, больно ли второй раз отдавать мне того, на кого возлагал большие надежды? – Хотелось бы мне знать. – Майа швырнул песок вниз и скривился, наблюдая, как песчинки поблёскивают в свете поднимающегося солнца. – Ты видел так много… вы. Вы все. Мы застали жалкие двести, триста, тысячу лет… я – и того меньше. Мы видели только благословенный Валинор, за границей которого нам обещали смерть, и стены школ и университетов… мы знаем так много, но на деле не знаем ничего. Я… я даже не знаю, любил ли меня собственный отец. – Не любил, – спокойно проговорил Мелькор, глядя вдаль. Его глаза будто глотали свет, и зрачки оставались матовыми даже сейчас, когда солнечные лучи били ему в лицо. – Я это должен сказать, чтобы не разрушать имидж Врага? Но на самом деле я не знаю. – Он повернулся к Майрону. – Ауле больше многих других был способен на добрые чувства. Он с любовью работал и с любовью жил… и измена Яванны, вероятно, потому так больно ранила его. Вряд ли он счастлив сейчас. Он дал тебе имя, намереваясь всё исправить… надеясь, что ты никогда не покинешь его. Я сказал бы так, потому что хорошо его знал, но и эти слова не будут правдой. Правды может не знать и он сам. Я уверен лишь в одном: проклятие имени оказалось сильнее, и Майрон опять пришёл ко мне. – Майрон – предатель и изгнанник, сердце Майрона наполнено грустью, но Майрон всегда мечтал об этом миге, хотя и не верил, что такое возможно. – Майа натянуто улыбнулся и осторожно взял Мелькора за рукав. – Майрон зачитывался историей, Майрон воровал книжки из закрытой секции библиотеки, потому что никто не считал ребёнка за угрозу, Майрон прятал под подушку большую энциклопедию Арды, всунув в неё палец на слове «Моргот». Майрон всегда любил плохих парней… и этот парень был самым плохим, кого он знал. – Так ты вырос на сказках обо мне? – усмехнулся Вала, глядя ему в лицо. – Вот почему ты так быстро освоился. – Я никогда не считал эти истории сказками. Я надеялся, что однажды познакомлюсь с тобой. Когда выбрали Эонвэ… в общем, я не был уверен, что ты не психопат и не грохнешь его ради мести Манвэ, и всё же я завидовал… немного. Моё инакомыслие открылось бы рано или поздно, а я боялся утилизации больше, чем того, что ты можешь со мной сделать. Не будь той ужасной сцены дома, я бы, наверное, даже не смог скрыть свою радость. Такой вот я плохой слуга Света. – Удивительные тайны скрываются в чужих головах. – Я хотел бы заслужить пару тайн из твоей головы. Мелькор повернулся к нему и нашёл губами его губы. Майрон задохнулся от возбуждения, которое накатило на него в один миг, как волна, и накрыло с головой. – Поехали. Тебе надо отдохнуть, а здесь при свете дня нет ничего интересного. Только жара и много пыли. Майа бросил последний взгляд на пересохшее озеро и на мёртвый корабль, сожмурился от яркого солнца и послушно потопал за Мелькором, поднимая облачка чёрного песка. На этот раз он уснул сразу, едва сел на мотоцикл, и даже не смог вспомнить, как очутился в кровати.