Стоп! Снято!

На улице горели фонари. Солнце давно село за горизонт. Рю остановился, окидывая взглядом небольшую площадь перед станцией. Размышлял, куда пойти. Он не хотел возвращаться в рёкан без Никиты и Руслана – пришлось бы отвечать всем любопытным, как так вышло, что из Нагасаки они возвращаются отдельно. Тянуло обратно в паб, но последовать этому желанию означало пить в одиночестве почти два часа. – Нет, – сказал Рю сам себе и для убедительности мотнул головой. Он поступил проще – отдался на волю ног и пошёл по улице, уводящей в сторону набережной. На ходу достав из кармана смартфон, Рю обнаружил новые сообщения в чате с Русланом. РСЛНИЛСВ: Слушай, не уверен, что подходящий момент, но хочу спросить РСЛНИЛСВ: можно запостить в сториз то наше селфи, где мы лежим как утырки на бульваре рядом с твоей звездой? ^^’ МДРНМР22: а ты разве ещё не Руслан был в сети и ответил мгновенно. РСЛНИЛСВ: не РСЛНИЛСВ: не стал палить наше знакомство раньше времени РСЛНИЛСВ: но мы с этим ебланом видос смешной сняли РСЛНИЛСВ: будет очень в тему ) МДРНМР22: лады РСЛНИЛСВ: збс РСЛНИЛСВ: спасибо :inlove: МДРНМР22: а как же поцелуй РСЛНИЛСВ: цмок цмок цмок МДРНМР22: о да детка давай еще РСЛНИЛСВ: бляяя РСЛНИЛСВ: ершов заглянул мне через плечо и теперь орет на весь экспресс Рю напрягся, но по-настоящему испугаться не успел – два «Космополитена» ещё делали своё дело. РСЛНИЛСВ: спрашивает как называется наш пейринг РСЛНИЛСВ: пиздец МДРНМР22: и как? МДРНМР22: )) РСЛНИЛСВ: вы мне оба не нравитесь -_- МДРНМР22: ну эй МДРНМР22: это же наша любовь МДРНМР22: детка не разбивай мне сердце РСЛНИЛСВ: АААААААААААААААААААА РСЛНИЛСВ: ТАК ВОТ ПОЧЕМУ ВЫ СОШЛИСЬ МДРНМР22: да МДРНМР22: никита шутит так же плохо РСЛНИЛСВ: никита шутит в сто раз хуже :lol: РСЛНИЛСВ: но стиль тот же РСЛНИЛСВ: ахахахах РСЛНИЛСВ: ну всё РСЛНИЛСВ: пощу со спокойной душой Две минуты спустя в инстаграме Руслана появились новые сториз. В первой из них он доверительно сообщал в камеру: «Меня теперь постоянно спрашивают: Ильясов, каково тебе сниматься вместе с Каваками? Так вот, пришла пора честно ответить на этот вопрос, – Руслан выдержал драматическую паузу, а потом, смешно выпучив глаза, вдруг заорал во весь голос: – А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!» Рю заржал, едва не выронив смартфон. В следующей сториз, снятой чьей-то дрожащей рукой, Руслан продолжал кричать, теперь прыгая и размахивая руками. В третьей он, не замолкая, бежал по берегу моря в сторону заходящего солнца. В четвертой, по счастью, была лишь фотография, иначе Рю умер бы от смеха прямо там, где согнулся пополам. То самое селфи. Две трещащие от хохота рожи обрамляла дюжина плачущих котов. Надпись соответствовала: «300 фанбоящих Русланов из 10 :D @ryuuukwkmi #любовьнавсегда». МДРНМР22: :lol::lol::lol::cool: МДРНМР22: я репостну МДРНМР22: ? РСЛНИЛСВ: не думаю что у меня есть выбор ХD РСЛНИЛСВ: уф ладно РСЛНИЛСВ: мы выходим в саге РСЛНИЛСВ: потом отвечу РСЛНИЛСВ: надо два пакета манги выкупить а у нас всего 20 минут Пожелав Руслану удачи в этом нелегком деле, Рю убрал смартфон и побрел дальше по улице. Со стороны залива сильно дуло. Ветер сегодня был холодный, пронизывающий, но в крови ещё играл алкоголь, и Рю не чувствовал ничего, кроме приятной усталости. Однако к набережной идти всё-таки раздумал, свернул на одну из боковых улиц. Стоило только остаться наедине с собой, как мысли тут же вернулись к встрече с Фумико и к тому неожиданно откровенному разговору, что случился между ними. Рю не жалел ни об услышанном, ни о сказанном, но всего этого набралось как будто чересчур. Сердце разрывалось от чувств, в голове всё мешалось. Он шёл наобум, и сам не заметил, как оказался возле раменной Мацумото. Остановившись, долго смотрел на знакомый дом. В конце концов, решил, что навернуть горячей лапши точно не помешает. Рю толкнул дверь с колокольчиком и замер на пороге, изумившись, как такой маленький зал вообще смог вместить столько людей. Все они ели, выпивали и болтали. Как в пабе возле станции – обычные люди с обычными лицами. Наверняка, такие же местные работяги, пришедшие после тяжёлого дня получить заслуженные минуты отдыха. В раменной стоял страшный шум. Рю огляделся ещё раз, сильно сомневаясь, что здесь найдется хотя бы одно свободное место. – Господин Каваками? Он вздрогнул – Кэнго вырос перед ним словно из-под земли. – Вы сегодня один? – Да, хотел тут поужинать, но, видно, не судьба. – Можете присесть за наш с Мисато столик, – Кэнго указал в знакомый угол, и его жена приветливо помахала. – Мы будем вам очень рады. За мной, к тому же, должок. – Спасибо, – улыбнулся Рю, принимая приглашение. Да и мог ли он отказать?.. Рамен принесли быстро, буквально через минуту. Кэнго и Мисато пожелали приятного аппетита, но с разговорами не лезли. Сидели, уткнувшись в свои смартфоны и потягивая из баночек грушевый сидр. Может, уже поели, а может, приходили сюда именно убить время. Рю ужинал медленно, постоянно проваливаясь в мысли, которым не было конца и края. То снова думал о Фумико, то злился на ушлого подлеца Номуру, обманом получившего согласие на брак, то скатывался в страшную тоску по Никите, по его голосу, по объятиям и поцелуям. Начиналась самая невыносимая стадия опьянения, пережить которую без падения на дно можно было только одним способом – отвлекшись на разговор. – Как там поживает господин Накасима? – спросил Рю. – С ним всё хорошо? – Да, он в порядке, – улыбнулась Мисато. – Правда, ужасно переживал, что вам пришлось слушать его откровения. – Переживал! – фыркнул Кэнго. – Для виду, не иначе. А сам-то радовался, что благодарного слушателя нашёл. – Кэнго-тян! Не говори так! Дедушка Итиро никогда разговоры не навязывает. Если он и разоткровенничался, то только потому, что господин Каваками его слушал. – Господин Каваками, вы теперь дедушкин герой номер один. Кэнго иронично склонил голову к плечу. Мимика, харизма – этим он пользовался виртуозно. Наверное, большинство собеседников ничего другого и вспомнить не могли, кроме его лица. Рю усмехнулся: – Боюсь, это только потому, что ваш дедушка не выходит в Интернет. Мисато сконфуженно хохотнула. – А вот это вы зря, – теперь Кэнго скрестил руки на груди. – Социальных сетей дедуля – к нашему великому счастью, конечно, – не ведёт, но Ютуб – это его страсть. Рю пронёс лапшу мимо рта, и она с громким плеском упала обратно в миску. – Вы… прикалываетесь? – Увы, – собеседник вздохнул с излишним трагизмом. – Даже я узнал о вас чуть больше, чем хотел. Мисато пнула мужа под столом и тут же сказала: – Не слушайте его, он так говорит, потому что дедушка его… затроллил! – Вовсе нет! – возмутился Кэнго. – В смысле, да, он меня действительно затроллил, но говорю я так не поэтому, а потому, что мне пришлось объяснять столетнему старику, что такое гендерная идентичность! – Это выглядело так жалко, Кэнго-тян. Он закатил глаза – и тут же рассмеялся. – Да, подловил меня дедуля. Я в этом вопросе, действительно, профан. Но Мисато-сан вовремя пришла на помощь и спасла меня от полного провала. – То-то же, – она показала ему язык. – И что, – спросил Рю, вновь пытаясь совладать с лапшой, – господин Накасима воспринял ваши объяснения? – Не похоже, – признался Кэнго. – Очень даже похоже! – воскликнула Мисато. – Разве ты не слышал, что он сказал? – Как обычно, что-то пробормотал себе под нос. – Дедушка сказал: «Вот оно что. Так теперь над этим люди не смеются? Думал всю жизнь, что большая чудачка моя Касуми, раз всегда хотела быть рыбой». Рю не нашёл сил на усмешку, опустил взгляд. Снова вспомнились откровения старика. Удивительный он всё-таки был человек! Наверное, под стать своей ныряльщице-жене. – И где тут понимание? – Кэнго-тян, ознакомься, пожалуйста, с вопросом самостоятельно, а там уже, так и быть, вступлю с тобой в дискуссию. Раздался чрезмерно надрывный вздох. Кэнго снова уткнулся в смартфон, но, как ни странно, действительно пошёл «знакомиться с вопросом» – судя по загрузившейся странице. Рю помолчал, собираясь с мыслями, и после произнёс: – Касуми… Я всё ещё под впечатлением от его рассказа. Ужасно это – так потерять жену. Повисла тишина. И Кэнго, и Мисато глянули в ответ с каким-то неприятным, тоскливым чувством в глазах. Словно он сказал что-то лишнее, что-то, чего совершенно точно не стоило произносить вслух. – Простите, – пробормотал Рю. – Нет-нет, – встрепенулась Мисато, – всё в порядке! Просто для нас… Для семьи смерть Касуми – тяжёлая история. И мы с Кэнго очень вам благодарны, что вы освободили дедушку Итиро от этих воспоминаний. – Знаете, – Кэнго заблокировал экран смартфона, возвращаясь к разговору, – её родственники ведь так его и не простили. Моя мама, моя тётушка – они пытались… восстановить отношения, но ничего не вышло. Мы все для них чужие. Игараси… Рю вздрогнул, услышав это имя. –… с самого начала не одобряли этот брак. По своей воле Касуми за нашего деда вышла, ни у кого не спрашивала. Крутой у неё был нрав, говорят. Очень она гордилась своим делом и других ныряльщиц всегда подзуживала, чтобы они тоже себя в обиду не давали и сами собой распоряжались. – Вы сказали «Игараси»? – переспросил он. – Это фамилия её родни? – Да, да, – Мисато и Кэнго дружно закивали. – Игараси. Тяжело вздохнув, Рю отодвинул рамен. Может, стоило сейчас промолчать, но... Уставившись в стену перед собой, он заговорил: – Раз так, должен рассказать вам кое-что. Кое-что, почему история господина Накасимы всё не идёт у меня из головы. Моя мать какое-то время встречалась с человеком по фамилии Игараси. Это было в Америке, в Лос-Анджелесе. Но он родился в Японии. Приехал из Нагасаки, а до того, говорят, в какой-то деревеньке жил на Кюсю или вроде того. Точно никто не знал. Он ушёл из дома, ненавидел своего отца. А когда напивался, вспоминал свою мать. Повторял как заведённый: «Не ныряй сегодня, мамочка, плохой сегодня день». Ныряльщицей она была, женщиной моря. Японкой с голубыми глазами. Минуту или даже две над столиком висела тишина, в которую, кажется, не пробивался даже шум голосов. А потом Кэнго, наконец, спросил: – Вы это сейчас серьёзно?.. На острове всё так же горели огни. А здесь, на пляже недалеко от рёкана, стояла страшная темень. Сосны, плотно растущие вдоль всей прибрежной улицы, не пропускали свет фонарей. Шумело море. Рю всё говорил и говорил. Сначала – о встрече с Фумико, а затем – об откровениях господина Накасимы, которые привели к непростому признанию в раменной Мацумото. Никита внимательно слушал. Он сам предложил пойти сюда – едва увидел Рю, когда тот встретил их с Русланом на мосту. И стоило только сказать первое слово, как сумбурные откровения полились рекой. Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем этот поток иссяк. – Вот, значит, как, – отозвался Никита, дослушав. – Всё-таки решились на это? – Мисато права, анализ ДНК – единственная возможность узнать ответ, – ответил Рю. – И это не так уж сложно, курьер может приехать прямо сюда. Результат получим по электронной почте через пару дней. – Здорово, что не возникло недопонимания. – Пока рано говорить. – Рано?.. – Я ничего им не сказал о том, кем был Масаши. Но если... – Рю сглотнул, – если мы, правда, родственники, мне ведь придётся это сделать, я не имею права солгать Накасиме. Не представляю, как он это воспримет. Поверит ли мне. – Это будет его выбор. Рю тяжело вздохнул. Так-то так, но… – Ты не можешь на это повлиять, – Никита коснулся его руки. – Никто не может. – Да. Наверное. – Жаль, я не познакомился с твоей тётушкой. Прозвучало не к месту игриво, и всё-таки Рю хмыкнул в ответ на шутку – пусть на самую малость, но она разбавила то уныние, которое всегда сопутствовало протрезвлению. Никита вдруг сладко зевнул. – Устал? – Есть немного, – признался он. – Вернемся? – Не. Давай ещё посидим, пока время есть. Хорошо тут. Привалившись плечом, Никита ласково прижался лбом к скуле Рю, и тот не удержался – притянул к себе всего, на секунду закрывая глаза. – М-м-м, кто-то вспомнил про обнимашки? Что-то плавилось внутри от этого голоса с комедийно-капризными нотками. По-хорошему разрывало на части. Рю обхватил Никиту ещё крепче, но тот даже не думал отодвигаться, напротив, как будто только этого и ждал. – А знаешь что, садись-ка сюда. Расставив ноги, Рю похлопал по песку между ними. В ответ донёсся смешок, но приглашать два раза не пришлось. Уже через мгновение Никита полулежал впереди, прижимаясь к груди, и нежился в объятиях. Ненадолго оба замолчали. Слушали шум моря. Рю тихонько перебирал пальцами мягкие, шелковистые пряди тонких волос. Никита в ответ легко и сладко выдыхал. – Я сейчас точно усну, – сказал он, наконец. – И засыпай. – Тогда тебе придётся нести меня в гостиницу. – Думаешь, не донесу? Рю прижался губами к его уху. Никита тихо фыркнул, как от щекотки. – Думаю, плохая идея сейчас это проверять. Хотя не удивлюсь, если упрямства тебе хватит. Упрямства. Рю усмехнулся. Дурости – вот как следовало это назвать, но Никита выражался аккуратно, как и всегда. До сих пор немного не верилось, что всё это правда: откровенные разговоры, тактичность, бережное отношение друг к другу. Что можно шутить и задавать вопросы, не боясь получить в ответ насмешки или обиды… Рю мотнул головой, прогоняя лишние мысли, и спросил: – Где побывали в Нагасаки? – Ох, да где только не побывали. Я сейчас не вспомню названия. Могу потом фотки показать. Дал Цыганёнку карт-бланш, он это любит. Таскал меня за руку весь день. Не замолкал ни на секунду. Сраные экстраверты! Ума не приложу, как они это делают. О театре даже без вечных шуточек поговорили, – Никита, начавший речь бодро, вдруг резко скис. – Немного. – Это какая-то запретная тема? – удивился Рю. – Не то чтобы. Скорее, Руслан так считает. Думает, я в обиде до сих пор. – В обиде? На что? – Да так… Многие уверены, что я бросил это всё из-за обиды, – судя по вздоху, тема была действительно непростая. – Что меня, прости господи, недостаточно в театре носили на руках. Он надолго замолк, и Рю тоже молчал, не мешая ему собираться с мыслями. – Гадко это всё, как ты говоришь, – Никита зло выдохнул. – Из-за обиды! Как будто так легко жить на две страны, на два города работать! Рю погладил его по голове, и тот своенравно тряхнул чёлкой. – Я не хотел оставлять театр, – продолжил он. – Но когда в «Mirror Group» решили вывести Капитана в топ, мне пришлось... принять это. Пытался, конечно, какое-то время летать туда-сюда, отрицал, что невозможно и там, и тут успеть, а потом... Я, правда, подумал в какой-то момент, что оно того не стоит. Не театр. Эта кодла, которая им до сих пор руководит. Не знаю, как Саша их столько лет на себе тянул, как… – Никита оборвал сам себя и буркнул: – Извини. – Всё в порядке. Я готов выслушать. – Я просто всю дорогу из Нагасаки об этом думал и никак понять не мог, почему даже Руслану кажется, что дело во мне, в моем характере, а не в том, что... Он снова замолчал. Но этот раз надолго. – Может, правда, это обида, – вдруг упавшим голосом сказал Никита. – Может, мне действительно хотелось, чтобы там мою работу чуть больше ценили, – и ещё тише прозвучало. – Но даже если так, я всё равно... скучаю по театру. По зрителям, которые любят актёров здесь и сейчас. Рю обнял его крепче, потормошил, целуя в шею, погладил, как ему нравилось, и не останавливался, пока Никита не выдохнул – тихо, расслабленно и вместе с тем как-то разбито. – Извини, что я тут со своими... задетыми чувствами. – Никита! Не говори глупостей, – шепнул Рю ему в ухо. – Ты меня столько утешал. Должны же мы хотя бы иногда меняться! Он вложил в свои слова всю искренность, на какую был способен, и меньше всего ждал, что это вызовет сдавленный, почти истерический смех. – М-меняться? Боже, как ты только выдумываешь такие двусмысленные фразы! Начинаю понимать, почему Цыганёнок плачет каждый раз, когда вспоминает, что Рю Каваками больше не даёт интервью. Рю Каваками от души ткнул пальцем ему под рёбра. – Ай! Молчу-молчу! – Ты, между прочим, сам грозился выложить селфи с двусмысленной подписью – и где оно? – Разве сегодня моя очередь? – удивился Никита. – Я отстрелялся позавчера. – То фото не считается. – Считается, – Рю нежно куснул его за ухо. – На нём были ты и я. И я смотрел на тебя, как на десерт. – Ладно, – хмыкнул Никита. – Уговорил. Завтра что-нибудь выложу, – и добавил вдруг совсем другим тоном: – Эх… Так хорошо с тобой тут сидеть. Он пошевелился, но только затем, чтобы удобнее устроиться. – Не холодно на песке? – Нормально. Несколько минут прошли в тишине, но это молчание было приятным. В нём постепенно растворялись все переживания уходящего дня. Обнимая Никиту, Рю думал о том, как сильно все эти годы не хватало именно чего-то такого – чувства, что рядом любимый человек. Который может не только выслушать и понять, но и сам найти утешение. И что сил Рю хватит, чтобы его утешить. – Ты больше хотел бы играть в театре, да? – Да. Но не в американском. Это... блажь, конечно, но я на родном языке люблю со сцены говорить. Как будто, знаешь, половина кайфа в этом. Треть – так точно. С другой стороны, возвращаться в тот гадюшник, в котором работал, тоже не хочу, – Никита вдруг мечтательно вздохнул: – Может, если подождать ещё лет пять, Мамыховская как-нибудь сама… самоустранится? Рю только фыркнул. Что-то подобное он много лет назад слышал от Кирилла – только тот сокрушался по поводу предметов, которые теперь уже бывшая жена Лаврентьева тогда ещё вела в академии, и заранее завидовал будущим студентам. – Что это? Не одобряешь мой коварный замысел? – Коварный? – Разве нет? – Нисколько. Не понимаю просто, зачем тратить столько лет на ожидание. Никита, да за это время проще собрать свою труппу и выступать здесь – в смысле, в Америке – для русскоязычной публики или возить их в Россию, или найти человека, который напишет для тебя гениальный моноспектакль! – Это была шу-у-утка, – шёпотом сказал Никита. – Такая уж шутка? – Может, и не такая уж, – он глянул в тёмное небо, затянутое низкими тучами. – Я не отказался бы что-то такое замутить. Взяли бы маленькую пьесу. Что-нибудь посвежее. Отрепетировали бы. Сняли бы ролик… С каждым новым словом голос становился всё грустнее. Никита не верил в возможность того, о чём говорил. Рю уже открыл рот, чтобы возмутиться такому пессимизму, но вовремя одёрнул себя. Вспомнил похожий случай. Так Тибо однажды в шутку заикнулся о «грешной молодости» и подростковой мечте стать рок-звездой. Рю вцепился в эту идею с энтузиазмом, который, по здоровому размышлению, стоило бы демонстрировать самому Ламберу, а вовсе не ему. Мало ли, какие желания высказывал вслух Никита. Если не просил о помощи и поддержке, то не следовало их навязывать. В конце концов, сколько лет кое-кто сам сокрушался, что так и не стал хореографом, прежде чем начал думать об этом как о возможном варианте, а не как о похороненной мечте? Всякому стремлению следовало что-то под собой иметь. И сожаления с уговорами были дерьмовой основой. – Рю?.. – А? – он очнулся. – Я говорю, пора возвращаться. Уже десять. Скоро рёкан закроется. – И правда. Идём, раз так. – Ага. Но оба продолжили сидеть как сидели, только теперь Никита смотрел не на небо, а на Рю. И хотя в темноте было толком не разглядеть его лица, отчего-то не возникало никаких сомнений, что улыбка на нём становится всё хитрее. – Ну что такое? Вставай. – Так хорошо лежу. Никогда не думал, что это так… приятно. – Решил соблазнить меня на пляже? – Как знать, – Никита выдал дурацкий смешок. И хотя Рю ждал подобного ответа, внутри всё тут же воспламенилось. Перед глазами промелькнули картинки – одна горячее другой. Никита не помог – явно дурачась, он поёрзал между ног Рю. Обхватив лицо шутника, тот нашёл губами его губы и поцеловал без малейшего намёка на юмор. Спустя полминуты таких лобзаний в рот тихонько застонали. Это было уже слишком – если они, конечно, всерьёз не собрались кувыркаться прямо на пляже. Кое-как Рю нашёл силы отлипнуть от Никиты. – Нам нужно идти. Прозвучало хрипло. И, наверное, жалко. – Но мы ведь продолжим? – Никита облизнул губы. – Да, – выдохнул Рю. – Уйдём на балкон. Едва Руслан поднял взгляд от планшета и стянул огромные наушники, как Рю выдал ему – прямо с порога: – Нет-нет, не отвлекайся! Мы всё равно сейчас уединимся. Для вечерней разминки. Никита красноречиво заржал на весь коридор и тут же прыгнул в номер, поспешно закрывая дверь. Его щёки и лоб стремительно розовели. Пока Руслан смотрел то на одного, то на другого, меняясь в лице, Рю поставил к шкафу упаковку воды без газа – и с удивлением обнаружил там точно такую же, уже припасённую на ночь кем-то другим. Шутка о чате на троих стремительно переставала быть шуткой. Никита тем временем скинул ветровку, схватил одеяло и скрылся на балконе. Глядя ему вслед, Руслан пробормотал: – Твою мать, я ведь реально начал различать выражения ваших лиц, когда вы не прикалываетесь... – Это опыт! – Хуёпот, – проворчал Руслан, надевая наушники обратно. – Валите уже трахаться! Следом он скорчил плисецкую рожу. Рю посмеялся от души. Всё необходимое для приятных упражнений лежало в рюкзаке, поэтому, с самым решительным видом кивнув тёзке, он сразу отступил на балкон и сдвинул сёдзи. В ту же секунду его уронили на пол, на расстеленное одеяло. Это случилось так внезапно, а руки обняли с такой страстью, что Юри только чудом не заорал: «Виктор!!!» – и долгое мгновение в ужасе пытался вспомнить имя человека, в которого влюблен тот, другой. – Н-никита! – Хы-хы. Не ушибся? Глаза напротив горели, звали к себе. Рю отбросил рюкзак, скинул следом толстовку и полез на Никиту – а тот прижался, словно делал так тысячу раз. Шепнул на ухо: – Можно попросить… кое о чём? Рю уткнулся носом в его щеку. Несло. Уносило, как сраное каноэ по какой-нибудь сраной горной реке. Слова нашлись кое-как: – Всё что только захочешь. Рю не лгал. Прямо сейчас он согласился бы на всё. Исполнил бы любое желание. – Будь со мной, – Никита сглотнул, – словно ты... сверху. Только без... давай пока без... ну ты понял. Обведя его подбородок пальцами, Рю ласково поддел: – Без чего, говоришь? Свет от маленького ночника, который оставил Руслан, почти не пробивался сквозь сёдзи. На балконе было темно. И всё же Рю мог поспорить, что лицо Никиты сейчас краснее помидора – такой от кожи шёл жар. – Без... проникновения, – тот сглотнул снова. – Как тогда в душе. Рю провёл пальцами уже по губам, и с них слетел отшибающий последние тормоза шёпот: – Ты такой горячий, когда хочешь выебать меня в зад.