Весна в воздухе и рай в твоих глазах, детка

Курт не знал, зачем он приехал в Лайма Бин в одиночестве. Это был прекрасный день, полный голубого неба и теплого ветерка, а он уже два дня своих весенних каникул торчал дома. Возможно, его вел инстинкт или автопилот, когда он пришел к своему старому любимому убежищу: месту, где он влюбился в старшей школе, пусть в этот раз с ним не было Блейна. Не было любимого, который мог утешить его. Курт припарковался на стоянке и посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида. Он поправил пальцами прическу, приглаживая выбивающиеся пряди, после чего окинул взглядом бледное лицо и шею и расстегнул белую пуговичку на рубашке, попутно ослабив черный галстук. Ну, он был хорош как и всегда, но, если забить на это, то он выглядел действительно уставшим. Они с Блейном расстались две недели назад. Это случилось по телефону: Блейн признался в измене, Курт был разбит, плакал и говорил, что все уже никогда не будет прежним. Сейчас Курт держался куда спокойнее, но все же он не мог нормально спать. Правильнее было бы сказать, что окружающая реальность стала походить на дурной сон. Он все ждал, что вселенная перестанет жестоко шутить, и он проснется от смски «С добрым утром, прекрасный мой», и все будет правильно. Это было действительно ужасно — думать о том, что в мире не все получается так просто. Курт знал, что он сможет оправиться. Должен. Он этого хотел. Он все еще только открывал для себя прелести Нью-Йорка, будучи свободным парнем, а потому большую часть времени проводил в универе, после чего, как порядочный мальчик, возвращался домой в постель. Но «Яблоко» было большим городом с большими возможностями, и не стоило забывать об этом. Может быть, даже в Лайме были возможности, если бы он пожелал заметить их. Так как в его кожаной сумке от Dooney & Bourke лежал ноутбук, Курт решил, что он использует сегодня Лайма Бин, чтобы осмотреться и закончить пару курсовых. Он зашел в уютное кафе, сделал свой обычный заказ и был благодарен мирозданию, что поблизости не болталось никого из знакомых лиц. Рядом ошивалось несколько мальчишек в форме Далтона, но он был не той возрастной категории, чтобы узнать кого-то из них. Он бросил короткий взгляд на двоих, что выглядели как юная парочка и сидели, переплетя ноги под столом. В груди неприятно заныло. Курт вздохнул и решил сесть на террасе. Придерживая дизайнерские солнцезащитные очки, он устроил на столе кофе и ноутбук. Подключившись к вай-фаю, он в задумчивости уставился на зеленеющий за газончиком забор, пылающие пурпуром глицинии и стоянку, заполненную блестящими авто. И в этот самый момент сидящий в углу террасы Себастьян заметил парня в белой рубашке. Себастьян, который частенько проводил время в Лайма Бин, когда бывал в городе, отдыхал, приехав на весенние каникулы из Колумбии. Его первый учебный семестр оказался удачным ровно настолько, насколько он планировал. Он спал с таким количеством горячих студентов, что сам был удивлен, как это вообще возможно. Поначалу он наслаждался легкодоступными классными задницами, но месяцы летели, и этот вертеп постепенно потерял привлекательность, притупляя острые ощущения. Теперь, когда на смену зиме пришла весна, а он все еще не мог вернуться к своей обычной кобелиной натуре, это, надо признать, его немного пугало. Ладно, возможно, ему просто нужен был кто-то более неприступный. Увидев Курта на террасе, он сразу же направился к нему. Смайт не видел его не-такого-уж-горячего-и-технически-уже-бывшего-парня аж с зимних каникул. Он точно никогда не видел Курта здесь, ну, в полном одиночестве. Обычно маленькая фурия метала в него злобные взгляды, охраняя Блейна, или же эта сладкая парочка устраивалась где-то, глядя друг на друга с мультяшными сердечками в глазах и все такое. Увидев Курта, сидящего в одиночестве в глубокой задумчивости, Себастьян тут же захотел уколоть его на тему развалившихся отношений с Блейном. Но что-то остановило его. Возможно, свежий весенний воздух, а может, тот факт, что рубашка открывала взгляду Себастьяна слишком много чужой шеи, чтобы он нашел ее действительно отвратительной. Он с минуту незаметно наблюдал за ним: как его грудь мягко поднимается и опадает, как трепещут ресницы и поджимаются губы. Себастьян вспомнил тот день, когда узнал об их разрыве. Фейсбук не оставлял сомнений в произошедшем, но Смайт хотел деталей из первых рук, а потому не поленился позвонить Андерсону, чтобы узнать, каким образом распалась пара тысячелетия. Блейн был не очень щедр на подробности, но Себастьян догадался, что это случилось по его вине. Смайт не был слишком удивлен, он знал, что Андерсону нравилось его внимание, а значит, нашелся бы кто-то еще. Иногда Блейн был слишком наивен ради своего же собственного блага. Прошло достаточно времени, чтобы сладкая задница Блейна перестала интересовать Себастьяна, так что ему было все равно на отсутствие Курта рядом с парнем. Когда он спрашивал об их разрыве, его вело лишь любопытство. Оно же толкало его сейчас к Хаммелу. Себастьян не знал, как Курт отреагирует на встречу с ним. Во время зимних каникул, когда они встретились здесь, Курт не позволил Блейну подойти к нему и поздороваться. Сейчас, без Блейна, Курт все еще ненавидел его? Впрочем, Курт всегда был стервой, и мысль, что он может подразнить его, была возбуждающей. — Хэй, Курт. А я-то думал, откуда тут повсюду запах лака для волос и духов старой девы. Курт дернулся, почувствовав, как мурашки ползут по спине от звука этого голоса. Хаммел поднял очки, убрав их на голову, и сверкнул глазами. Он знал, что выглядит элегантно, несмотря на все выбивающие из седла чувства, что вызывал в нем этот мудак. — Себастьян. Богатый засранец не сильно изменился физически: все еще загорелый и высокий, с отвратительно привлекательной ухмылкой. Казалось, теплая волна прошла между ними. — Приятно видеть, что ничего не изменилось, — сказал ему Курт. — Ты отсюда вообще когда-нибудь уходишь? Или дрыхнешь в спальном мешке среди старых запасов чая и мышеловок? Стал бездомным? Вместо того чтобы учиться или делать еще что-нибудь стоящее со своей жизнью, ты тут ночуешь в поиске новой жертвы? Себастьян рассмеялся. — Точно не бездомный, нет, — ответил он. — А вот насчет жертвы ты близок к истине. Курт закатил глаза. — Я всегда находил забавным, что ты считаешь, будто я живу в этом месте, — продолжил Смайт. Он позволил взгляду пройтись по глубокому вырезу рубашки Курта, открывающему соблазнительные бледные ключицы. — Если бы ты со своим загеленным хоббитом не сидел тут безвылазно, то даже не знал бы, как часто я сюда прихожу. Улыбка Курта исчезла после упоминания «хоббита», и он, казалось, ощетинился еще сильнее. — Слышал, вы расстались, — меж тем сказал Себастьян. — Какой позор. После того как он предпочел мне тебя, я думал, что вы навсегда застряли в своей скучной и слащавой супружеской жизни двух маленьких геев. Курт усмехнулся, потягивая свой ледяной кофе. — Ты так говоришь, потому что всегда был козлом, — отозвался он. — И потому что ты так и не получил его. — Может быть. Себастьян смотрел, как Курт разворачивается к своему ноутбуку, и заметил, что его высокие скулы раскраснелись. Смайт мгновение раздумывал о своем следующем шаге. Вот он вовлекает Курта в разговор, который, очевидно, заставляет того напрячься, и вот парень снова делает вид, что Себастьян вызывает у него отвращение. У Смайта был выбор, и он задумался, что будет лучшим показателем его зрелости — проявить немного уважения, оставив Курта в покое, или продолжать тыкать иголкой в их взаимное напряжение. А может, наконец докопаться до причины их неприязни. Настоящей причины. Себастьян, поколебавшись, выбрал последнее. Он не собирался вести себя так, будто не находил Курта привлекательным. Он находил, вообще-то, но так уж повелось, что они плевались ядом при каждой встрече. Это была их маленькая игра. Курт был из тех, кто заставлял людей останавливаться и пялиться на него: то ли оттого, что они, казалось, были смущены, что мальчик может быть настолько красивым, то ли потому, что были сражены тем, как в нем сочетались изящество, ум и уравновешенность. Кроме того, он был одинок этим чудным апрельским деньком, и это было прекрасно. Потому что Себастьяну было нечего делать, и Хаммелу, очевидно, тоже. И Курт действительно был одинок, неважно, признался он в этом Смайту или нет. Себастьяну не нужно было слышать это из уст Курта, все, даже воздух вокруг него, буквально кричало об этом. Смайт мог с уверенностью сказать, что, когда Курт начинал непроизвольно оглядываться вокруг, он ждал, что сейчас из-за угла появится Блейн и все вернется на круги своя. И не то чтобы он когда-нибудь признался бы в этом Курту, Себастьян тоже чувствовал себя одиноко последнее время. А он был, на минуточку, специалистом в «утешь себя горячим сексом без обязательств». Между ними постоянно было напряжение, которое никак не удавалось разрушить. И до этого момента Себастьян не был уверен, что он вообще когда-нибудь решится это сделать. Да, ему хотелось грубо поцеловать Курта, чтобы отомстить за те оскорбления, что он швырял ему в лицо, но все это было чисто гипотетическим, невыполнимым: Курт не только свалил в закат после окончания школы, им всегда мешал Блейн. Но теперь им было по девятнадцать, они свободны и больше не играют в ту бессмысленную игру. И чем больше Себастьян оглаживал фигуру Курта взглядом, тем больше понимал, что тот был для него отличной парой: упрямый, огненный мальчик, которого он мог терзать и обгладывать до костей, снова и снова. И Курт, в свою очередь, был весьма устойчив к его чарам. Мысль о том, как трудно будет приручить его, заставила Себастьяна хищно улыбнуться. Курт заметил изменения в выражении лица другого парня и задался вопросом, что творилось в его голове. Возможно, ему и не нравился Себастьян, или он хотел так думать, но все же было бы глупо отрицать наличие у него острого ума. Не каждый мог попасть в Колумбийский, а до этого закончить школу с отличием и стажироваться с лучшими из лучших в отцовской фирме. И это все успевая шататься по барам. Ну да, а что такого? Курт знал о нем кое-что. Это не настоящая вражда, если ты не сталкеришь его на Фейсбуке, убеждаясь, что у тебя все еще есть причины ревностно ненавидеть его, ладно? Окей, это было на самом деле немного стремно. Что Себастьян делал здесь, в маленькой уютной Лайме, едва окончив свои первые семь месяцев в качестве первокурсника, как и Курт? Почему он один? Что искал? — Ты уже достаточно побеспокоил меня на сегодня, Себастьян? — меж тем спросил Курт, думая о его статной фигуре и облегающей весенней одежде. — Или мне все еще нужно выслушать от тебя пару любезностей? — Это звучит так, будто ты хочешь, чтоб я продолжал. — Не-а. Но Себастьян поймал тень ироничной улыбки на губах Курта, и даже сам Хаммел не мог отрицать ее наличие. Курт мог ненавидеть то, кем Себастьян был в его жизни — воплощенной угрозой потерять Блейна, но это не значило, что он был равнодушен к его привлекательности. Это не значит, что его не влекло к нему сейчас: Себастьян сидел напротив него, скрестив сильные руки на груди и закинув ногу на ногу. И он был блядски хорош, посылая ему игривый и чуть отдающий похотью взгляд своими орехово-зелеными глазами. Курт вдруг зацепился взглядом за футболку Себастьяна, обтягивающую грудь и крепкий пресс, и осознал, что не ощущал чужое мужское тело (и член) с января. В ретроспективе это было не так уж долго, но Хаммел с нетерпением ждал весенних каникул, чтобы приехать к Блейну и покончить с их затяжными ссорами на расстоянии. Но Блейн, очевидно, не смог его дождаться. Почему тогда он должен себе в чем-то отказывать? — Чего ты хочешь, Себастьян? — спросил Курт, решив наконец перейти к делу. — Тебя, — просто ответил Смайт. — Почему? — жар вспыхнул в груди Курта. — Ты никогда не хотел меня раньше. — Кто сказал, что я не хотел? — Ох, ну я не знаю, может, я так думал потому, что ты полгода оскорблял меня при каждой встрече? Прямо перед тем как описать, что ты хочешь сделать с Блейном. — Мы выросли, Курт. Давай не будем позволять моей прошлой незрелости и твоей неуверенности мешать тому, что мы можем сделать сейчас. И давай не будем говорить о Блейне. Мы оба знаем, что он не стоит нашего времени. Курт был несколько обескуражен подобным поворотом. — И что ты хочешь сделать сейчас? — прохладно спросил он. — Увести тебя отсюда, для начала. — А дальше? Себастьян взял паузу. — То есть ты признаешь, что не против побыть со мной наедине? Курт закусил губу, пытаясь сдержать ухмылку. Он немного покраснел, и Себастьян решил, что это красиво смотрится на его коже. — Я буду считать, что это значит «да», — заключил Смайт. — Считай, что это значит «я слушаю», и не беги впереди паровоза. Себастьян рассмеялся. — Ладно, тогда слушай. Я задержусь в доме моих родителей на неделю, они на Кабо, хлещут «маргариту» и развлекаются в компании бисексуального эскорта средних лет. Их пустой дом полностью в моем распоряжении, и хозяйская спальня, моя спальня, имеет балкон с видом на двенадцать акров территории заднего двора, который, как мне говорили, захватывает дух. Особенно когда тебя трахают, прижав к мраморным перилам. Курт был оскорблен этим предложением лишь наполовину, и, окинув взглядом кафе, он снова перевел свои мерцающие глаза на Себастьяна. Тот все так же смотрел на него в упор и его ухмылка не дрогнула, и у Курта в животе свернулся горячий узел. Он смущенно потер рукой плечо, понимая, что вовсе не презирает картину, стоящую перед глазами, после слов Смайта. На самом деле, ему даже слишком понравилась эта фантазия. Это была та самая возможность, которую он искал, пусть она и навалилась на него внезапно, как лавина. — Ну, или ты можешь отшлепать меня, — продолжил Себастьян. — Маленькая пташка однажды сказала мне, что ты весьма талантлив в этом. Глаза Курта расширились. — Что? — Ничего, — ответил Смайт, на этот раз улыбаясь совсем уж нагло, и уставился куда-то в район выреза рубашки Курта. — Ну, готов? Курт глубоко вдохнул и, блин, он реально делал это. — Да.