Стоп! Снято!

Вот он близок миг блаженный, Тень любимого лица. И на миг лишь станет тихо В их тоскующих сердцах. Кто они, и что им надо? Пить да пить бы сладкий яд. До утра, обнявшись крепко, Так они и простоят. «Лишь влюблённому вампиру», Пикник

Чемоданы, в самом деле, были неотличимы ни на первый, ни на второй взгляд: одна марка, один дизайн, один цвет, – и даже такая мелочь бесила Рю. Вниз спустились без десяти. Сели в такси. Тронулись в путь по ночным улицам. Всё это – в полной тишине, если не считать вежливой болтовни Никиты с водителем. Рю сидел, отвернувшись к окну. Не стоило пить. В висок уже противно стреляло, и мысли приходили под стать паршивому самочувствию. Почему Никита брезговал? Из-за лишних глотков вина? Или боялся новых слёз? Зря Рю сболтнул, что плакал в постели. Было-то тех раз. Давно, ещё до Тибо. Когда секс приносил откровения. Точнее, когда люди, с которыми общался Рю, приносили откровения в секс. Или Никита тоже не мог простить ему этого прошлого? Да и кто бы смог? Кем он был, в конце концов, чтобы чего-то такого требовать? Прощения, обожания или вовсе… любви. Музыка из колонок, свет фонарей над дорогой, холодный воздух в лицо – всё, что обычно расслабляло, теперь не имело никакого веса и никакой силы. Ничто в мире не могло утешить Рю. Во всём он видел только бесполезную отсрочку перед неизбежным. Не имело значения, будет ли это провал на съёмках, разочарование со стороны Никиты или что-нибудь ещё. Боль придёт в любом случае – ударит так, что он уже не встанет. Сможет только снова лежать, смотреть в стену и мечтать о смерти, на которую так и не решится из-за ужаса перед жёлтыми заголовками. Заказывая такси, Никита выбрал время с запасом. Рю и сам сделал бы так же. Но теперь они приехали в аэропорт одними из первых! В пабе, который Луиза назначила точкой общего сбора, за стойкой потягивали тёмное пиво только двое: Юмико и Хина. Последняя тут же соскользнула с барного стула для вежливого приветствия. – Госпожа Сато, – проворчала Юмико по-японски, – бросьте вы это! – Извините, госпожа Кояма, – та виновато развела руками, – и вы, господин Каваками, извините. Сколько лет сама в зал не выхожу, а всё никак не привыкну, что можно сидеть, когда гости заходят. Рю поцеловал Юмико в щёку, кивнул Хине. Никита тоже поприветствовал женщин. – Вон тот диван. Располагайтесь, мальчики. А мы ещё посплетничаем. Чемоданы-близнецы встали рядом с вещами, которые уже загромождали половину прохода к огромному угловому дивану. Хорошее было место: весь паб как на ладони. Рю сел с краю, спиной к стене. Противно скрипнула зелёная обивка. Никита навис сверху. – Рю. – Что? – Двигайся, давай. – Сядь с другой стороны. – Я хочу с этой. Начиналось! Тяжело вздохнув, Рю встал, пропуская его. Никита пролез в угол и подцепил со стола прямоугольник меню. Внимательно изучил. – Похоже, кроме тёмного, пить тут нечего. – Попробуйте наш грушевый сидр! – возле столика возник официант. Никита снова посмотрел в меню, пожевал губами, потом стрельнул взглядом в сторону стойки, где Юмико как раз попросила повторить полную пинту, и ответил: – Нет. Давайте всё-таки пиво. К нему он заказал рыбный бургер и орешки в паприке. Рю взял воду без газа. – Может, поужинаешь? – спросил Никита, когда официант ушёл. – Нет. – Ты весь день не… – Что непонятного в слове «нет»? – Всё понятно, – пробормотал Никита. Разблокировав смартфон, он уставился в ленту твиттера. Когда она кончилась, ответил на сообщения в мессенджере. Открыл инстаграм. Рю откинулся на спинку дивана. Обивка снова заскрипела. Он закрыл глаза. Уши тут же уловили ближайший разговор. – …страшный был человек! – Ваша правда, госпожа Сато. – А всё-таки не совсем пропащий, что ни говори, – Хина вздохнула. – Как о матери своей плакал, вы бы слышали! Я ему: господин Игараси, ночь уже, хватит вам, так болеете всегда. А он всё одно: мама-мамочка, не ныряй сегодня. Всё говорит: хотя бы вы, хозяйка, ей скажите, нельзя сегодня, плохой сегодня де… Рю стиснул зубы. О матери плакал! Посмотрите-ка! А о судьбе Момо он плакал, когда ебал её так, что в школе она не могла сидеть без слёз?! Плакал о загубленной жизни Акико Каваками? Может, плакал о тех людях, которые боялись блеска скальпеля в его руке сильнее, чем американского правосудия и гнева всех богов вместе взятых? Или о других – о тех, чьи разговоры с Драконом заканчивались одним тихим хлопком? Рю затыкал уши, но всё равно слышал этот звук сквозь стены – и сквозь все прошедшие с той весны годы. Он посчитал: вышло двадцать четыре. Сколько же зла Масаши принёс в мир, если его имя жило в устах людей почти четверть века спустя! Рядом стукнуло. Рю открыл глаза. Официант поставил на стол кружку с пивом, а следом за ней – орешки, закрытую бутылку воды без газа и стакан. – Бургер будет через пару минут. – Спасибо, – Никита улыбнулся. Официант вернул улыбку. Только теперь Рю его рассмотрел: высокий, широкоплечий парень с золотыми искрами в модной бороде. Нравились ли такие Никите? – Что-нибудь ещё? – официант поймал взгляд. – У нас крылышки просто чумовые. Он старался, но калифорнийский говор давался ему с трудом. – Нет, – ответил Рю голосом сёрфера. – Я так. Гадаю вот, откуда ты будешь. Мэн? Массачусетс? – Вермонт, – улыбка осталась на месте, но взгляд потяжелел. – Вермо-онт? Обалде-еть! – Стю! – крикнули из бара. Извинившись, он метнулся прочь так резво, что чуть не опрокинул кадку с пальмой. Рю взял бутылку с водой, свернул крышку. Осушил две трети из горла. – Однако, – Никита подвинул к себе пиво. – Однако? – Рю повернулся к нему. – В каком смысле «однако»? Он не донес кружку до рта. Поставил обратно на стол. – Рю. – Что? – Это у тебя нужно спросить... – Нужно – так спроси, – Рю впился в Никиту взглядом. – В чём проблема? «В том, что ты ведёшь себя как мудак», – ответило его кислое лицо, но сам он воздержался от поспешных слов. Кинул в рот парочку орешков. Пожевал. – Проблема вот в чём: мне не нравится такой стиль разговора. – А я заставляю разговаривать? – Заставляешь эмоционально реагировать. Пытаешься заставить. И я не понимаю, почему. Рю допил воду. Пожал плечами. – Я, может, этого хочу. – Чтобы люди выходили из себя? Ругались с тобой? Зачем? Рю промолчал. Он знал ответ. И как будто не знал его. Тыкал больно, чтобы задеть, да. Но зачем, какую радость получил бы от этого, сказать не мог. – Ты злишься, что ли, что мы не потрахались? Разве это не шутка была? – Никита, не начинай. – Я просто не понимаю, что происходит. – Мне плохо, мать твою! Голова раскалывается! Это понятно?! – Боже, – он сжал виски пальцами одной руки, – зачем же так громко… – Затем что!!! Рю почти подскочил. Почти. Внимательный взгляд Юмико, привставшей на барном стуле, пригвоздил его обратно к дивану. Отняв руку от лица, Никита помахал ей. Она села, снова повернувшись к Хине. Рю уставился в стол. В висок иглой билась мысль: «Бежать! Бежать!» – но бежать не было сил. Не было сил даже поднять глаза. Какое же ты всё-таки дерьмо, Каваками. Стоит только глубже копнуть – и вот. Любуйтесь все! Даже до официанта доебался, до парня, который, может, с самого утра на ногах. – Аспирин рано пить, – сказал Никита, приблизившись. От его тихого голоса без следа раздражения скрутило живот. – Не трави душу, – кое-как ответил Рю. – Возьми ещё воды. Может, лимон попросить? Мне помогает иногда. Вода с лимоном подействовала. Противная боль в виске не исчезла, но Рю смог подумать о происходящем с другой стороны. Не самые приятные оказались мысли. Может даже, похуже тех, что одолевали в такси. Ему ведь, в самом деле, было плохо. Не час и даже не два – всю последнюю неделю. И что он снова выбрал? Сказал хотя бы раз Никите полную правду? Попросил поддержки у друзей? Обратился за советом к Линде? Нет, старую начал историю. Известную. Никита жевал бургер. Пиво пил медленно, как будто даже смакуя вкус. – Хорошее? – Как ни странно, – отозвался он. – Попробуй, если хочешь. – Куда мне ещё пиво, – Рю смотрел на его руку, замершую на бокале. – Интересно просто. – Если нужно поговорить о чём-то, – Никита повернулся, – давай поговорим. – Не уве... Он не закончил фразу. В паб ворвалась Мико, везя за собой три огромных чемодана, сложенных друг на друга. Верхний медленно поехал назад. Она оглянулась – и на полном ходу врезалась в Стю. Бокал на его подносе опрокинулся. Пиво щедрым потоком пролилось на её белый свитшот. – И-и-и-и-и!!! – завопила Мико. Стю схватил с ближайшего столика салфетки, но так и замер с ними, не решившись приложить их к огромному жёлтому пятну на выдающейся груди. Прошла секунда, другая – Мико оглушительно захохотала, чем окончательно ввела парня в ступор. Отняв салфетки, она сама промокнула одежду, как смогла, и, водрузив чемодан на место, двинулась сначала к барной стойке, а после – в угол, где сидели Рю и Никита. Кадке с пальмой досталось снова, но Мико успела вернуть её в вертикальное положение, прикрикнув: – Полегче, милочка! Мне всего лишь нужно пройти! – Это и есть наш костюмер? – шёпотом спросил Никита. – Да, – ответил Рю. – Это и есть. Он познакомился с Мико на съёмках «Ублюдков», задолго до того, как та получила признание в любимом деле и собрала собственную команду. У Чеккарелли она тогда подрабатывала дублёром. Её грудь появлялась в откровенных сценах вместо груди Мэри Стоун. Остановившись возле стола, Мико пристроила чемоданы и выдала: – Вы, ребята, смотрите на меня как на деву, вышедшую из золотого дождя!.. Никита ржал так, что стал весь красный. Мико успела настигнуть несчастного Стю, сделать заказ, вернуться, а он ещё смеялся. – Чтобы вы понимали всю иронию, – она рухнула напротив них, – пять минут назад я сняла футболку, в которой летела из Майами, и вот – под моими сиськами пивные топи! Никита упал лицом в стол. – Простите, – простонал он. – О-о-о, не могу-у-у! – Нервишки? – спросила Мико. – Ы-ы-ы! – донеслось в ответ. – Понимаю. Будем знакомы? Не отлипая от стола, Никита протянул руку. Мико, хихикая, пожала её. Стю принёс пинту тёмного. – За счёт заведения, – пробормотал он. – Ой, да брось! – Мико махнула рукой. Стю ещё раз извинился. Стоило ему уйти, она снова повернулась к Никите: – Жаль, не увиделись в ателье, но ребята мне всё передали! Ух! Жду не дождусь, когда приодену вас! – Так это – реквизит? – спросил Рю, кивнув в сторону её багажа. – Размечтался, – Мико задрала нос. – Это – часть реквизита. То, что приглянулось мне в Нью-Йорке и Майами. Остальное привезёт Ма… – Та-да-да-дам!!! – прогремело от входа. – Вот мы и прибыли в точку сбора! В паб влетел японец. Крепкий, коренастый тип с крупным носом и квадратным лицом. Этот всего с двумя чемоданами, но в вытянутой руке он держал селфи-палку с зафиксированным смартфоном и, сдвинув солнцезащитные очки на нос, смотрел только в камеру. Стю едва успел отпрыгнуть. – Что за место! Посмотрите-ка! – Йошито Исикава повернулся вокруг себя, ловко перехватив чемоданы, и двинулся дальше. – Здесь я проведу часа, наверное, полтора до начала регистрации. Он замер посреди зала. Выключил камеру, снял смартфон, сложил селфи-палку, сунул их в разные карманы светло-серой ветровки и проследовал тем же маршрутом, что и Мико. В двух шагах от стола Йошито крикнул: – Привет! – и кинулся жать всем руки. – Рю! Дружище! Ник! Приятно познакомиться! Ми-ми-мико! – они чмокнули друг друга в щёки. – Сто лет не виделись, подружка! – Сраная работа! – Сраная работа! – Ты наконец-то решил снять дорожный влог? Правда-правда? – Да, давно подписчикам обещал! А это что? Тебя облили пивом? Вечеринка уже началась? Без меня? Мико захохотала. Потом рассказала свою историю. Потом рассказала её ещё раз – уже для зрителей Ютуб-канала. Потом Йошито сверился с часами, убедился, что до регистрации ещё час десять, распахнул ветровку и выгреб из внутренних карманов всю новую коллекцию косметики от корейского бренда Pretty Princess, над которой Софи рыдала в восьми сториз из десяти, когда Рю последний раз заглянул в её инстаграм. – Ого, – сказал Никита. – Да, – ответил Йошито, – вспомнил, что у них тут фирменный магазин и не устоял! Разложив добычу на столе, он взял смартфон в правую руку и начал съемку. Рю смотрел, как легко перескакивают пальцы левой от одного средства к другому: две тональные основы, BB-крем, пудра, три хайлайтера, бронзер в стике, палетка теней, тушь – черная и бирюзовая, карандаши для глаз и бровей, россыпь помад и блесков для губ. Так же легко Йошито говорил обо всём, чего касался. Потом смартфон перешёл к Мико. Теперь снимала она, а он тестировал одно средство за другим, рассказывая о впечатлениях в своей излюбленной манере. Как происходящее было естественно для них обоих! И как, верно, естественно для зрителей – тех, кому Йошито обещал рассказ прямиком из путешествия. Даже Никита, хотя не был ни видеоблоггером, ни поклонником декоративной косметики, следил за этим как за чем-то, что само собой разумеется. Одни люди производили контент, а другие – охотно потребляли. Ждали его каждую секунду. Каждый миг готовы были поставить лайк или разразиться гневным комментарием. Всё происходило быстро. Гораздо быстрее и совсем на другом уровне, чем в то время, когда Рю ещё крутился в центре событий. В самом ли деле прошло всего пять лет? Порой казалось, все пятьдесят. Извинившись, он встал из-за стола и вышел из паба. Сделал вид, что свернул к туалетам, а потом просто бродил по терминалу. В магазины не заходил. Даже на людей не смотрел. Только раз остановился в каком-то книжном – напротив огромного стеллажа с журналами. На обложке «FLAME», запечатанного в плёнку и помеченного «для взрослых», застыла Кейт Дэвис. Ей совершенно не шло лицо неприступной девы, но во льду она лежала красиво, этого было не отнять. Жаль, убрали все веснушки. Рю вспомнил её громкий, отчаянный смех и тени от деревьев на загорелых плечах. Многие – да почти все – сравнивали её с Кэрол, но Рю, как ни старался, не находил сходства. Кэрол была заводилой: открытой, яркой, лёгкой на подъем, окружённой людьми и напрочь лишённой стеснительности. Рядом с ней Кейт казалась бледной тенью. Не проигрывала, нет, – вещь в себе никому не способна проиграть, – но неизменно уходила на второй план. Находились даже умники, острившие, что кое-кому смерть сестры открыла дорогу в Голливуд. А Рю на тихих тропинках в «Сайлент Лейк» услышал другое. «Сколько бы я отдала, – сказала Кейт, – чтобы вернуться назад и умереть вместо неё». Многим ли она смогла об этом рассказать? И если только одному, то почему из всех на свете людей выбрала его? Он ничем не мог ей помочь. Мог только обнять и не отпускать, пока у обоих не кончатся слёзы. Сквозь пелену воспоминаний пробился голос, объявивший о начале регистрации на рейс Лос-Анджелес – Токио. Рю сделал два шага от журналов и снова залип – теперь на вращающийся стеллаж. «Золотая коллекция мировых шедевров литературы в твоём кармане!» – гласила надпись справа. Мягкие обложки. Все книги – не шире ладони. Закрыв глаза, он взял одну наугад. В руках оказался сраный Шекспир. Вспыхнув, Рю сунул книгу обратно и выскочил вон. В пабе никто не шевелился. Никого из Чеккарелли ещё не было. Никита, Мико и Йошито теперь сидели вместе и пытались сделать так, чтобы три правых руки одинаково двигались в кадре, показывая, как переливаются разные хайлайтеры. Рю замер перед столом. «Кому нужно такое бесполезное ископаемое говнище, как ты, Каваками?» Никита поднял взгляд. Сверкнул улыбкой так, что из головы вылетели все мысли. – Мечты единорога! – воскликнул он, повернув ладонь тыльной стороной. Светлая кожа блеснула сразу розовым и жемчужным. – Красиво, – сказал Рю. Никита хлопнул рукой по щеке, лицом изобразив... видимо, мечты единорога, как их себе представлял. Мико захохотала. – Что? – он ужасно поиграл бровями. – Не села бы на такого? – Будь я девственницей? Ни за что!!! Теперь они согнулись втроём. – Ты всё пропусти-и-ил, – простонал Йошито. – Все шутки про девственниц? – Ага, – он всхрюкнул. «Может, к лучшему», – подумал Рю. – Ты уверена, Ми-ми-мико? А то садись, прокачу-у-у! – Ы-ы-ы!!! – она завалилась на диван. – Уйди! Уйди! Ты неправильный единорог! – И этим горжусь! И-и-иго-го! – Ками-сама, – Йошито сполз следом, – да как с вами такими работать?!.. Услышав новое прозвище Никиты, близнецы пришли в восторг. Предположения о способах определения правильности единорогов не иссякали до самой посадки в самолет. Рю старался вовремя улыбаться. Только один раз Тони схватил под локоть и отвел в сторону. – Смотрю, сегодня первенство по пошлым шуткам не у тебя? – Ребята развивают стиль. Разве плохо? Тони прищурился. – Что? – Паршиво ты врёшь, вот я и волнуюсь. Рю дёрнул руку, но Чеккарелли держал крепко. – Рассказывай. – Давай не сейчас. – Потом – только в Токио. Луиза неважно себя чувствует. Я вместо неё с ребятами в экономе полечу. – Случилось что-то? – Что с ней вечно случается? – проворчал Тони. – Опять забыла, что люди не могут жить на кофе и сигаретах, – его взгляд потяжелел. – Так что предупреждаю, Каваками, одного трудоголика-камикадзе нам в этой поездке более чем достаточно! Рю занял своё место возле окна. Никита – рядом. Через проход сидели Юмико и Луиза. Остальные прошли в эконом-класс. Пробираясь мимо, Лино соединил указательные пальцы на лбу в виде рога, получил от Никиты под зад и, разразившись ржанием, ускакал дальше – догонять Марию и Хину. Мико, шедшая следом, снова захохотала. Йошито хлопнул Никиту по руке как старого приятеля. Тони, замыкавший шествие, поднял вверх большой палец. И только тут Рю понял, как сильно боялся повторения «Ублюдков». Тибо плохо ладил со съемочной группой. Ругаться не ругался, но ребята при нём даже не шутили лишний раз. Рю вначале тоже чувствовал это отчуждение, а потом всё перевернулось с ног на голову – в одно мгновение Тибо Ламбер стал ближе и важнее любого человека на земле. Или впился так крепко, что ты, Каваками, перестал различать своё и чужое? Рю нахмурился. Не понравилась ему эта мысль. Не понравился злорадный тон. Теперь хорошее осталось в прошлом, да. Но разве тогда они хотели друг другу зла? Нет. Точно нет. Просто... не смогли, не справились, не учли чего-то – как все бывшие супруги. – Ещё болит? Он вздрогнул. Посмотрел на Никиту. Прислушался к себе. Боль стала тише, но теперь давила не в один висок, а как будто сжимала вокруг головы кольцо. – Болит, – ответил Рю. – Чем тебя утешить? – Да брось. Я сам виноват. Зря ещё накатил, когда проснулся. Знаю же, как бывает. Рю не смотрел на Никиту, но всё равно чувствовал его взгляд – и плыл. Что, не расскажешь, Каваками? Одно у тебя утешение. – Можно? Рука Никиты замерла над его рукой. Рю моргнул. – «Можно» что? – Погладить. – Почему должно быть нельзя? – Мы ведь не обсудили это, – сказал он. – Мне показалось, ты не очень хочешь, чтобы появлялись какие-то... подтверждения. – О, – Рю понял, о чём он спрашивает. – Я вовсе не... – Если важно, чтобы ничего такого не перебивало новости о твоём возвращении, можем дружескую дистанцию соблюдать, – Никита посмотрел в сторону. – Извини, что я тогда так грубо про фансервис вбросил. Много думал об этом в Нью-Йорке. Наверное, правда, лишнее. Только отвлечёт людей от главного. Рю открыл рот, но слов так и не нашёл. Никита, в самом деле, это говорил? Беспокоился о том, что люди скажут не о нём, а о другом? Думал об этом?.. – Рю? – Обними меня. – Точно? – Точно, – он сглотнул. – Пожалуйста.