Стоп! Снято!

– Вот говнюк! – сказал Рю уже на улице, открыв карту. – Тут же точек двадцать, не меньше! – Ладно тебе, – Никита поправил шарф. – Всё равно мы нигде не были. Походим. Я заодно маршрут для пробежек присмотрю. Рю вздохнул. Ему тоже не помешало бы найти поблизости танцевальный зал. – Или не любишь по улицам гулять? – Когда как. Не бери в голову. Просто ворчу. Никита улыбнулся – так, что у Рю заныло в груди. Он вспомнил, как давным-давно бродил с Тибо по вечерней Тулузе и знать не знал, чем закончится их роман. «А чем закончится наш роман?» Рю уставился в карту, чтобы отвлечься от мыслей, но ответ всё равно стучал в висках. Тем, Каваками, что ему очень быстро надоест воевать с чужим прошлым. Останешься один. «Не останусь». Не думаешь же ты, что будет иначе? – Рю? – Пойдём через этот мост? – ответил он громче, чем следовало. – Посмотрим всё на той стороне, а потом… да, потом можно к замку подняться и обратно мимо катка по второму мосту. Никита молчал. Ждал продолжения, наверное?.. – Что думаешь? Он вздохнул, но сказал без злости: – Давай так. Хороший план. «Не поверил», – понял Рю. Но нельзя же было, в самом деле, начать этот разговор прямо сейчас? Хватило и утреннего бестактного вопроса о сексе, на который Никита ответил честно, хотя мог бы напомнить кое-кому слова «я этим не одержим» и «можем вообще тему не поднимать». Чья проблема, Каваками, что тебе претит идти на безопасном расстоянии, что обязательно нужно вляпаться? Кто не утерпел в пустыне – и потерял голову? Не можешь теперь спать без Никиты. Не можешь без него дышать. Можешь только психовать, что это не взаимно. Вот и всё. Рю сунул смартфон в карман и застегнул ветровку до конца. По безлюдным улочкам они добрались до моста. Слева по обе стороны широкой реки поднимались высокие холмы, густо покрытые деревьями. Прямо и справа – на другом берегу – стояли здания. Тянуло холодом, но Рю улыбнулся. Вид свинцово-синей текущей воды принёс нежданное облегчение. – Красиво, – сказал Никита. – Да, очень. По мосту ехали машины, но пешеходная часть лежала пустой. Пока шли от рёкана, им повстречалось всего несколько прохожих. – Идём? Рю кивнул. Протянув руку к его руке, Никита глянул с вопросом и получил ещё один кивок в ответ. Пальцы переплелись. Перчатка не давала почувствовать тепло – только силу прикосновения, но и от одного этого стало так хорошо. К середине моста Рю забыл, о чём переживал. Никита был рядом. Улыбался. Вертел головой, разглядывая оба берега и соседние мосты. Рю подумал вдруг: идти бы так всегда, держать его за руку и ничего не знать о конце пути. Они прошли немыслимое количество улочек и улиц, заглянули в разные магазины, в злачные места, в развлекательный центр, в здание вокзала, в синтоистский храм и храм буддийский, и к пяти вечера добрели до пляжа. Полоса коренастых, изогнувшихся под натиском постоянных ветров сосен отделяла его от города. Далеко впереди над песком и деревьями возвышался замок. Ещё полчаса назад в самонадеянных планах был поздний обед под сенью сакур на смотровой площадке, но... – В пизду, – общую мысль озвучил Никита. – Падаем здесь. Сели прямо на песок и каждый взялся за свой бенто. Рю расправился первым – даже немного пожалел, что не прихватил чего-нибудь сверху. Пока Никита доедал, он смотрел на залив. Солнце уже сильно клонилось к горизонту. От острова на воду ложились чёрные тени. С севера надвигались тучи – низкие, тяжёлые. Дул холодный ветер. Таяло дневное тепло. – Погода, похоже, меняется, – сказал Рю. – Ага, – отозвался Никита. – С полудня затылок ломит. – И молчал? – Терпимо, – он махнул рукой. – Не переживай. У меня последний год всегда что-то отваливается. Видно, время пришло. – Время?.. – Да, – Никита развернул онигири. – Время. Типа, старость машет издалека, все дела. Он откусил половину. Раздался тихий хруст нори. Рю искал, но не находил на спокойном лице ни следа грусти или сожаления. Никита просто ел. – Тебя не пугает, да? – Не знаю. Я об этом не думал с позиции «страшно – не страшно». Это точно неприятно. Как-то так. – Понятно, – Рю кивнул. Повисла тишина. Доев, Никита спросил: – А тебя пугает? – Да. – Почему? – Стану сморщенным плешивым стариком, – Рю уставился в беспросветно-серый горизонт. – Как тот дед из онсена. – О! Дед из онсена! Тоже заметил? Макото сказала, ему девяносто восемь лет и он ещё о-го-го! – Вы обсуждали столетнего деда? Серьёзно? – Ну… да. Так что не переживай. И вообще, – Никита убрал контейнер от бенто обратно в пакет, – тебе до этого ещё далеко. – Или нет. – Лет сорок, не меньше! – Ты не помогаешь. – Ладно, – Никита подвинулся. – Сейчас помогу. Иди-ка сюда! Он распахнул пальто и сгрёб Рю в объятия, почти уронив себе на колени. Перед глазами качнулось вечернее небо – ещё чистое, весеннее, – и хитрое лицо Никиты. – Так лучше? Звучало как шутка – шуткой и было, но на душе стало светлее. – Да, – Рю моргнул. – Спасибо. Никита улыбнулся. Провёл пальцами по его лицу. Сказал тихо, ласково: – Ты – красивый. Всегда таким будешь. Даже в сто лет. – Не выдумывай. – Кто мне запретит? – его пальцы оказались у Рю в волосах и перебирали пряди так нежно, что закрывались глаза. – Семидесятилетние юнцы будут бегать за тобой, слёзно молить о любви, а ты им строго так скажешь: нет, парни, раньше восьмидесяти пяти даже не взду… – Никита! Что за бред?! – Бред? Да вижу как наяву! Закрыв лицо руками, Рю представил себя в роли мадам Санчес – и захохотал. Стемнело резко. Сидели бы и дальше, но с заходом солнца сильно похолодало. Ветер задул сильнее. Другие вернулись бы в город, под защиту деревьев и домов, но Рю с Никитой предпочли вечерним улицам безлюдную набережную, залитую светом оранжевых фонарей. Сгибаясь при каждом ледяном порыве, они брели в сторону замка, отплевываясь от летящего в лицо песка. Ветер свистел так, что приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. – Идеальная погода! – А? – Для романтической прогулки! – Да я ебал! – Рю-у-у! – Что? – Можно задать чудовищно тупой варварский вопрос? – Попробуй! – Мне супернеловко! – Да спрашивай уже! – Форма глаз! Она, правда, помогает в погоду вроде этой? – Ты серьёзно?! С чем мне, мать твою, сравнивать?! – Не знаю! Но вдруг – тьфу! – ты сейчас что-нибудь видишь?! Сощурившись, Рю осмотрелся. За границей оранжевого света всё сливалось в одну тёмную муть. Исчезла даже подсветка замка – видно, подошли совсем близко к холму, на котором он стоял. Слева шумело море, справа скрипели сосны. – Ну! Мы в жопе какой-то! Точнее сказать не могу! Никита гоготнул, а через десяток шагов заржали уже оба – дорога закончилась. Просто резко свернула в сторону моря и ушла в песок. Наверное, где-то рядом был поворот на городскую улицу и днём нашёлся бы без особого труда, но… Поблуждав и по берегу, и среди прибрежных сосен, они вернулись к набережной – пошли в обратную сторону, а там нырнули в первый же достаточно широкий зазор между деревьями. Попали на маленькую, но плотно заставленную парковку. Глупо смеясь, пробрались мимо машин и побрели по узенькой асфальтированной дорожке между частными домами и высокой стеной. Сложенная из больших замшелых камней, поросшая травой, она казалась частью какого-то иного мира. Вовсе не того, в котором они купили два бенто и свернули на пляж. – Ух! Вот оно! Снова! Ветер уже не заглушал слова, но Никита, видно, кричал от возбуждения. – Снова? Ты о чём? – Это чувство! Как будто я в сказке! – В сказке? В какой ещё сказке?! – Тебе виднее, – он фыркнул. – Ты же нас завёл. – Я… Никита! Мы не заблудились. Вон – замок видно. Море справа. Город слева. Любая улица, пересекающая эту, нас выведет, куда нужно. Из окон очередного дома на дорожку падал слабый свет. Никита поймал за руку, развернул к себе. Рю ждал увидеть что-то вроде сарказма – и нежная улыбка сбила с ног. Он натурально запнулся! Никита схватил за плечи, поставил ровно. – Боже мой, да «завёл» не в этом смысле! – В каком тогда? – Как тут объяснить? Есть люди, которые странными дорогами ходят. Не такими, как все. Это, наверное, у тебя в крови. Никита усмехнулся. То ли, правда, с оттенком грусти, то ли это тени так легли на его лицо, но на секунду Рю похолодел – перед ним распахнулась бездна ночных прогулок по Мон-Руаялю, полных таких же странных разговоров о судьбе и о родстве душ, и о многом другом, чего он не хотел вспоминать. – Мы не в сказке, – отрезал Рю. – Откуда знаешь? Никита улыбнулся как тысячелетний тролль, и в который раз стало ясно – он потрясающий актёр. Рю не верил в мистику, но за полминуты пробрало уже дважды. Может, не будь таких тяжёлых воспоминаний, даже повёлся бы и подыграл. – Знаю. Верни мне Никиту. – Слова заветные нужны. – «Люблю его». Подойдут? Его брови взметнулись вверх, а улыбка – выгнулась в другую сторону. Широко распахнувшиеся глаза глянули испуганно и грустно, словно Рю, как тот дурной Иван из сказок, сделал худшую вещь из возможных. Невыносимым было каждое мгновение этого молчания. Наконец, Никита моргнул и неловко рассмеялся, почёсывая голову. – Извини. Я понял. Понял шутку. Сжав переносицу, он выдавил из себя ещё один ужасный натянутый смешок, от которого Рю только сильнее захотел провалиться сквозь землю. – Со мной так бывает, правда, я иногда как будто где-то в альтернативной реальности, выпадаю туда и слышу совсем не то, что здесь гово... Его слова наслаивались друг на друга. Дернулась щека. – Никита! Хватит! Он замолчал, не отнимая дрожащих пальцев от лица. Снова повисла тяжёлая, неправильная тишина. Рю несколько раз открыл рот – но так и не нашёл слов. Не знал, как начать. Как сказать, что с Никитой всё в порядке, а вот некоему шутнику следует оторвать язык или уж засунуть туда, где от него точно не будет бед. – Извини, – Никита, наконец, опустил руку и глянул прекрасными честными глазами со следами сдержанных слёз. – Просто без шуток тебя люблю, правда. Очень. Наверное, сильнее, чем сейчас нужно. Рю прижался к нему, спрятав лицо на плече. Зажмурился так крепко, как только мог. Нет!!! Нетнетнетнетнет, пожалуйста, молил он непонятно кого, пожалуйста, можно хотя бы раз в жизни безобразно не реветь?! – Рю… – Нет, – выдохнул он. – Нет, Никита, в самый раз. До площадки всё-таки дошли. Увидели указатель недалеко от моста, и началось: только посмотрим дорогу, только поднимемся по лестнице, только немного постоим под сакурами... Наверху никого не было. Никто не мешал им целоваться, между делом глупо улыбаясь друг другу. С залива дул ветер, срывал с веток розовые лепестки, забирался под одежду, но Рю не чувствовал холода – как будто снова в первый раз втянул ноздрей тонкую белую дорожку. И даже это обычно тяжелое воспоминание сейчас не причиняло ему боли. Он был абсолютно счастлив. Был больше, чем абсолютно счастлив. Просто смотрел в глаза Никиты и с несвойственным спокойствием думал: вот мой конец, дальше нет ничего, буду наслаждаться хотя бы сейчас, хотя бы эти минуты, только бы ничего не кололо изнутри. Они целовались и целовались – Никита снова мял языком десны, нежно и щекотно водил им по нёбу. Рю таял. Терялся во времени. Иногда Никита останавливался, делал попытку ускользнуть, но Рю не пускал. Не мог отпустить. Не хотел отпускать. Так продолжалось, пока их не прервал звонок. Звонил Тони. – Где вас носит? – крикнул он в трубку. – По отмеченным тобой местам, разве нет? – ответил Рю, не отлипая от Никиты. – Рассказывай! Наверняка, сосе... кхем, репетируете где-нибудь под сакурой! На фоне заржали. Никита засмеялся тоже. – Нужно-то что? – проворчал Рю. – Хотел напомнить, что рёкан в десять тридцать закрывается до утра. – А сейчас сколько? – Девять почти. – Уже?! Тони хрюкнул. Рю глянул на Никиту – тот развел руками. Оба надеялись согреться в онсене, но теперь, чтобы успеть туда, действительно стоило поторопиться. – Займешь для нас последние полчаса? Тони хрюкнул снова. – Если свободно, конечно. – Я вообще-то для себя это время занимал. Рю закатил глаза. Глупо было думать, что это окажется легко. – Мы не против, – вбросил Никита. На том конце снова заржали. – Не против чего?! – Не против… всего. Он выдохнул так, что Рю чуть не кончил. Стояло-то уже давно. К ржанию добавились улюлюканья. Похоже, там давно перешли на напитки покрепче зеленого чая. – Гм, – ответил Тони. – Так и быть, голубки. – Сам ты… голубок! Но подлец уже бросил трубку. Никита засмеялся снова. Убрав смартфон, Рю сказал: – Нужно идти. Они спустились по лестнице, держась за руки. Внизу безлюдная дорожка вывела их к зданию катка. Оба долго смотрели на него – минут, наверное, пять, а потом, так и не произнеся вслух ни слова, пошли к мосту. На середине Никита остановился. Сжал сильнее руку – и вдруг обнял Рю. Ветер срывал капюшон, колол холодом лицо, но всё это как будто происходило с кем-то другим, очень-очень далеко. – Весь день хочу сказать и как-то с духом не соберусь. – Говори, – Рю улыбнулся. – Я в Нью-Йорке ходил по улицам и думал, как было бы здорово нам вместе погулять. Как другие люди. Просто за руки подержаться, вот это всё. – Правда? – Ага. Рю прижался щекой к его плечу. Глянул – и получил в ответ влюблённый взгляд. – Спасибо тебе, – сказал Никита. Рю думал, что давно разучился испытывать это чувство – и вот оно наполнило его до краев, до желания втянуть голову в плечи и закрыть горящие щеки руками. – Ты... смутился что ли? – Меня сто лет никто за прогулку не благодарил. – А за свидание? – Ты. В прошлую среду. – А до меня? – Разве я вспомню? Да это не важно. Не за этим люди на свидания ходят. Рю потянул Никиту дальше. Тот шёл неохотно, думал о чём-то, хмурясь всё сильнее. – Ужасно, – сказал он, стоило сойти с моста, – что люди друг друга не благодарят за время, проведенное вместе. Никита крепче сжал руку Рю, и всё внутри снова наполнилось пронзительной грустью. Легкость и счастье остались на том берегу. А может, уже в недостижимом прошлом. В моменте, который никогда не вернуть. – Ужасно, да. Но благодарности за это ждать – только расстраиваться. – Насколько ты всё-таки другой человек, – Никита покачал головой. – О чём ты? – удивился Рю. – Я имею в виду… Да нет, извини. Глупости. – Говори, раз уж начал. – Смотрю и как будто, правда, вижу того парня, который в озере плескался и богов соблазнял. – Только одного! – Не в количестве богов дело, – Никита улыбнулся. – В нём самом. В том, что он... прекрасен. В лучшем смысле. До гостиницы оставался десяток шагов, но Рю застыл, не в силах сделать даже один. Почему столько раз за последние месяцы он возвращался к истории с Дионисом и не мог понять, что это и есть ответ? Тони не хотел здесь никакого двойного дна. Видел одинокого нежного подростка, который в один прекрасный день стал мужчиной – таким же одиноким и нежным. Не убежал в лесную чащу на поиски приключений, а остался на берегу – просто жить и ждать свою судьбу. Да, Рю такого не понимал, не принимал, потому что никогда не умел ждать и хотел всего сразу, но, если подумать... ...разве Юри что-то потерял от того, что никто не разбил ему сердце? ...и что потерял сам Рю, отдав на растерзание свои нежные мечты? ...кого он так боялся, кого так сильно хотел убить во сне, кого украл у Виктора – Юри или самого себя?.. – Твою мать, – он закрыл лицо руками. – Рю? – Никита коснулся плеча. – Я что-то не то... – Нет, – он замотал головой, – нет, прости, я... Я понял сон. – Вспомнил? – Понял. Рю сделал над собой усилие, глубоко вдохнул, проморгался и посмотрел на Никиту. – Я понял, что мне приснилось. Тот кошмар. Думал, дерусь с Юри – за Виктора. А тот, второй, тоже был я. И мы вообще за другое дрались. Я хотел заставить себя делать ужасные вещи. И я – тоже я – ненавидел себя за это, хотел, чтобы я умер. Никто не мог победить, – он говорил, и перед глазами всё увиденное складывалось в целую картину. – Из-за той битвы случилось... плохое. Погиб другой человек. Очень мне дорогой. Может, не сам человек. Наверное, тоже метафора, – Рю сглотнул. – Что-то вроде... Самые страшные наказания себе мы назначаем сами – за преступления против самих себя.