Taboo to love

- Чертовы Делейни! – зло шиплю я, бинтуя его рану, которую час назад зашил доктор. Я ворчу не переставая, вспоминая события прошедшего вечера, когда я отправилась следом за Джеймсом, рискуя быть замеченной, когда тащила его на себе к доктору, а кровь, что лилась из его раны, пятнала мне платье и плащ. Как потом я, несмотря на его недовольство, сопроводила его домой. А теперь я еще и роль медицинской сестры выполняла. И все это время я не могу позволить себе ни намека на то, как я безумно испугалась за него в той темной подворотне, где на него напал убийца, подосланный Ост-Индской компанией. В комнате чудовищно жарко, но меня трясет, словно от холода. Я не могу позволить себе сейчас быть слабой. Только не здесь и не сейчас. Джеймс порывается встать, резким движением я заставляю его лечь обратно. На его лице на миг появляется выражение безмерного удивления, сменяющееся недовольством. Но мне сейчас все равно. - Чертова семейка! – мои руки действуют почти машинально, - вы мое проклятье! Ты, твой отец… - Что мой отец? – спокойно спрашивает Джеймс. Слишком спокойно. Я замираю на мгновение, бросаю на мужчину быстрый взгляд. Не говорить же ему… Свет в комнате дает только пламя камина. Стоит невероятная тишина. В этот глухой час ночи мы в гостиной вдвоем: я и Горацио Делейни. По стенам скользят тени, где-то в глубине дома что-то скрипит и шуршит. Плотно задернуты шторы. Мне душно. По вискам стекает пот, корсет нестерпимо давит на грудь, и каждый вдох дается с трудом. Я слегка касаюсь губами края бокала, едва смачиваю губы вином. Жалею, что согласилась прийти сюда – на прием по случаю помолвки Зилфы с блестящим офицером – мистером Гири. Он показался мне напыщенным дураком, да и сама Зилфа вряд ли считала иначе, хоть и пыталась уверить окружающих в обратном. Ей это удалось. Но я знала ее лучше, чем кто бы то ни было, лучше, чем ее отец и мать, я знала, что после Джеймса любой покажется дураком. Сухо трещат дрова. - Он вернется, Элен, - шепот старика кажется оглушительным в ночной тиши. – Он непременно вернется, - Горацио хватает меня за руку, и я вздрагиваю, - я знаю это. Я хотела бы верить так, как верит он, я хотела бы, чтобы мое отчаяние вместе с отчаянием отца, вот уже два года не получавшим вести от сына, вернули Джеймса нам. Но я знаю, что это невозможно. Твержу себе, что он жив, твержу себе, что он вернется. Я знаю, что никогда больше его не увижу. - Я отдаем ему все. Все! – шепчет Горацио, в его глазах безумием горят надежда и отчаяние, - я разговаривал с ним. В моих снах! Он приходит ко мне! Рука старика смыкается сильнее, я закусываю губу и пытаюсь высвободиться из его хватки. - Ты веришь мне? – шепчет Горацио, приблизив свое лицо к моему, - веришь?! - Да, - выдыхаю я. В этот момент я действительно ему верю. Я зло трясу головой. - Твой отец, - упрямо повторяю я, заканчивая перевязку, - твоя сестра… Отойти он мне не дает, грубо удерживает. - Не смей ничего говорить о Зилфе, - его тон жёсток, в глазах мелькает угроза. Я нервно выдергиваю руку, смотрю на него, закусив губу. Зилфа! Всегда Зилфа! Никто, кроме Зилфы! Я готова расплакаться прямо тут, как маленькая неразумная девочка, какой была десять лет назад. - Забирай! – она смеется, темные глаза сверкают, насмешливо глядя на меня. Сегодня Зилфа Делейни, как никогда, прекрасна. Ей идут и новое платье и новая прическа, и жемчуг, который ей подарил отец. Любимая дочь. Любимая сестра. Слишком любимая. Я знаю, что не уступаю ей по красоте. Мы различны, как день и ночь. Словно в насмешку: она брюнетка с темными глазами и смуглой кожей, высокая и стройная, и я – блондинка с голубыми глазами, бледной кожей, что не выносит яркого солнца, и склонностью к полноте. Я почти в ужасе смотрю на нее. Как она может? Так бросаться словами! Ведь речь идет о Джеймсе! О том, кого мы обе любим. - Что притихла? – насмешливо продолжает она, - забирай его! Я качаю головой, стараясь сдержать подступившие слезы. Что толку в этом разрешении? Даже будь оно всерьез. Можно было бы пытаться отбить у нее Джеймса, если бы он не любил ее. А он ее любит. Я знаю. - Как ты можешь, - шепчу я, и все же смахиваю слезу, - как ты можешь. Она пожимает плечами. Она знает свою власть над ним. - Куда это вы исчезли обе? Я вздрагиваю и почти прыжком поворачиваюсь к Джеймсу. - Женские секреты, - смеется Зилфа, протягивая к нему руки, которые он на миг сжимает в своих, а потом целует. Я отступаю в тень, туда, где свет, льющийся из окон особняка, меня не достанет. Слезы катятся из глаз. И я не в силах их удержать. - Пойду, пожалуй! Иначе пропущу все танцы! – Зилфа уносится в дом. Джеймс смотрит ей вслед долгим влюбленным взглядом. Потом поворачивается ко мне, выражение его лица меняется. - Элен! – он подходит ко мне, замечает слезы на моих щеках, а я смотрю на него. Наверное, так же, как он только что смотрел на свою сестру. - Элен? – он протягивает руку, собираясь стереть слезы с моего лица, я отшатываюсь от него. Рука замирает. – Что случилось? Я молчу. Я не могу произнести вслух то, что он и так хорошо знает. - Она обидела тебя? – хмурится Джеймс. Свою сестру он тоже очень хорошо знает. - Неважно, - едва слышно отвечаю я, - это неважно. - Элен, я мог бы помочь, - растеряно произносит Джеймс. – Скажи только, чем? - Люби меня, - просто отвечаю я, поражаясь собственной смелости. И глупости. - Это невозможно, - качает головой мужчина, - никогда. Я улыбаюсь сквозь слезы. - Я буду говорить то, что хочу и о ком хочу! – своенравно бросаю я. - Тогда уходи, - в тон мне отвечает Джеймс. Я замираю на мгновение и решительно направляюсь к двери. Черта с два! Мне больше не семнадцать лет! И я вольна поступать так, как хочу! Обида гложет меня. Я спасла его шкуру, а он смеет выгонять меня! Я хватаю ручку, яростно дергаю на себя дверь. - Стой, - спокойно произносит Джеймс, невесть как внезапно оказавшийся рядом, и закрывает дверь. Я вздрагиваю, поднимаю глаза на мужчину, что стоит так опасно близко. Я могу дотронуться рукой до его груди, что я и делаю. Под моей ладонью - тепло, настоящее, живое. Не то, что было в моих снах и моих мечтах. Вот он - человек, которого я по-прежнему страстно люблю, рядом со мной из плоти и крови. Так близко. И по-прежнему так далеко. Я закрываю глаза, едва сдерживая себя, чтобы не застонать. От отчаяния. - Как мне тебя благодарить? – голос мягкий, почти нежный. Перехватывает дыхание, голова кружится: то ли от событий уже почти прошедшей ночи, то ли от духоты в комнате, то ли от его слов. И голоса. Мягкого. Почти нежного. - Условия прежние: люби меня, - просто отвечаю я. Молчание. - Это невозможно. Никогда. Я открываю глаза. Я снова в прошлом. Мне снова семнадцать. Только вот слез больше нет. Я улыбаюсь. Насмешливо. Почти весело. - Тогда ты навеки мой должник, Джеймс Делейни.