Стоп! Снято!

Соловьи на кипарисах и над озером луна, Камень черный, камень белый, много выпил я вина. «Пьяный дервиш», Николай Гумилёв

Назвав клоповником квартиру, которую снимал напополам с Джорджем, Марти сильно преувеличил. Это была самая обычная холостяцкая нора. В проходной комнате царил бардак, но лишь потому, что кто-то поленился собрать разбросанные вещи и смахнуть в мусорный пакет боксы с остатками еды. Рю курил, высунувшись в окно, и гадал, насколько картина отличается у соседа. Джордж взял отпуск: свалил к друзьям в Сан-Франциско до самого отъезда Марти, а комнату закрыл на ключ. С верхнего этажа открывался вид на скучную улицу, вымершую в такой ранний час. Рю прислушался к звукам в ванной - вода ещё шумела. Усталость после вечера в студии и пары горячих заходов брала своё: глаза слипались. Какое это было свидание? Четвёртое? Он выдохнул дым, подняв взгляд на светлеющее небо. Тибо, даже ненавистный, тянул как магнит, а тут… Рю закрыл глаза. Зря он заглянул в твиттер Бетховена. Школьный приятель Ламбера и бессменный ударник «Эребуса и Террора» сообщал две новости. Хорошая заключалась в том, что в феврале выйдет новый альбом, плохая доносила до сведения фанатов, что альбом будет последним, а тур в его поддержку – прощальным. Уже неделю Рю слушал любимые песни с «Невозвращённых» и трек за треком проглатывал «Некрополис» и «Погружение», впадая в гипнотический транс. Раздавленный страстью, ненавидящий, отчаявшийся, обезумевший, скатившийся на самое дно – всё это был его Тибо. Рю затянулся последний раз. Может, зря он тогда рванул к нему в Тулузу. Жил бы себе Ламбер-младший дальше, вспоминая съемки у Чеккарелли как приятный сон. Наверняка, поставил бы уже парочку успешных мюзиклов. Щёлкнул замок. Марти вышел в халате. - Ого. Думал, ты спишь. - Разве ты спать приглашал? - Рю вернулся в постель. Они тёрлись друг об друга, глухие стоны мешались с рычанием. - Мой Бог! Давай! Перекатившись на спину, Марти развел колени. Рю нащупал у изголовья россыпь презервативов, выбрал наугад и, вскрыв упаковку, лизнул на пробу. На языке снова остался тошнотворный привкус. - Они все сливочные, что ли? - О чём ты? - Гондоны. - А, да. Кажется, да. Взял две пачки по акции. Не нравится? - Сам попробуй – на вкус как малиновая блевотина! Марти булькнул. - Получше клубничной будет, но в рот брать не рискну, извини. Рю начал дрочить, но член обмяк. - Ладно тебе. Никогда не тошнило во время минета? Марти, чертыхнувшись, оттолкнул его руку. - Иди на хер! - Я собирался! - Молча! Включив ночник, Рю перебрал все презервативы, какие нашел вокруг злющего Марти. Кроме уже опробованных «Клубничного латте» и «Малины со сливками», нашлись «Молочная слива», «Банановый йогурт» и «Пломбир». - Вот дерьмо. Других точно нет? - Точно! - Не помню, остались ли в машине, - Рю повертел в руках тюбик смазки без вкусовых добавок. – Могу и так отсосать. Ты, вроде, ничем не болеешь? Марти отвернулся, зашипев сквозь зубы. Красным стало не только лицо – пятна проступили на шее, на груди. В глазах блеснуло. Это было совсем не то раздражение, какое демонстрировал Тибо в ответ на будто бы неуместные в постели фразы. Тот злился только на словах – член всегда его выдавал. Марти обиделся по-настоящему. Рю потянулся к нему, но услышал грозное: - Не приближайся! - Извини, я лишнего сказал. - В задницу себе извинения засунь! - Извинения не так приятно. Марти фыркнул. - Попробуем ещё раз? - Нет. Будем спать. Марти отодвинулся к самому краю, обняв подушку. Рю лег рядом. Он уже задремал, когда услышал: - Зря это всё было. - М-м-м? Могу уехать, если найдёшь мне кофе. - Я не о том. Рю обнял со спины. Марти тяжело вздохнул: - Дома ничего моего не было – поэтому я свалил. Здесь тоже ничего моего нет. Всё зря. Острое плечо врезалось в скулу, но Рю не двигался. Утренняя серость заполняла комнату, делая очертания всех предметов размытыми. В самом худшем из смыслов Марти был прав – ничего в мире не принадлежало человеку, а если давалось в руки, то не навсегда. - Молчишь. - Тебе ведь не нравится, когда болтаю. - Не нравится, - отозвался Марти, - но молчишь ты ещё хуже. Рю закрыл глаза. Он впитывал тепло всем телом, представляя себя верблюдом в оазисе. Кто знает, сколько ещё брести по пустыне до следующей остановки? И зачем думать, что, может, погибнешь в пути? - Вот, опять, - Марти повернулся. – О чём подумал? Много чести разговаривать со мной, так, что ли? - Нет, - Рю закинул ногу на его бедро, как это могла бы сделать утомлённая Шахерезада. – Я подумал, все люди – странники на пути, у которого нет начала и конца. - Да ладно? - Кто ничем не владеет, - он потёрся пахом о пах, – ничего не теряет. - Охренительно, блядь! - Марти уложил на лопатки. – Лучше бы молчал! Не было девяти, когда Рю открыл глаза. Что-то прогрохотало в конце улицы. Звук напомнил о квартире, которую снимала мать. Там прямо под окнами тормозил мусоровоз. Марти спал, уткнувшись в подушку. Солнечный луч золотил веснушки на лопатках. Было жаль оставлять такую красоту без внимания и жаль будить спящего принца – легли поздно, успев опробовать «Сливу» и «Пломбир». Рю полежал ещё, запоминая образ, бесшумно встал, быстро собрался и ушёл. Проплывали мимо места, знакомые с детства: Фонтейн-авеню, бульвар Санта-Моника, бульвар Сансет, пересекающие их улицы поменьше. Рю колесил без цели, попивая кофе и слушая на повторе «Шлюху Люцифера». Он думал о переменах – о тех, что замечает глаз, и о других, которые никому не видны. Пытался вспомнить, каким был Тибо десять лет назад. Так ли отличался от Марти? Может, тот Рю, верни его, увлёкся бы и теперь, а этот, нынешний, просто утратил способность влюбляться до затмения ума? Трек начался заново. Отголосок тёмного веселья, раскрытого в предыдущей сцене, разбился о восклицания жителей Некрополиса, отвлечённых от вакханалии появлением Лилит. Некромант тоже увидел её – и тоже обрадовался. На свой лад. Жители Некрополиса: Луна! Восходит луна! Госпожа почтила нас своим присутствием! Некромант: Сколько душ погубит демоницы взгляд? Тяжесть спелых вишен, жертвенность ягнят - Смотрит, как святая, но душа черна. Предала Адама блудная жена, Удрала из Рая к дьяволу на член - Так открылся людям сладкий вкус измен. Жители Некрополиса: Славься, славься, наша Госпожа! Даруй нам утешение во Тьме! Некромант: Госпожой зовёте проклятую мать, Что вам без корысти шлюха может дать? У неё в утробе зреет только зло, И в груди не сердце - битое стекло. Изощренной лаской к жизни не вернешь, Не утешит похоть, не спасёт вас ложь. Жители Некрополиса: Безумец! Что он несёт? Некромант: Движется как в танце, манит словно сон... Некромант несчастный чарами пленён, Ждёт любви, а ей бы только жрать сердца! Никогда не вспомнит моего лица. Эй, Царица Оргий! Королева Шлюх! Чернь поёт осанну, услаждай свой слух! Жители Некрополиса: Славься, славься, наша Госпожа! Некромант: Молчит! Опять молчит. Не взглянет на меня. Люцифер: Славься, славься, наша Госпожа! Даруй нам искушение во Тьме! Некромант: Люцифер смеётся, шлюху обласкав! Люцифер: Да кому же плохо от её забав? Ха-ха-ха! Всё было хорошо: ритм, музыка, драма главного героя и хор голосов мёртвых, - кроме одного. До сих пор Рю жалел, что не дал Тибо в морду тем теперь уже далёким февральским утром, когда вернулся из Лос-Анджелеса с третьим «Артуром» и застал любимого муженька в безобразном состоянии. Сколько дней Тибо пил? И сколько копил эту ненависть? И зачем двумя годами раньше клялся, что больше не поставит в вину «тёмного» прошлого? Рю не стыдился того, что было. Убивало другое: отрицая это на словах, на деле Тибо встал на одну сторону с любителями рассуждать о чужом моральном облике. Когда он успел стать ханжой? Почему охотнее верил сплетням? Вопросы сыпались как орехи из порванного мешка. Наконец, на очередном перекрёстке, Рю нашёл силы нажать «Стоп», но в голове песня ещё звучала. Дома ждал сюрприз. В коридоре возле комода стоял большой красный чемодан, а из гостиной доносился женский смех. - Тони, у нас гости? – крикнул Рю. - Заходи, заходи! – донеслось в ответ. - Спасибо, что разрешил зайти в мой собственный дом! - О Боже! – только теперь он узнал голос Оли. – Так это… Она снова рассмеялась. Рю заглянул в гостиную. Не было никакого настроения принимать гостей, но вот Ольга Гордеева одарила его сконфуженной улыбкой – и он оттаял. - Привет! – она поднялась с дивана, протягивая руку для пожатия. – Извини. Мария так уверенно сюда привезла, даже сомнений не возникло, что в чужой дом! Рю завис, не зная, как сказать, что для Марии этот дом не чужой, но вовсе не в том смысле, в каком можно подумать. Ситуацию спас Тони. - Она тут частая гостья, как и все мы. - Чтобы не порождать ещё больше неловкости, спрошу снова: я здесь брошу якорь на пару ночей? Если нет… - Без проблем. - Квартира, которая мне понравилась, послезавтра освободится. - Тогда имеет смысл поднять вещи в комнату. - Веди, хозяин! - А там что? – спросила Оля возле лестницы. - Ванная, туалет. - Нет, дальше. - А, - Рю сморгнул, глянув в полутёмный коридор, который заканчивался аркой, - да так, ещё одна комната. Что-то вроде Зала Славы. - И можно зайти? - Там даже двери нет. - Я мигом! Рю не успел ответить, как Оля шмыгнула к арке, держась стены, почти сливаясь с тенью. Как любопытная девчонка – туда, куда нельзя. Он улыбнулся, а на душе стало тоскливо, что встреча снова случилась в неподходящий момент, когда сил не было ни на флирт, ни на любой другой разговор. Она вернулась через пару минут. - Впечатляет. - Всё никак руки не дойдут открыть музей. Оля прыснула. Вместе подхватили чемодан, пошли по лестнице. - Знаю, как бесит эта фраза, но я тебя совсем другим представляла. Рю кивнул. Они поднялись на второй этаж, остановились в коридоре. - Думала раньше, никогда такой херни не скажу. - Что-то изменилось? - Изменилось, - Оля забрала чемодан. – У Тиамат… у Марии язык без костей. Сдала тебя с потрохами в Чикаго. Хорошее говорила. Много хорошего. Я из любопытства слушала, только потом поняла: зря. Могли бы весело время провести, а теперь – только обнять и плакать. Отшили так отшили! - Извини, - она усмехнулась сама себе, - должна была сказать. В какую дверь с позором удалиться? - Вон та, правая, в конце коридора. Только учти, балкон с улицы видно. Если не хочешь фантастических заголовков, дышать воздухом советую внизу, на террасе, или возле бассейна. Подремать после душа не вышло. Стоило Рю закрыть глаза, как, судя по вибрации смартфона, написать решили все, кого он знал. СМНГ: привет! Тони пропал со всех радаров, предложение насчёт фгп ещё в силе, не знаешь? Шут: СРОЧНАЯ РАССЫЛКА ГОРЯЩИЕ УРОКИ САЛЬСЫ 17, 21, 24, 28 ДЕКАБРЯ Мария (Тиамат): забыла сказать Оля приехала она побудет у тебя я в огне дедлайна в квартире апокалипсис Мимито прилип к клею пришлось отрезать ааааа зацени Мария (Тиамат): [фото] Мария (Тиамат): ＼(≧▽≦)／ Померанский шпиц сверкал неровно обкромсанной шерстью на всём правом боку. Голозадый принц: этот уход по-английски как понимать? ШальныеЯйца: Ваш VIP-статус будет автоматически продлён через 3 день (дней). Для отключения услуги свяжитесь с оператором. Пофлиртуем! ;-) Рю зевнул. Сон манил обратно. Смартфон завибрировал снова. Мой ублюдок: Не заюудь аожелать удачи софи любимвй дядющка - Твою мать... Чтобы немного отсрочить неизбежное, Рю начал отвечать в порядке очереди. МДРНМР22: фгп? СМНГ: финал гран-при СМНГ: завтра старт, он собирался трансляции смотреть МДРНМР22: раз собирался, пусть смотрит МДРНМР22: приезжай СМНГ: ты так быстро спросил? (✧ω✧) МДРНМР22: нет МДРНМР22: но женщин я бы тоже посмотрел МДРНМР22: там софи СМНГ: она красотка СМНГ: тайскую еду любишь? МДРНМР22: положусь на твой вкус СМНГ: йеп СМНГ: выезжаю Рю прикинулся мёртвым для Шона и отправил дочке Чеккарелли несколько смайликов, отражающих ситуацию. Ежегодный взнос в «Яйцах» был не такой уж большой суммой, чтобы отказываться от возможности появиться там в любой момент и просто поддержать дело Сэма. От списка постоянных расходов мысли потянулись дальше – к финансовому положению. Из-за своих бесславных подвигов Рю, как поговаривали, сильно обеднел. Из десятки самых богатых актёров Голливуда перешёл в двадцатку. Тонкая грань отделяла его от переезда в палатку на Венис Бич. МДРНМР22: рано встал МДРНМР22: решил не будить МДРНМР22: ты так сладко спал Голозадый принц: только поэтому? -_- МДРНМР22: да Голозадый принц: я немного планы поменял Голозадый принц: заскочу к другу в Филли Голозадый принц: свалю отсюда в понедельник Голозадый принц: сегодня в студии последний день Голозадый принц: ещё увидимся? МДРНМР22: едва ли, если так МДРНМР22: я до конца недели занят Марти несколько раз начинал писать, но сообщение не отправил. Делать было нечего, Рю перешёл к чату с Тибо. МДРНМР22: без сарказма никак? Высветился входящий вызов. Рю сбросил звонок. Говорить с выпившим Тибо он хотел ещё меньше, чем писать ему. Мой ублюдок: Занят? МДРНМР22: ограничимся перепиской Мой ублюдок: Щае бись! Мой ублюдок: В чнм полбдема? МДРНМР22: опять пьёшь Мой ублюдок: Охренел?? Мой ублюдок: Быстпо беги трубки! МДРНМР22: напиши что нужно Мой ублюдок: Удельный бля мужу 2 иуты суперщвезда МДРНМР22: на хер иди Смартфон дрожал в руках. Дежа вю. Рю сбросил ещё три звонка. Мой ублюдок: ебана мать слрдеа тебе? Мой ублюдок: не могупсать МДРНМР22: аудио Мой ублюдок: Ты получаешь? МДРНМР22: куда деваться Мой ублюдок: Рыбка! Мой ублюдок: Подалст, возьми трубуц МДРНМР22: нет Мой ублюдок: Стотыщачеорвек :’( Тибо записывал сообщение, а Рю всё смотрел на экран. Сколько они общались в Сети! Сразу после знакомства и потом, когда заключили брак. Далеко не всегда получалось быть вместе. Признания в любви, ссоры в пух и прах, горячие разговоры, будничный трёп… Аудиосообщение загрузилось. Рю бросил смартфон на кровать и закрыл глаза. Тибо растягивал гласные, как всегда, когда хмелел. >> Мы тут новый альбом с ребятами заканчиваем – первый вечер, как выбрались оттянуться, так что даже обижаться не буду на это твоё «опять пьёшь». Нашёлся мне праведник! Я просто поболтать хотел, это разве преступление? Спросить, как твои дела, туда-сюда. Хорошо, наверное, раз говорить со мной больше не хочешь. После секундной заминки включилось второе аудиосообщение. Рю приоткрыл глаз. Тибо записывал ещё. >> Зачем на День благодарения звонил? Эмма слышала, вынесла весь мозг потом, даже оправдаться было нечем. Мог бы меня набрать сначала, спросить, что говорить, а что нет. Я тебя никогда так не подставлял, не звонил твоим! >> Тебе всегда на других насрать, лишь бы хорошую мину состроить. В этом не изменился ничуть. Судя по звукам, Тибо глотнул из бокала. Слушая безысходное, знакомое до боли молчание, Рю мысленно напомнил себе, какой сейчас год. Ещё одна пауза – и снова этот голос. >> Чем ты занят? Развлекаешься? Видел, в Лос-Анджелесе хорошая погода. В Монреале – снова дерьмище. В квартире был один раз, к змеиному гнезду заглянул, а так из студии нос не высовываю. Воспоминания кругом: то о детстве, то о нас с тобой. Полный пиздец! Тут гуляли, там, на мосту, целовались среди ночи, а вон булочная с ужасными пирогами, которые ты обожал… Матерь Божья, сраные пироги с капустой! Неужели даже их забыл? Рю бросил взгляд на зеркало. В отражении какой-то человек лежал на кровати. >> Только плохое помнишь, а хорошее всё забыл. Какого чёрта, Рю? По-твоему, я плохого не помню? Промолчал тогда в такси. Зря промолчал. Все твои думают, наверное, я силком тебя в Монреале держал. Монстром этаким был. Не вспоминает никто, куда ты скатился тогда. Да это была не жизнь – полная жопа! Я с тобой человеческий облик потерял. Ты мне шагу сделать не давал… Ты… Чёрт! Да ничего хорошего от тебя не прилетало, одни проблемы! Думаешь, много радости смотреть, как в углу тухнет мешок с костями?! А я смотрел, возился с тобой! Рю подбросило. Катился бы ты к своему чёрту, Тибо Ламбер! Смотреть ему было противно! А трахаться – не противно? Пялил мешок с костями из чувства долга?! Прошлое выпрыгнуло из темноты как чудовище в душном кошмаре. Одна рука тянула за волосы, другая толкала член в зад. Рю тонул щекой в подушке. Он не сопротивлялся. Тибо не был груб, просто не осталось ни боли, ни радости. «Вспомни-ка, Рыбка, – шептал голос возле уха, – трахаться ты любишь». Рю укусил палец – до слёз. Боялся ответить наваждению. Его тянуло в это дерьмо. Тянул знакомый до каждого звука голос. Тянули жуткие в своей простоте и откровенности песни с «Погружения», которых до прошлой недели он почти не помнил, а теперь не мог забыть. …Поёт так чудно На жерновах зерно. Тебе мой урок - Закрою дверь на замок. Я закрою дверь на замок! Чрок! Чрок! Чрок! Дрожишь на руках. Желание? Страх? Где он - твой предел? Ответ в темноте. Я всё узнаю в темноте! Сраная «Дверь на замок»! Рю взял смартфон, чтобы послать Тибо, но увидел новые сообщения. Мой ублюдок: Посление не вклюжчк Мой ублюдок: Рб? Мой ублюдок: Твррлслушал чодти? Мой ублюдок: … Мой ублюдок: Боя ,ятжразу удалил(((((((((((((( МДРНМР22: тухлый мешок с костями значит Мой ублюдок: Таил всеьвло не так :-/ Мой ублюдок: И мог ьымоставит запртую! МДРНМР22: снова жопой слушаю и обижаюсь а как же знаки препинания не ставлю только чтобы ты злился Мой ублюдок: >< МДРНМР22: шлюха люцифера песня про любовь Тибо начал набирать ответ, но сдался. >> Ты мне, блядь, не рассказывай, про что мои песни! МДРНМР22: а ты мне не рассказывай что я помнить должен а что забыть >> Ублюдок ты, конечно, Рыбка, да что с тебя взять, всегда такой был. Я не ругаться хотел, просто голос твой услышать, но ты всегда как знаешь, чего меня лишить. Думаешь, звоню тебе, потому что нажрался? Обосрись. Нога ноет, вот и… Снилось сегодня опять, как ты стреляешь. Кругом шум, гам, паника. Сирена воет. А я лежу и думаю: да лучше так сдохнуть, сейчас. Ничего, из того, что будет, не узнать. >> Как мне погано после Чикаго, кто бы знал… Рю почти коснулся значка микрофона, но отвлекли новые сообщения от Марти. Голозадый принц: жаль Голозадый принц: но и так неплохо Голозадый принц: простимся приятелями, типа того? МДРНМР22: что нам делить Голозадый принц: извини за гондоны Голозадый принц: я лизнул сегодня один Голозадый принц: час плевался МДРНМР22: лол МДРНМР22: и ты извини если где сказал лишнего Голозадый принц: забей Голозадый принц: я смирился, что ЛА не для меня Голозадый принц: тут все ебанутые Голозадый принц: а я просто танцор МДРНМР22: очень клёвый танцор Голозадый принц: лол Голозадый принц: твоя правда МДРНМР22: удачи в НЙ Переслушав два последних аудиосообщения, Рю записал ответ для Тибо: - Не знаю, что ты хочешь услышать. Зря мы переспали в Чикаго, да. Мне тоже было плохо потом. Тибо снова позвонил. Рю снова сбросил звонок. >> Твою мать, сраная жизнь! Почему ты просто трубку не можешь взять? Сломаешься? Или нравится, когда унижаюсь? МДРНМР22: да хватит уже >> Не поётся без тебя, веришь, нет? МДРНМР22: верю >> Пока бухал в Чикаго, всё думал про «Останься со мной». Набросал пару песен в том же духе, потом билет поменял, рванул в Монреаль, нашёл черновики… Даже не помнил толком, что писал после того, как ты свалил. Сопли, в основном, но от некоторых текстов прямо пробрало – такое дерьмо ты из меня тогда вытащил. Допилил те, что вписывались в сюжет про маньяка. Остальное на хер сжёг. Скажешь что-нибудь, нет? МДРНМР22: скажу МДРНМР22: когда послушаю >> Даже отговаривать не будешь? МДРНМР22: а смысл? >> Тоже верно. Знаешь, я плохо помню, что тогда было. Кажется, правда, представлял, что прилечу в ЛА и убью любого, с кем ты сойдёшься, когда из центра выйдешь. Как-нибудь тупо и жестоко. Кровищи чтобы побольше. >> Ты там блюёшь уже? Фантазии про тебя рассказывать? МДРНМР22: пусть будет сюрприз >> Блядь, ты прикалываешься?! Думаешь, мне тогда было смешно? МДРНМР22: думаю тебе пора спать >> У нас ещё день. МДРНМР22: кто виноват что ты уже в говно >> Алло, весельчак! Ты понимаешь вообще, что творилось? Я хотел изрезать тебе лицо, хотел колено прострелить! На полном серьёзе! Сука, до чего ты меня довёл?! МДРНМР22: хочешь без шуток? МДРНМР22: чтобы я с этим обратился куда следует? Мой ублюдок: Ты озунл? МДРНМР22: перевожу МДРНМР22: удали все угрозы когда протрезвеешь, придурок МДРНМР22: конец связи >> Никто не знает, что каждое сраное слово в этих песнях правда… Бросив смартфон подальше, Рю закрыл лицо руками. Слова о жестокой расправе меркли на фоне мысли, что в далёком Монреале надирается в баре один несчастный ублюдок. Его Тибо. В гостиной громко говорили Тони и Оля, но Рю не стал слушать, сразу свернул на кухню. Он поставил чашку на подставку, нажал заветную кнопку – кофемашина зажужжала. Звук был глубокий и как будто густой. Затягивал не хуже тёмных мыслей. Слушать и слушать бы, пока не разучишься думать всякое дерьмо. Хлопнула входная дверь. - Рю? Тони? – крикнул весёлый голос. – Я здесь! А еды пока нет! Представьте себе, сегодня они закрыты до шести! Доставку закажу! Рю вышел в коридор. Сегодня Сомйинг отказалась от женственных нарядов в пользу свитшота до середины бедра и узких штанов. Ткань плотно облегала красивые ноги. Очень красивые ноги. Он всё забывал спросить, где Сомйинг их взяла. Рю посмотрел на лицо – макияж в стиле нюд сделал его каким-то новым. - Так лучше или нет? Она склонила голову к плечу. Качнулись волосы, собранные в высокий хвост. - Непривычно. - Случилось что-то? - Вспомнилось. Выпьешь кофе со мной? - Ого! Свидание? - Говорю сразу: папочка из меня так себе. Рю оглушило волной громкого мальчишеского смеха. - О-о-о, - простонала Сомйинг, схватившись за бок, - погоди-погоди называться па-а-апочкой… сейчас… ха-ха-ха, - в свободной руке появился смартфон, - пришлю си-и-иськи, тогда поговорим! - Что здесь происходит? Тони шагнул из гостиной. Из-за его спины выглянула Оля – и Рю увидел сразу два испуганных лица. - Пхакпхум?! - Оля?! Нет! Это не я! Прижав ладони к лицу, Сомйинг бросилась к лестнице на второй этаж. Оля дёрнулась следом, но Тони преградил путь рукой. - Вы знакомы? Она медлила с ответом, хмуря брови. Наверху хлопнула дверь. - Это ведь, правда, Пхакпхум? Пхакпхум Туантонг? - Мы знаем её… эээ… его как Сомйинг, - ответил Рю. Оля зажмурилась. - Но по документам он Пхакпхум, - подтвердил Тони. – И тем интереснее, кем же в итоге окажется «простой тайский мальчуган». Не смотри на меня, Рю, это цитата. - А я-то думал, стиль детектива Чеккарелли! - Так, - Оля подняла ладони, - объясните мне, что всё-таки происходит. Если вы оба не знаете, кто такой Пхакпхум, что он здесь забыл? Вопрос был интересный. Рю посмотрел на Тони. Безбожник даже бровью не повёл. - Вдохновляет нас. - И очень плохо врёт… - Тоже сложил два и два? - Выходит, тот друг-фигурист, про которого мы слушали, и есть Пхакпхум? - Оля? - Старая история. Его спортивная карьера… не сложилась. Юниором он большие надежды подавал, а потом что-то пошло не так, не смог удержаться. Хороший был парень. Такой смех – один раз услышишь, уже не забудешь. Оля замолчала. В наступившей тишине повисло что-то слишком тяжёлое. Что-то, что Рю разбирал по камешку последние три года. - Посмотрю, не нужна ли ему помощь. Уже поднимаясь по лестнице, он уловил удивлённый Олин шёпот: - Мне показалось, или у него, правда, сиськи?! Дверь в общую ванную на втором этаже была приоткрыта. Рю прислушался. Тихо. Но стоило войти, как из душевой кабинки крикнули: - Оставьте меня! Рю сел на стул для мытья. - Уходи! - Я подожду. - Чего ждать собрался? - Обещанных сисек. В кабинке фыркнули, потом завозились, раздеваясь. Рю повернулся к окну с горизонтальными жалюзи. Он почти не бывал здесь – только когда находило настроение полежать в ванне, разглядывая верхушки кипарисов у дальней ограды, зеленеющие на фоне ярко-голубого неба. - Лови. Завибрировал смартфон. Сомйинг: [фото] Рю не имел ничего против имплантатов в груди. Хорошая пластика радовала глаз, но если глаз начинал дёргаться… - Даже тут не повезло, прикинь. - Выглядят так, будто ты их в «чёрную пятницу» купила. - Да, вроде того. Рю закрыл фотографию. - Это можно исправить, - сказал он. – Сделать красиво. И всё остальное тоже решаемо. Если всегда чувствовала себя девчонкой, запертой в мужском теле… - Ни… никогда. - Сомйинг?! - Никогда! – крик, полный отчаяния, вылетел из душевой кабинки. – Никогда я себя девчонкой не чувствовал! За столиком сидели два парня, оба приятные и спортивные. Голубоглазый брюнет потягивал смузи, время от времени посылая невербальные сигналы официанткам. Второй, по виду мексиканец, увлечённо топил кубики льда в коле и хмурил густые брови, если трубочка соскальзывала в последний момент, или бормотал ругательства, когда газировка выплёскивалась из стакана. И одного, и другого Оля знала уже чёртову уйму лет. Они ушли из большого спорта почти друг за другом. Макс психанул, когда партнёрша по танцам на льду и бывшая жена, Тина Робертс, решила выступать в паре с новым мужем. Берти слишком увлекся постановкой хореографии для других – идей у него всегда было больше, чем сил. - Гордеева! – крикнул Макс, заметив её. - Что ты, чёрт возьми, опять устроила? - А что я устроила? Берти без слов пожал руку. Оля села на свободный стул. - Новости почитай. - Новости читают бездельники. - Ты сказала, отдыхать приехала, - подловил Берти. - Уже нет. Парни переглянулись. Махнув официантке, Оля губами обозначила буквы: К, О, Ф, Е – и развела руки в стороны, намекая на самую большую порцию. - Так, – сказал Макс, – чего мы не знаем? - Ничего вы не знаете, - она откинулась на спинку. – Я решила завязать с работой тренера. Их лица вытянулись. - Буду покорять Голливуд. Бровь Макса дёрнулась вверх. Берти хлопнул ладонью по лицу. Оба засмеялись в голос. Веселясь сама, Оля подалась вперёд: - Зря ржёте. - В каком жанре блеснёшь? – Макс утирал слёзы. – Мелодрамы? Ужасы? Супергеройское кино? Берти рухнул на стол. - Спортивная драма. Оля сделала одухотворённое лицо, чем только усугубила ситуацию – на что и рассчитывала. - Хватит! - взмолился Берти. – Пожалуйста! - Ы-ы-ы, - выдал Макс. - Ладно, восстанавливайте дыхание, сейчас будет серьёзный вопрос. - Да ла-а-адно? - Мармеладно! Какие планы на весну-лето, кроме шоу? На следующий сезон? Веселья поубавилось. - Я думал дальше сотрудничать с тобой и с Джинни. Может, помочь Берти, если он одумается. - Берти? – удивилась Оля. - Хочу снова на год отложить, - ответил он. – Ещё опыта набраться. Всё-таки такая большая задумка, а организатор из меня... Оля уже открыла рот, чтобы отчитать Берти хорошо поставленным тренерским голосом, но Макс опередил – задал вопрос, уводящий разговор от опасной темы. - У тебя есть предложение? - Мне нужен хореограф. В один очень интересный проект. Возможно даже, мне нужны два хореографа и ещё парочка Оль. Берти и Макс подвинули стулья ближе. Глаза у обоих загорелись. Дело, можно сказать, было в шляпе. - Вы сплетни любите, слышали, наверное, что Чеккарелли собрался про фигурку снимать. Планы у него космические. Хочет, чтобы как в жизни – у каждого спортсмена свой характер, свои сильные и слабые стороны, свои программы, даже если в фильм по десять секунд из них войдёт. Берти сдвинул брови, оценив масштаб работ. Макс уловил другую мысль: - Ты, выходит, уже говорила с ним, сделала какие-то выводы? - Да. Тони не любит, когда добро просто так пропадает. - Думаешь, - Берти понизил голос до шёпота заговорщика, - можем толкнуть ему наши задумки, а потом забрать часть для шоу? - Это было бы слишком круто, – вздохнул Макс. Оля посмотрела на старых приятелей как на младшую группу, у которой иногда вела занятия в Чикаго. - Убогие разумом, берите выше: сделаем шоу по мотивам фильма! - «Сделаем»? - Так ты с нами? - Обещать не обещаю, но, чем смогу, помогу. Шёл только второй час дня, а в гостиной уже было весело. Оля комментировала трансляцию. Сидя на полу среди трёх растерзанных пицц, близнецы спорили, заслуженно спортивная пара из Германии заняла первое место или нет. Тони наблюдал. Рю лежал на диване и смотрел в потолок, размышляя, пора ли принимать какие-то меры относительно Пхакхума. С момента откровений, которые до сих пор толком не уложились в голове, прошло два дня. Всё это время он хандрил, а Рю думал, как же человек должен страдать и как ненавидеть своё тело, чтобы так над ним издеваться. Первая участница женских коротких программ сделала прыжок. Кажется, девушка была из России. - Эх! – воскликнула Оля, сжав кулаки. – Сонька! Чуть-чуть бы ещё!.. - Разве было плохо? – спросил Рю. - Она лучше может. Во время танцев на льду Оля скучала, пары не принимала близко к сердцу, но теперь неотрывно следила за происходящим на экране. Вся была там. - Что чувствуешь, когда смотришь? – спросил Тони. Близнецы как раз замолкли, и в тишине ответ прозвучал как откровение: - Каждый их шаг. Оля смутилась. Тут же буркнула: - Да что вы, в самом деле? - Кстати, ты так и не сказала, за кого болеешь, - Мария подхватила очередной кусок пиццы. – За своих? - Свои, чужие… Я за мастерство болею, за мысль, не за страну. Соня в этом сезоне совсем неровно идёт, а Иванова только прыгает хорошо, остальное так себе, - она помолчала, глядя как ожидает оценок в уголке слёз и поцелуев София Емчук, и вдруг глянула в сторону Рю. – Вспомнила, как девчонки хохмили на банкете, что в Финале будет две Софии. Иванова подначивала. Я не удержалась, шепнула ей на ушко: дорожки бы так тренировала, как языком мелешь, а то будет две Софии на пьедестале – и ни одной Татьяны. - Как-то это не по-тренерски, тебе не кажется? – Рю улыбнулся. - Так и пиздеть за спиной не по-спортсменски. На лёд вышла китаянка, но в гостиной все взгляды приковала к себе Ольга Гордеева, небрежно тряхнувшая головой. - У Миллер все шансы есть нашу звезду уделать. Не в этом сезоне, так в следующем. - Думаешь? – усомнилась Мария. – По мне, так она слабовата. - Слабовата, да, - Оля кивнула, приложив палец к губам. – Тяжело быть сильной, когда думаешь, что близкие тебя не слышат. Накануне Рю написал Софи, пожелал победы – звонить не рискнул, а теперь подумал, может, зря. Во Франции было, кому её поддержать, но он понятия не имел, как она сейчас относится к деду и его родне, приняла сторону Эммы, или, вслед за матерью и Тибо, мечется между двух огней. На втором этаже что-то прошуршало. Все посмотрели в потолок. - Это… Пхакпхум? – спросила Мария. - Нет, Ия Фо! - гоготнул Лино. Она отвесила брату подзатыльник. - Так и сидит в комнате? – Оля нахмурилась. – Может, мне извиниться? - Разве ты виновата? – удивился Тони. Она вздохнула. - Его, правда, не трогать бы пока, - заметил Рю. - Я в шоке до сих пор, - Мария снова потянулась к пицце. – Думала, он просто весёлый транс. - Сразу видно, у кого не было проблем с самоидентификацией, - проворчал Лино. - Ой-ой, посмотрите-ка, ты, наверное, за двоих страдал, мрачный гений! - Что ты знаешь о моих страданиях, женщина? Близнецы сидели точно перед диваном, в футе друг от друга. Извернувшись, Рю зажал рты обоим. Безотказно работало даже двадцать лет спустя. - Идеально, - сказал Тони. Оля, давясь смехом, подняла большой палец вверх. - Уму-у-у! – Мария сверкнула глазами. - Му-му, - ответил Рю. – Будем сидеть так до конца или всё-таки заткнётесь и дадите посмотреть? Софи выступила плохо. Чем-то это напомнило провал Вирджинии Смит, но если та сдалась в самом начале, то здесь борьба шла до конца. Было почти физически больно смотреть, как Софи старается из последних сил – и всё равно не может собраться, словно не владеет собой. Близнецы молчали. Оля сидела с каменным лицом. Тони впитывал чужую драму как губка. Не дожидаясь объявления баллов, Рю написал сообщение. МДРНМР22: всё равно ты лучшая Ответа он не ждал, но получил его раньше, чем закончилась трансляция. Принцесса (Софи): Завтра не смотри МДРНМР22: буду смотреть МДРНМР22: мы тут все болеем за тебя Принцесса (Софи): Я хуже всех МДРНМР22: завтра будешь лучше МДРНМР22: оля сказала, у тебя все шансы на победу есть Принцесса (Софи): Врёшь Рю незаметно сфотографировал, как Оля мрачно жуёт пиццу. МДРНМР22: [фото] Принцесса (Софи): ВЫ ВМЕСТЕ?! О___О’ МДРНМР22: в каком-то смысле )) Принцесса (Софи): Это не ответ Т___Т МДРНМР22: у нас есть общие друзья МДРНМР22: оля приехала к ним в гости МДРНМР22: решили все вместе трансляции смотреть Принцесса (Софи): И она так сказала? Правда? МДРНМР22: да Принцесса (Софи): Спасибо ;_____________; Принцесса (Софи): Раз уж написал, можно спросить кое-что? МДРНМР22: давай Принцесса (Софи): Про развод на этот раз правда или нет? Рю мысленно досчитал до семи. Замечательно. Принцессу подкосили семейные разборки. Он не хотел расстраивать её ещё больше, но и уйти от ответа уже не мог. Принцесса (Софи): Я думала, вы помирились в Чикаго МДРНМР22: иногда примирения недостаточно МДРНМР22: мы разводимся, да Принцесса (Софи): Отстой (( МДРНМР22: мне очень жаль Принцесса (Софи): Мы, выходит, виделись в последний раз? Рю смотрел на экран, пока не включилась блокировка, потом положил смартфон на лицо и задал вопрос в пространство: - У кого-нибудь есть пушка под рукой? - Собрался взять грех на душу? – обрадовался Тони. - И не один. За бассейном склон холма уходил вверх, отчего кипарисы казались ещё выше. Они тоже остались от предыдущих владельцев. Можно сказать, перевесили все минусы, включая дурную славу Милоша Муна и Меган Браун, известной миру под именем Ии Фо. У них, кажется, была своя секта. «По следам Смерти» или что-то вроде того. Садовник до сих пор находил в земле пластины с таинственными надписями и кости животных, по поводу чего страшно бранился. Рю смотрел на проблему позитивнее – радовался, что не убивали людей. Учитывая, что Меган нашли в бассейне, а Милош до сих пор коротал дни в психиатрической клинике... Глядя с террасы на тени от кипарисов, Рю курил, размышляя, сколько заблудших душ бродило бы по этим холмам, существуй призраки на самом деле, потом вернул пепельницу на столик и записал аудиосообщение для Софи. - Слушай, давай начистоту. Всё думаю о последнем, что ты выдала. Я не могу тебе запретить воображать всякие ужасы и перенимать нравы пока ещё нашей общей семьи, но просто посоветовать хочу, как, наверное, человек человеку – думай о себе. Это самое главное для тебя: ты, твоя спортивная карьера. С чего ты взяла, что мы виделись последний раз? Из-за развода? Ты обиделась, или в чём дело? Я не понимаю. Рю перевёл дух. Он заводился снова, а это было совсем не нужно. - В любом случае, постарайся завтра. Ты столько сил вложила, чтобы дойти до Финала. Соберись, Принцесса! Софи не ответила, но её новый личный рекорд в произвольной программе и бронза, которую она целовала, чуть не плача, сказали больше любых слов. Рю проснулся под утро, даже не сразу поняв, что его разбудило. Точно ничего не болело. Точно никого не было в комнате, иначе бы он подпрыгнул, как ужаленный. Рю прислушался к звукам, в которых выделялся приглушённый стенами храп Тони, и уловил далёкий плач. Плакали на улице. Рю метнулся к окну. В серости уходящей ночи он различил на краю бассейна силуэт: кто-то сидел, обняв колени. Светлая одежда расплывалась, длинные чёрные волосы закрывали лицо. Выглядело как начало японского фильма ужасов. Или детектива с бюджетом чуть выше среднего. Отдельным спецэффектом шла едва различимая на бледном небе круглая гаснущая луна. Рю ущипнул себя. Он точно не спал. И точно был в той части жизни, где уже завязал с наркотой. Осторожный шаг от окна, ещё парочка – Рю вернулся к кровати. - Что ж, - пробормотал он, шаря по чёрному постельному белью в поисках чёрных штанов, - надеюсь, это Пхакпхум, а не ёбаная Ия Фо! - Фигурка была для меня смыслом жизни. Уже рассвело. Пхакпхум говорил. Рю слушал. - Катался, сколько себя помнил. Мама говорила, я случайно увидел соревнования по телевизору. С тех пор родителям не было покоя. Они столько делали для меня, а я… На тренировках всё получалось, но накануне прокатов охватывала такая паника – не мог ни есть, ни спать. Катался ужасно. Падал, плакал каждый раз. Это не сразу началось. После травмы. Мне было шестнадцать. В юниорах задержался поэтому, потом… Он надолго замолчал. Оля через знакомых нашла несколько записей его программ. Рю не мог оценить мастерство фигуриста, но артистичность, пластика, единение с музыкой – в этом Пхакпхум тогда многого достиг для подростка. - Я слабак просто – поэтому всё так, - он дёрнул головой. – Как будто себе не принадлежал. Как будто моё тело было мне чужим. Когда сиськи сделал, легче стало. Смотрел в зеркало и видел: это не я. Девчонка какая-то. Придумал имя ей, историю. - С тех пор не катаешься? - Находит иногда, тренируюсь. Но с сиськами неудобно. И болят, если прыгать, - морщась, он потёр грудь через тонкую футболку. – В последний раз, думал, отвалятся. Рю припомнил фото, от которого задёргался глаз. - И давно болят? Пхакпхум хрюкнул от смеха. - Ох, видел бы ты своё лицо! - Кого моим лицом удивишь. Покажи-ка лучше вживую своих красавиц. - Зачем? - Страсть как сиськи помять захотелось. - Это денег стоит. - Сбегать за наличкой? Пхакпхум дёрнулся прочь. Рю прыгнул следом, поймал. Секунду они боролись на краю бассейна – и полетели в воду. Там, где неглубоко. Нащупав ногами дно, Рю выпрямился. Противник ещё барахтался. Рю снова схватил его, с силой дёрнул край футболки вверх. Пхакпхум вскрикнул и замер. Борьба закончилась. Рю встал перед ним, чтобы лучше рассмотреть асимметрию, покоробившую на фото. Это было слишком даже для дешёвой пластики. Пхакпхум шмыгнул носом, но не двинулся – только скривился, когда он надавил пальцем на левую грудь. - Твою мать… Вмятина никуда не делась. - Доволен, сыщик? - Ты едешь к пластическому хирургу, - сказал Рю. – Сегодня же. Тони вдохновился не на шутку. Что открыло ему новые горизонты? Может, прошедший Финал Гран-при, может, разговоры с Олей, а может, и лопнувший силиконовый имплантат. Рю не вдавался в детали. Принял как факт. Пхакпхум держался молодцом. Вынужденное безделье после операции его тяготило, и Рю каждый день заезжал к нему в съёмную квартиру. Болтали. Рю поделился парочкой историй из своей депрессии, рассказал, как тоже ненавидел собственное тело, как шаг за шагом ушёл от этих мыслей, но больше слушал – про детство, про фигурное катание, про любовь к фотографии. После провала в первом взрослом сезоне Пхакпхум оставил спорт и пытался учиться, но не смог. Вернуться в родной город не хватило духу - остался в Паттайе. Зазывал туристов на эротические шоу. Иногда танцевал. Иногда не только. Тогда и сделал операцию. Рю изучил все детали скромного жилья. Ничего лишнего, если не считать угол возле окна. Там, загадочно зияя раскрытыми пастями, вокруг напольного зеркала стояли шесть огромных косметичек, выполненных в виде цветных монстров. Внутри лежало много разного добра, но ещё больше – валялось вокруг. Оно притягивало как магнит. Пхапкхум не возражал. Его это даже веселило. В обмен на несколько фото, он позволил хозяйничать в том углу, пошутив про настоящие сокровища дракона. - Есть какая-то сраная магия в косметичках, - признал Рю. Это была последняя. Первые пять он перебрал в предыдущие дни. - Разве? – Пхакпхум сел, свесив ноги с кровати. – Думал, ты просто любишь копаться. - Люблю. Но косметички – отдельный фетиш. У мамы был такой увесистый чемоданчик: всё для выступлений, - Рю улыбнулся, припоминая твёрдую на ощупь лакированную кожу. – Она приходила в бешенство, если видела, что его кто-то трогал. - Я сначала только на работу красился, потом понял – это как ещё один барьер, маска. Так и втянулся. Теперь непривычно. Сижу перед тобой как голый. - Оденься? Посмеялись. Пхакпхум устроился перед зеркалом, тоже на полу, смерил взглядом отражение. - Теперь даже скучаю без них. - Захочешь – новые сделаешь. - Всё равно несколько месяцев ждать. Пхакпхум занялся делом. Рю извлёк из недр палетку теней от люксового бренда, зелёную тушь и три помады, ещё в упаковке. Он прочитал названия: «Ультрамариновая месть», «Ниндзя-апельсин», «Тринадцать ножевых». - Крутой цвет, - Пхакпхум глянул на последнюю. – Тебе пойдёт. Возьми. - Подарок? - Пусть будет подарок. Я… Спасибо, правда. После Чикаго злился, что ты всё впечатление от поездки испортил, а на днях подумал: не нужно было лезть. Знал же, тебя не проведёшь. Ещё в «Фудзи» понял, - он усмехнулся сам себе и вдруг сказал. – Тони, когда мы познакомились, был в говно. Всю ночь за стойкой пил, никого к себе не подпускал. Я уже домой собирался, даже Ма рассчитала, сел через два стула воды попить, тут слышу, как он кричит бармену: «Знаешь? Знаешь, откуда этот трек? Все вы только и делаете, что дрочите на Лилит!». - Ох, Тони!.. Смеясь, Рю вскрыл обёртку. Снял крышку. Пхакпхум не ошибся, цвет был что нужно: насыщенно-красный, но не скучный, свежий, бьющий по глазам. Последний раз Рю ярко красился для себя во время съёмок «Лилит», когда не выходил из женского образа круглые сутки, шокируя творческим экспериментом знакомых и вызывая бурную радость папарацци. - Я не выдержал, спросил, чем плох этот фильм, кроме того, что его снял не Тони Чеккарелли. Рю подвинулся к зеркалу. В детстве он обожал смотреть, как из бесцветной тонкой линии губы матери превращаются в чарующий красный овал. Лилит делала это так же. Рю просто за ней повторил. - Неплохо, - он оценил результат. – Чеккарелли улетел в стратосферу или сразу за пояс астероидов? - О, тут у нас начался серьёзный разговор! Тони заявил, что мало кто понимает твой талант, что ты – гений, обличающий зло. - Страшно представить, сколько он выпил. - А я сказал: жаль, что Рю мало где играл положительных героев, - Пхакпхум повернулся, сияя подведёнными глазами. – Он показал, как и что ненавидеть, но разве гений может только разрушать? Кругом столько дерьма, и, может, было бы неплохо увидеть, наконец, как и что любить, к чему стремиться? - Вау. - Да, - он самодовольно прищурился, - тут я Безбожника уел. От Пхакпхума Рю поехал в студию, где Нина толсто намекнула, что неплохо бы заглянуть в Пасифик Пэлисейдс на ужин, если не сегодня, так завтра. Он дал обещание и уже по дороге в раздевалку вспомнил страшное – что так и не посмотрел «Таксидермиста». МДРНМР22: есть планы на вечер МДРНМР22: ? Мария (Тиамат): спасибо что уточнил думала приказ лол МДРНМР22: да или нет Мария (Тиамат): тусим с Олей Мария (Тиамат): открыты для неприличных предложенийヽ(*⌒▽⌒*)ﾉ МДРНМР22: возьму билеты в кино Мария (Тиамат): МЕСТА ДЛЯ ПОЦЕЛУЕВ МДРНМР22: хорошо, вам места для поцелуев Мария (Тиамат): (ﾉಥ益ಥ)ﾉ Оля и Мария влетели в кинотеатр в последний момент. - Русский фильм?! – воскликнула первая. - Субтитры?! - простонала вторая. - Не-е-ет, почему ты не сказал?! С чтением у неё были сложные отношения. - Сядешь посередине, - сказал Рю. – Будем тебе с двух сторон переводить. - Переводить! Знаю я вас! Будете гиенить, что всё не так! - Ого, - удивилась Оля, - ты до сих пор не забросил русский? - Говорят, моё первое слово русское было. Это у нас семейная байка. Она зажмурилась, потрясла головой: - Чёрт, у меня как будто пошла озвучка! Рю улыбнулся. В Петербурге он хорошо говорил, а теперь слова давались не сразу, застревали во рту. - Твоя тайна раскрыта. - Каюсь, грешна! - Оля, смеясь, подняла ладони вверх. – Рю Каваками – мой первый краш. - Эй, имейте совесть! – воскликнула Мария по-итальянски. – Я всё ещё здесь! Рю видел не все фильмы Лаврентьева, но хорошо помнил старого учителя и удивился выбору темы. Егор был романтиком, насилие в его работах ограничивалось ужасами войны и наказаниями для заключённых. И вот он взялся за историю о серийном убийце. Неожиданный сюжет легко сплетался с узнаваемым стилем. Повествование сводило Дениса, перенимавшего секреты ремесла у мрачного таксидермиста, и Алину, которой пришлось перейти в элитную школу, после того как отец получил место в региональном парламенте. Пока шли вступительные титры, Рю посмотрел, где находится Хабаровск. Скользя пальцем по бесконечной карте, зацепился взглядом за Якутск. Ругнулся. Написал капсом напоминание, что нужно отправить открытку. …Новые правила «дружбы» среди будущей золотой молодежи местного разлива, назойливый телохранитель, попытки при любой удобной возможности сбежать к знакомой простой жизни – ногти до боли впились в ладонь, и только тогда Рю приказал себе остановиться, смотреть фильм, а не вспоминать прошлое. В старой компании приятели Алины обсуждали маньяка, который похищает подростков. Недавно пропал ещё один, парень из цыганской семьи, но никто из взрослых не обратился в полицию, решили, что сбежал. Те, кто дружил с ним, считали иначе. Последний раз его видели недалеко от старого пустыря с полуразрушенными зданиями, но поиски своими силами вокруг развалин ничего не принесли, а соваться внутрь не стали из-за бездомных. Обвинив приятелей в трусости, Алина отправилась туда одна. Поиски быстро отошли на второй план, главную героиню увлек параллельный мир заброшенного места: тишина, аварийные дома, растения, проросшие сквозь бетон, граффити, стоянки бездомных. Несколько сцен из быта местных жителей она подсмотрела сквозь трещину в стене. Когда Алине зажали рот, вздрогнул весь зал. Это был Денис. Решил напугать. В качестве извинений предложил экскурсию. Достопримечательности, лучшие виды с верхних этажей, история места, байки из жизни ученика таксидермиста – дурацкое знакомство быстро переросло в нечто большее. Алина улыбалась всё искреннее. Актёр, игравший Дениса, был хорош. Приятное лицо располагало, а застывший взгляд отталкивал. Тихий голос успокаивал, а напряжённое тело не давало зрителям расслабиться. Он прятал руки, стыдясь дерматита, сутулился, становясь ещё меньше, ещё жальче – и даже сквозь всё это давал разглядеть выверенный стиль хищника. Рю вспомнил своих расчётливых убийц из триллера «Под маской» и детектива «Случай на Сансет стрип». Алина описала внешность пропавшего друга. Денис ответил, что знает, где он. Парень сбежал не от хорошей жизни, просил не выдавать, но для своих… Хлопнула дверь в мрачный подвал. - Ох! - выдохнула Мария. – Спорю на двадцать баксов, этот парень твой фанат! Кольнуло, но Рю промолчал. Последние минуты фильма отец, полиция и весь Хабаровск пытались найти Алину, убеждали друг друга, что она жива, а Денис медленно, методично, шаг за шагом превращал её в произведение искусства. Безумная надежда заранее проиграла жуткой реальности. Когда арестовать Таксидермиста приехала полиция, никто в зале не выдохнул с облегчением. Егор поставил другую точку. Зрители остались один на один с комнатой, полной человеческих чучел. После сеанса молчали. Мария предложила заехать в бар. - О чём я думала, когда согласилась пойти с тобой в кино, - вздохнула она, опрокинув два шота и подвинув к себе лонг дринк. - Отличный фильм, - заметил Рю. - Я надеялась, девчонка не умрет, - сказала Оля, - а он её чик-чик - и всё… - Это ведь на реальных событиях, разве нет? - Да. Стрёмная была история. Все охренели, когда его коллекция нашлась. На фотографиях, кстати, Таксидермист – реально симпатичный тип. Некоторые так и не поверили, что он настоящий преступник. - Только не нужно сейчас маньяков обсуждать! – воскликнула Мария. Оля замолчала. Рю смотрел, как на её бокале вспыхивают и гаснут блики от гирлянд. Год подходил к концу. Очередной сраный год. Нельзя было об этом думать. - Актёр… - он помедлил, вспоминая имя, - Ильясов Руслан популярен у вас? - Возможно. Я редко смотрю русские фильмы с тех пор, как переехала. Рю снова прибег к помощи Интернета. - Надо же, двадцать три года. Думал, больше. Хорошо играет. - А мне показалось, ему лет семнадцать, - призналась Оля. - Он выглядел даже младше этой Алины. - Наверное, с детства снимается? - Мария потянулась к экрану, но, увидев кириллицу, скисла. - Что пишут? Рю пробежал глазами небольшую статью. Руслан родился в Казани в семье известного пианиста Ильясова Рамиля и не менее известной балерины Раджабовой Лейсан. С детства будущий актёр занимался музыкой, балетом, восточными единоборствами, но, в конце концов, отдал предпочтение театральной студии. Учился в Петербурге. Ещё один. Хорошим наставником был Лаврентьев. - Трудности перевода? - Задумался. - Врёшь, - Мария подпёрла щёку кулаком. Её нога задела ногу Рю. - Тебе больше не наливать? - Пш-ш-ш! Посмеиваясь, Оля уткнулась в смартфон и сказала почти сразу: - Пишут, «Таксидермист» - его первая серьёзная работа в кино. О, а вот цитата из интервью: «Меня много сравнивают с Вячеславом Митиным. Это льстит, но я брал пример не только с наших мастеров. Вдохновлялся так же работами Брюса Роджерса и Рю Каваками». - Всё-таки угадала! - воскликнула Мария. - Он твой поклонник! Подумать только, для кого-то ты в одном ряду с Великим Брюсом!.. Что чувствуешь? Что он чувствовал? Что говорят про человека, который уже умер. - Рю? - Это… забавно. - Тебе нужно вернуться в кино! - Мария хлопнула по столу точь-в-точь как Тони. - Или нет. - Рю! - Зачем, если я уже история? - Это был комплимент! - Ребята, остыньте, - оборвала их Оля. – Давайте сменим тему. У кого какие планы на Рождество? Вопрос немного рассеял тучу. - В семье Чеккарелли только один вариант: безумное семейное застолье! Рю, отец уже приглашал тебя? - Нет. - Но ты приглашен! - Приятно узнать заранее. - Да что с тобой сегодня? – Мария снова задела ногой, но теперь больше ударила. – Будет весело! И… К слову, Оля, что ты делаешь на Рождество? - Видимо, иду к вам? Они засмеялись. - Надеюсь, к тому времени отец закончит сценарий. Знать бы планы на следующий год! - В среду он сказал, конец близок. Уточнял кое-какие детали соревнований. - Жду не дождусь, когда начнется подготовка! Теперь-то ему не отвертеться, не сможет больше сказать, что мне не хватит опыта для такой большой работы! Ух! - Мария зажмурилась и вдруг запищала, как в детстве. – Уж я развернусь! - Так ты ещё не говорила с ним? - Всё схвачено, Королева, не переживай! Они болтали, а Рю вспоминал, сколько раз погружался в подготовку к новой роли как ныряльщик – в знакомую и непредсказуемую глубину. С Тони Чеккарелли или без него. Даже представить не мог, что перестанет играть раньше, чем умрёт. Ему иногда снился тот последний дубль на съёмках «Полярной звезды». Дерьмо. Дерьмо! - Рю? – спросила Оля. - Я, пожалуй, поеду. - Тебе плохо? – забеспокоилась Мария. - Всё в порядке. Устал немного. - И в номинации «Самое неправдоподобное враньё»… - Мария! – рыкнул Рю. – Хватит! В доме было темно. Не включая свет, Рю прошёл мимо пустой гостиной и свернул в коридор, ведущий к Залу Славы. Его встретила комната без мебели. На стенах в два ряда висели афиши. Каждая в тонкой рамке под стеклом. Напоминания о целых жизнях, случившихся не здесь. На полках застыли статуэтки кинопремий, по большей части золотые. Рю тоже встал, не шевелясь. Среди них и было его место, а не рядом с людьми, которым он больше ничего не мог предложить. В кармане завибрировал смартфон. Безбожник: Слышал, ты приехал. Безбожник: Разогреешь суп? Улыбка далась через боль. МДРНМР22: наверх не понесу Безбожник: ПОЖАЛУЙСТА! Чеккарелли сидел на балконе. Оставив поднос на столике, Рю устроился на перилах. Луна только пошла на убыль – там, куда падал её свет, было видно как днём. За оградой, по владениям Люка Бэрри прогуливался охранник. Старый рокер любил простор, размеры его участка впечатляли. По сравнению с ним, Рю ютился на плевке, но когда-то тоже приходилось нанимать людей для охраны. Теперь хватало пары камер и того, что соседские парни приглядывали за общей дорогой. - Тони. - Да? - Остынет. - Гм. Спасибо. Он всосал суп секунд за сорок. - Ты хотя бы обедал? - Не помню. - Здорово, что так горит. - Да, - Тони вонзил зубы в сэндвич. – М-м-м, индейка! - С горчицей, паприкой и салатом. - Давай, бей по больному! - Ты про свою гетеросексуальность? Тони сделал вид, что слишком увлечён пережёвыванием еды. Посмеиваясь, Рю закурил. Краем глаза он заметил, что охранник остановился и, внушительно уперев руки в бока, теперь смотрел точно на балкон. Белый парень с квадратным лицом и телом бодибилдера. Не самый приятный типаж, но шансы на успех тоже были ничтожно малы. - Луна сегодня чумовая, правда? – крикнул Рю. - Опасно сидите, сэр! - Держусь пяткой. Всё под контролем. - Приятно слышать. - Может, по чашечке кон панна? Тони, судя по звукам, подавился. Охранник хохотнул – слишком нервно для парня таких размеров. - Извините, сэр. Работа! - Работа – святое. Спокойной ночи тогда! - И вам, сэр! Послав воздушный поцелуй, Рю различил приглушённое «ох, ебать». - Большие планы на ночь? – спросил Тони, когда он докурил. - Увы, придётся дрочить. - А голозадый принц? - В понедельник свалил. - Значит, ты свободен? - Ещё один вопрос, и я решу, что тут замешан личный интерес. - А как же! – Тони сверкнул очками. – Нужно добавить немного гейского флирта. - Всего-то? - Для разминки. Двигай стул.