Стоп! Снято!

Рю сел ближе к проходу, чтобы не светить лицом в окно. Никита ещё фотографировался с фанатами и раздавал автографы. Остальные не спешили в автобус, наслаждаясь прохладным солнечным днём. Погрузка вещей шла полным ходом – время от времени в багажном отделении что-то ухало и проходило вглубь прямо под ногами. Желудок заливался соловьём. Рю прислушивался к ощущениям снова и снова, но пока не мог понять, принято подношение в виде бульона или же впереди ждёт ещё одна незабываемая дорога до очередного японского города. Снова ты, Каваками, собрал ёбаное комбо. Спасибо, в обморок не упал! Вздохнув, Рю включил фронталку. С экрана глянул потасканный, всклоченный тип со злым лицом. На что он вообще надеялся? Зачем мнил себя тем, кого давно похоронил? Не было больше никакого Инкуба, перед которым никто не мог устоять. Была капризная, вышедшая в тираж горе-звезда с расшатанными нервами. Никита не так посмотрел, не то сказал, не захотел выебать на высоте тридцать пять тысяч футов, какое горе, какой повод для истерики, посмотрите-ка! Рю пялился на экран, всё сильнее чувствуя тошноту. Как долго, с каким трудом он собирал себя – и ради чего, чтобы снова скатиться в мысли, что лучше было бы сдохнуть? Пять, десять, двадцать, тридцать лет назад – да когда угодно, лишь бы не сидеть здесь сейчас и не чувствовать себя бесполезным куском мяса. Снова сдавило виски. В салон поднялась Хина. Глянула с беспокойством, но ничего не сказала, села впереди. Следом вошла Юмико. Пробралась вглубь, остановилась рядом. – Что ты опять творишь с собой, Рю-чан. Он вздохнул. Она взъерошила его волосы и тут же пригладила их, сказав ещё тише: – Ты беречь себя должен. Не будет без этого никакого будущего. Ничего не будет. Рю молчал. Что он мог сказать? Наклонившись, Юмико выдохнула со смешком: – Хороший человек Никита. А хороших людей одним соблазном не возьмёшь. О, этот взгляд! – её улыбка стала шире. – Слушай лисью мудрость, пока я добрая. – Это-то и пугает. – Просто день такой. Не успеваем жарить попкорн, – она похлопала по плечу. – Соберись, Рю-чан. Постарайся. Покажи, на что способен. Юмико вернулась в начало салона, разминувшись с Никитой, который, наконец, улизнул от фанатов. Рю пропустил его к окну. – Уф, – он откинулся на спинку кресла, – и откуда только набежали! – Ждали, наверное. – Не похоже. Ни цветов, ни игрушек. Даже писем не было. – Да, действительно, – Рю кивнул. Никита больше ничего не сказал, но так и смотрел. Текли секунды. Молчание давило всё сильнее, заставляя в деталях припоминать худшие моменты последних суток. Что, Каваками, счастлив? Показал, что прячешь под добренькой маской? У внутреннего голоса снова прорезались интонации Тибо Ламбера. Пора было завязывать – со всем этим непониманием, с уязвлённым самолюбием и раздражением напоказ, с умирающим непонятым гением. Уж как тяжело далась неделя без Никиты, но отдаляться от него, когда он рядом, оказалось хуже пытки. И разве Рю это любил? Да он терпеть этого не мог! Ненавидел, когда Тибо так делал, а сам, выходит, научился тянуть жилы не хуже. Язык не желал шевелиться, всё внутри противилось, кричало от ярости, но Рю открыл рот и сказал: – Извини за… всякое. Может, иначе выглядело, но я ругаться не хотел. – А чего хотел? – Не знаю. В окно себя выкинуть, наверное. Чтобы всем легче стало. Никита фыркнул. – Я бываю такой. Самому тошно. Если сильно задевает, давай молчать. – Рю. – Что? – Посмотри на меня. Рю повернулся. Красивое, усталое лицо Никиты приблизилось. – Ты хочешь, чтобы мы пока не говорили? – Всё равно хорошего не выходит. – А звучит так, будто ты большое одолжение делаешь. – Разве? – Да. Рю уставился в спинку сиденья перед собой. Это было... сложно. В таком состоянии он утрачивал понимание, что как звучит. Не чувствовал собственных интонаций. Не понимал шуток. Терял контакт. Вокруг словно бы вырастало стекло, искажавшее реальность. – Не хочу тебя злить, – сказал он первое, что пришло в голову. – Ещё больше. – Я не злюсь. Говорил Никита правду или врал? Рю не мог различить. – Я не злюсь, – пальцы коснулись плеча. – Может, огорчен, что не до конца понимаю, что с тобой происходит, но точно не злюсь. И ругаться с тобой я тоже не хотел, – Никита обнял, и нежный шёпот потёк прямо в ухо. – Если переживаешь из-за съемок, то всё хорошо будет, ты ведь столько готовился, мы репетировали – да ты лучше нас всех эту историю знаешь, глубже. Рю стиснул зубы, вдыхая. Слёз не было, но внутри всё рвалось на части. Зачем? Зачем Никита так? Если не хотел довести, зачем это делал?.. – ...дем, отоспимся, попробуем клёвой домашней еды, погуляем по берегу, ну? Рю прижался ухом к его губам. Поймал приятный смешок. Закрыл глаза. – Рю, – Никита обнял уже иначе, так, что отозвалось всё тело, – я... Автобус вздрогнул – это там, далеко впереди, водитель повернул ключ, и огромный мотор ожил. От двери донеслись голоса – остальные спешно проходили в салон, создав на ступеньках затор. Громче всех возмущалась Мария. Никита замолчал, но не отодвинулся. Рю повернулся к нему. Нос почти коснулся щеки с прорезавшейся щетиной. Ближе к подбородку – бледно-желтой, а у висков – грязно-белой, с серебристым отливом. Рю тронул её – неужели, правда, уже седая? – Хотел побриться перед выходом из дома и забыл. – Я только свою не люблю. – А чужая чем лучше? – Приятно покалывает. В нежных местах. Никита уткнулся в плечо и затрясся от смеха. Рю прижался носом к его волосам. Замер, ловя каждое мгновение. Отсмеявшись, Никита потёрся щекой о шею. – Так? – Вроде того. – Только по голой попке? – Тебе нравится слово «попка»? – удивился Рю. – Нет. Но твою я бы так называл. Если ты не против. Против ли был Рю? Последний раз его зад называли попкой ещё до встречи с Тибо. Тот считал словечко чересчур вульгарным, а вот Мэт – да, на горячих вечеринках в Малибу говорил его частенько. И многое тянулось следом: залитая оранжевым солнцем терраса дома Джима, бассейн с голубой подсветкой, безбашенный секс и хохот всей безумной компании. – Не уверен, что это хорошая идея, но попробовать можно. Автобус тронулся с места. – Плохие ассоциации? – Скорее, наоборот. Меньше, чем втроём, тогда не трахались. Могли начать по двое – чтобы раззадорить остальных. Рю закрыл глаза, вспоминая ласкающие руки – множество рук – и тепло от соприкосновения тел. Неужели это действительно было с ним?.. – Ламбер? Или до него? – До. Никита провел носом по шее, пощекотал дыханием. Сказал совсем тихо: – Тебе нравилось? – Да, – Рю сглотнул. – Очень. – Ну, тогда договорились. Рю пригрелся в объятиях, провалился в мягкую темноту и всю дорогу проспал. Проснулся уже на месте, когда Никита осторожно тронул за плечо. Автобус стоял на небольшой парковке перед рёканом. Под окном суетились Тони и Луиза, руководя разгрузкой. Чуть дальше Юмико и Хина общались со старушкой, одетой, кажется, в настоящее кимоно. Йошито снова снимал. Мико и близнецов не было видно. – На выход? – сказал Никита. – Ага, – ответил Рю и вместо того, чтобы встать, только сильнее прижался. Глаза слипались, тело не слушалось, во рту было так сухо, словно в аэропорту вместо бульона он хлебнул виски. – Давай, – губы коснулись виска. – Последний рывок. Кое-как отлипнув, Рю с силой потёр лицо и встал. Тело двигалось с трудом. – Долго мы ехали? – Чёрт знает, – Никита выбрался в проход следом, – я тоже задремал. О-ох, – он сладко зевнул, – надеюсь, мы сможем сразу упасть и умереть?.. В номер на втором этаже их проводила бойкая женщина – Макото, старшая дочь брата Хины, который заведовал делами гостиницы последние четырнадцать лет. – Пожалуйте, – бросила она на неплохом английском, распахнув дверь. – Наш люкс, вроде того: просторная комната, плазменная панель, балкон, панорамные окна, все удобства… Заглянув внутрь, Рю увидел крошечную прихожую и комнату в традиционном японском стиле, размером с половину его гардероба. На полу, занимая большую часть пространства, лежали два футона, уже с заправленной постелью. На каждом – комплект белых полотенец, брошюрка с видом рёкана и зелёная юката. Слева висела плазменная панель. Справа от входа, за раздвинутыми сёдзи, был узенький балкон. Напротив двери за такими же – ванная. Тоже с панорамным окном. – И туалет там? – спросил Никита. Лицо Макото осталось радушно-вежливым, но взгляд стал точь-в-точь, как у Юмико, когда та лучилась сарказмом. – В углу. Там перегородка. Да из сада деревья закрывают, ничего почти не видно. – Почти, – пробормотал он. – Внизу есть общие туалеты. Рядом с раздевалкой. Расписание онсена там же. Сегодня мужские часы с семи до десяти. Если хотите, осталось время на девять и полдесятого. Массаж тоже можно организовать. С каждой новой фразой её речь теряла ту особую японскую вежливость и обретала приятную расслабленность. Под конец Макото окинула Никиту немигающим чёрным взглядом. Примерилась. – Мы подумаем, – буркнул Рю. – Надумаете – свистите. Она ушла. Когда её шаги затихли на лестнице, Никита снова глянул в номер и отстранённо произнёс: – Просторная комната… – Заходи уже, – Рю пихнул его в бок. – Давай ты первый. – Никита. – Боюсь разрушить тут всё неосторожным взмахом ресниц. Хохотнув, Рю пролез мимо него в номер. Ногой поддел ближайший футон и откинул, сложив как сэндвич. На освободившееся место втащил оба чемодана. Сдвинул створку прилегавшего к прихожей шкафа. Как он и думал, места внутри едва хватало на то, чтобы убрать постель. Рю выглянул на балкон. Вид оттуда открывался что нужно: за полосой сосен, в море, заходящее солнце подсвечивало поросший лесом остров. – Чемоданы можно сюда убрать. – Угу, – отозвался Никита. Он ещё топтался в прихожей, с подозрением озираясь. Рю скользнул в ванную. Душевая кабина ютилась слева, посередине стояла узкая, неожиданно длинная ванна, справа, за раковиной, в самом углу за перегородкой притаился туалет. Макото не соврала: с этой стороны сакуры вплотную подступали к дому. Вот только Рю смущало вовсе не панорамное окно, а тонкие сёдзи. – Ого, – Никита встал за спиной. – Не номер, а мечта эксгибициониста! Интересно, общая стена с соседями тоже из бумаги? – Нельзя исключать. – Пойдёшь в душ? – Иди сначала ты. – Так-так, – Никита вернулся к чемоданам. – Вот и настал этот час! – Думаю, твой справа. – Да? – Даже если нет, какая разница? – Рю сел на сложенный футон и подвинул к себе левый. – Всё равно оба открывать. С минуту они возились с защитной плёнкой, а потом, хохотнув, обменялись чемоданами. Никита вытащил из своего чёрный несессер, подхватил большое полотенце и сказал: – Если нужно будет, заходи. – Ладно. Сдвигая сёдзи, он оставил щель толщиной с два пальца и скорчил в неё страшную рожу. Хрюкнув от смеха, Рю кинул в него шаром из скомканной плёнки. Щель исчезла. Силуэт Никиты прошлёпал влево. Поставил на пол несессер. Счастливо вздохнул, стягивая свитер. Чиркнул молнией на ширинке. Было даже слышно, как шуршат джинсы! Стукнула дверца душевой кабинки. Зашумел душ. Никита давно начал мыться, а Рю всё сидел над раскрытым чемоданом и думал одну-единственную ужасную мысль: в ближайшие три недели им не утаить здесь друг от друга ни вздоха, ни любого другого звука. Не уединиться даже на толчке! Общий туалет отпадал. Быстро поссать ещё куда ни шло, но засесть там надолго и каждую секунду ждать, что вот-вот кто-нибудь начнёт ломиться в дверь?! Чтобы отвлечься, Рю начал перебирать вещи: достал домашнюю одежду, поставил смартфон на зарядку, вытащил несессер, занимавший треть чемодана, вынул два свитера, которые точно не хотел надевать мятыми, а остальное разложил внутри так, чтобы можно было легко достать в любой момент. Душ замолк. Никита вышел из кабинки и, обернув бёдра полотенцем, прошёл к раковине. Включил свет над ней. Открыл воду. Почистил зубы. Начал бриться. Вздохнув, Рю взял смартфон и снова нажал на ненавистную цветную иконку с изображением камеры. Он скачал приложение ещё после поездки в пустыню, но пока не продвинулся дальше заставки с предложением создать аккаунт, а теперь, после ссоры из-за селфи, и вовсе усомнился в идее всё-таки завести инстаграм. Скрипнули сёдзи. Рю быстро заблокировал экран, но когда глянул на Никиту, понял: тот всё видел. Подхватив с пола свой несессер, он увернулся от прикосновения и шмыгнул в ванную. Вода смыла всё – и пот, и ломоту после сна в автобусе, и злость на собственную глупость. Там же, сидя на полу душевой кабинки, Рю почистил зубы, отрешённо размышляя о том, почему так взъелся на Никиту из-за недоразумения в самолёте. Может, он там и не дрочил. А даже если и да, это было его личное дело. Обидно, конечно, что не позвал. Но ведь Рю ему так толком и не ответил, чего хочет: опровергать слухи или подогревать их или класть на них хер, делая что в голову взбредёт и там, где приспичит. Стало светлее – сдвинулись сёдзи, пропуская из комнаты электрический свет. – Ты полотенце не взял, – сказал Никита. – Положить на ванну? – Спасибо. Секунда – и Рю снова окутали сумерки. Он выключил воду, открыл одну створку, но ещё долго сидел, глядя в окно и слушая тишину. Ветки сакур почти касались стекла. Голые, тонкие, с набухшими бутонами, готовыми вот-вот выпустить нежно-розовые лепестки. Рю смотрел на них, пока не замерз. Никита лежал, закрыв глаза, но не спал. Отбивал ногой такт. Уродливая зелёная юката смотрелась на нём неожиданно хорошо. Оба чемодана уже стояли на балконе. Рю надел домашнюю одежду, расправил второй футон и сел. – С лёгким паром? – Никита приоткрыл правый глаз. – А? А. Спасибо. – Лино заходил, звал полдесятого в онсен. Тони на всех забронировал, вроде. На всю мужскую половину. – А сейчас сколько? – Седьмой час. Можно поужинать. Как раз провалится. – Давай так. Выдохну только немного – и спустимся. Никита повернулся на бок. – Рю, – сказал он, открыв оба глаза, – тебе не обязательно заводить инстаграм. Если не любишь социальные сети – и чёрт с ними. Каждый так живёт, как ему удобно. – Не хочу отшельником быть, – взяв смартфон, Рю пересел к Никите. – Расскажешь, какие там негласные правила?.. Самым сложным оказалось придумать созвучный с именем логин. Рю перепробовал вариантов двадцать и пыхтел каждый раз, когда система сообщала, что такой набор букв уже занят. Никита веселился. – Год рождения добавь, – шепнул он. Рю пихнул его локтем, но только сильнее раззадорил. Наконец, инстаграм принял отдающее отчаянием «ryuuukwkmi». Рю поставил на аватарку любимое фото – портрет работы Сэма, один из самых известных. Вбил адрес официального сайта. Когда дошло до информации о себе, набрал слова «актёр» и «танцор» и замер, не решаясь добавить третье. – Как думаешь, «инкуб» будет слишком самонадеянно? – Почему? – Кого я теперь соблазню. – О скромность, не знающая границ! – Я серьёзно. – Рю, – Никита выразительно глянул в глаза, – ты себя вообще видел? Даже если напишешь капсом и поставишь вокруг десять восклицательных знаков, это будет правда. В семь они спустились вниз. Господин Огава вышел из-за стойки и сам проводил в банкетный зал на первом этаже. Рю ожидал увидеть комнату размером хотя бы с их номер, но эта оказалась не больше приватных кабинетов в «Драконах». Внутри уже собрались все. Сидели тесно. Тони, Луиза, Юмико и Йошито с большим вниманием слушали ту самую старушку в кимоно, госпожу Огаву, мать нынешнего хозяина рёкана. Близнецы пялились в смартфоны. Мико прохлаждалась, потягивая саке. Никита упал рядом с ней, Рю втиснулся тоже. – А где Хина? – спросил он тихо. – А, – Мико махнула рукой, – вызвалась побыть сегодня на побегушках. Могу её понять. Я тоже не смогла бы столько слушать, как матушка вещает. Не успела она договорить, как вошла Хина с подносом. Поставила перед ними два огромных рамена, собрала пустую посуду. Хотела уже уйти, но Рю поймал за рукав. Сказал по-японски: – Вы бы присели с нами. – Ещё успеется, – она улыбнулась. – Устали ведь не меньше всех нас. – Вы об этом не переживайте, господин Каваками. Попробуйте лучше наш рамен, семейный рецепт. И вкусно, и для желудка хорошо. Хина ушла. Закрылась дверь. Только тогда Рю повернулся, чтобы ответить на тяжёлый, жгущий затылок взгляд госпожи Огавы. Отвесив небрежный поклон, он громко пожелал приятного аппетита и подхватил вилку, которую Хина принесла для Никиты. В девять засобирались в онсен. – Не понравился ты старушке, – сказал Никита в раздевалке, уже закрывая шкафчик. Тони, Лино и Йошито давно ушли вперёд. Рю замешкался, убеждая Робби пустить его в оба своих закрытых инстаграма. Братец сопротивлялся, утверждая, что второй существует исключительно для подружек. – Может, к лучшему. – Ты идёшь? – Секундочку. Рю отправил сообщение с последним убийственным аргументом, кинул смартфон на футболку, одиноко лежавшую в шкафчике, стянул штаны и отправил следом. Никита странно вздохнул. – Ты чего? – Ужас перед разоблачающей эрекцией. Проржавшись, они прошли в душевые. Людей было немного. Всего двое. В глубокой ванне грел кости старик, сухой и жёлтый, с обветренным лицом. Плешь обрамляли жидкие седые волосы, но брови ещё не потеряли весь цвет. Правый глаз почти полностью скрывало жемчужного цвета бельмо, зато левый смотрел цепко, сильно – так, что Рю поспешил отвернуться. Под душем, насвистывая под нос, мылил голову полный молодой мужчина. Он скользнул взглядом по Никите и замер, когда тот глянул в ответ. Тут же отвернулся, выдав неловкое «гм». Никита посмотрел на его белую задницу, стал на два тона краснее и быстро прошлёпал в крайний душ. Хмыкнув, Рю занял кабинку между ними. Включил воду. – Любишь полных? – спросил он по-русски. – Без комментариев, – проворчал Никита. – Да ладно, – Рю заглянул к нему. – Скажи. Румянец на щеках, на шее – покраснели даже плечи. Отчётливо проступил широкий длинный шрам слева на рёбрах. На репетициях Рю не рискнул спросить, откуда такой подарочек, побоялся, что неприятная история собьёт настрой. Закусив губу, он посмотрел ниже. Как Рю скучал по его члену! С каким удовольствием тёрся об него в тяжёлых, тревожных снах в первую ночь после поездки… – Люблю азиатов. Разных. Доволен? – Ого. Я должен быть начеку? Никита закатил глаза. – Хочешь, тоже повернусь попкой? – Нет. Рю выпятил губу. Никита повернул холодную до упора и плеснул. За стеклянной дверью царила тёмная мартовская ночь. Вдоль всего онсена тянулся высокий забор. Над водой поднимался пар. В центре, изо рта запрокинувшей голову каменной жабы, бил фонтан. Ещё один, гораздо больше этого, извергал воду у дальнего края. Там, прислонившись к камням, лежал Лино. Йошито и Тони сидели ближе к входу. Оба громко смеялись. Между ними покачивался поднос с саке. Опередили на несколько минут, а уже как будто провели здесь целый час. – О, – Тони обернулся, – вот и наши герои! Я говорил, они оба выглядят на миллион. На миллиард! Это будет лучший секс без секса! И с сексом тоже! Ник, ну-ка, повернись! – Прямо сейчас? – Все свои! Кашлянув, Никита повернулся вокруг себя, и Рю не упустил случая глянуть на его зад. – Видели? – Тони хлопнул по камням. – Да он создан для обнажёнки! – Прятать такое тело нельзя, – согласился Йошито. – Скажете тоже… – И скажем! – воскликнули оба. Рю тронул воду ногой. Горячо. Собравшись с духом, он шагнул в онсен, нащупал дно и сразу сел, ухнув по грудь. Секунду было больно до слёз, а потом сразу стало легко. Из тела словно выпустили воздух. Оно стало мягким, способным принять любую форму. Рю открыл рот – и наружу вырвался стон. – Как он это делает! – громко шепнул Йошито. – Да, дружище, такой Эрос нам и нужен. – Идите оба в жопу, – Рю сполз ещё ниже. Горячая вода скрыла плечи. Затылок коснулся камней. – В твою? – донеслось издалека. – В мою-то какой дурак откажется. Ответом был дружный хохот. Никита тоже сел в онсен, отделив Рю от поддатых друзей, и они напали с разговорами на него. Как только у них ещё оставались силы трепаться? Рю слушал шум воды, уплывая куда-то далеко – в волшебную страну, где голову покидали все мысли, и на их месте оставалась прекрасная пустота. – Рю-у-у. – А? – он кое-как открыл глаза. – Пора на выход, – сказал Никита. – Я уснул, что ли? – Ага. – А остальные где? – Рю окинул взглядом пустой онсен. – Вышли только что. Вон, рожи в дверь корчат. Не поворачиваясь, он высунул из воды руку, оттопырил средний палец и услышал приглушённый стеклянной дверью хохот. Обратный путь был… странным. Ноги как будто не касались пола. По телу струилась лёгкость. Но стоило переступить порог комнаты – и колени подкосились. Рю упал лицом в подушку. – Боже-е-е, – донеслось с соседнего футона, – хорошо-то как! Рю повернул голову. Распаренный, весь какой-то томный, Никита приподнялся, и юката распахнулась на груди, обнажив розовый сосок. Рю сглотнул. Закрыв глаза, он медленно досчитал до пяти, а когда глянул снова – смог только улыбнуться. Никита уснул, протянув к нему руку. Подогнав свой футон вплотную, Рю сдвинул все сёдзи, выключил свет, забрался под тяжёлое одеяло, подполз ближе, крепко сжал расслабленную ладонь и провалился в сон так, как мечтал все последние дни – мгновенно, без мыслей, словно рухнул в тёмный омут.