Надо мною тишина, небо полное дождя. Дождь проходит сквозь меня, но боли больше нет! Под холодный шепот звёзд - мы сожгли последний мост. И всё в бездну сорвалось. Свободным стану я - от зла и от добра…
«Я что, уже в раю?» - подумалось мне, и я с усилием приподняла тяжелые веки. Бревенчатый потолок не походил на легкие, словно пух, ватные облака, а ошметки серебристых нитей паутины – на гнезда райских птиц, из чего я сделала вывод, что спустилась слегка пониже. «Если это Ад, почему до сих пор не больно?» - мелькнула мысль за секунду до того, как я попробовала шевельнуться.Моя душа была на лезвии ножа! ...
Под ребро мне будто впилось раскаленное острие, провернулось там и отдалось мутившей сознание болью в правое предплечье.Я бы мог с тобою быть! Я бы мог про всё забыть! Я бы мог тебя любить, но это лишь - игра!
Я застонала, тихо и сквозь сжатые зубы, но меня все равно кто-то услышал. Раздалось тихое шарканье, и незнакомый мужской голос произнес: -Кажется, очнулась. Подайте-ка вон тот стакан. Я снова крепко зажмурилась, почему-то боясь взглянуть в глаза неизвестному. В Аду обычно рожи страшные, а мне хотелось подольше оставаться в неведении. Но когда мне грубо подтолкнули к губам стакан и горячее пойло хлынуло в глотку, я поняла, что адресом ошиблась. Никогда не слыхала, чтобы в Аду поили водкой. Я закашлялась, захрипела и вынуждена была открыть глаза полуприсев на узкой кровати, чьи проржавевшие, но еще крепкие пружины венчал голый полосатый матрас, а я, почему-то лишенная верхней одежды и части нижней, в одном белье, была укутана в старенький серо-синий плед. Поивший меня водкой оказался вовсе не адской уродливой тварью, а вполне симпатичным мужчиной глубоко за сорок. Он совсем отдаленно напомнил мне Джорджа Клуни, однако при ближайшем рассмотрении этот образ испарился. -Ну и сильны же вы, девушка, - мягко сказал незнакомец. -Уж не думал, что выкарабкаетесь. Я неуверенно промычала что-то вроде согласия, усиленно пытаясь сориентироваться. Тем временем руки привычно потянулись к бедру, но, разумеется, ТТ там не оказалось. -Где я? - осторожно поинтересовалась я. -На Болотах, к западу от Кордона. -На Болотах?! - я резко села, так что зазвенело в ушах. На Болотах?! Так близко к границе Зоны, к адекватному миру? -Это невозможно. Мы же находились... -Знаю, - все также неспешно прервал мои излияния незнакомец, заставляя очередной раз глотнуть мутной живительной влаги. -Вам посчастливилось набрести на редкую форму телепортационной аномалии. Мою изогнутую коромыслом бровь мужчина заприметил не сразу, ибо был увлечен подсчётом моего пульса, шевеля губами в такт счета. Как же мне в эту секунду не хватало Бармена, его четкой и последовательной лаконичности... Наконец, мужчина отпустил мое запястье и неторопливо пояснил: -Не уверен, что кто-то кроме меня знает о ее существовании, потому я имел смелость позволить себе дать ей имя. Собственно, оно и есть Телепорт. -Оригинально, - проворчала я, переводя взгляд. В углу на невысокой тумбочке стояло дряхлое красненькое радио, кое-как ловившее дышащей на ладан антенной волны. Оттуда-то и лились строки Арии. -Согласен, однако точнее и не назовешь. Я натянула одеяло до самого подбородка и ощупала тугой валик бинта на груди и боку. -Мне же...пробили грудную клетку. -Вовсе нет. Я недовольно покосилась на мужчину, все так же пребывающего в умиротворённость состоянии. -Что значит нет? Вы там что, были?! -Я доктор, а потому, поверьте мне, я знаю, как выглядит пробитая грудная клетка. -Тот самый Доктор? - сложив два и два, стало не трудно догадаться. -Болотный, - прозвучало это наполовину утвердительно, наполовину как риторический вопрос, но Доктор уже поднялся. -Постойте. А где...? -Все остальные? В соседней комнате. -Оба живы? - у меня даже голова закружилась от облегчения. -Оба. Лявон дремал, сидя на табуретке и прислонившись спиной к стене в углу помещения, призванного совмещать функции сеней и прихожей. Его тело было напряжено, подобно пружине, готовой сорваться в любую секунду. Я, завернувшись в плед, словно гусеница в кокон, на цыпочках прокралась мимо и заглянула в смежную комнату. Там, на продавленном, но уютном тёмно-зеленом диване расположился Гений. Именно расположился: обстоятельно, с комфортом. Разбросав руки и ноги по типу морской звёзды, Сталкер предавался глубокому сну. Его дыхание было едва уловимо в общей домашней тишине. И все же...я побоялась его будить. Почему - самой было не ясно. От Гения веяло все той же неясной силой, которая пугала и отталкивала. Поэтому я отвернулась и тронула за локоть Лявона... Никогда, слышите, никогда не подходите на расстояние прыжка к человеку, на котором Зона смогла оставить свой отпечаток. Пружина выстрелила своим поджарым нутром, и Бармен, впившись в меня чуть пониже предплечья, едва не сломал мне руку, вывернув ее за спину. Я вскрикнула и, действуя так же, на рефлексах, пнула его по голени, метя в большеберцовую кость. Он успел отскочить, тяжело дыша, и немедленно кинулся меня ловить, ибо я, пошатываясь от слабости, не смогла вернуться у первоначальное положение. Плед сполз с меня, обнажив грудь и полоску бинта, по которой начало расползаться вишневое пятно. -Ох, матка Боска, выбачай! - простонал Бармен, сгребая меня в охапку. -Ніколі, чуеш, ніколі не трэба мяне так абуджаць! А калі приспичило, то адразу ж адскоквай. -Ды зразумела ужо, - невнятно пробормотала я, стараясь привести плывущую перед глазами комнату в нормальное положение. -Черт! Кажется, швы разошлись... *** Несколько дней я провалялась на скрипучей кровати Доктора, то приходя в себя, то снова ныряя в черный омут своих кошмаров. В них я перелистывала хрупкие страницы дневника деда, погружаясь в эти истории настолько, что чувствовала себя частью эксперимента, ощущала электроды, прикасающиеся к оголенному, незащищенному мозгу , кричала, извивалась, но боль все усиливалась, поглощала меня... Просыпалась я на руках у Доктора, бьющаяся в истерике и призывающая Гения... POV Гений Вечер. Густые, тяжёлые сумерки. Болото мерно дышит, то и дело пыхая облачками малахитового дымка, стелющегося у самой земли. Слышен лишь шелест болотной осоки и далекий вой оголодавшей слепой собаки. Трое мужчин сидели за столом, молча, словно на поминках, без особого желания двигая челюстями. Наконец Доктор, отложив вилку (которую он по старой памяти и этикету держал исключительно в левой руке) в сторону, не выдержал: -Молодые люди, - откашлявшись, произнес он. -Я не знаю, что между вами произошло, - на этом месте он многозначительно стрельнул глазами в сторону Бармена, чьи выбеленные немытые кудри сбились в колтуны, а лицо заросло жёсткой темной щетиной, и после на Гения, чьи стальные глаза запали глубоко в глазницы, под ними залегли сливово-черные тени, а на ладонях переливались всеми оттенками багрового синячки-полумесяцы от вдавливаемых в кожу ногтей, - но эта девушка умирает. Вернее сказать, угасает. Ее тело почти здорово, а вот душа... Я сторонник науки, но не могу не признать, что столь хрупкому существу со столь тонкой душевной организацией не место здесь и что ее душа, если такое понятие вообще существует, серьезно больна. -Что нужно? - глухо спросил Гений, снова стискивая кулаки до появления первых капель крови. В последнее время это было единственным занятием, которое хоть как-то отвлекало его от терзаний и метаний. А ещё от потока Силы, который толкал, манил совершать нечто абсолютно дикое... -Что-то человеческое, чего, находясь в таком месте, дать почти невозможного, потому как все мы тут превращаемся, так или иначе, в животных... -Карацей, - взмолился Лявон. -Заботу и покой, - Доктор спокойно воззрился на парней. -Возможно, ее терзает чувство вины. И если вам хотя бы немного дорога ее жизнь, простите ее, что бы это ни было. -В таком случае, извиняться придется самому, - пробормотал под нос Гений, больше не в силах думать про себя. Он уставился на чёрный лист стекла. В свою очередь, на него взглянул заросший, страшно исхудавший и смертельно уставший мужчина, чье выражение глаз начало приобретать самое опасное выражение - равнодушие.