Счастье со вкусом боли.

      Антон толкает в грудь Макара, когда чувствует, что тот переходит рамки дозволенного, а именно прижимается к парню всем телом, заваливая его на диван. Илья резко отскакивает от него, якобы не понимая, как так вышло, однако хитрые глаза мужчины сдают его с потрохами. Тоше становится противно от такого поведения мужчины, ведь не так давно это был его лучший друг. — Тебе пора уходить, — нервно цедит Шастун, поднимаясь с дивана и направляясь к входной двери. В глаза ему бросается, что она открыта нараспашку, даже не прикрыта. Блять, Арсений. Как Тон мог забыть, что тот обещал вернуться пораньше? Мальчишка старается не раскричаться во весь голос, ибо ситуация сложилась катастрофическая. Он не знает, что теперь делать. — Пока, — тихо произносит Макаров, чуть придерживая дверь рукой, надеясь на то, что Шастун всё же разрешит ему остаться. — Прощай! — грубо отрезает парень, уходя вглубь комнаты, где собирается потеплее одеться. Натягивая подаренную Арсом толстовку, Шастун не может остановить слёзы. Мужчина заполнил все мысли этого дрянного мальчишки.       Не сумев с собой совладать, Шаст нарезает уже десятый круг по комнате в тщетных попытках отыскать телефон. Наконец-то найдя его своей пятой точкой под огромным количеством диванных подушек, на которые его и завалил Макар, Антон судорожно набирал номер Попова. Но это было зря, ведь тот ещё выходя из подъезда выключил телефон, чтобы его никто не смог найти. Просидев в том же положении ещё несколько минут к ряду, Шаст погрузился в размышления о том, что вариантов избавиться от Ильи была уйма, но он почему то выбрал именно тот, на котором настаивал Макар. Господи, Шастун, когда ты наконец научишься отказывать людям? Тобой в очередной раз воспользовались, а ты страдаешь. Даже не так, страдает-то сейчас как раз не он, страдает сейчас Арсений, которому Шаст не успел и слова сказать в свое оправдание. А нужно ли оно, это оправдание? Захочет ли Арс слушать Антона?

***

Несколько часов спустя

      Выйдя из подъезда, Антон сразу отправился в тот самый парк около их дома. Потому что знал, когда Попову плохо, он всегда туда приходит. Но не увидев его на привычном месте, а именно на лавочке рядом с кофейной палаткой, Антон решил прочесать парк до конца.       Завидев в далеке тощую фигуру, которая сидела на бревне около водной глади старого заросшего пруда, в сердце что-то тревожно ёкнуло. Мда, разговор предстоит не лёгкий. Если он конечно состоится. — Арс, — нерешительно позвал его Антон. — Что, пришёл меня добить? — не оборачиваясь произнес брюнет. — Ты всё неправильно понял, позволь мне объяснить,— с дрожью в голосе продолжил Шастун. — Я может всё и неправильно понял, зато очень правильно увидел. Спасибо за сюрприз, я польщён! — с плохо скрываемой злостью рявкнул Попов, поворачиваясь в сторону Шастуна. — Бог ты мой, что ты с собой сделал! — Антон попытался коснуться разодраной щеки, но парня ударили по рукам. После этого он просто продолжил исследовать глазами тело мужчины на наличие других увечий. Наткнувшись взглядом на окровавленные колени и ладони, Шаст прикрыл ладонями рот от ужаса. — Не твоего ума дело! Не трогай меня! — Арс, прости меня, я такой мудак. — Простить за что? За его руки на твоей заднице? Или же за твой язык у него во рту? Если бы я не зашёл, тебя бы трахнули прям там в коридоре, а ты бы и против не был. И мне бы не сказал наверняка, правда ведь, Тошенька? — на этих словах Попов попытался встать чтобы поближе подойти к Антону, но резко рухнул обратно на бревно - кровавые колени дали о себе знать. — Ты что такое говоришь? Ты что, пьян? Ты же обещал! — Я обещал своему Тошеньке, а тебя, Шастун, я знать не желаю после такого фривольного поведения в моей же квартире, — процедил голубоглазый уже сквозь слёзы, до конца стараясь сдержать их. — Ты в своём уме вообще? Вот он я, перед тобой стою, — с недоумением шепчет Антон. — Шастун, уходи! Я тебя умоляю, оставь меня в покое! — Попов больше не в силах сдерживаться сейчас, поэтому голос срывается на крик, а с глаз скатываются слёзы. — Арс, ну подожди. Успокойся, милый, — Шаст с опаской подходходит почти вплотную к плачущему Попову. — Успокоиться? Мне? Шаст, ты, блять, серьёзно? Просто скажи мне, я что, сука, недостаточно страдал в этой ёбаной жизни на этой ёбаной планете? Чем я заслужил такое отношение? Я впервые в жизни полюбил, а не привязался. А мне платят вот такой хуёвой монетой. Да уж, Арс, пиздонско стараешься. Ну так и получай по заслугам! Хули я тут распинаюсь вообще, я же тебе никто, я же тебе больше не нужен, да, Шаст? Вычеркни меня из своей жизни и вали к своему Илюше, он небось уже горит от желания! — на этих словах брюнет вскакивает на ноги, раскрывая рот в немом крике от переполнящей его боли ( не только физической, но ещё и моральной), поворачивается к Шастуну и сильно толкает того в грудь. — Не подходи ко мне! — Арс, между нами ничего нет! Ну, между мной и Макаром! Я ему объяснил, что я никогда не буду его! — крикнул вслед уже уходящему из парка Попову.       Антон понял, что нет смысла бежать за любимым, пока он не остынет. Походит по городу часок-другой и вернется. Вот тогда они и поговорят в спокойной обстановке. Но Арс не пришёл ни через час, ни через пять, ни через сутки.

***

— Серёёёженька, открой дверку, солнце! — плачет под дверью Попов. — Арс? Блять, ух ты , сука. Ты что, с войны вернулся? — с ужасом произнёс Матвиенко, открывая перед голубоглазым дверь. — Я солдат, недоношенный ребёнок войны. Я солдат, мама залечи мои раны. Я солдат, солдат забытой Богом страны. Я герой, скажите мне какого романа? — коряво пропел Арс, вваливаясь в Серёжину трёшку. — Я когда просил истинной любви, не имел в виду всю эту поебень. Серёг, вот скажи мне, я что, действительно такая падла, которая не заслуживает чтобы его любили? — Ну, ну, довольно истерик. Ты мой самый лучший друг и ты это знаешь. Да и человек ты хороший, поэтому достоин самого лучшего, — из уст Матвиенко льётся приторный елей, который всегда в таких ситуациях отрезвлял и успокаивал Попова. Но сегодня явно не тот случай. — Я доверился ему, а он сосётся с Макаром в нашей прихожке! — Арс сползает по стене на пол не в силах идти дальше. — Сука, да чтоб у него не встал на Шаста! — Блять, Арс, как ты в таком виде завтра на съёмки собрался? Ну, хер с ними, с коленями и ладошками твоими, а вот вафельницу твою знатно подпортили. — В пизду съёмки. Никого кроме тебя видеть не хочу. Ты же меня не выгонишь? — наигранно дует губки брюнет. — Обижаешь, братан. Живи столько, сколько нужно. Вещей твоих тут навалом, зубная щётка в ящике под зеркалом как и всегда. К разговору мы ещё вернемся, а сейчас мне надо обработать раны.

***

      Час спустя на худых коленях Попова красовались огромные пластыри, ибо перемотать бинтом в таком месте было нереально, а ладони Серёжа обработал перекисью, предварительно вытащив все мелкие осколки с помощью пинцета. С лицом пришлось повозиться, так как порез был довольно глубоким для щеки. В целом, Арс выглядел сейчас вполне сносно, не считая того, что его некогда ярко бирюзовые глаза потухли, а изнутри он практически гнил.       Устроившись в дальней комнате, Арс вытянул ноги на довольно большом чёрном кожаном диване и забылся тревожным сном. День был не из простых, и теперь ему просто необходим был отдых.       А в голове тем временем всплывала фраза Паши: " — Попов, просто смирись с ролью жертвы! Тебе это так идёт."

"С ним теперь другое небо, облака над головой. И ступает ангел следом, незнакомый и чужой..."