Ещё один год

      Глава VI              Время до жеребьевки пролетело быстро. Многие ученики Хога суетились и придумывали десятки, а то и сотни способов, как можно обмануть Кубок. Особое упорство в этом деле проявили близнецы Уизли — парням на самом деле очень сильно хотелось участвовать в турнире и получить тысячу галлеонов призовых. Их порыв поддерживали несколько активных учеников с других курсов.       Впрочем, все это ничем не закончилось. Охранную черту вокруг Кубка создавал Дамблдор, пройти ее мог лишь тот, кому исполнилось семнадцать лет. А сам Кубок очень и очень непросто зачаровать. Для подобного действия нужен маг соответствующего опыта и способностей, такой, как например лже-Грюм.       В тот вечер мы вновь собрались в Большом Зале. Дамблдор взмахом палочки погасил все источники света, кроме нескольких свечей. Помещение сразу приобрело вид таинственный и завораживающий. Магический Кубок испускал синеватый, кладбищенский цвет. В общем, атмосфера что надо.       Вся школа и все гости расселись по местам около факультетских столов и с нетерпением ждали того момента, когда станут известны имена чемпионов*.       — Виктор Крам от Дурмстранга, — Кубок «выкинул» первый листок с именем, Дамблдор ловким жестом заправского фокусника поймал его в воздухе и громко, на весь зал прочитал.       Народ захлопал, а Каркаров громче всех кричал что-то о «дерзании и смелости». Это смотрелось как фарс, ведь все знали, что сам Каркаров и Дурмстранг в его лице считают Крама лучшим учеником и рассчитывают, что именно он и будет их представлять. Для этого, собственно говоря, Виктора сюда и привезли.       Многие наши заметили, что большая часть дурмстранговцев выглядела недовольной и хлопала скорее по обязанности, а не зову сердца.       Виктор Крам встал и своей слегка косолапой походкой отправился в небольшую комнатку, находящуюся сбоку от преподавательского стола.       — Флер Делакур от Шармбатона, — зачитал Дамблдор второе имя. Вслед за Крамом отправилась изящная девушка с серебристыми волосами и темно-синими глазами. Она двигалась так легко и воздушно, так пластично, что казалось, это перетекает струйка воды. На ее лице играла обворожительная улыбка будущей победительницы — так она, похоже, считала. Сама Флер не скрывала, что ее бабка принадлежала к магическому народу вейл. Эти вейлы известны тем, что они хорошо владели ментальной магией и умело воздействовали на людей, чаще всего мужчин.       Подтверждая это, многие парни пожирали точеную фигурку Делакур жадными и восхищенными взглядами. На меня, после усиленных занятий окклюменцией, ее чары особенно не действовали, да и остальные, те, кто дружил с головой или имели защитные медальоны, так просто на эту уловку не поддались.       Сияющая Флер Делакур скрылась в помещении и ей и дела не было до того, что несколько девушек Шармбатона зарыдали, переживая, что не их Кубок выбрал для испытания.       — Седрик Диггори от Хогвартса, — произнес Дамблдор, и оглушительный шум заполнил весь Зал. Наши хлопали так сильно, что казалось, своды готовы вот-вот упасть.       Седрика уважали практически все. Даже Слизерин относился к нему лояльно, и лишь отдельные неадекватные личности, либо в силу зависти, либо по еще каким причинам, ненавидели или презирали парня.       Диггори, покрасневший от удовольствия и такого приема, быстрым шагом прошел вслед за Делакур.       На миг на лицах всех участников и организаторов появилось довольное и даже умиротворенное выражение — все прошло идеально. Чемпионами оказались те, кого директора своих школ хотели видеть в этом качестве, а большая часть учеников знала, что именно у этой троицы самые большие шансы.       Хлопая, я наблюдал за Грюмом. Он стоял совершенно спокойно, не смотрел ни на меня, ни на Кубок.       Момент истины…       — Превосходно! Мы теперь знаем имена всех наших чемпионов. Прошу директоров пройти следом за нашими участниками, — начал Дамблдор, но в этот момент Кубок затрещал, словно неисправное радио. Голубой огонь резко взметнулся вверх, вздрогнул и опал. В воздухе закружился слегка почерневший кусочек пергамента.       Он планировал долго и в абсолютной тишине. Сотни взглядов были прикованы к этому неожиданному недоразумению. Было так тихо, что будь сейчас лето, мы бы услышали, как летают мухи.       Повисло молчание. Дамблдор в последний момент ловко перехватил в воздухе пергамент, внимательно изучил, что там написано, а потом спокойно, словно ничего необычного не произошло, произнес:       — Гарри Поттер еще один чемпион Хогвартса, — его лицо оставалось совершенно бесстрастным, и я еще раз подивился выдержке и самообладанию старого мага.       Был шум, были крики и вопли. Больше всех недовольство проявляли Максим и Каркаров — и я их, в общем-то, понимал. Ведь это незаконно и теперь Хог имеет в два раза больше шансов на победу.       Кое-кто посматривал на Дамблдора искоса, как на мошенника, но он лишь невозмутимо улыбался и сверкал своими очками-дольками.       Когтевранцы рассматривали меня со странной смесью радости и недоумения. Гриффиндорцы орали, что я обманщик и плут, и вообще, меня уже давно надо линчевать. К их крикам присоединился Пуффендуй, а Слизерин не торопился и обдумывал ситуацию.       Наши гости с Дурмстранга выглядели заинтригованными.       А потом Дамблдор пригласил меня к остальным чемпионам. Туда уже отправились все директора и Грюм. Следом за ним прошел Флитвик.       Здесь, в небольшой, но уютно обставленной комнате, я выслушал немало интересного о себе.       Мадам Олимпия Максим говорила, что Дамблдор ведет себя нечестно, позволяя подобные инциденты, и вообще, он, как один из организаторов нынешнего турнира, мог бы проявить больше внимательности и дисциплины.       Игорь Каркаров орал, что с таким открытым и подлым мошенничеством он столкнулся впервые, что это грязно и низко, и что он, если не будет новой, на этот раз справедливой жеребьевки, бойкотирует турнир.       Дамбдор напомнил всем, что бросив свое имя в Кубок ученик заключил с ним магический контракт и обратной дороги нет.       Я молчал, придерживая мысль, что если контракт заключается с помощью обмана и хитрости, без ведома заинтересованного человека, то наверняка есть способ, как его аннулировать. Впрочем, вмешиваться не стал — почему бы мне и не поучаствовать? Я сам за себя отвечаю, никого не впутываю, и все пойдет на пользу. Страха я не испытывал и вообще, все предстоящее действо не вызывало у меня сильных эмоций. Только почему бы мне кое-что не сказать и не посмотреть на реакцию?       — Могу дать магическую клятву, что я сам не бросал свое имя в Кубок, никого об этом не просил и не намекал, — эти слова, словно холодный душ, заставили всех замолчать и уставиться в мою сторону.       Делакур поглядывала на меня с презрением и превосходством. В ее глазах я всего лишь малолетка. Крам смотрел недобро, с отчетливо выраженной угрозой. На лице Диггори играли смешанные чувства — неудовольствие от еще одного участника и конкурента от Хога боролось с желанием морально поддержать.       Все остальные, кроме Флитвика и, пожалуй, директора, видели во мне главного врага.       Бедный Поттер — и как он через все прошел? Я-то взрослый человек, но и мне малость неуютно под этими взглядами, которые, словно дула ружей, нацелились в мою сторону.       — Уже не важно, каким образом имя Поттера попало в Кубок, — директор отринул мои слова, как несущественные и ловко перевел тему на то, что всем нам теперь предстоит просто смириться.       И все же я не понимал этого человека — ведь по идее ему не нужен ручной герой, который прикоснулся к славе. Ему невыгодно мое участие в Турнире. Тем более, он не дурак и давно понял, что не вызывает моей симпатии, и я не смотрю ему в рот, ловя крохи мудрости и величия. Он наоборот должен сделать все, чтобы я не участвовал. Или нет? Ох, просто голова кругом идет от всех этих предположений.                            В конце концов общий градус напряжения начал спадать, и маги примирились с тем фактом, что в турнире Трех волшебников в этом году будут участвовать четыре человека.       После чего нам объявили все основные правила, сообщили, что первый этап пройдет двадцать четвертого ноября, и наконец-то позволили уйти. Я вышел из комнаты с таким чувством, словно вагон с песком разгрузил.       — Умеешь ты удивить, Гарри, — Флитвик шел около меня, задумчиво почесывая костяшки пальцев.       — Вы верите, что я этого не делал, учитель?       — Я-то верю, но кого интересует мое мнение?       — Меня, прежде всего. И весь Когтевран.       — Ладно, подумаю, как снизить градус недовольства. Хотя бы на нашем факультете.       — Спасибо, учитель.       Мы расстались. Откуда не возьмись, первым делом ко мне подскочил Рон Уизли.       — Ты лживый козел, — крикнул он. — Как ты посмел кинуть свое имя в Кубок?       — Отвали, — бросил я и отпихнул его плечом. — Тебе-то что за дело?       Рон начал что-то кричать и размахивать руками. Драко с вызывающим видом вступился за меня и бросил Уизли, что тот всего-навсего завидует, а сам неудачник. Уизли покраснел, как мак и бросился в драку. Близнецы его немного утихомирили и смогли удержать на месте. Макконли и Корнер задержали Драко, а несчастный Невилл, который, конечно, был на моей стороне, но не решился открыто конфликтовать с теми, с кем ему еще учиться минимум четыре года, отошел в сторону и выглядел расстроенным.       — Иди сюда, — поманил меня Седрик Диггори. Мы отошли в сторону, и так уж вышло, что никто за нами не последовал.       Я приготовился, что сейчас услышу какие-то обвинения или что-то в этом роде, ведь с Диггори мы хоть и не враждовали, но и друзьями никогда не были. Да какие там друзья, мы и разговаривали то за эти три года всего несколько раз. Вот только я ошибся.       — Я рад и не рад, что мне придется бороться именно с тобой, — так сказал Седрик. — В общем, желаю тебе удачи, Гарри.       Он протянул руку, и я с удовольствием её пожал.       Глядя, как он неспешно, с достоинством отходит к своему факультету, я размышлял о благородстве и силе духа, и о том, что в этой жизни и в этом мире все перемешано — лицедейство идет под руку с самопожертвованием, а зависть содействует с невероятной добротой и смелостью. И что нужно для того, чтобы отличить зерна от плевел.       Я же отвел своих друзей в сторону и у нас состоялся обстоятельный и неторопливый разговор. Я не оправдывался, так как не чувствовал себя ни в чем виноватым. Мне просто не хотелось, чтобы кто-то из них почувствовал зависть или что-то в этом роде.       Неожиданно хорошее влияние оказала идиотская выходка Рона Уизли. Друзья бросились мне на помощь, и их поступок не позволил сформироваться тому чувству недовольства, которое могло между нами возникнуть.       Ещё меня очень сильно выручила Луна, которая в своей спокойной манере заметила, что я сам свое имя в Кубок не кидал.       — И никого не просил этого делать, — заметил я.       — Но ты не выглядишь удивленным, — заметила наблюдательная Герми. — Значит, был готов к вопросу и предполагаешь, кто тебе мог так «помочь».       — Да. Немного. Поговорим об этом позже.              Через пару дней, когда все немного успокоились, я смог оценить те изменения, что произошли в учениках по отношению ко мне.       Благодаря Флитвику и тому, что я ни с кем не враждовал, Когтевран воспринял мою выходку, к которой я не имел ни малейшего отношения, достаточно адекватно. На меня если и злились, то всего несколько человек со старших курсов. Наши вообще считали, что если у меня хватило мозгов обдурить Кубок, значит я уже одним этим доказал свою готовность участвовать в турнире. Правда Чжоу Чанг, которая встречалась с Седриком Диггори, посматривала на меня очень нехорошо — уверен, она думала, что я сделал так специально, чтобы украсть славу ее парня.       Пуффендуй после первого всплеска недовольства успокоился. Похоже, Диггори провел там необходимую работу, и «барсуки» зла на меня не держали. Я не преминул поблагодарить его, и он воспринял мои слова совершенно спокойно — значит и правда говорил со своими.       — Знаешь, я понял, что если не смогу победить четверокурсника, то грош мне цена, как магу, — заметил Седрик. — Не обижайся на честность.       — А я и не обижаюсь. Ты хорошо сформулировал свою позицию, — мне действительно понравились его слова. Если ты не сможешь победить парня, который младше тебя на два года, то кто в этом виноват? Малолетка или ты сам? Или дело в том, что ты плохо учился и вообще не проявил никаких талантов и упорства? И хотя меня трудно назвать ребенком, но мы все здесь соревнуемся в магии, которую Седрик изучает уже шесть лет (а может и больше), а я только четыре.       Позиция Диггори смотрелась на удивление взрослой. Вот только жаль, что так думают не все. Люди вообще, в своем большинстве, почему-то уверены, что в их проблемах и горестях виноват кто-то другой, а не они сами. Виноваты люди, враги, завистники, Бог, дьявол, кто-то еще, но не сам человек.       Я думал так же в прошлой жизни. И конечно, это было большой ошибкой, не позволяющей объективно оценивать себя и окружающий мир.       Слизерин разделился пятьдесят на пятьдесят. Благодаря Малфою и его тамошним связям, все, кто хорошо знал Драко, и ко мне относились нормально. А вот вторая половина демонстративно не замечала наглого четверокурсника.       Хуже всего получилось с Гриффиндором. Близнецы, похоже, всерьез расстроились, что им не удалось, а у меня получилось пропихнуть имя в Кубок. И хотя открыто они ничего не говорили, я видел, какими взглядами их товарищи посматривают в мою сторону.       Благодаря ненависти Рона Уизли, а может еще по каким причинам, практически все «львы» с четвертого и младше курсов встречали мое появление свистом и насмешками. Я старался обращать поменьше внимания на различных придурков и поговорил с Невиллом и Криви, чтобы они не вздумали за меня заступаться. Еще не хватало, чтобы из-за меня некоторые недоумки настроили против них весь факультет.              Дни потянулись один за другим.              Мы потихоньку находили общий язык с нашими новыми знакомыми из Дурмстранга. Народ вился вокруг Крама и девушек Шармбатона.       Хагрид неожиданно понял, что совсем забыл про женщин, начал приводить себя в порядок и подбивать клинья к мадам Максим. В общем, все шло своим путем.       Перед турниром мы прошли положенные процедуры — приглашенный Гаррик Олливандер проверил наши палочки, потом нас фотографировали, а закончилось все дачей интервью — его брала корреспондент Пророка Рита Скитер.       Выглядела она недовольной — еще бы ей быть довольной, когда и мое интервью, и интервью Седрика Диггори, поданное под правильным углом, с деталями биографий и всем прочим, уже вышли в Придире! А вот не надо тратить время впустую, товарищи! Я бы и у Крама, и у Делакур взял интервью, но они наотрез отказались со мной общаться, считая выскочкой.       Во время процедуры осмотра я с любопытством посматривал на палочки других чемпионов. Палочка Крама была мощной, в многочисленных царапинах и вмятинах — чувствовалось, что пользуется он ей активно и не очень аккуратно.       Палочка Делакур казалась легкой и воздушной. Хотя, для такой хрупкой девушки, наверное, это самое то.       А вот палочка Диггори выглядела идеально. На ней, так же как и на моей, нет ни одной царапины или скола, а лак блестит, словно его нанесли лишь вчера. Похоже, он пользовался специальным раствором для полировки — я, кстати, тоже использовал, и подсказал мне его Малфой.       Флитвик, тот вообще говорил, что посмотрев на палочку можно очень и очень многое сказать о ее хозяине. Так оно и есть, на самом деле, это практически то же, что оценивать человека по почерку.       Честно сказать, я так до конца и не понял, зачем руководство турнира устроило осмотр? Одно дело его бы провели непосредственно перед первым туром — такое вполне логично. А вот осмотр за четырнадцать дней до начала выглядел просто нелепо — за это время палочку можно потерять, сломать, купить новую, да и заменить… В чем смысл-то?       Две следующие недели пролетели быстро. По сути, все учились, как и обычно. Гости жили соответственно в карете и на корабле, приходили на совместные приемы пищи, а учились преимущественно с седьмыми курсами. Правда, несколько человек, в том числе и наши новые знакомые, были младше и занимались вместе с пятикурсниками.       Все чемпионы проводили большую часть свободного времени в библиотеке, и каждого из них натаскивали индивидуально. Каркаров занимался с Крамом, Максим с Флер, а вот Флитвик и Макгонагалл вели индивидуальные занятия одновременно и у меня, и у Диггори. И это времяпровождение нас невольно сблизило.       Я смотрел, как он творит магию и поражался его талантам. И еще я дал себе клятву, что ни в коем случае не допущу его смерти. Этот парень должен жить, и он будет жить. И я приложу к этому все свои силы.       После одного из таких занятий, я рассказал ему, что первое испытание, которое нас ожидает — драконы. Мне хотелось завязать отношения и заодно немного уравнять шансы.       — Драконы? — его голос дрогнул. Да у кого бы он не дрогнул, доведись ему вот так, неожиданно узнать, что в скором времени предстоит встреча с такой смертоносной тварью.       — Да, надо будет выкрасть яйцо, которое он охраняет.       — Сука, я уже малость жалею, что ввязался во все это дерьмо!       — Я тоже, временами, — я подмигнул и свернул по коридору в сторону гостиной Когтеврана.       — Стой, — он догнал меня и схватил за руку. — Спасибо, Поттер!       — Пожалуйста, Диггори!       Рассмеявшись, мы разошлись.              Друзья и знакомые заваливали меня письмами с различными советами. Сириус писал каждый день. Флитвик также волновался, пока я ему не рассказал о своем плане. Учитель пришел в полный восторг и полностью его одобрил, правда, тут же потребовал, чтобы я также продумал запасной и резервные планы. Он вообще считал, что у мага всегда, на любую ситуацию должны быть решения, что делать дальше, в случае непредвиденной чрезвычайной ситуации — нападать или защищаться, убегать или оставаться. Он постоянно требовал, чтобы я приучил себя находиться в постоянной готовности, в том числе и к тому, что меня могут застать врасплох.       — Кстати, профессор, Сириус сказал, что ему понравилось с вами общаться. И он на Рождество вновь приглашает вас в гости.       — Особняк Блэков страшное место, Гарри, вот что я тебе скажу. С людьми там могут происходить ужасные вещи! И я туда больше ни ногой, — ответил Флитвик, содрогнувшись.       — Да бросьте, профессор, вы держались молодцом и показали, что такое старая школа. Крестный вас зауважал еще сильнее!       — Это было эпично, — он кивнул головой и задумчиво добавил, посмотрев на потолок. — Как мы вообще себя вели?       — А давайте я извлеку воспоминания о том моменте, и вы посмотрите их в Омуте Памяти?       — Пожалуй, я откажусь, — он ухмыльнулся. — Иногда незнание это благо.              Наступило двадцать четвертое ноября. Для первого испытания создали специальный котлован, накидали туда здоровенных камней, а сверху, по периметру ямы выстроили забор и трибуны для зрителей.       Я стоял около палатки, где должны собраться все чемпионы, в окружении ближайших друзей, и наблюдал, как мимо меня течет разношерстная толпа. У многих были приколоты значки с надписью «Поддержим Диггори», а у других «Поддержим Поттера».       Несколько десятков человек нацепили на голову забавные шапки в виде ворона или барсука.       На дальней трибуне уже развевался огромный плакат — летящий ворон (похоже, Горец срисовал его с Хуги) нес в когтях Кубок Огня. Ниже шла надпись «Поттер всех сильнее». Я невольно улыбнулся.       Сириус, находившийся рядом, пытался давать советы. Да что там говорить, все последние дни друзья придумывали десятки идей, как мне можно пройти испытание. То, что на первом туре испытания будут именно драконы, не знал лишь слепой и глухой.       Как и в каноне, Людо Бэгмен прогнал посторонних на трибуны, а нас собрал в палатке и объяснил условия победы — нам необходимо, приложив все силы и показав все мастерство, заполучить золотое яйцо, которое и охраняет дракон. Потом он попросил вытащить из специального мешочка фигурки драконов — так будет определено, кому какой достанется.       Первой тащила Флер и вытащила валлийского зеленого. Крам получил китайского — огненный шар, Седрик вытянул шведского тупорылого. Мне, как и настоящему Поттеру, досталась венгерская хвосторога. Многие считали ее самым неприятным из всех драконов, да и огнем она плевалась дальше прочих.       В палатке было тепло и уютно. Организаторы притащили сюда несколько скамеек, одну кушетку, стол, на котором расставили парочку графинов с соком и бокалы. Шум снаружи, приглушенный чарами, звучал как отдалённый рокот морского прилива и не нервировал, а наоборот, помогал успокоиться и сконцентрироваться.       Людо Бэгмэн покинул палатку, уйдя утрясать последние детали. Седрик непрерывно ходил из угла в угол. Крам молча и неподвижно сидел, не поднимая взгляда от пола — похоже, он так настраивался.       Флер выглядела бледной и подавленной. Она поймала мой взгляд и неожиданно, наверное, от нервов, «выплюнула»:       — И чего такой дрищ, как ты, здесь делает?       Ну, насчет дрища она напрасно. Я уже давно не такой. А конкретно в этой палатке в росте я уступал лишь Диггори, и совсем немного Краму.       — Возраст вещь переменчивая. Особенно для девушек, — туманно заметил я и язвительно улыбнулся. — Не успеешь оглянуться, пройдет пара десятков лет, и вот уже настал момент, когда ты посчитаешь за счастье стать моложе на несколько годков.       Флер хотела что-то сказать, но в палатку вернулся Бэгмен.       — Так, ребятки, готовность ноль, — он засмеялся и радостно потер руки. — Первым выходит Седрик. Пошли, парень!       Диггори глубоко вздохнул и направился к выходу в сопровождении Бэгмена. Полог палатки задернулся за его спиной, трибуны увидали первого участника и радостно заревели.       Снаружи доносились вой и свист зрителей, закричала истошно девочка, голос показался похожим на Чжоу, а потом толпа облегченно выдохнула и раздался голос Бэгмена, который попросил судей выставить оценки.       Что ж, похоже, у Седрика все хорошо, и я этому порадовался.       Бэгмен вывел Крама, которому потребовалась несколько минут, а потом ушла Флер. Меня оставили напоследок, как говорится, на десерт.       — Пошли, Гарри, — настал мой черед, и Людо откинул полог палатки. — Ничего не бойся и смотри в оба.       Оказавшись на воздухе, я остановился, осматриваясь. Я находился в узком проходе, который вел на арену. Спереди и сверху на меня смотрели сотни лиц, и в воздух взлетели шарфы и шапки с цветами Когтеврана. Мельком я успел заметить множество знакомых людей — все учителя, Сириус, чета Малфоев, Августа Лонгботтом, Ксенофилиус Лавгуд, Рита Скитер и другие.       Неспешно, не рискуя понапрасну, я вышел на арену. Огромный дракон, настоящий многотонный танк, закованный в броню, моментально развернулся в мою сторону. Его глаза с желтым зрачком отливали злобой. От мощной шеи и широкого ошейника шла не менее массивная цепь к одному из камней. А под лапами дракона покоилось золотистое яйцо, размерами и формой напоминающее мяч для игры в американский футбол.       Венгерская хвосторога имела матовую чешую черного окраса, красно-коричневые отростки на голове, напоминающие рога, и такого же цвета шипы на мускулистом хвосте. Большие крылья заканчивались внушительными когтями. Все вместе производило впечатление серьезное и даже пугающее.       В последние недели я много читал про драконов, и особо полезную информацию почерпнул из средневековой книги «Дракономикон», присланной Блэком. Там, хоть сей труд касался не только и главное, не столько, драконов, я нашел массу полезных сведений о повадках этих тварей и о том, как с ними взаимодействовать — коль скоро судьба не предоставила иного выбора.       Дракон мог убить человека добрым десятком способов. Он мог его сжечь или сожрать, порвать когтями, размозжить хвостом, сбить с ног крыльями, ударить всем телом, как тараном, поднять в воздух и бросить вниз…       Эти твари имеют наивысший приоритет опасности, и обращаться с ними стоит так же осторожно, как с самым смертоносным оружием.       То, как вел себя канонный Поттер, иначе чем идиотизмом и не назовешь. Впрочем, некоторые считают это гриффиндорской отвагой.       Мой план был прост и основан на тех умениях, в которых я был хорош. И я не собирался затягивать все действие.       Дракон наклонил голову и задумчиво посмотрел на меня, словно примеряясь, как половчее уничтожить. Его ноздри расширились, и оттуда показался легкий дымок, предвестник огня. Пасть немного приоткрылась, позволяя увидеть частокол крепких и наверняка чертовски острых клыков.       Мощные лапы подобрались, по телу прошла судорожная волна, крылья прижались к корпусу — дракон напрягся и замер, давая мне возможность сделать первый ход.       — Экспектро Патронум! — Из палочки выскочила косатка, стремительно описала круг и устремилась к дракону. Как и в прошлый раз, в сражении с дементорами, она выглядела невероятно красивой — длиной минимум в три ярда, очень насыщенное переплетение фиолетовых и синих всполохов энергии. От нее шла ощутимая сила, и она казалась по-настоящему живой.       Дракон заревел и выпустил навстречу язык огня. Косатка, изящно уйдя от соприкосновения, начала уходить вверх-вправо, описывая дугу вокруг твари. Двигалась она не так быстро, как могла бы.       Дракон, как огнемет, вел головой за ней, не переставая выпускать струю огня. Пока он поворачивал лишь голову, и этого было мало. Я отдал приказ, и Патронум, дождавшись, когда дракон вынужден был перевести дыхание, вцепился в его хвост.       Венгерская хвосторога зарычала и рывком развернулась к косатке, загремев цепью. Из-под лап во все стороны полетели маленькие камешки и куски земли. Сомневаюсь, что мой телесный Патронум смог прокусить его толстенную кожу, скорее дракона вывел из себя именно сам факт, что кто-то посмел на него напасть. Ярость этих тварей давала им необыкновенную силу и живучесть, но одновременно являлась и слабостью. Главное, суметь правильно ее использовать. И еще они крайне резко относились к попытке до них дотронуться, воспринимая такие действия как вызов, на который необходимо незамедлительно отреагировать.       Дракон повернулся ко мне боком. Идеально — ни хвост, ни морда сразу меня не уничтожат, и твари потребуется некоторое время для оценки изменившейся ситуации и адекватного реагирования. Все же такой вес и такие габариты неизбежно оказывают свое влияние.       В тот же момент я аппарировал прямо к дракону. Тяжелый запах гари, вони и какого-то непонятного, едкого фермента ударил в нос. Мне понадобилась секунда, чтобы подхватить яйцо на руки. Тварь, почуяв неладное, начала разворачиваться, зарычала, и я вновь аппарировал на трибуны, туда, где расположилось жюри. С перемещением вышел любопытный момент — в самом Хоге и его ближайших окрестностях аппарация невозможна. Вот только арену сделали подальше от замка, там, где ограничение не действует. И это не счастливая случайность, а требование безопасности, которое выдвинули те маги, что обеспечили Турнир драконами. Да и как иначе при обращении с такой смертоносной тварью? Заранее лишать маневра и себя, и участников, и зрителей — это больше похоже на самоубийство, а не на качественную организацию мероприятия.       Миг, и я стою около взрослых магов. Стадион замер, повисла тишина. И лишь внизу моя косатка продолжает резвиться и играть с плюющейся огнем тварью.       — И что, так просто? — раздался чей-то потрясенный голос, и народ тут же очнулся и принялся бешено хлопать.       С чуть ироничным поклоном я положил яйцо на стол перед жюри, а сам отправился к своим.       Гермиона выглядела белой, как простыня. Румянец лишь сейчас начал возвращаться на ее щеки. Чуть лучше смотрелись другие девочки, а вот Луна, казалось, с трудом сдерживала слезы.       — Спасибо вам за поддержку и веру, — я попеременно обнял девушек, а затем принялся пожимать тянущиеся со всех сторон руки, а потом вновь повернулся к Луне. — Что с тобой, Лу? На тебе лица нет. Дай-ка я тебя обниму.       — Я что-то перенервничала, — Лавгуд провела ладошками по лицу, начиная приходить в себя. — Ты не поверишь, как страшно было наблюдать за тобой, там, внизу, — она шмыгнула носом и неожиданно привстав, поцеловала меня в щеку.       Следом, словно это был сигнал, меня поцеловали Гермиона и Джулия. Народ окружил нас кольцом и принялся хлопать по плечам, жать руку и все в том же духе.       Немного придя в себя, мы вновь расселись на трибуне и принялись ждать результатов. Народ, пользуясь случаем, принялся посвящать меня в детали того, как каждый чемпион прошел испытание.       Диггори действовал похожим, как и я, образом. Он превратил один из камней в собаку и этим отвлек дракона. Правда, тот успел его немного обжечь. Сейчас парню оказывали первую помощь.       Делакур попыталась ввести дракона в транс с помощью своих вейловских чар. Получилось неидеально, но в конце концов желаемого она добилась.       Крам сумел наложить заклинание коньюктивитус, которое ослепляет противника. Дракон одновременно и ослеп, и взбесился, и долгое время метался, не давая Виктору возможности спокойно подойти к яйцу. В конце концов он его все же забрал, не получив ни одной царапины.              Судьи дали Седрику тридцать восемь баллов, столько же, сколько и мне, и я услышал комментарии, что я выступил слишком быстро и незрелищно, не показав храбрости. Это сказал Каркаров. Вот ведь гад — оказывается, здесь оценивается не эффективность и магические способности, но еще артистизм и зрелищность.       Крам получил сорок баллов, а Флер тридцать шесть.       Драко, Майкл Корнер и Роджер Дэвис громко и не стесняясь выражали свое недовольство, считая, что я должен был получить более высокую оценку. А мне на баллы откровенно плевать. Тем более, они практически ни на что не влияют, а лишь определят, в каком порядке мы выйдем на финальное испытание. Хорошо все же знать будущее!       Потом было интервью у Скитер, фотографии и поздравления. В окончании Бэгмен объявил, что следующий тур состоится двадцать четвертого февраля, а пока нам предстоит разгадать загадку яйца и найти подсказку.       Обратно мы возвращались вместе с Седриком и Крамом, в окружении многочисленной толпы. Ученики пели, в полный голос хохотали и пару раз останавливались и пытались зачем-то начать подкидывать и меня и Седрика в воздух.       Флер по каким-то своим причинам не захотела присоединяться к общей компании и в сопровождении нескольких подруг двигалась в хвосте всей процессии.       Тем вечером Хогвартс уснул очень поздно.