Indulgence

— Айзек, я так устал от него. Ты не представляешь, насколько, — Начинающий певец Адам Ламберт, только недавно перебравшийся из родного города Сан-Диего в Лос-Анжелес, чтобы строить свою карьеру, сидел в, опустевшей после очередного саундчека, студии и беседовал с ударником своей группы, Айзеком Карпентером, и, по совместительству, довольно близким другом. Карьера Адама шла в гору семимильными шагами. Его коллектив уже сложился, в нём не хватало только бас-гитариста, которого как раз сейчас очень активно искали его продюсеры. Для счастливой и беззаботной жизни у Адама было всё: молодость, любимое дело, новый дом, друзья, только что заключённый с известным лейблом контракт и широкие перспективы для развития его карьеры. Была в жизни убеждённого гея, не скрывающего своей ориентации от мира и фанатов, Адама, и любовь. Его избранник, финский журналист Саули Коскинен, как раз недавно перебрался в новоприобретённый дом Адама, чтобы начать, как они оба надеялись и мечтали, долгую и счастливую совместную жизнь, но тут-то Саули и начал являть Адаму свой характер во всей красе. После очередной ссоры, закончившейся громким скандалом с битьём посуды и хлопаньем дверей, Адам унёсся в студию на саундчек и крепко там засел, не желая возвращаться сегодня домой ни под каким предлогом. Затарившись виски, он предложил Айзеку посидеть здесь вдвоём и поговорить по душам, в чём Айзек, конечно же, другу не отказал. — Я даже не знаю. Вы только начали жить вместе, Адам. Если он сейчас такая истеричка, то, что же будет дальше? — Айзек искренне не понимал, чем ещё при таком шикарном парне, как Адам, любящем и заботливом, Саули может быть недоволен. — Видите ли он хотел провести этот день со мной, а у меня саундчек, и это мне важнее, чем он. И ведь это же уже не первая истерика, Айз, — Адам горько вздохнул и приложился к бутылке, — Раньше, когда у нас всё только начиналось, я порхал, как пчела, считающая себя бабочкой, а теперь… летаю, как бабочка, ужаленная пчелой, — сей каламбур даже не заставил обычно весёлого и оптимистичного, но в данный момент очень расстроившегося за друга, Айзека улыбнуться. — Эх, чувак… Если б я только знал, чем тебе помочь, — Айзек тоже сделал глоток горячительного и помолчал, — С девушками… с ними как-то всё проще, что ли. Или мне просто так кажется, — Айз подсел ближе к Адаму и похлопал его по плечу, — Слушай, у нас же сейчас не будет пока выступлений, поехали в Бёрбанк, забуримся к одному моему корефану. Домой идти ты всё равно не хочешь, меня тоже никто нигде пока не ждёт, а у него там целый дом свободный, с бассейном и прочими радостями. Закатим вечеринку, пригласим девочек, ну для тебя, естественно, мальчиков. Как ты на это смотришь, а? — Айзек весьма воодушевился своей идеей, надеясь, что Адам её хотя бы поддержит, если уж сходу не воодушевится также, как Карпентер. — А, знаешь, — Адам улыбнулся, — поехали. Что я теряю, в конце концов?! Оторвёмся по-полной. Что толку сидеть тут и париться. Гори оно всё синим огнём, — Адам взмахнул рукой, держащей бутылку, расплескав немного виски, что вызвало дружный гогот друзей. Найдя свой мобильный, Ламберт вырубил его, зная, что Саули начнёт его бомбить, если он вовремя не появится дома, а слышать и видеть Саули сегодня Адам совершенно не хотел. Загрузившись в такси, так как оба были хотя и ещё вполне трезвы, но определённый градус уже имели, друзья отправились в Бёрбанк. Когда они выехали, уже был поздний вечер. Только по дороге Айзек дозвонился до своего бёрбанковского друга и предупредил его, что скоро у него появится и не один, и что ему следует начать готовиться к незапланированной тусе. Тот вовсе не был против и оказал приехавшим друзьям достойный приём. Парня звали Дэррен Мосс. Адаму он понравился сразу. Весёлый, лёгконравный, дружелюбный, общительный, и что в ситуации Адама было немаловажно, толерантный, он быстро спелся с Адамом, принимая его в своём доме, как не менее дорогого, чем Айзек, гостя.       Посовещавшись и решив, что без мальчиков и девочек по вызову они сегодня всё же обойдутся, парни затарились алкоголем и затусили у бассейна, включив негромкую музыку и общаясь на разные темы. — Айз, и почему ты раньше скрывал от меня своего друга? Как вы познакомились? Как давно дружите? — Адам с интересом ждал, кто из парней расскажет ему историю их знакомства. И первым начал Дэррен. — Я раньше жил в Эл-Эй, но для меня жизнь в мегаполисе слишком напряжна. Я люблю маленькие городки, без суеты и лишней пыли. Потому и перебрался сюда в Бёрбанк. С Айзом мы дружим уже космическое количество лет, десяток, наверное, если не больше. Познакомились, когда я ещё школу там заканчивал, а он только перебрался туда жить. Я слышал твои песни, Адам. Поёшь шикарно, — Дэррен выразил неподдельное восхищение творчеством Ламберта, получив от него благодарную улыбку. — Но… тебе разве не скучно жить здесь, Дэррен? В таком маленьком городке. Здесь, наверное, все друг друга знают, — Адам выключил музыку, решив, что от посторонних звуков им пора отдохнуть. — Да, здесь действительно прогуливаясь по улицам, встречаешь одних и тех же людей. Но здесь спокойно. Мне это нравится, — Дэррен разлил друзьям ещё виски, как вдруг раздался громкий хохот откуда-то с улицы и, вероятно, прямо у ворот дома Дэррена послышались какие-то хлопки, и чей-то хохочущий, надменный вопль громко скомандовал: — Держи его, давай… хахах… тащи его сюда, давай ему подрочим… ахахах… ему понравится… — От этих воплей Адам подскочил со своего шезлонга, как ужаленный, — Что это? Что там происходит, Дэррен? — Адам вопросительно взглянул на такого же опешившего хозяина дома. А тот, только что расхваливавший размеренность и спокойствие жизни в Бёрбанке, и сам пребывал в таком же недоумении. — Какого чёрта мы сидим тут, когда там кто-то может пострадать, Дэррен? Адам? — Айзек рвался в бой, — Это же где-то здесь, прямо возле твоего участка, Дэррен… бегом, пойдёмте, разберёмся, — Айзек за руки потащил парней к калитке, но они уже и сами вышли из ступора и бросились вслед за Айзеком с твёрдым намерением помочь попавшему в беду человеку. А в том, что прямо сейчас, здесь, на улице, у ворот дома Дэррена происходит какой-то криминал, парни уже не сомневались. Распахнув калитку, они выскочили на улицу втроём и в тусклом освещении увидели три высокие фигуры, прижимающие к стене кирпичного забора четвёртую, достаточно высокого, но очень худого парня, как удалось рассмотреть. Здесь же на земле валялись какие-то книги, явно выпавшие из лежавшей тут же сумки, и лоскут от одежды. А из глубин улицы раздавался всё тот же надменный, стебущийся голос: — Ну что, девственничек… готов лишиться своей невинности? Посмотрим, поможет ли тебе твой бог испытать мозгосокрушительный оргазм… ахахах…- Парни бросились в сторону этой толпы, явно задумавшей над своей жертвой определённое издевательство, с непроизвольно сжавшимися в кулаки руками, — Эй, мрази, отпустите его, иначе я вам сейчас покажу, какой оргазм бывает мозгосокрушительным, — Адам закричал первым и первым подлетел к толпе, не разбираясь в полутьме, кому из троих он врезал наотмашь, да так, что тот, по кому он попал, отлетел на землю с диким воплем. В ту же секунду рядом появились Дэррен и Айзек и разметали попытавшуюся оказать сопротивление банду по сторонам. Не желая получить сломанные челюсти и выбитые зубы, хулиганы бросились врассыпную, но того самого, как поняли парни, идейного вдохновителя этой мелкой группки отморозков, Дэррен успел поймать и скрутить в бараний рог прямо там, где стоял. — Я узнал тебя, Брэндон, подонок, — Дэррен прошипел, врезав сидящему на земле явно еще подростку, кулаком по лицу, но уже лишь только для острастки, — Странно, что тебя ещё не закрыли в какой-нибудь клетке для диковинных зверей, мразь. Имей ввиду, я сообщу в полицию о том, что вы здесь творили, и пусть меня закроют за то, что я надрал тебе зад, но зато и тебя наконец-то изолируют от общества. Скройся с глаз моих, тварь, пока я тебя не убил, — Дэррен подпнул парня ногой под бедро, и тот поспешил убраться подальше с этой улицы. А пока Дэррен разбирался с ним, Адам и Айзек подняли сидевшего у забора дома Дэррена тщедушного парня с разбитой губой и в разорванной одежде с земли, пытаясь привести его в чувство. — Они разбили тебе губу… — Адам не мог рассмотреть в полутьме в подробностях лицо спасённого ими парня, но увидел поджатые от боли пухлые губы с тонкой струйкой крови, сбегающей вниз по подбородку и очень красивые, как показалось Адаму, карие, глаза, распахнутые от пережитого ужаса, в обрамлении длинных ресниц, — Пойдём к нам, тебе нужно умыться. Что они тебе сделали? Они сильно тебя били? — Адам придерживал парня за плечи, но тот наконец-то обретя реальность, отстранился и отошёл чуть в сторону к Айзеку, который уже передавал ему подобранную с земли сумку с собранными в неё книгами. Парень несмело взял её у Айзека и, отойдя от своих спасителей ещё на шаг, негромко произнёс, — Спасибо… Спасибо, что спасли меня от них. Мне нужно домой. Я пойду. Благослови вас бог, — Парень развернулся, чтобы уйти, но Адам почему-то не мог отпустить его так скоро, — Постой… пожалуйста, постой… позволь, мы хотя бы тебя проводим? Как ты пойдёшь один посреди ночи? А если опять нарвёшься на них? — Адам двинулся вслед за парнем, но тот лишь произнёс в ответ, — Я не один. Со мной бог. Всегда, — И исчез в темноте быстрее, чем Адам успел его догнать.       В этот вечер Томми слишком задержался, завершая все свои дела в приходе, и не заметил, как на Бёрбанк спустилась ночь. Отправляясь домой, он никак не думал нарваться на местного отморозка Брэндона Бивера, который давно издевался над религиозностью Томми Джо и мечтал сотворить над ним какую-нибудь гадость, порой, оскорбляя Томми и открыто угрожая ему при случайных встречах где-нибудь на улице днём, не стесняясь прохожих. Отец Брэндона, местная полицейская шишка, всегда прикрывал его зад, и ещё несовершеннолетний, достаточно тупой в плане ума, но развитый в плане физической силы, подонок периодически терроризировал жителей маленького городка, чувствуя себя безнаказанным. Сегодня его жертвой должен был стать Томми Джо Рэтлифф, но, бог действительно был всегда с Томми, послав ему на помощь трёх незнакомых ему парней, стоявших в эту минуту в некоторой растерянности посреди полутёмной улицы. И только один из них никак не мог оторвать взгляда от растворившейся в полутьме тщедушной фигурки, спещащей к своему дому. И этим человеком был Адам Ламберт, в ушах которого ещё звучал тихий голос прощавшегося с ними Томми Джо, так что звавших его друзей Адам услышал далеко не сразу.