Ready to go

Он не соврал: дорога заняла так мало времени, что она даже не успела перебороть свой страх. Однако, если бы он соблюдал скоростной режим или же на дороге машин было бы больше чем их отсутствие, то путь увеличился бы раза в два. Даже по вечерам было так жарко, что ни скорость, ни мощные образующиеся из-за этого порывы ветра абсолютно не спасали. Адриана даже обрадовалась, что волосы оказались под шлемом — иначе она даже представить не могла сколько часов бы пришлось их расчесывать. Щеки обжигал раскаленный воздух, обнаженные ноги — топливо мотоцикла, живот — тепло чужого тела. — Можно слезать, — заметил он, пытаясь побороть улыбку от ожидаемого поведения девушки. Когда он выключил сцепление, и мотор окончательно заглох, Адриана по-прежнему не расслабляла пальцы, сомкнувшиеся у него под грудью. — Я задумалась, — будто оправдываясь, ответила она. Признаться, что мотоцикл, такая скорость и его манера езды заставили желудок сжаться в тугой узел, а мышцы задеревенели от страха, он бы никогда не смогла. Как и в том, что это одновременно и будоражило. Адриана расслабила хватку и с грацией слезла с монстра. Неосознанно он даже залюбовался ей: теперь вне кислотных неоновых ламп, светомузыки и полу дымки из табачного дыма и пота она казалась, хотя и невероятно утомленной, но еще более красивой, чем прежде. Он уже сомневался, правильно ли поступил, что вынудил ее поехать к себе: даже сама мысль об этой девушке в его квартире, но не в постели, начинала сводить с ума; что же будет когда через пять минут это станет реальностью — он и представить не мог. С другой стороны, за него говорили остатки этилового спирта: он прекрасно умел держать себя в руках и никогда не брал что-то, или кого-то, что не предлагают или кто не предлагается. В конце концов, если поступать как мужчина то во всем: вероятно, она изначально перебрала и не совсем оценила ситуацию, когда начала заигрывать с ним на танцполе, была опрометчивой, когда раздвинула ноги. Поэтому он странным образом считал себя в ответе за нее и за те удары, что ей достались. Оставлять подвыпившую красотку возле клуба без денег и документов — иначе, по его заключению, она давно бы уехала — тоже был не шибко хороший вариант. Дать ей денег на такси уже лучше, но было одно «но»: что-то подсказывало ему, что ей как похмелин был нужен собеседник, даже если единственный, кого он мог предложить — себя. Мог ли он забыть о ней в ту минуту, когда она сбежала из туалета, обвинив ее во всех собственных бедах, включающих сломанное бедро и рассеченную бровь? Безусловно, но совесть вместе с жизненным опытом нашептывали, что в адюльтере всегда виновны двое, а то и трое. Квартира его оказалась значительно больше, чем сперва подумала Адриана. Они шагнули в узкий, но длинный коридор, в одной из стен которого располагался встроенный гардероб, а на противоположной — огромное, во всю площадь, зеркало. Стены были цвета свежих оливок, а пол покрывал миндальный паркет. В конце прихожей располагались три двери: абсолютно черные, но с белым матовым наличником и плинтусом по всему периметру комнаты в придачу. Этот странный и не понятный, но при этом стильный дизайн удивлял девушку: в квартире Сэма в каждой детали читалось мужское присутствие и полное отсутствие женской составляющей. Мужская берлога и никак иначе. Знакомый незнакомец скинул свои блестящие туфли и предупредил, что это не обязательно, но она последовала его примеру, освобождаясь от тесных кроссовок. Он провел ее в центральную дверь: это оказалась совмещенная просторная кухня с гостиной, все тех же темных, но очень приятных цветов: белые стены кухни с черными кабинетами плавно перетекали в темно-лазурную гостиную с широким стеганым с=диваном цвета сухого асфальта. Символическим разделением им служил кухонный остров, обрамленный шестью барными стульями, по три друг напротив друга.  — Если ты голодная, холодильник весь твой, — он как раз открыл его и достал бутылку минеральной воды и яблоко, которое поспешно бросил ей. Несмотря на по-прежнему не до конца рассеявшееся от алкогольных паров сознание, она ловко схватила его, оставаясь с другой стороны острова. Мужчина жадно открыл 1,5 литровую бутылку и, не останавливаясь, выпил больше половины. Адамово яблоко ритмично двигалось вверх и вниз, а конденсат с бутылки стремительно убегал вниз по его шее, отчего верхний контур футболки потемнел от влаги. Сейчас, при комнатном освещении, она наконец могла разглядеть его, по чуть-чуть откусывая яблоко. Он оказался более высоким, чем она предполагала с начала. Наверное, 6 футов и 2-3 дюйма. Шириной он был вполне себе стандартный: не перекаченный, трансплантировавший все извилины в плечи, качок, но и не доходяга. Карие глаза оставались того же оттенка бразильского ореха, хотя и были на этот раз спокойны. Светло-русые волосы в упорядоченном беспорядке были убраны назад. Губы — узкие, но не менее чувственные в поцелуе. В первые за вечер она пожалела, что Сэм их прервал. Незнакомец казался — и успел это доказать — сильным: сильнее Сэма, занимавшегося лакроссом всю жизнь; более страстным, чем Сэм, если это, конечно, не проделки алкоголя; и, наконец, он точно был порядочней Сэма. Перепихон в туалете не в счет. « Хотя и в этом Сэм мастак, только не со мной, и не раз». — Будешь? — он стоял в непосредственной близости, так что если бы она захотела обнять его — ей был легко это удалось. Он смотрел на нее так, будто спросил это не первый раз. Возможно, она слишком глубоко погрязла в собственных мыслях, сконцентрированных на этом мужчине. Перехватив бутылку из его рук и намеренно соприкоснувшись с ним пальцами, она почти с той же жадностью, что и он минуту назад, опустошила бутылку. Хотела ли она с ним посоревноваться, она сама толком не понимала. Он по-прежнему стоял также близко и Адриане не давала покоя мысль, что стоит ей сделать хотя бы одно верное движение, и то, на чем они прервались, началось бы вновь. Она почувствовала, как кожа покрывается мурашками желания.  — Замерзла? — находясь все так же близко, спросил он и даже поддался вперед, будто бы желая это исправить. Она не отходила, но и не льнула к нему. Ее глаза с сомнением сузились, а губы сжались в тонкую полоску, насколько это было возможно. Ты всегда нарушаешь личное пространство? — Адриана скрестила руки под грудью, спиной облокачиваясь на барную стойку, хотя бы немного увеличив дистанцию между их губами. Он ухмыльнулся, но совсем без обидно, и поставил руки на остров так, что Адриана оказалась в теплом кольце; вплотную подошел к ней так, что ее обнаженные ноги коснулись его брюк. Она задержала дыхание, не зная, чего ожидать, и не понимая, чего она сама бы хотела. Он, словно учуяв ее неопределенность, перевел руки сначала на ее бедра, задерживаясь лишь на несколько секунд, а затем на талию. Одно мгновение — она уже сидела на острове. Непроизвольно ее выдох смешался со свистом. Его прикосновения и его сила заводили лучше, чем любая мастурбация. Она боялась обхватить его ногами, зато он не побоялся положить ладонь ей между лопаток, настойчиво придвигая к себе. Его прохладные губы коснулись ее ямочки между грудей и дорожкой поцелуев направились вверх. Она выгнулась сильнее, когда поцелуи пересекли яремную вену. Вторая его рука бегала по стройной ноге, оставляя в местах касания невидимую пульсацию. Он лизнул мочку уха, а затем укусил: руки Адрианы, опирающиеся на столешницу обмякли и, если бы не крепкая рука позади нее, она бы наверняка растеклась по всей столешнице.  — Считаешь, — зашептал он низким полухрипом — что у тебя осталось что-то личное от меня? — закончив, снова коснулся языком ямкой под ухом.  — Потребовалось секунда чтобы осознать смысл слов, на что Адриана собрала свою растаявшую, как топленое масло, волю в кулак и оттолкнула его, используя свои ладони как рычаг. — Придурок! — почти шипела она, соскакивая с острова. Он в ответ лишь расхохотался: громко искренне и весело, чем еще больше взбесил девушку.  — Я буду спать на кровати, а не на диване, раз ты отказался везти меня домой, — поставила она ультиматум, пытаясь хоть как-то сбить спесь с этого красавчика. — Без проблем, у меня есть гостевая комната, а там вполне себе большая кровать, — он по-прежнему улыбался. — Нет, ты не понял, я сплю в ТВОЕЙ кровати, — она вздернула подбородок и приняла самый серьезный вид, стараясь отойти от него максимально далеко в пределах слышимости.  — Тогда у нас проблема, — подавляя смешок, парировал он — потому что я тоже сплю в ней. Его нескончаемого забавляла ее еще юношеское желание идти всему наперекор.  — Тогда вези меня домой! — она еле сдержалась, чтобы не топнуть ножкой, чем себя удивила: она не делала так больше 10 лет.  — Тебя никто не держит: можешь идти если хочешь. Но я тебя никуда не повезу, — он внезапно разозлился, а его голос почти звенел от напряжения. — Либо ты спишь на диване, либо в гостевой, либо у меня, руки распускать не буду, — он рассердился на свою несдержанность, но эта девушка выводила его из равновесия, — но и ты тогда не приставай, — добавил он, уже спокойно, и даже улыбнувшись, хотя бы как-то смягчая слова. Видно было, как Адриана оценивает все «за» и «против» каждого из предложенных вариантов, и, не удостоив посвятить его в свое решение, поинтересовалась: — Где ванная? Я хочу в душ.  — Из коридора направо: а там в единственную дверь, — говорил он это довольно спокойно, но вот глаза шаловливо посмеивались, а Адриана пока не могла понять почему, — возьми любое полотенце. Снова не удостоив его ответом, она направилась к выходу, как вдруг остановилась на полпути. Обернувшись она увидела, как его глаза по-прежнему смеются. Ни минуты не задумываясь, она сняла с себя майку и бросила возле ног: он сразу же перестал, а скулы резко выделились на светлой коже. Ее кружевной французский лиф без косточек прикрывал соски плотным узором, но все остальное было легко доступно для обозрения. Несмотря на потемневшее пятно посередине живота, следы от неоднократных ударов Сэма, теперь она была той, кто улыбался. Закусив губу, она медленно разделалась с каждой из 5 пуговиц на шортах и сняла и их. Под ними были красивые кружевные шортики из одного комплекта с лифом с той лишь разницей, что под кружевом была тончайшая хлопковая подкладка. Его костяшки пальцев побелели от того, как сильно он впился пальцами в столешницу, пытаясь сохранить самообладание. Она отвела одну руку назад, второй прикрыла грудь: еще секунда и бюстгальтер висел на ее пальчиках, и она, повторяя трюк с яблоком — бросила ему кружево. Поймав, он сделал движение вперед, но она, покачав пальцем, только рассмеялась. Научись ценить пространство, — и, рассмеявшись, как он несколько минут назад, развернулась, и удалилась словно нимфа. Когда оказалось, что вход в ванную лежит через его спальню, улыбка исчезла с язвительных губ. «Самодовольный засранец. Наглый, напыщенный индюк. Вот почему чуть не лопнул, сдерживая смех» Тем не менее, она не упустила возможности осмотреть его спальню. Она казалась квинтэссенцией стиля сосредоточенного вов сей квартире. Стены, словно штормовое небо поднимались градиентом от пола, начиная с темного насыщенного цвета грозы в середине лета, к голубовато-серому цвета неба, когда вот-вот должен пойти дождь. Постельное белье цвета шампанского на идеально белой кровати визуально привлекали внимание и расширяли пространство. На противоположной стене от кровати встроенный открытый гардероб, который привлек внимание благодаря белой каемки по краю стены. Под окном, в углу, небольшое плетеное кресло с подушкой в цвет стен. Мягкие бежевые шторы закрывали странного размера окно для этого района. Эта обстановка только подчеркивала колоссальное различие пространств Сэма и нового знакомого. Ванная комната вполне соответствовала обще заданному стилю: темные стены и пол в сочетании с ослепительно белой раковиной и санузлом и столешницей из светлого дуба давали поразительный эффект. Плитка, по форме напоминавшая соты, была теплой: поэтому она врубила максимально холодную воду, пытаясь остыть от жажды желания и выкинуть все то, что сегодня произошло. За исключением разве что этого мужчины, в ванне которого она стояла. Когда капли касались мест поцелуев и прикосновений рук, в низу живота вспышками разгоралось пламя. Она напоминала себе кролика в период течки: сейчас ей так хотелось секса, что она уже готова была наброситься на него, и плевать что ей нужно иметь трезвую голову на плечах. Она редко сомневалась в своих силах, но сейчас был именно такой момент; и выходом из него она видела только одно: рука сама спустилась к низу живота и начала медленно в собственный такт, задаваемый желанием, ласкать себя. Как только она вышла из кухни, он сразу же выдохнул в прямом и переносном смысле. Эта девушка не только заставляла его нервничать, но и постоянно провоцировала на исключительно инстинктивные поступки, звериные, которые он, по долгу своей профессии не только подавлял, но и наказывал. Он не мог припомнить, когда в последний раз склеивал «телочку» в клубе, а уж тем более, когда трахался с ней в туалете. В конце концов, он давным-давно это перерос: бурление гормонов, неконтролируемое желание и все, что с этим связано, оставил его раньше, чем он оставил двери альма-матер. Но эта девушка будто бы вскрыла ему черепную коробку и залила туда яда вожделения. «Отказаться поехать с парнями в больницу со сломанными — наверняка — ребрами, чтобы присмотреть за ней? Ну не пиздец ли?» Он прошел к одной из тумб и достал аптечку: порывшись, нашел сильное седативное и закинулся двойной порцией, затем порылся еще и нашел противовоспалительное — пригубил и его. Наконец, проверил гостевую, до сих пор оставаясь в неведении, где девушка решила спать: постельное белье было на месте, в комнате чисто и ухоженно. Помощница по дому только несколько дней назад привела всю квартиру в идеальное состояние, а он, будучи во всем чистоплотен, аккуратен и в меру педантичен, мог поддерживать созданную чистому довольно долго. Удостоверившись, что все в полном порядке, он вернулся в гостиную и собрал раскиданную одежду. Он поверить не мог, что убирает за кем-то вещи. Майка была влажная от пота, но пахла на удивление приятно, лиф же до сих пор хранил тепло ее груди. Он едва удержался, чтобы не вздохнуть его аромат, но цветочно-васильковый запах и так достигал ноздрей. Он отнес все в ванную в гостиной, о которой намеренно не сказал девушке, и закинул в стиральную машинку. Затем разделся сам и, отправив туда и свои вещи, поставил на щадящей режим, потому что какое-то забытое знание подсказывало, что такое белье стирается только так. Завязав полотенце вокруг бедер, он отправился в спальню, которая до сих пор оставалась пустой. В ванной по-прежнему работал душ и он подошел ближе. Положил ладонь на ручку двери и замер, взвешивая все «за» и «против» того, стоит ли к ней присоединиться. С одной стороны, он обещал не приставать исключительно в кровати, с другой стороны он хотел, чтобы она сама позвала его. И все же, достоинство пересилило желание, и он не потревожил Адриану, как раз в тот момент, когда она застонала в волне оргазма. Он достал спортивные шорты, которые никогда не носил и несколько футболок, не зная, во что она решит одеться. Затем сел на кровати, с мыслями о ней. Его начинала забавлять эта девушка: она все меньше походила на ту, к которой он подошел в клубе и все больше становилась каким-то другим человеком. Она словно Мистер Уэммик со своим уолвортским мнением и тем, которого он придерживался в контре, напоминала двух разных людей. Да, она по-прежнему любила провокацию, но будто несколько стен рухнуло, когда она покинула клуб. Она была сама у себя на уме, но это казалось врожденной чертой, зато стала спокойней, менее холодной и напыщенной. Дверь открылась и она вышла из ванной с достоинством королевы. Он даже решил, что ошибся в своих рассуждениях. Ее лицо посвежело, а щеки покрылись почти алым румянцем, глаза лучились энергией. Он догадался, что этому обновленному состоянию способствовал не только душ, но говорить по этому поводу ничего не стал. Он умел проявлять тактичность. Не знаю, где ты решила спать, но если это гостевая спальня, то она за последней дверью в коридоре, — он поднялся, поравнявшись ней. — Твоя одежда стирается: выбери на ночь что-нибудь, — и, кивнув на кровать, он исчез в ванной, собираясь разрядиться точно так же, как и она несколько минут назад. Она надела шорты, и, затянув шнурки максимально сильно, кое-как смогла удержать их на бедрах. С верхом было не лучше: все майки очень висели, а иногда оголяли грудь. Найдя самую маленькую, которая открывала лишь самую малость, Адриана аккуратно сложила все остальное. Она умела выражать благодарность, хотя и не часто утруждала себя этим. Заглянув в гардеробную, она быстро отыскала место пропажи и сложила все обратно. Вернувшись на кухню, она выпила еще воды и перехватила банан. Желудок благодарственно заурчал. Тогда она осмотрела гостевую спальню: не смотря на то, что его спальня выглядела, само собой, в разы шикарней, да и матрас, который она успела опробовать был мягче этого — она приняла решение ночевать здесь. Не расстилая постель, она прилегла, собираясь минут через десять сходить за водой. Но сон одолел ее почти также быстро, как ваза голову Сэма, и она уснула даже раньше, чем в безмятежном детстве. Проснулась она слишком быстро и сумбурно, пытаясь отбиться от людей без лиц и с клешнями вместо рук. Они что-то шептали ей, затем говорил, а в конце и вовсе визжали так, что перепонки лопнули. Она обхватила руками колени, пытаясь прогнать дурной сон. За окном в Иствилладж было темнее, чем в общежитие, так что она поспешила включить свет, хотя не помнила, как отключала его. Впрочем это не слишком помогло избавиться от монстров: тогда она отправилась на кухню. Серебристый свет холодильника, когда она открыла его не мог не радовать: она снова хотела есть. Взяв еще один банан, и запив его водой, она ощутила временное облегчение, хотя знала, что эффект кратковременный. Ей стало неимоверно грустно: за пятнадцать минуть она потеряла все, что имела. Но много ли она имела? И действительно ли потеряла? Сэм изменял ей — не раз и не два на протяжении последнего года. Ей посчастливилось не застать его с какой-нибудь девицей в постели, но в клубах он так и наловил влезть языком в чью-нибудь глотку. Он принуждал ее к самым разным вещам, против которых выступало все ее достоинство: секс втроем с еще одной девушкой, секс втроем с его другом; записывал их ночи на камеру, пару раз показал друзьям, и, после положительных отзыв, собрался выложить в интернет, на что Адриана пригрозила уйти от него. Он находил некое неизвестное ей развлечение в нечастом использовании садо-мазо штучек для впечатлений; в первую очередь думал о своем удовольствии, а об ее часто забывал. Ежемесячные проверки на инфекции и болезни, будто случись так, что он бы заразил ее гепатитом или ВИЧ — это могло чем-то помочь. А все потому, что Сэм в принципе никогда не надевал презерватив, считая их грехом божьим, а также ненужной тратой. Постоянные кутежи и вакханалии, если не в пентхаусе, так в клубе; пониженный средний бал в учебе, постоянные недосыпания и менее постоянные синяки. Она вспомнила, как он предложил читай заставил попробовать собачий кайф на ее и без того хрупкой шее. Неделю ей пришлось ходить в водолазке — такие жуткие кровоподтеки он ей оставил. Так не стоило ли действительно потерять все это к собачьим чертям и возрадоваться? С другой стороны, ее перепихон не сильно что-то менял, впрочем как и ее удар вазой. Ей и в мирное время удавалось врезать ему ногой или еще чем, защищаясь от приступов агрессии. Просто не с такой ненавистью и злобой как сегодня. Но ведь было что-то положительное в их отношениях? Он давал ей квартиру, в которую по его словам, она могла переехать, как только окончит универ — но не сейчас — потому что добраться из верхнего Ист-Сайда до Гринвича в час пик надо постараться. Он покупал все, что ей хотелось: яркие побрякушки, броскую одежду, гаджеты, абонемент в фитнес-центр и прочее. Он имел статус, которого в ее родословной никогда не было. В общем, с ним было удобно. Если он не убьет ее в одну из своих истерик, то Адриану ждало относительно перспективное будущее и уж явно безбедное. Но самое главное было то, что ей казалось, что она по-прежнему его любит. Но любил ли он ее? И стоила ли эта любовь всех страданий? С другой стороны в ее жизни снова и снова, как по замкнутому кругу, происходило столько дерьма, что она просто не могла и здесь все потерять. Или могла? Ей не нравились эти мысли, но заглушить их было нелегко. Она решила, что лучший способ покончить со всем разом — это снова лечь спать: но в коридоре она остановилась и вместо гостевой повернула в спальню хозяина дома. Он безмятежно спал на спине, освещенный тусклым лунным светом, которого из ее окна видно не было вовсе. Она подошла ближе, чтобы рассмотреть его вновь. Таким умиротворенным Адриана его еще не видела: страстным и горячим, злым и агрессивным, веселым и легким, но таким — нет. Она провела пальцами по его груди, цепляясь за волосы, такие мягкие, что улыбка удивления коснулась ямочек щек. Его губы зашевелились, но ничего членораздельного она не услышала и продолжила улыбаться, не прекращая выводить узоры по его груди. Шаловливые пальчики скользнули мимо пупка, ноготки провели по дорожке и устремились под одеяло без промедлений. Оказалось, что красавчик предпочитает спать без белья. Зардевшись, она вернула руку на исходное положение, внимательно изучая огромное фиолетовое пятно медленно появляющееся почти на половине торса. Вероятно, это было серьезней, чем одно сломанное ребро. Она нахмурила брови, злясь на Сэма за то, что тот использовал такой мерзкий прием. Иначе бы — он отключился бы еще раньше. Глаза изучали уже знакомое лицо, которое выглядело гораздо моложе, чем при свете дня и постоянном мыслительном процессе. Над бровью красовался такой же по цвету синяк, как и на боку: к тому же засохшие капли крови обрамляли узкое глубокое рассечение. Вероятно, после душа они выступили вновь. Она зашла в его ванную и взяла полотенце для рук: намочив, вернулась к кровати, присела на самый край и медленно, стараясь не разбудить, протерла рану с нежностью, с которой она давно ничего не делала. Он будто почувствовал эту женскую заботу: его рука бессознательно опустилась на спину девушки, и, словно она была плюшевой игрушкой, перекинул через себя: Адриана, не удержавшись, хихикнула. Он закинул на нее руку и, опять что-то пробубнив, снова замер. Она оказалась окольцована его руками, а выбраться можно было только разбудив его. Но с ним было тепло, а еще от него вкусно пахло, и как-то именно в этих объятиях казалось впервые безопасно, так что она не стала утомлять себя и вертеться ужом. Напротив, забралась к нему под одеяло, прижимаясь шортами к его обнаженному телу. Она не смогла удержаться, чтобы в последний раз не провести руками по его корпусу: под пальцами бугрились мышцы, а его достоинство и вправду нельзя было назвать маленьким. Даже средним. Она шаловливо погладила его несколько раз, но услышав очередную возню — остановилась: не хотелось будить зверя. Тогда, прижавшись спиной к его груди, Адриана нашла удобное положение на подушке и, вдыхая аромат его рук, провалилась на этот раз в глубокий сон.