Стоп! Снято!

Будильник прозвонил в пять тридцать. Кое-как разлепив глаза, Никита увидел встрёпанный затылок Рю. Сквозь приоткрытые сёдзи со стороны ванной в номер лился утренний свет, разгоняя приятные, мягкие сумерки. Было тихо. Широко зевнув, Никита сонно подумал, какого чёрта согласился вчера с безумным планом Цыганёнка рвануть в Нагасаки в такую рань, и не нашёл ни одного внятного ответа. Спать бы и спать в это солнечное утро, обнимая Рю! Или кувыркаться, как вчера. Подвинувшись вплотную, Никита зарылся носом в чёрные волосы. – М-м-м? – донеслось в ответ. Никита закрыл глаза, вдыхая его запах. Под веками вспыхнул образ – ползущий с плеча пепельно-розовый пуловер, растрёпанная укладка, кроваво-красные губы. В несессере Рю нашлась даже эта убийственная помада! Как там он сказал? «Тринадцать ножевых»? Название подходило на все сто. Хорошо, что Рю вспомнил о ней уже после того, как они закрылись в номере. Никита начал с жадных губ, а после зацеловал его всего. Везде. Как давно мечтал. И с удовольствием повторил бы всё это снова. – Уже, да? – Рю нежно, горестно вздохнул. – Я сейчас… – Поспи ещё. Я пока сполоснусь. – М-гум… Рю отключился в ту же секунду. Поцеловав его волосы, Никита осторожно вылез из-под одеяла и тихо-тихо прокрался в ванную. Когда Никита вышел из душевой кабинки, Рю уже чистил зубы. Сплюнув пену, он повернулся, хмуря брови: – Не разбудил меня. – Ты слишком сладко спал. Я решил попозже тебя разбудить. – Мы договорились на пять тридцать. Я укладку нормально сделать хотел. Отвернувшись, он склонился над раковиной, чтобы прополоскать рот. Никита не нашёл, что ответить. Рю был прав. Из рёкана условились выйти в шесть десять, чтобы успеть до станции своим ходом, и не стоило жертвовать ни одной минутой, отведенной на быстрые утренние сборы – даже если будить любимого человека так рано казалось преступлением. – Извини, – Никита встал рядом и выдавил на свою щётку зубную пасту. – Не подумал что-то головой. Рю снова выпрямился, поймал взгляд в зеркале и вдруг ласково улыбнулся: – Ладно, не страшно. Причешусь, как смогу. В шесть ноль три в номер влетел растрёпанный Руслан в наспех запахнутой юкате. – Ебать я моргнул после будильника! – закричал он с порога. – Ребята! Я сейчас! Две минуты! Он ломанулся в ванную, быстро почистил зубы и, вернувшись, в самом деле, собрался в одно мгновение. Рю как раз заканчивал складывать в небольшой рюкзак всё, что счёл необходимым в однодневной поездке. Набор впечатлял. – Думаешь, всё-таки начнётся зомбиапокалипсис? – спросил Никита, похлопав по карманам на джинсах и ветровке. Вроде бы, всё лишнее он вытряхнул ещё вчера. Смартфон, бумажник и солнцезащитные очки были на месте. Не отвлекаясь, Рю рассовал последнее и только тогда поднял взгляд: – Ты что-то спрашивал? – Зачем тебе дождевик? – На случай, если пойдёт дождь? Ильясов весело крякнул, перебирая вещи в своем рюкзаке. Никита прищурился. – Ладно. А санскрины? – Ты не поверишь... – Зачем тебе два солнцезащитных крема? – Один для лица, другой для тела. – Мы, вроде, не собирались на пляж. – Мы весь день будем под солнцем ходить, – Рю чуть нахмурился. – Ты, надеюсь, в курсе, что наносить солнцезащитный крем нужно не раз в тысячу лет, а каждые полтора часа? Никита красноречиво вздохнул. Конечно, он знал. И даже делал это. Иногда. – Ещё вопросы к моей дамской сумочке? Каваками эффектно поднял бровь, и Руслан гоготнул. – Хотя бы не спросил, зачем тебе упаковка гондонов, – весело добавил негодяй. – Видишь, знает, что мне сразу понадобится, как только начнётся зомбиапокалипсис. На этот раз Ильясов захохотал – восторженно, как ребёнок, – и повалился на футон. А Рю, загадочно улыбаясь, натянул толстовку и завершил сборы, нацепив очки Юри. «А это ещё зачем?!» – хотел воскликнуть Никита, но вовремя остановился. – Где мы будем завтракать, кстати? – спросил Рю. – Можно на вокзале схватить что-нибудь, если успеем, – Руслан, наконец, совладал со смехом. – Или в Саге уже. У нас там полчаса пересадка. Всё сложилось даже лучше. Перед выходом заспанная Макото вручила Руслану пакет с тремя бэнто. – Матушка подсуетилась, – зевнула она. – Удачной дороги, парни. Если не успеете обратно к закрытию, звоните, пущу. – Успеем, – заверил Рю. До выхода из рёкана Никита ещё мысленно ворчал, не одобряя ранний подъём, но стоило только ступить на залитую солнцем улицу и вдохнуть свежий морской воздух, как сожаления растаяли без следа. Ноги звали бежать! Только прилагая усилие, он мог просто идти, но шагал всё равно быстро – Руслан и Рю то и дело отставали. Впрочем, они не жаловались. Наоборот, веселились. Дразнили друг друга, выдавая реплики в духе своих героев, и сами тут же дружно заливались смехом, выходя из ролей. Порой так и хотелось обернуться, ответить им в духе Виктора, но Никита сдерживал себя, напоминая, что в выходной следует отдыхать. Он думал о минувшей ночи. О той завораживающей нежности, которую скрывал в себе роковой Рю Каваками. И не находил слов, чтобы её описать. Мог только плыть в ней, умирая от любви снова и снова. На станцию дошли даже раньше, чем планировали. До электрички оставалось ещё двенадцать минут – их как раз хватило, чтобы взять три банки кофе в автомате и быстренько разорить заботливо собранные в дорогу бэнто. – Чума! – счастливо пробормотал Руслан с набитым ртом. – Обожаю омурайсу! – Угу, – отозвался Никита. Рю ограничился кивком, но тоже уминал завтрак с огромным удовольствием. Каким же серьёзным он выглядел в этих очках! Юри они делали немного нелепым, милым парнем, а тут словно обнажали что-то глубоко скрытое, истинное. «Какой же он на самом деле человек?» – вдруг подумал Никита, хотя ещё мгновение назад был уверен, будто знает о нём почти всё. К счастью, даже в ранний утренний час буднего дня пассажиров в электричке набралось не больше, чем во время недавней поездки на пляж. Рю занял место возле окна. Никита сел рядом. Руслан упал напротив. Достал из рюкзака путеводитель на японском. – Забыл спросить вчера, у вас есть какие-то конкретные планы в Нагасаки? – Рю? – Никита повернулся к нему. Не отводя взгляда от пролетающих за окном улиц Хасецу, тот ответил: – Сначала возьмем такси, проверим один адрес. Думаю, много времени это не займет. Потом – свободная программа. Обратно ведь в шесть? – Да, в шесть, – Руслан помолчал, но всё-таки спросил: – Сегодня понедельник. Рабочий день. Ты уверен, что кто-то будет там в такое время? – Я ни в чём не уверен, – Рю пожал плечами. – Но даже просто посмотреть на дом, где она выросла, наверное, будет… полезно. До Саги больше не болтали. Руслан слушал музыку, откинувшись на спинку сидения. Иногда он приоткрывал глаза, но и только. Рю всё смотрел в окно. От того искреннего веселья, какое он излучал по дороге на станцию, не осталось и следа. Теперь его лицо застыло в рассеянном, грустном выражении. Никита развлекал себя как мог – какое-то время рассматривал пассажиров, рекламу и надписи в вагоне, но потом тоже перешёл на пейзажи вдоль железной дороги. Крошечные домики в японском стиле, леса, горы, лёгкие облака на ярко-голубом небе – всё это исчезало, едва появившись, и вместе с тем как будто не кончалось. Убаюкивало. Затягивало. Мысли в голову приходили странные. Например, что вовсе не таким Никита представлял себе утро после улётной ночи, а каким – даже и сам не мог решить. Наверное, хотел больше внимания. Рю и поцеловал-то его всего один разок! Не было сегодня ни долгих валяний в постели, ни крепких объятий перед выходом из номера… «Быстро же ты привык, Ершов!» Привык, да. Тосковал по Рю, словно тот не сидел с ним рядом. «Кто бы мог подумать, что даже несколько сантиметров – это так далеко?..» Опустив взгляд, Никита стал разглядывать свои кроссовки, стараясь не представлять, что почувствует, вернувшись в Лос-Анджелес, и потом, когда полетит на съёмки в Анкоридж. «Дерьмо». – Сидите с такими рожами, словно это не вы ночью кувыркались до полтретьего. – Следил что ли? – фыркнул Никита. – К чему эти устаревшие методы, когда всё гораздо проще? – весело ответил Руслан. – Ты на моё сообщение ответил в два сорок семь. – Два сорок семь? Выходит, мы и трёх часов не спали? – Рю словно очнулся. – Понятно тогда всё. Эх, – он вдруг потянулся, выгнувшись всем телом, – скучаю я по временам, когда неделями мог дремать часа по два – и скакать бодрячком. Лет в двадцать Никита точно умер бы от зависти, услышав о такой выносливости, а теперь при одной мысли о подобном графике испытал инфернальный ужас. С другой стороны, было даже немного интересно, сколько дней он сам продержался бы бодрячком, прежде чем начал откусывать людям головы?.. В Саге вышли около восьми. Как и в Хасецу, на первом этаже станции располагался торговый центр – только здесь на порядок больше. Решено было не разбредаться, поэтому, когда Руслан уверенным шагом двинулся в магазинчик с мангой, Никита и Рю зашли следом. Милая молоденькая продавщица, завидев двух иностранцев и японца вместе с ними, бросилась было к последнему, но Цыганенок прыгнул ей наперерез и, выкрикнув приветствие, тут же пустился задавать вопросы. Под шумок Рю отступил за дальние стеллажи. Никита от него не отставал. – Руслан любит мангу? – Да, всегда из Японии привозит – и себе, и знакомым. Рю кивнул. Никита осмотрелся – они нашли убежище между полками с бесконечными томами «Проклятой жемчужины» и каким-то устрашающим хентаем. С обложек грозно топорщились огромные женские груди, похожие на дыни. – А ты? Никита вздрогнул. – Ну так. Почитываю иногда. На всякий случай он сделал шаг в сторону следующего стеллажа и поспешил сменить тему, пока разговор не зашёл дальше. Опасная была дорожка. Глупости, но даже теперь Никита отчего-то не хотел рассказывать Рю о своих предпочтениях. – Ты как? Совсем после бессонной ночи тяжело, да? – Терпимо. Не только в бессонной ночи дело. Переживаю, что снова на эмоциях важное решение принял. Это… не очень хорошо. Скользнув по полкам равнодушным взглядом, Рю сдвинулся следом за Никитой. – Почему не хорошо? – Когда решаешься на такое, ко всему готовым нужно быть. А я, знаешь, часто только воображаю, что ко всему готов, – он тяжело вздохнул. – Делаю что-то – и сильно потом жалею об этом. Признание явно было не из лёгких. Сказать по правде, Никита ничего такого не ждал. Во всяком случае, не здесь – не у стеллажа с мангой посреди маленького магазинчика в двух шагах от железнодорожной станции. Помолчав, Никита ответил: – Если говорить о неоправданных ожиданиях, я скорее пессимист. Мне кажется, есть вещи, к которым нельзя «приготовиться». Пока ждешь, что они впишутся в твою картину мира, они будут делать тебе больно снова и снова, – он наугад вытянул с ближайшей полки припухший, явно не раз открытый томик. – Я деда по матери первый раз увидел в пятнадцать. Он не одобрял мамин брак. Родителям из-за этого в Тверь уехать пришлось, иначе бы выебал им все мозги. Любит он это дело. Унижать других любит. Такую сцену в Москве устроил, когда мы с матерью приехали… Я его до сих пор, наверное, ненавижу. Избегаю любых встреч, любых упоминаний о нашем родстве, – Никита перевёл дух. – Но всё равно лучше своими глазами человека увидеть, своими ушами услышать, какую дичь он несёт. Так… проще принять, что вы, по большому счёту, ничего друг другу не должны. – Спасибо, – тихо ответил Рю. Не зная, что сказать ещё, Никита, наконец, глянул на мангу в своих руках. Чертыхнувшись, повернул обратной стороной. Слева половину обложки занимало название. Справа в морскую пучину погружалась женщина-осьминог. Её лицо скрывала треснувшая маска. Никита открыл страницу наугад – и удивлённо вскинул брови. Внутри оказалась не драма, как можно было предположить по депрессивной обложке, а очень даже годная ксенофилия. Любовно прорисованные щупальца обвивали непристойно стонущую морскую звезду, надрачивая её со всех концов, и та совершенно точно получала запретное удовольствие. Не нужен был никакой перевод. Да даже и сами описания были тут не нужны. Никита сглотнул. Пальцы уже как будто гладили влажно блестящую, умопомрачительно склизкую кожу осьминога… Приятно укололо в позвоночнике – в самом низу. – Ник? Вздрогнув, Никита захлопнул мангу, но поборол искушение сунуть её на полку и сбежать – не был уверен, что сможет отыскать этот бриллиант в Сети, не зная ни названия, ни имени мангаки. Щёки горели всё сильнее. Он медленно повернулся. Рю смотрел, чуть приподняв бровь. – Что не так? – Видел бы ты сейчас свои зрачки. Никита вспыхнул окончательно. – Пробить, сколько вышло томов? Я тут пока вижу только этот. – М-м-м… Да, давай. Буду признателен. Добродушно фыркнув, Рю достал из кармана смартфон. Через полминуты сообщил: – Пишут, что всего один том и вышел. Двое рисуют, это их первая напечатанная манга. Но в Сети, похоже, и другие рабо… – Эй! – донёсся до них голос Руслана. – Вы там где? Пора на выход! Покинув своё укрытие, они прошли к кассе, где Ильясов уже вернулся к разговору с милой продавщицей. Как ни странно, его руки были пусты. – Что это? Ты сегодня налегке? – Не. На обратном пути заберу. У них тут на удивление большой ассортимент – я два пакета набрал, но не таскаться же весь день с этим добром! И сейчас какие-то проблемы с терминалом, нельзя картой оплатить, а бегать и банкомат искать времени уже нет. Никита тяжело вздохнул – он вообще не взял в поездку наличные, не считая тех двух или трёх сотен йен, которые завалялись в карманах. Но манга, наверное, стоила дороже?.. Расставаться с добычей не хотелось даже до вечера. Как и стрелять деньги на такую интимную покупку. Пусть даже до него случайные посетители магазина не раз листали этот томик, теперь Никита всей душой желал обладать им единолично. – Давай сюда, – Рю потянул мангу из рук. – Эй! Я сам куплю! Вроде, там за углом стоял какой-то банкомат. – Никита. Не глупи. Нам некогда этим заниматься. Пересчитаешь потом в доллары и кинешь мне на карту. Возразить было нечего. Руслан отошёл от кассы, уступая место Рю. Тот передал томик продавщице, которая, завидев обложку, вдруг пришла в страшное беспокойство и как будто даже смутилась, а потом заговорила быстро-быстро, время от времени поглядывая на Никиту несчастными глазами. – Цыганёнок, что происходит? – спросил он шёпотом. – А, – тот отмахнулся. – Снова тебе повезло. Это последний экземпляр, авторы какие-то новые, но разошлись неожиданно хорошо – всё раскупили. Микки переживает, что манга плохо выглядит. Говорит, до вечера может с другими магазинами связаться здесь или в Нагасаки – найти запечатанную. – Она с ума сошла? Мне и такая пойдёт! – Увы, Капитан, – Руслан утешающе похлопал по плечу, – голливудскому плейбою – только лучшее. Цыганенок получал от всего происходящего искреннее удовольствие, но Никите, правда, стало не до смеха. И не только из-за того, что он не хотел, чтобы половина Кюсю узнала, какая манга ему нравится. Просто это было… лишнее! – Рю! Боже мой! Скажи ей, что я люблю потраченное! Э-э-э, в смысле, вещи с историей! Как это называется по-японски? Короче, не нужно ничего искать! Микки замерла, вслушиваясь в русские слова, которых совершенно точно не понимала – и тут-то Рю выдал ответную пламенную речь. Его монолог произвел нужный эффект. Уже через минуту он рассчитался за покупку. Микки, снова смущаясь, что-то шепнула ему, и, получив в ответ утвердительный кивок, нырнула за прилавок. Она встала уже со смешным блокнотом в меховой обложке и весёлой ручкой. Рю взял это добро, подошёл к Никите и, придав лицу максимально серьёзное выражение, торжественно произнёс по-русски: – Никита-сан, порадуйте эту славную девушку автографом. Её зовут Микки. – Что за цирк? – хохотнул Никита, открывая блокнот. – Как ваш переводчик, я очень об этом прошу. Руслан зажмурился от смеха. Больших усилий стоило не защекотать Рю на месте – за всё хорошее, но всё же Никита сдержался и просто оставил на первой свободной странице размашистую подпись. Из магазинчика вылетели за три минуты до отправления экспресса в сторону Нагасаки. На перрон бежали. Так Никита узнал, что Рю умеет смешить людей на бегу. Руслан через каждый шаг сгибался, хватаясь за живот, и только чудом не отставал. В вагон влетели в последнюю секунду. – Твою мать, – выдохнув, Никита привалился к стене. – Чтобы я ещё раз куда-то поехал с вами двумя! Рю услужливо перевёл обе фразы на японский. И Руслан, крикнув раненной чайкой, наконец, захохотал во всю мощь. В пути Каваками дурачиться не перестал – и делал это виртуозно, с совершенно непроницаемым лицом. Он изображал невероятно вежливого и серьёзного молодого человека. Даже голос как будто стал другим! Спустя двадцать минут такого представления Руслан был уже еле жив. А вот Никита отчего-то не смог проникнуться шуткой. Стыдно признаться, завидовал, что развлекают не его, хотя и понимал, что Рю, вероятнее всего, работал не прицельно, а просто хотел развлечь хоть кого-то и выбрал того, кто отзывался быстрее. Бог знает, зачем он это делал. Никита решил не гадать – уткнулся в мангу и, как ни странно, увлёкся, пусть и не понимая большей части происходящего. Кажется, жизнь у главной героини действительно не задалась. Во всяком случае, однажды она вдруг начала превращаться в осьминога и больше не могла оставаться домохозяйкой. Покинув семью, женщина скиталась у родных берегов, наводя ужас на земляков, пока не познакомилась с обитателями морского дна и… Дальше Никита не пытался вникнуть в сюжет, потому что снова оказался на той самой странице. После задорной ебли с морской звездой главная героиня приласкала часть кораллового рифа, позажимала у скалы мурену-хохотушку, устроила себе сеанс эротического массажа креветками и уже положила глаз на вздорную акулу, но тут на пути возникла гигантская печальная камбала. Она натурально была размером со скалу! Вместе с женщиной-осьминогом Никита изумлённо разглядывал эту рыбину целую минуту. И чем дольше он смотрел в раскосые грустные глаза разного размера, тем сильнее взгляд камбалы затягивал его в какую-то ёбаную бездну. – Никита-сан? Он повернулся к Рю и, задумчиво огладив подбородок, произнёс: – Мой переводчик, говоришь? Ты-то мне и нужен. Стёкла очков блеснули. На секунду в честном, отзывчивом взгляде за ними мелькнуло что-то хищное. – Вот, – Никита ткнул в страницу с камбалой. – Что с ней не так? Почему она такая? Здесь об этом сказано? Некоторое время Рю разглядывал поясняющие надписи вокруг исполинской рыбы. – Она одинока, – наконец, важно ответил он, всё ещё играя. – Из-за своих размеров. Живёт далеко от сородичей. Ушла от них, потому что в родном море не нашла любви. Никто не знал, как её… удовлетворить. – Сексуально? – Именно. Никита снова уставился в мангу. Нет, он примерно представлял, как это делают рыбы. Но в голову всё равно лезло совершенно не то. – А у тебя есть идеи, как трахнуть камбалу таких размеров? Рю возмущенно приоткрыл рот. Потом крепко зажмурился. Потом, выпав из своего образа, с чувством сказал: – Никита, ты отбитый. …Остаток пути прошёл за просмотром научно-популярного фильма о жизни камбалы в Северном море. Нагасаки встретил солнечной погодой. На выходе из экспресса Никита успел долистать мангу, однако тема сексуальной жизни гигантской рыбы так и осталась нераскрытой. Уже у дверей, сделав честные-честные глаза, он тихонечко подсунул томик в рюкзак – устроил между солнцезащитными кремами. Рю глянул красноречиво. Каваками больше не возвращался к образу вежливого переводчика, и по его лицу теперь можно было сказать наверняка – припомнит, только подвернётся случай. После такого обилия картинок с тентаклями и сорокаминутной лекции о живой природе мысли устремлялись в странные места, где инкуб обыкновенный – прекрасный, сексуальный и весьма рассерженный посягательством на свою территорию – готовил дерзкому натуралисту крайне занимательную месть. Не удержавшись, Никита всё-таки зажал Рю прямо на перроне, возле информационного стенда с картой, куда их оттащил Руслан. Урвал желанный поцелуй! И получил в ответ чёрный взгляд, воспламеняющий воздух. – Эй, отвратная парочка, – позвал Ильясов, – действуем согласно плану и вызываем такси? Или, может, сначала ноги разомнем? Тут небольшой парк рядом с вокзалом есть, метров четыреста пройти. – Да? – повернулся Рю, не размыкая объятий. – А что там? – Музей двадцати шести японских мучеников. – Мучеников? – удивился Никита. – Христианских? – Ага. Как раз читал в путеводителе, пока ехали, – Руслан почесал нос. – Их распяли на этом холме в конце шестнадцатого века. – Отличное место для прогулки, – пробормотал Рю. – Ладно тебе, – Никита взъерошил его волосы, – с тех пор четыреста лет прошло! До парка всё-таки дошли. С улочки, вильнувшей в сторону от широкой магистрали, на холм вела крутая лестница. Наверху Руслан сразу поспешил к памятнику, а Рю отвернулся в другую сторону, встал у ограждения, разглядывая залитый солнцем город. За домами виднелись горы. Отсюда казалось, что они окружают Нагасаки со всех сторон. – Рю? – Я тут постою, – он даже не повернулся. – Ты пройдись, если хочешь. – Настолько не любишь места, связанные с религией? – Сакрализацию страдания не люблю. Но это лишь моё мнение. Никому его не навязываю. Для верности Никита постоял рядом с ним ещё, но, не дождавшись иной реакции, ушёл следом за Русланом. Памятник представлял собой высокую стену с горизонтально развёрнутым крестом, на длинной стороне которого выступали фигуры людей – не только взрослых, были среди них и дети. Дойдя до ступеней, Никита долго рассматривал мучеников, а потом сказал: – Никогда бы не подумал, что кто-то здесь мог принять смерть за веру во Христа. – Христианство было популярно на Кюсю, – отозвался Руслан. – Укрепление торговых связей с Европой, все дела. Но этих людей арестовали в Киото и Осаке. Их привели сюда и казнили, чтобы устрашить местную общину. – Судя по этому памятнику, не сильно помогло. Ильясов фыркнул. Потом покачал головой: – Удивительна всё-таки власть идей. – Да, – Никита оглянулся, но Рю так и стоял у ограждения, смотрел на город. – Он... обиделся? – Да нет. Просто уперся. Наверное, принципиальный для него вопрос. Руслан тяжело вздохнул. – Что это за вздохи, Цыганёнок? – Не стоило, наверное, этот парк предлагать. – Даже так? Смотрю, у вас всё серьезно. Руслан вскинулся, намереваясь отвесить затрещину, но Никита ловко увернулся. – Я, правда, переживаю, блин! – Переживаешь? С чего бы? – Был у нас один разговор... Никита прищурился. Всё-таки не показалось, что эти двое завели между собой какие-то тайные дела! В этом случае ревновал он, конечно, в шутку, но что Руслан начал прокладывать дорожку к новому человеку – это было действительно интересно. Обычно мало кто мог настолько его заинтересовать. – Какой такой разговор? – Долгая история. – Откуда у вас долгая история? Вы полтора месяца знакомы. Руслан закатил глаза, но, поломавшись, всё же рассказал – и о подслушанном после землетрясения разговоре в Маленьком Токио, и об откровениях столетнего деда, и о рычании Рю на набережной. – Переживаю теперь, что влез, куда не нужно, – нехотя признался Руслан. – Что он теперь будет вспоминать об этом каждый раз, когда что-то пойдёт не так. – Я думаю, ты преувеличиваешь. Рю, конечно, колючий. И может психануть, если больную тему неаккуратно задеть. Но не сказал бы, что он злопамятный. Тебе-то точно бояться нечего. – Да ты бы видел, как он тогда зыркнул! – Он всегда так зыркает, – Никита пожал плечами. – Что тут поделаешь? Взгляд у него такой. Лучше подумай, сколько Рю тебя сегодня смешил. Стал бы он так стараться для человека, на которого точит зуб? Руслан снова тяжело вздохнул и пробормотал: – Как ты только не откладываешь кирпичей, когда остаешься с ним один. Оставив памятник мученикам за спиной, Никита и Руслан медленно шли к Рю, который теперь стоял боком и, задрав голову, что-то разглядывал в небе – то ли облака, то ли след от самолёта. Очки совсем сползли на нос. Ветерок трепал отросшие волосы на затылке. Мешковатая толстовка, из-за которой стройные ноги в обтягивающих джинсах казались ещё тоньше, кроссовки, рюкзачок – этот человек выглядел, максимум, на двадцать пять. Что Никита о нём знал? И было ли вообще глубокое знание чужой души такой уж важной частью человеческой привязанности? Ведь даже сейчас, видя перед собой незнакомца, он всё равно его любил. Когда Никита и Руслан остановились рядом, Рю повернулся к ним и спросил: – Ну что, едем?