Стоп! Снято!

Уютная узкая улица с маленькими двухэтажными домами поднималась по склону горы. К одиннадцати с ярко-голубого неба исчезли последние белые облачка. Рю никак не мог отделаться от чувства, что видит кадр из аниме. Молчаливый таксист, как его и просили, остановил машину немного раньше. – Вон тот дом, – сказал мужчина. – С зелёной калиткой. – Спасибо. Я, извините, не знаток местных обычаев, у вас такси ожидают, если нужно? – Девяносто йен за каждые сто секунд. Рю кивнул. Потом повернулся к Никите и Руслану: – Вы пока думайте, куда дальше поедем. – Ты разве пойдешь один? – удивился Руслан. – Да. Оставляю вас в заложниках, – Рю усмехнулся, но всё-таки добавил: – Не думаю, что наш разговор – даже если состоится – надолго затянется. Поймав сочувствующий взгляд Никиты, он поспешно вышел из такси. Вроде, встали недалеко, но каждый шаг давался с таким трудом, что путь к нужному дому занял вечность. Рю успел пожалеть о своём спонтанном решении тысячу раз. Зачем, ну, зачем его сюда понесло? Если бы Фумико ещё хотела наладить отношения, то, получив открытку, ответила бы на обратный адрес! Но за почти три месяца из Нагасаки не пришло никаких вестей. Наконец, Рю поравнялся с зелёной калиткой. Выглядела она плохо. Краска местами совсем облупилась. Прямо за ней начинались ступеньки, ведущие к безликой входной двери. Может, здесь уже давным-давно жили другие люди? Стоило ли звонить, беспокоить их?.. В горле пересохло. Руки дрожали. Он глянул на такси, но усилием воли поборол слабость, и когда снова повернулся к дому – вздрогнул: на верхней ступени, широко распахнув дверь, стоял мужчина в заношенном спортивном костюме. Уже немолодой, но ещё не совсем старик. Чёрные волосы с густой сединой поредели на макушке почти до лысины. Он тяжело опирался на костыль и – это было видно – с огромным усилием держал вежливое лицо. Из-под правой штанины выглядывал гипс. – Добрый день, – на всякий случай Рю отвесил достаточно глубокий поклон. – Извините за беспокойство. «Пожалуйста, не стреляйте», – услужливо предложил внутренний суфлёр, и пришлось напомнить себе, что в Японии не принято встречать незваных гостей с ружьем. Но случись всё в Калифорнии, Рю напрягся бы всерьёз. – Чем помочь вам могу? – бросил мужчина. – Я ищу женщину по имени Фумико, она... «...раньше здесь жила», – собирался закончить Рю, но не успел. – Женщина по имени Фумико? – мужчина неожиданно ловко спустился по ступеням и, остановившись по ту сторону калитки, чуть задрал голову. – Женщина по имени Фумико?! – Её фамилия – Каваками. – Её фамилия – Номура! – заорал мужчина, сжимая кулаки. – Что бы там она тебе не наплела! Как только стыда хватило оставить этот адрес! Знать не хочу, где ты её встретил! Проваливай отсюда! В следующую секунду господин Номура – вероятно, это был именно он, – удобнее перехватил костыль, крикнув ещё громче: – ПРОВАЛИВАЙ, БЕССТЫДНИК!!! Мужчина рванул калитку на себя, и Рю тут же отскочил на добрых три фута. – Ищи её, где хочешь! А здесь тебе делать нечего! – Ладно-ладно, ухожу уже. Ухожу! – Вот и уходи! – господин Номура едва сдерживал злые слёзы. – И уходи! Для верности выставив руки ладонями вперед, Рю несколько шагов отступал, не теряя мужчину из вида, и только когда тот захлопнул калитку, он развернулся и припустил к такси. Прыгнув в машину, Рю выпалил: – Едем! – Адрес? – вежливо уточнил водитель. – Вы что, ещё не выбрали?! – Рю обернулся к парочке на заднем сидении. Руслан испуганно распахнул глаза. Никита удивлённо поднял брови. – Китайский квартал, – сказал он следом. – Китайский квартал?! Вы серьёзно?! – Или сам выбирай, – Никита предупреждающе выставил указательный палец, – или едем в китайский квартал. – Твою мать, – глубоко вдохнув и выдохнув, Рю обратился к водителю по-японски. – В китайский квартал, пожалуйста. Всю дорогу молчали. Рю бездумно пялился в окно. По нутру расползалось гадкое чувство, но в голове не рождалось ни одной связной мысли. Только иногда перед глазами вставало злое, несчастное лицо господина Номуры. Как же он, выходит, ненавидел свою жену, какого низкого был о ней мнения, если не задумываясь клал под любого встречного. «Дерьмо». Такси высадило их недалеко от огромных ворот, плоская золотистая крыша которых покоилась на красных колоннах. На узкой улице за ними перемешивались люди. Все трое невольно замерли, увидев такую толпу. – Ну и зачем мы здесь? – спросил Рю. – Хотелось посмотреть, как выглядит китайский квартал в Японии, а что? Рю глянул на Руслана, но тот лишь виновато развел руками: – Я пытался его отговорить. – Да что вы за люди? Давайте зайдём, раз уж доехали, – Никита решительно шагнул в сторону ворот. – Ланч возьмём. Уже почти двенадцать! Впрочем, очень быстро Рю признал, что отправиться сюда было не худшим решением. Квартал находился недалеко от порта, и туристов с круизных лайнеров здесь было столько, что на двух иностранцев в сопровождении японца никто просто не обращал внимания – ни на улице, ни в ресторанчике, куда они втиснулись только чудом. Рю сразу занял место у стены, Никита упал рядом, а Руслан, трагически вздохнув, поплёлся в конец огромной очереди возле прилавка. – Здесь разве не обслуживают? – Написано, что заказ на кассе, – Никита кивнул на широкую красную наклейку в центре стола, где под иероглифами ютилась надпись по-английски. – Нужно, наверное, помочь Руслану. Рю приподнялся, но услышал: – Цыганенок справится. А если нет, то позовёт. Сиди. Тяжело вздохнув, он опустился обратно на сидение и снова подпёр стену. – Что там произошло? – спросил Никита по-русски. – Кто к тебе вышел? – Муж Фумико, судя по всему. Принял меня… не за того. – Боже мой, за кого же он тебя принял, если с костылём полез?! Рю зыркнул на Никиту, и тот вдруг прыснул, отвернулся, посмеиваясь в кулак: – А твоя тётушка уже мне нравится. – Никита! Это не шутки! – Извини, – он кое-как вернул лицу серьёзное выражение. – Рассказывай дальше. – Рассказал уже всё, – Рю отвернулся. – Понятия не имею, где теперь Фумико искать. Надеюсь, она давно в этом доме не живёт. Вздохнув, Никита погладил по плечу. – Зря я сюда приехал. Нельзя в такие места возвращаться, а я всё надеюсь на что-то, как дурак. – Город хотя бы посмотришь. Но Рю покачал головой. Желание у него теперь было только одно – бежать из Нагасаки без оглядки. Может, это и чувствовала Акико все годы, что провела здесь. – Слушай, – он сглотнул, – я знаю, моя была идея – позвать Руслана, но, может, ты тут погуляешь с ним? Посмотрите всё без меня? – Так, – Никита нахмурился. – Пожалуйста. – Выдохни. Мы перекусим. Пройдемся тут, поедем куда-нибудь ещё, развее... – Пожалуйста! – перебил его Рю. – Я очень ценю твоё участие, и мне, правда, безумно стыдно, но, пожалуйста, можно я просто сяду на ближайший экспресс до Саги и… – голос дрогнул, – свалю отсюда нахрен. Глаза намокли. Он шмыгнул носом, отчаянно пытаясь сморгнуть слёзы. Никита подвинулся вплотную, прижал к себе, утыкаясь носом в висок. – Боже мой! Да как тебя в таком состоянии отпускать? – Со мной всё будет в порядке, правда, – Рю сглотнул. – Лучше мне одному побыть до вечера. Я могу писать тебе каждые полчаса, что жив. Никита тяжело вздохнул. Помолчал. Потом спросил: – Этот... господин что-то плохое тебе сказал? – Не в этом дело. Знаешь, я... Я просто в ахуе от того, что опять оказался в гуще разборок из-за измен. Горло снова сдавило. Дышать было тяжело. – Тише-тише, – Никита погладил по спине. – Пожалуйста, – Рю повернулся к нему, холодея от мысли, что не просто готов умолять, а готов умолять как угодно. – Я хочу отсюда уехать. – После ланча поговорим, идёт? Рю не стал спорить и убеждать, что после ланча ничего не изменится. Умом-то и сам понимал: Никита предлагает ему рациональный вариант, но в таком состоянии никакие рациональные варианты ничего для него не значили. Он просто хотел пойти на поводу у своего желания – такого сильного, что одна только мысль об этом будоражила кровь и обещала мгновенное освобождение от боли. Уехать из Нагасаки. Эти три слова завладели Рю целиком. Пока Руслан и Никита бодро уминали китайскую еду, он тайком проверил расписание экспресса – ближайший уходил в сторону Саги в начале третьего, через час десять. Когда ребята, наконец, прикончили две устрашающих горы блестящей от масла лапши, гигантскую порцию курицы с ананасами и нетронутый самим Рю рис с овощами, он сказал: – Я, наверное, на станцию уже поеду. Руслан нахмурился, потом вопросительно посмотрел на Никиту, и тот, красноречиво вздохнув, повернулся к Рю: – Ты уверен, что без проблем доберешься один? – Всего одна пересадка. – Я не об этом. Если ты плохо себя чувствуешь… – Послушайте, – это было нелегко, но Рю выдавил улыбку и сказал максимально убедительно, – не нужно переживать. Я доберусь один. Правда. Извините, что отваливаюсь. – Перестань, – Никита улыбнулся в ответ неожиданно ласково и обнял с такой теплотой, что стало только больнее. – Всё в порядке. Напиши, как выйдешь в Хасецу. Нагасаки давно остался позади. Рю сидел, привалившись к окну, и смотрел на море – оно начиналось почти сразу за железной дорогой. Ариакэ. Как сообщал встроенный в карты справочник, во время отлива вода уходила почти на четыре мили от берега, обнажая самую большую в Японии приливную зону. Но сейчас Рю видел лишь уходящую в горизонт синюю гладь и думал только об одном. Он уехал зря. Снова принял важное решение на эмоциях. Дело ведь было не в Нагасаки. Дело было в боли, от которой не убежать. Ему следовало послушаться и сделать, как сказал Никита: успокоиться, поесть, походить своими двумя, посмотреть достопримечательности вместе с друзьями. Пусть без веселья, но хотя бы не в полном одиночестве. Хорош же ты, Каваками, сам вытащил людей в такую даль – и свалил! К паршивому настроению всё сильнее примешивалось чувство вины. От безрадостных мыслей о своем дурном характере Рю соскользнул в воспоминания о короткой встрече с мужем Фумико. Теперь, на относительно холодную голову, фантазия рисовала даже более мрачную картину их супружества, чем вначале. Кроме ненависти и ревности беспокоил и ещё один момент. Конечно, могло статься, что Номуру сильно потрепала жизнь, но даже с поправкой на это он не выглядел человеком средних лет. Ему точно было за шестьдесят. Даже матери в этом году исполнилось бы всего пятьдесят шесть, а Фумико приходилась ей младшей сестрой, и разница между ними, насколько он помнил, составляла не год и не два. Когда Акико уехала в Америку, та ещё училась в средних классах. То есть, Номура был ощутимо её старше, и, возможно, ей пришлось выйти за него замуж, не имея никакой симпатии, по воле отца. От этих догадок стало тошно. Рю открыл рюкзак, чтобы утешить себя хотя бы глотком воды, и увидел мангу. Усмехнувшись, он достал потрёпанный томик. «Скажи ей, что я люблю потраченное!» Повезло тебе, Каваками. Теперь-то ты точно в его вкусе. Рю снова глянул на море. Возразить было нечего, но… Никита выкрикнул это с таким жаром, словно действительно охотился за подержанными вещами, а не просто любым способом пытался замять неловкую ситуацию. До Саги оставалось ещё прилично, и Рю, чтобы больше не думать о Фумико и её муже, решил почитать мангу – или хотя полистать, если читать это окажется невозможно. К удивлению, история увлекла его с первых страниц. Может, потому что первая глава – «Тридцать лет страданий» – начиналась с ужасной сцены, от которой по коже натурально побежали мурашки. В солнечное воскресное утро главная героиня – женщина по имени Йоко – возвращалась домой с покупками, в страхе ожидая обеда, после которого «уважаемый супруг» в очередной раз заставит её заниматься сексом ради «зачатия желанного сына». Попутно она рассказывала свою нехитрую историю – как сошлась с человеком, которого выбрали родители, потому что сама «была слишком неброской, чтобы привлекать внимание мужчин», как надеялась, что после замужества «жизнь наладится». Однако спустя шесть лет Йоко так и не забеременела. Супруг винил её в этом, и постепенно их «и без того холодная близость» стала «лишённым всего человеческого действом в темноте супружеской спальни». И это самое «действо» было нарисовано настолько детально, живо и тошнотворно, что Рю натурально бросило в дрожь. Как будто мангаки залезли к нему в душу и зачерпнули оттуда ведро монреальского дерьма! Забыв обо всём на свете, он вперился в черно-белые страницы, читая по-японски с такой страстью, с какой не читал никогда. К концу первой главы стало ясно, что под тридцатью годами страданий авторы манги подразумевали жизнь главной героини. На последних страницах, после очередного изнасилования, Йоко с пустым взглядом лежала на полу в ванной – и вдруг нижняя часть её тела превратилась в осьминожьи щупальца. Жестоко убив мужа, она под покровом ночи уползла к морю. Всю вторую главу – «Тьма вокруг» – ослеплённая яростью Йоко-осьминог наводила ужас на родное побережье, вытворяя с людьми такое, что некоторые страницы Рю пролистывал, крепко зажмурив глаза. Безумие продолжалось, пока однажды в её щупальца не попалась такая же несчастная женщина, какой когда-то была она сама. «Если тебе нужно только это, – сказала жертва, – то бери поскорее и оставь меня». Она не сопротивлялась. И Йоко поняла, что стала чудовищем. Оставив тело, она бросилась прочь, в глубины моря, подальше от знакомого берега. «Это место тоже проклято – как и я». Зачитавшись, Рю чуть не проехал Сагу и едва успел выскочить из вагона. На этот раз пересадка была короткой – минуты три или четыре. И всё это время он стоял на перроне, потрясенно глядя в одну точку. Конечно, не было ничего удивительного в том, что истории людских страданий повторялись снова и снова, но… «Твою мать, – билось в голове на повторе. – Твою мать. Твою мать». Сев в электричку до Хасецу, Рю открыл третью и пока заключительную главу. Она называлась «На дне». Именно в ней начиналась та разнузданная ксенофилия, которую завороженно разглядывал Никита. Стоило признать, нарисовано было горячо – и совершенно иначе, чем в первых двух главах. Сам Рю к подобным фантазиям относился скорее прохладно, но кое-где приятно пощекотало даже его. А что поразило действительно, так это органичное вплетение подобных сцен в сюжет: Йоко не просто трахалась со всеми подряд – интимная близость стала частью её пути, этапом её исцеления. Партнёры, которых она встречала на морском дне, с самыми искренними чувствами показывали ей, что секс – не пытка, а удовольствие. И сладострастная морская звезда, и весёлая мурена, и креветки с большим участием слушали болезненные откровения Йоко. Грустная гигантская камбала сочувствовала ей всей душой. И даже вздорная акула, хотя временами и фыркала, но как будто тоже переживала вместе с ней. Перелистнув последнюю страницу, Рю захлопнул мангу и откинулся на спинку сиденья. Удивительно, но следом за главной героиней ему тоже стало легче. Неприятная встреча отошла далеко на задний план. Он даже почти не винил себя, что так по-глупому упёрся и свалил из Нагасаки. До Хасецу оставалось станции три или четыре. Солнце постепенно опускалось ниже. Время близилось к пяти. Рю подумал, что Никита и Руслан, наверное, уже двигаются в сторону вокзала, чтобы успеть на шестичасовой экспресс. МДРНМР22: я почти доехал МДРНМР22: извини, что так вышло МДРНМР22: как погуляли? Жук-дрочильщик: отлично Жук-дрочильщик: каким-то образом снова вернулись в китайский квартал Жук-дрочильщик: цыганёнок заставил меня купить пять метров шёлка ХD МДРНМР22: … МДРНМР22: ЗАЧЕМ Жук-дрочильщик: он сказал «ну ты же капитан» МДРНМР22: НИКИТА Жук-дрочильщик: прости Жук-дрочильщик: это было сильнее меня Жук-дрочильщик: ХD ХD ХD ХD ХD Жук-дрочильщик: ты только посмотри какая срань Жук-дрочильщик: [фото] Рю зажмурился, но тщетно – ярко-бирюзовый шёлк с безумными рыбами и прочими обитателями морского дна успел отпечататься на обратной стороне его век. МДРНМР22: что ты намерен с этим делать Жук-дрочильщик: Мико согласилась сшить мне халат ХD МДРНМР22: пять метров маловато тогда наверное Жук-дрочильщик: да Жук-дрочильщик: но больше такого ада не завезли Жук-дрочильщик: так что это будет как маленькое черное платье Жук-дрочильщик: только маленький голубой халат Жук-дрочильщик: для выхода в кают-компанию Жук-дрочильщик: [GIF] На знакомой гифке ужасно играл бровями Капитан Арктика. Рю хлопнул ладонью по лицу. Потом посмотрел на фото ещё раз и не удержался, отправил соответствующий смайлик. МДРНМР22: :facepalm: Жук-дрочильщик: ХD ХD ХD Жук-дрочильщик: знал что ты оценишь )) Жук-дрочильщик: ладно Жук-дрочильщик: если серьезно Жук-дрочильщик: ты как? МДРНМР22: уже лучше МДРНМР22: но теперь думаю что как уеба поступил МДРНМР22: нужно было тебя послушать МДРНМР22: остаться с вами МДРНМР22: ужасно некрасиво вышло МДРНМР22: так неловко перед русланом Жук-дрочильщик: Рю Жук-дрочильщик: остановись Жук-дрочильщик: он не в обиде МДРНМР22: хорошо если так Жук-дрочильщик: что значит если Жук-дрочильщик: это так Жук-дрочильщик: мы поговорили об этом, когда ты уехал Жук-дрочильщик: я сказал, что ты переволновался и из-за этого тебе стало не оч Жук-дрочильщик: так что всё в порядке Жук-дрочильщик: злодей теперь снова я ))) МДРНМР22: ты-то почему Жук-дрочильщик: такая уж моя судьба Жук-дрочильщик: ладно, шучу Жук-дрочильщик: никто не злодей Жук-дрочильщик: это просто наш локальный юмор Жук-дрочильщик: мы, правда, хорошо погуляли Рю снова отвернулся к окну. Смотрел в него, пока там виды природы опять не сменились мелькающими улицами с однообразными квадратными домами. Всё внутри сопротивлялось тому, чтобы задать этот вопрос, но ещё меньше он хотел накручивать себя до позднего вечера. МДРНМР22: а ты не в обиде? Рю вздрогнул, увидев входящий звонок, и сбросил его в ту же секунду. «Почему я сделал это?! Я же мог… ответить». Встряхнувшись, он быстро набрал сообщение о том, что в вагоне слишком шумно, и, слушая давящую тишину, тут же его стер. «Уже выхожу», – написал Рю следом. И тоже удалил. МДРНМР22: если не можешь текстом аудио запиши Никита прочитал сообщение, но ничего не ответил, просто исчез из сети. Дрожащим пальцем Рю нажал на значок с микрофоном и еле выдавил из себя: – Извини. Я… Я сбросил, потому что… Мне тяжело говорить сейчас. Не хочу рыдать в электричке. Это тоже было правдой лишь наполовину, но не мог же он сказать, что просто до усрачки испугался самого обычного звонка? С Тибо разговоры после таких вопросов никогда ничем хорошим не заканчивались. Никита записал сообщение в ответ. Слушать не хотелось, но, собравшись с силами, Рю всё-таки нацепил наушники и включил голосовое. В ушах зазвучал немного усталый, абсолютно спокойный голос. >> Ладно, так скажу. Хотя, знаешь, не люблю говорить подобные вещи в пустоту. Я звонил, потому что… Да просто хотел услышать, как твой вопрос звучит. Не совсем понял из самого сообщения, что ты имеешь в виду. Но, судя по аудио, наверное, переживаешь, что сделал что-то неправильно? Я не хочу выдумывать. Мне было жаль, что ты уехал. Но с Цыганёнком не заскучаешь – мы с двух часов ни разу не присели, обошли тысячу мест. Думаю, с тобой было бы ещё веселее. Но я не обиделся. Так… грустил. Это вовсе не значит, что ты должен был остаться, если не мог. Сообщение закончилось, а Рю так и смотрел в окно, пока не понял, что электричка стоит. На станции «Хасецу». Громко шмыгнув носом, он подскочил с кресла и бросился за последними выходящими из вагона людьми. На перроне, нырнув за рекламный стенд, Рю набрал Никиту. – Алло? – удивился тот. – Привет. Извини. Спасибо за сообщение. Я… – Рю замолчал, не зная как продолжить. – Я… – к горлу подступил ком, – рад, что вы хорошо… время провели. – Ну и кто не хотел рыдать в электричке? – Я вышел уже. – В Хасецу, надеюсь? – Как ни странно. – Пойдёшь в рёкан? – Не знаю. Прогуляюсь ещё, наверное. К Мацумото, может, поужинать зайду. Вы в девять приезжаете? – Да, около девяти. – Встретить? – Не нужно лишний раз на станцию мотаться, – судя по голосу, Никита улыбнулся. – Давай лучше перед закрытием по берегу пройдёмся, если у обоих останутся силы. – Хорошо. Давай так. До вечера. – Пока. Опустив руку со смартфоном, Рю обессиленно сполз по стенду и, обняв себя за колени, крепко-крепко зажмурился. Уже возле выхода в город он едва не столкнулся с женщиной – невысокой, почти на голову ниже его – и на секунду поймал её взгляд. Левый глаз был ярко-зелёным. Правый от этого казался ещё чернее. Поспешно извинившись, она быстро пошла прочь. Рю оглянулся. Через несколько шагов женщина замерла тоже, мгновение стояла в нерешительности, а потом повернула голову, глянула вполоборота, чуть задрав подбородок и вскинув холёные брови на круглом и плоском, по-азиатски красивом лице. «М-мама?!..» Обдало холодом. Сквозь большие окна и стеклянные двери в холл крошечного торгового центра на первом этаже станции лился оранжевый вечерний свет, и тонкая фигура женщины растворялась, таяла в нём. Или утопала в слезах Рю? Отвернувшись, он выскочил на улицу. Проморгался, жадно вдыхая прохладный воздух. Его трясло, по телу ещё бежали мурашки, словно он, в самом деле, встретился с призраком. А ведь просто увидел похожую женщину! Слишком похожую женщину. Рю оглянулся снова. Она ещё стояла в холле. Здравый смысл подсказывал, что если бы Фумико, в самом деле, именно сегодня вдруг приехала в Хасецу, то его смартфон уже разрывался бы от звонков. Ни итальянцы, ни Юмико не отпустили бы её просто так. Всеми силами уговаривали бы дождаться Рю. И всё-таки, глядя сквозь стеклянные двери на эту женщину с гетерохромией, он гадал, что будет большей глупостью: подойти с провальным вопросом или вспоминать о своей нерешительности всю оставшуюся жизнь. Глубоко вдохнув и выдохнув, Рю вернулся в холл. Как ни крути, а чувствовать себя дураком было как-то привычнее. Увидев его, женщина чуть склонила голову к плечу. Только теперь он заметил, что её неброская одежда подобрана со вкусом. Макияж выдавал в ней человека, знающего своё лицо. Она не выпячивала красоту, и всё же нутром Рю почувствовал, как ей важно привлекать. Заготовленные подчёркнуто-вежливые слова вылетели из головы. – Извините, – сказал он, неотрывно глядя в её удивительные глаза. – Можно задать вам один вопрос?.. – Если только один. А вот улыбнулась она точь-в-точь как повидавшая жизнь лиса. На секунду Рю даже опешил. Он всегда считал, что тот особый шарм, который распространяла вокруг себя Юмико, был её личной изюминкой, а та, выходит, работала в каком-то известном национальном стиле?.. – Вы мне напомнили одну женщину. На красивом лице появилось что-то вроде понимающей усмешки. «Каваками, что ты несёшь?! Хватит ей подыгрывать! Вы же не флиртуете от скуки на афтерпати! Соберись!» Рю сглотнул. – Она когда-то жила в Нагасаки, – сказал он. – Закончила там балетную школу. Уехала в Америку потом. Всего секунда – и вот уже незнакомка смотрела, широко распахнув глаза, намертво вцепившись правой рукой в длинный ремень сумочки, перекинутой через плечо. «Неужели?..» – Её звали Акико Каваками. Я её сын. Рю. Меньше всего он ждал, что женщина, так похожая на Юмико, сломается перед ним в поклоне, но она сделала это за долю секунды. Густые черные волосы с первой сединой скользнули с плеч, открывая тонкую, белую шею. – Простите меня, – прошелестел её голос. – Простите меня, умоляю вас! Я вовсе не хотела показаться вам грубой, господин Каваками! Моё имя – Номура. Номура Фумико! Она говорила ещё, но Рю, уже не слыша слов, завороженно смотрел на проступающие под кожей позвонки. Мать кланялась Масаши ещё ниже, но говорила – да, говорила точно таким же шелестящим шёпотом, похожим на далёкий шум прибоя. – Что ты делаешь? – в ужасе прошептал он по-английски. – Перестань.