Прежде всего вейла

Проснувшись, Северус сразу сморщился. Все его тело болью напоминало о ночных усилиях, а солнце, чьи лучи разбудили его, не облегчало жизни. Он хорошенько выругался, когда дверь комнаты внезапно распахнулась и обеспокоенный Люциус поспешил к другой стороне постели. Резко повернувшись туда, Северус понял, чем вызвана тревога Люциуса – Гарри просто взмок от пота, и лицо его кривилось. И пусть юноша оставался без сознания, но ему явно было ужасно больно. – Оденься, – приказал Люциус, даже не глянув на Северуса. – Ремус пошел будить Драко. Северус, поняв, что обнажен, предпочел ничего не говорить в ответ. Быстро натянув на себя брюки, он коротко бросил: «Попытайся привести его в чувство», а сам направился в свою лабораторию. Возможно сейчас они смогут использовать бальзамы против ожогов драконьим пламенем? А Ремус тем временем позволил себе несколько минут понаблюдать за спящим вейлой, прежде чем разбудить его. Во сне его будущий партнер совсем не казался высокомерным, не было никакой презрительной усмешки, и выражение лица его стало таким мягким... Он охотно бы поцеловал эти розовые губы, чтобы разбудить юношу, как в сказке, но он не думал, что его порыв сейчас примут и поймут. Он все еще опасался, что вейла, несмотря на требование своей магии, совсем не рад связи с оборотнем, тем более настолько старше его! В результате он просто тряхнул юношу за плечо, пытаясь разбудить, и просто умилился, когда тот в знак протеста обеими руками вцепился в свою подушку. – Мне так жаль, Драко, – шепнул Ремус, – но все же тебя сейчас нужно разбудить... Спустя несколько длинных секунд Драко все же согласился раскрыть глаза, тут же вздрогнув от осознания, что его партнер коснулся его. И только мгновение понадобились юноше, чтобы вспомнить случившееся миновавшей ночью. Робкая улыбка появилась на устах юноши, когда он встретился глазами с партнером, и они оба не решались заговорить, пока Ремус все же не прошептал: – Нужно чтобы ты вернулся к Гарри. Кажется, ты сейчас ему необходим... – Опять? – удивился Драко. – Как же он раздражает... И тут же прикусил язык, обеспокоенный возможностью рассердить своего партнера критикой Поттера. Но Ремус одарил его успокаивающей улыбкой и сказал: – То, что он сотворил, меня тоже неимоверно злит, Драко, но если ты не поможешь ему, пройдет много дней, прежде чем я смогу устроить ему подобающий нагоняй... Драко в удивлении вытаращился на Ремуса. То есть, Ремус не собирается постоянно защищать Гарри? Видимо, у него на лице отразилось сомнение, потому как Ремус твердо сообщил: – Из-за того, что он сын моих хогвардских друзей я не собираюсь терпеть его идиотизм или потакать ему! Конечно же нет! Но, тем не менее, мне не хотелось бы, чтобы он мучился, если в этом нет необходимости. Драко кивнул, показывая, что все понятно, и встал. И тут же покраснел, обнаружив, что нужно застегнуть брюки. Еще больше он смутился, когда Ремус тихо засмеялся и сказал: – Если ты стесняешься... – Не имею такой привычки, – прошептал Драко, уставившись на ковер и продвигаясь к двери. – Тем лучше, – выдохнул ему прямо в ухо Ремус, снова заставляя залиться краской. Драко сглотнул, почувствовав, как рука Ремуса легла на его плечо. Юноше пришлось взять себя в руки, стараясь не застонать только от одного прикосновения. Разве не смешно стонать только от того, что чужая рука коснулась плеча? Может быть и так, вот только вейловская природа Драко оказалась просто в восторге от этого жеста, и юноша чувствовал, как дрожь удовольствия прошла по всему его телу. Похоже, партнер принял его. У него подобный союз не вызвал отвращения. Его не напугало, что вейла носит фамилию Малфой, не отвратило знание, что на руке у него метка. А ведь он уже двадцать лет находится в противоборствующем лагере. Все так и есть, ведь думая об этом, юноша машинально растирал предплечье левой руки, в напрасной надежде унять упорное покалывание темной магии. И тут же рука Ремуса сжалась на плече, а сам оборотень спокойно поинтересовался: – Она болит? Драко запнулся на ходу, придя в замешательство, но все же ответил: – Скажем так, не позволяет забыть о себе... – Поговорим об этом позже, потому что я хочу разобраться в обстоятельствах ее влияния. – Мне не хотелось бы этого, если мне позволено решать, – холодно ответил Драко. – Но все же я хочу, чтобы ты рассказал мне. Но не сейчас. Пойдем-ка к нашему основному сорвиголове! – Вот лучше бы он голову берег, а то успешно чуть весь не поджарился, – процедил сквозь зубы Драко. Когда они подошли к комнате Люциуса, то услышали стоны Гарри и поспешили войти. * * * Ноющая, колющая боль в руках вырвала Гарри из блаженного беспамятства. Болело, конечно, все тело, но все же сильнее всего его терзала всепоглощающая мука, которая будто бы пожирала его пальцы и ладони. Никогда ранее он не чувствовал ничего подобного, никакая рана, даже самая глубокая, по его мнению, не могла причинить таких страданий. Казалось, что-то просто пожирало его руки изнутри. Он смутно услышал, как слева от него зашуршала простыня, но не обратил на это внимания. Потом почувствовал, как по лицу провели чем-то влажным, наверное, полотенцем, но не это ему сейчас было нужно. Ему хотелось, чтобы унялась боль в руках. Он попытался сказать это, но ни звука не вышло из пересохшего рта. Неузнанный им голос ласково произнес: – Я помогу тебе напиться. Юноша почувствовал, как его приподняли за плечи, поднесли к губам прохладный стакан, и начал жадно пить, не обращая внимания на струйку воды, потекшую вниз. Он попытался открыть глаза, но смог рассмотреть только неясные очертания, ведь очки сейчас были не на нем, да и на глаза навернулись слезы от боли. В общем, никакой возможности понять, кто сейчас сидел рядом с ним. Его снова уложили. Теперь, напившись воды, он снова попытался заговорить и с болью выдавил: – Мои руки... – Сделаем все возможное, – тут же раздосадовано отозвался еще кто-то слева. – Люциус, дай ему вон то зеленое зелье, и постарайся, чтобы он выпил его все, не разливая, как воду! Драко, ты, работая со мной, не заметил сейчас что-то неправильное? – Порча снова набрала силу, – проворчал еще один голос, теперь уже справа. Гарри услышал, как два эти голоса начали шептать неизвестные ему заклинания, и несильные импульсы в руках заставили предположить, что кто-то сейчас пытался унять боль, из-за которой он готов был даже орать. Он ощутил, что его снова приподняли и поднесли к губам какой-то флакон с тошнотворным запахом. Юноша попытался уклониться от него, но спокойный голос человека, напоившего его водой, оказался почти гипнотическим, и он все же выпил содержащееся в флаконе зелье. Переборов приступ тошноты, он почувствовал, как к его губам поднесли стакан с водой, к которому он с жадностью припал, стараясь избавиться от мерзкого привкуса. Гарри, которого снова уложили на постель, кусал губы, сдерживая стоны и крики боли, и наконец, спустя казалось нескончаемое время, та начала отступать. И тут он смог припомнить и осознать все, что услышал с того момента, как очнулся. Один из неопознанных голосов говорил о Люциусе и Драко, в этом юноша был точно уверен. И этот голос очень напоминал тот, который оскорблял и унижал его в течение шести лет обучения. Голос Снейпа. Но ведь Снейп не мог по-доброму отнестись к нему, так? Даже если бы Гарри сдох прямо перед ним, он же издевался бы до самого конца, ведь правда? Да и разве мог Люциус Малфой с такой нежностью помогать выпить и воду и обезболивающее зелье? И неужели бы Драко Малфой хоть мизинцем двинул, чтобы позаботиться о своем школьном враге? Разве он не прав? Он же не мог оказаться в обществе Малфоев и Снейпа? Он же сейчас в Норе? Ради бога! Ведь это же Рон, или Фред, или Джордж, это же кто-то из них помог ему напиться? Ведь это просто Уизли нашли двух колдомедиков, чтобы вытащить его из передряги? Ему хотелось выяснить все. Он распахнул глаза, напряженно пытаясь рассмотреть хоть что-то, хотя слезы предательски продолжали мешать. Когда Ремус, наблюдавший за Гарри с момента появления в комнате, заметил его усилия, он наконец произнес: – Спокойно, Гарри, не шевелись. Сначала нужно закончить работу с твоими руками. – Ремус... Мои очки... – Сейчас они бесполезны, они будут тебе просто мешать. – Мы... в Норе, да? – пробормотал Гарри. – Нет, и думаю, ты прекрасно понимаешь это, – ответил Ремус тверже. – Мы сейчас в единственном месте, где тебе окажут необходимую компетентную помощь, а ты окажешься при этом в безопасности, несмотря на то, из-за чего ты оказался в таком состоянии. Недосягаемый для Министерства, Пожирателей Смерти и гоблинской службы правопорядка! Последние слова Ремус почти выплюнул, настолько им овладели вдруг гнев и запоздалое беспокойство за юношу. Когда он увидел, что Гарри, отрицая, замотал головой, то снова закричал: – Хватит! Какой же ты упрямец, я почти уверен, что ты вообще не прочел ничего из той книги о вейлах, что я оставил тебе! Так что можешь быть уверен, пока станешь выздоравливать, я с удовольствием ее тебе прочитаю! А до того ты сообщишь мне хотя бы один довод в пользу проведенного тобой налета на хранилище Лестранджей! Люциус чувствовал огорчение. С одной стороны он мог только восхищаться, как Ремус подтолкнул Гарри к нему, но при этом он ощущал невероятное замешательство своего юного партнера. Вейле хотелось укачивать Гарри в своих руках, освободить свои крылья и завернуть в них, шептать ему, как он уже любит его, что позаботится о нем, что они втроем начнут все заново... Но упрямство на лице Гарри заставляло молчать. Люциус встретился взглядом с Северусом, прекрасно понимавшим тоску своего вейлы, но тот ничем сейчас помочь не мог, занятый спасением рук Гарри. Ведь ему и Драко следовало не допустить повторения случившегося с рукой Дамблдора. И все это время слышались только заклинания Северуса и Драко. Гарри снова закрыл глаза. Он чувствовал, как уходит боль из его рук, что больше не ощущает того сводящего с ума огня, заставившего его очнуться. Вот только, хотя он и старался не позволить своим эмоциям отразиться на лице, он ужаснулся. Он сразу же представил себе худшее – Малфой вынудит его остаться и, возможно даже заставит совокупляться с ним, чтобы отплатить за эти заботы! И он не собирался даже употреблять термин «заниматься любовью» по отношению к Малфою! Но он не позволит этому случиться! Волдеморту не удалось заставить его согнуться перед ним, и у его доверенных лиц тоже ничего не получится! Просто следует подождать, пока руки исцелятся, хоть немного, и он найдет способ побега! Ремус с каким-то странным безразличием наблюдал, как на лице Гарри сменяются эмоции. Так что он видел, как страх понемногу сменился решимостью. Не получится удержать Гарри в Логове... Даже вчетвером. Он вздрогнул, когда голос Северуса разбил неловкое молчание: – Теперь закончили, Драко? – Надеюсь, – вздохнул тот устало. – Но я не знаю, что если... – Сейчас тебе перевяжут руки на сутки, Гарри, – сообщил Северус. – А после этого вместе с тобой посмотрим, что ты чувствуешь, как сможешь двигать ими. – И тогда я смогу вернуться в Нору, – хрипло сказал Гарри. – Твое право, – отозвался Северус. – Но только самостоятельно! – Северус, – начал Люциус огорченно, – я мог бы... – Нет, Люциус, – тут же прервал его партнер, – ты не станешь ничего делать. Он желает уйти? Прекрасно, скатертью дорога! Но при том он возьмет на себя все последствия своих действий! Он считает, что сможет сейчас самостоятельно идти? И это после всех полученных им травм! Что же, пусть попробует! Но если... Его тираду прервал протяжный стон Гарри, попытавшегося сесть прямо и возразить, вот только к его сожалению, не удалось. Юноше даже показалось, что его пронзило насквозь множеством раскаленных игл. – О, как это умно, Поттер! – разозлился Драко. – Ремус всю ночь надрывался, обихаживая твои раны, а ты за пять секунд умудрился заставить открыться половину из них! – Тебя не спросил, Малфой, – с трудом выдохнул Гарри. – Прекратите вы, оба! – рявкнул Люциус. – Нечего здесь начинать очередной виток вашей маленькой войны! – Я хочу вернуться в Нору, – прошептал Гарри. – Пока что ты даже сесть самостоятельно не способен, – ласково отозвался Люциус. – Просто подожди немного... С этими словами он отпустил свое вейловское очарование, чтобы повлиять на юношу. И тут же получил недобрый взгляд от Северуса и смятенный от Ремуса. Но он просто проигнорировал их, желая задушить в зародыше попытку мятежа Гарри. А тот засомневался. Ведь если подумать, то почему он так рьяно решил, что не желает тут оставаться? Почему так злился? Касания чьего-то теплого тела, к которому он прислонился, казались такими уютными... Слабый голосок где-то внутри напрасно пытался сообщить ему, что тут какая-то хитрость, что именно из-за этого он потерял желание оставить этот дом и своих захватчиков и так легко согласился остаться. Вот только Гарри его просто не слушал. Люциус украдкой сделал остальным знак выйти из комнаты и развернул крылья, как только ушли Ремус и Драко. Он прекрасно видел, что Северус не желал уходить, и успокаивающе улыбнулся ему. Секундой позже Гарри окутали золотистые крылья вейлы, и Люциус снова усмирил свои чары. Он сейчас просто хотел поговорить со своим юным партнером. Гарри медленно открыл глаза, понимая, что ему нравится объятие. Вот только следовало разобраться, что же такое происходит. Он хотел понять, отчего вдруг начал положительно оценивать Малфоя, но увидев накрывшие его крылья, болезненно сглотнул. Следовало бы выбраться из них, но блаженное чувство, наполнившее его, оказалось слишком сильным, чтобы он мог противиться. И потому нахлынула какая-то беспомощность перед его новым состоянием. Ему бы не хотелось ценить такое обращение, но сдержаться он не мог. Но замеченная им насмешливая гримаса Снейпа, недобро посмотревшего на него, показалась оскорбительной. И будто бы в ответ на его мысли он услышал, как Люциус рявкнул за его спиной: – Не стоит насмехаться над ним, Северус! И если уж памятью ослабел, то могу напомнить, что ты вел себя не намного лучше, когда мы впервые встретились. И тебя я тоже обнимал своими крыльями! Лицо Северуса напряглось, он только открыл рот для ответа, как Люциус продолжил, повергая Гарри в изумленное остолбенение: – Да, конечно же, ему вполне может помочь принять свое положение сообщение о том, что ты тоже прошел через все этапы, оказавшиеся перед ним! Ты же не собираешься скрывать этого? – Чтобы потом стать для всех посмешищем? – Не думаю, что такое случится. Гарри достаточно взрослый, чтобы понимать – это обоюдоострое оружие! Но ладно. Разве ты не собирался перевязать ему руки? Северус качнул головой, не прекращая хмуриться. Призванные повязки подлетели к нему, и он уселся рядом с Гарри, еще больше напугав того. Северус едва смог подавить свое раздражение, когда увидел, что крылья Люциуса крепче обняли Гарри. Мужчины не обменялись ни словом, пока Северус со всей осторожностью, на которую был способен, бинтовал восстановленные руки. Он видел, как Гарри прикусывал губу, и слезы боли блестели на его глазах, чувствовал, как напрягся Люциус, но заговорить никто из них так и не решился. А потом огорченный Северус рассмотрел на простыне на груди Гарри ряд пятен крови, подтверждающих слова Драко о том, что из-за неосторожности мальчишки часть ран снова открылась. Вот только можно было не сомневаться, юнец не позволит обработать повреждения. Но не стоило обманывать самого себя, он прекрасно понимал стыдливость юноши, хотя и не отказался бы начать подтрунивания. Хотя не следовало забывать и о реакции Люциуса, который не потерпел бы чего-то, из-за чего его второй партнер почувствовал бы себя неловко. А реакция Люциуса для Северуса по-прежнему оставалась важной. Он не хотел рисковать оказаться в стороне из-за неудачной насмешки, особенно понимая, что вейла сейчас сосредоточен на своем юном партнере. Воспользовавшись тем, что Гарри по неизвестной причине по-прежнему сидел зажмурившись, он молча, одним только взглядом поинтересовался, что ему сейчас делать, и тут же снова почувствовал, как порыв желания пронзил его тело, когда Люциус сделал знак продолжать. Похоже, вейла решил таким образом отвлечь Гарри, чтобы тот не стал препятствовать перевязке. Северус быстро снял простыню и вздохнул, увидев кровоточащие раны. Гарри рефлекторно дернулся за простыней, испуганный, что окажется сейчас перед двумя мужчинами полностью обнаженным. И снова застыл, скованный болью. Он даже не понимал слов Люциуса Малфоя, полностью поглощенный попытками сдержать стоны. Ему казалось оскорбительным чувствовать, как руки профессора Защиты касаются сначала его ног, потом груди, пусть и нанося целительный бальзам. И еще больше его ужаснуло, когда он понял, что эти руки без колебаний приближаются к его паху. Так что ничего удивительного, что он начал сопротивляться, особенно после того, как ощутил, что объятья Люциуса, удерживающие его, стали крепче. – Гарри! – недовольно рявкнул Северус, и тут же прикусил язык, чтобы напряженно продолжить: – Да нет у меня неуместных мыслей. Просто следует обработать все твои раны, или потом будет намного хуже. – Пусть это сделает Ремус, – простонал Гарри, распахнув глаза. – Нет, – твердо высказался Люциус. – Я не согласен, чтобы он снова видел тебя голым! Хватило прошлой ночи! – Неудачный аргумент, – тут же прокомментировал сказанное Северус, заметив взбешенный взгляд Гарри. – Может быть, это поможет ему, хоть ненадолго, избегать неприятностей! – тут же ответил Люциус. – Не стоит обманывать себя, Гарри, я хочу для тебя самого лучшего, а значит в настоящее время желаю твоего исцеления! Но при этом не согласен с тем, чтобы кто-то другой, кроме меня или Северуса, касался тебя, если можно сделать иначе! – Даже если я не хочу ваших прикосновений? – выдавил Гарри. – Пока ты в этом состоянии, у тебя нет выбора. Но потом ласки и прикосновения будут взаимно желаемы. «Мерлин, – тут же подумал Гарри, содрогнувшись. – Бред какой! Как Малфой мог только подумать, что я захочу их ласк?» Северус приподнял бровь, увидев, как лицо Гарри исказилось в испуге и отвращении, и тихо шепнул Люциусу: – Если ты посмеешь сказать, что все сейчас напоминает тебе случившееся двадцать лет назад, Люциус, то клянусь, тебя ждет долгое воздержание! Люциус улыбнулся своему партнеру, так легко проявлявшему свои чувства, и тихо ответил: – На такое ты оказался бы неспособен! Но не стоит заставлять его ждать, заканчивай лечение, чтобы мы наконец смогли его накрыть! Все время, которое понадобилось Северусу для обработки оставшихся ранений, Гарри клялся себе, что сделает все возможное, чтобы как можно быстрее встать на ноги и сбежать... * * * В то же время Ремус и Драко так же чувствовали невероятное стеснение, не зная, как им вести себя дальше. Раньше, когда следовало торопиться, действовать без раздумий, все казалось намного проще. Теперь же, когда они оказались наедине, ни один из них не знал, что делать. В конце концов, Ремус глубоко вздохнул и спросил: – Может быть ты хочешь поесть? – Я... да, – жалобно пробормотал Драко. – Да, думаю, что было бы неплохо... Я хочу сказать, поесть... Ремус наблюдал за тем, как нервничающий юноша направился к кухне, и даже втайне повеселился, когда тот резко развернулся, чтобы промямлить: – Ну... А вы? Может быть, вы тоже желаете поесть? – Нет, благодарю тебя, Драко, мы с твоим отцом уже позавтракали этим утром. – Этим утром? Но... Который час? – спросил озадаченный Драко. – Сейчас около одиннадцати. – А... ладно... Драко медленно повернулся обратно к кухне. Он чувствовал себя почти униженным. Он запинался хуже четырехлетнего малыша! Следовало непременно взять себя в руки! Разве не он целый год играл такую неприятную для себя роль? Так неужели теперь он не сумеет надлежащим образом вести себя перед лицом своего партнера?! А Ремуса поведение молодого человека тоже сбивало с толку. Он помнил высокомерного самоуверенного мальчишку, а теперь, четырьмя годами позже, перед ним предстал настолько трогательный в своей нервозности юный вейла, даже не пытающийся отнестись свысока, как будто бы забывший об обычном отношении волшебников к оборотням. Мужчина последовал за юношей на кухню, желая посмотреть на его действия. И совсем не ожидал увидеть Драко со сковородкой, готовящего себе яичницу. Ему пришлось держать себя в руках и даже на помощь не броситься, когда из-за его удивления Драко немного ошибся и едва удержался на ногах, так и не выпустив сковородку. Дождавшись, пока Драко позавтракает, и умиляясь перехваченным тайным взглядам, устремленным на него, оборотень медленно подошел к вейле и положил руки ему на плечи. Драко вцепился зубами себе в губу, подавляя стон удовольствия, когда почувствовал жар рук своего партнера на своей коже, пусть между руками и кожей оставалась преградой тонкая футболка. Ремус удовлетворенно улыбнулся, осознавая свою власть над юношей, наслаждавшимся даже таким простым прикосновением. Он начал разминать плечи вейлы, тихо шепча: – Расскажи мне про этот год. С самого начала. Драко сразу понял, о чем хотел знать Ремус. И пусть он не желал унижать себя рассказом о том, что ему пришлось делать и чему подвергнуться, но знал, что выбора у него нет. Да, он страдал, но если Поттер рассказал Ремусу свою часть истории, то следовало поведать все, чтобы его партнер понял все, что пришлось сделать. Нежные прикосновения ладоней к плечам не прекращались в течение всего рассказа. Да, Драко чувствовал, как время от времени они сжимались сильнее, но был счастлив от того, что Ремус не прерывал его. После того, как исповедь завершилась, повисло молчание. Ремус заговорил первым: – Теперь я понимаю, почему ты выглядел таким осунувшимся в тот вечер в Хогвартсе... То, чему тебя подверг Волдеморт, а так же твои мать и тетка, просто возмутительно. – Вы мне верите? – облегченно выдохнул Драко. – Честно говоря, да, я склонен поверить тебе. Все сказанное только подтверждает и документы, оставленные мне Дамблдором, и мои устремления. Но хочу тебя сразу предупредить: отныне ты должен мне всегда говорить правду. Потому что если я пойму, что ты солгал мне, клянусь, ты пожалеешь, что я не отверг тебя сразу, так ты будешь страдать! Драко испуганно сглотнул и порадовался, что не стал ничего утаивать от своего партнера. Его последние слова казались слишком ужасными, и он не знал, почему. – Что же касается Гарри и твоего отца... Я знаю, что тот действительно желает только счастья мальчику, даже если придется претерпевать невероятные неприятности с этим всем известным упрямцем! Но нужно сказать: ты тоже гарантия для Гарри, гарантия того, что твой отец будет вести себя с ним правильно. – Есть ли риск, что он отвергнет его? – поинтересовался обеспокоенный Драко. – И почему же я стал гарантией для Гарри? – Скажем так, поскольку я рядом с тобой, а твой отец рядом с Гарри, ни один не посмеет навредить другому, зная, что этим подвергнет того, кого любит, неприятностям. Таким образом можно хоть немножко присмирить кое-чьи воинственные мозги. Что же насчет Гарри... Отвергнет ли он твоего отца полностью? Нет, не думаю, потому как у него никогда не хватит жестокости на подобное. Ему сообщили слишком много информации о последствиях, так что теперь я уверен в этом! – Думаю, хуже этой ночи быть не может! – Знаешь, я не уверен. Всякий раз, после очередной его выходки, я думал, что это самое худшее, что могло случиться. В общем, как ты и сказал. Проблема в том, что он опровергал мое мнение своим очередным приключением... Так что ограбление Гринготтса – очередное его приключение, и я не могу предсказать, куда он влезет дальше! Теперь, когда напряжение между ними обоими несколько спало, они смогли разговаривать без особых проблем, но все же старательно избегали наиболее болезненных тем. Когда к ним присоединился насупившийся Северус, они встревожились, опасаясь худшего, особенно когда тот зло выдал: – Проклятый мальчишка! Не способен даже на время отбросить свою гордыню, чтобы позволить вылечить себя! Ремус прищурился и спокойно спросил: – И в чем была проблема? – Мистер у нас стыдливее напуганной девственницы! Если Драко, поняв недосказанное, покраснел, то Ремус, выдохнув, поинтересовался: – Скажи мне, Северус, в аналогичном возрасте ты настолько был уверен в своем теле, чтобы без проблем остаться голым перед двумя мужчинами, притом точно зная, что по крайней мере один из них желает тебя в качестве любовника? При том что сам ты убежден, что совсем другой ориентации. И у тебя еще несколько недель назад была подружка. Северус недобро глянул на оборотня, что того совсем не напугало, поскольку не впервой ему приходилось встречать такие взгляды. Зато ответ зельевара его в очередной раз развеселил, хотя он и не показал этого, потому что тот соблаговолил выдать только следующее: – Юной Уизли стоит сейчас держаться от мальчишки подальше! Иначе, клянусь, у нее будут проблемы! На лице Ремуса появилось выражение сомнения, спровоцировавшее высказывание Драко, впервые обратившегося на «ты» к своему партнеру: – Ты считаешь, что папа допустил бы подобное? – А ты полагаешь, что твой отец рискнул бы рассердить Гарри? Нет, нет, поверь мне, все окажется уравновешено. – Но вы же не собираетесь встречаться с другими! – возмутился Драко. – Если в смысле «влюбиться», то нет, – твердо ответил Ремус. – Что касается дружбы, то я не собираюсь даже представлять, что до конца жизни останусь тут запертым! Или ты уже забыл, что я говорил о твоих приступах ревности? Драко сильно покраснел, вспомнив, что пообещал ему Ремус. И разве это не соблазнительная идея, после всего-то случившегося? Два взгляда понемногу наполнялись желанием, и позабытый Северус пробормотал: – Ты ведь не собираешься соблазнять его прямо у меня на глазах, Люпин? – А если и да? Почему нельзя? Мы же не ушли куда-то вместе до признания друг друга, так? И я не думаю, что мое последнее место жительства подходит для Драко... или для скрепления союза... Услышав высказывание Ремуса, Драко почувствовал, как по его телу пробежали мурашки. Его партнер так открыто говорил о союзе с ним. Он принимал его. Вейла просто ликовал от осознания подобного. Ремус прекрасно осознавал чувства, охватившие юношу, но Северус прав, не стоило предпринимать попыток соблазнения перед кем-то другим. И чтобы отвлечься он задал первый же вопрос, который пришел ему в голову: – Может ты знаешь, отчего ваш гламур как будто бы исчез в книжном магазине? – Он не исчез, – буркнул Северус. – Он по-прежнему оставался на нас, иначе бы все авроры набросились бы на нас, а Тонкс и Шеклболт первые! – Именно поэтому я сказал «как будто бы», – подчеркнул Ремус, не теряя терпения. Как же иногда раздражает эта маниакальная точность Северуса! – Если упростить до предела, вы смогли видеть сквозь гламур с того момента, как поняли, что это мы! – все же сообщил Северус. – Упростить до предела? – выдохнул Ремус. – Что, и это для тебя слишком сложно? – насмешливо поинтересовался Северус. – Наверное, нужно сказать тебе, Ремус, – тут же вмешался Драко, – что папа потратил два часа, объясняя нам принцип действия этого гламура... – Драко! – возмутился Северус. – Разве я сказал неправду? Голос Драко звучал и невинно, и насмешливо. – Если я правильно понял, то именно твой отец способен накладывать такой гламур? – спросил Ремус. – Он нашел его, но нас обучил тоже, чтобы мы не зависели от него. – И благодаря ему вы смогли добиться преподавательских постов в Хогвартсе? Ремус оказался не готов к реакции, которую спровоцировала его вроде бы безобидная фраза. Северус насупился еще больше и повернулся к ним спиной, а Драко просто расхохотался, становясь для ликантропа еще желаннее. Ясно было одно – юный вейла в этом доме представлял собой совсем иную личность, в корне отличающуюся от показываемой окружающим в школе. И этот новый характер юноши, дополненный очаровательными физическими данными, делал их союз желаннее... восхитительней для Ремуса... Но он в очередной раз прочел себе мораль на все ту же тему и снова вернулся к расспросам о Хогвартсе, игнорируя очевидное недовольство Северуса. А тот уже погрузился в воспоминания миновавшей недели... Ретроспектива Защиту Хогвартса они миновали без осложнений, оказавшись перед высокими дверями, где их ожидала профессор МакГонагалл, недавно назначенная директором. Северус заметил, что его коллега за это лето осунулась. Она быстрым шагом провела их в директорский кабинет, поддерживая легкую беседу. У Северуса защемило сердце, когда он понял, что за миновавшее время в кабинете ничего не изменилось. Собеседование проходило в строгой манере, с предоставлением рекомендаций и вопросами со стороны профессора МакГонагалл. Наконец женщина одарила их усталой улыбкой, сказав: – Ваши рекомендации просто великолепны, господа, и я с превеликим удовольствием согласна предоставить вам, мистер Принц, пост преподавателя дуэлинга, предмета, введенного у нас совсем недавно из-за трагических июньских событий, и вам, мистер Донсон, пост профессора Трансфигурации. Кроме того, ваш былой опыт, расписанный в резюме, мистер Принц, подталкивает меня без колебаний предложить вам дополнительную работу в Хогвартсе. Как вы уже знаете, ученики нашей школы распределены по четырем факультетам. Одним из них в течение более чем двадцатилетия руководила я, и теперь предлагаю вам заменить меня во главе факультета Гриффиндор. Люциус с трудом смог замаскировать начинающийся смех кашлем. Мерлин! Северуса? Деканом Гриффиндора? Он не осмелился даже глаз поднять на своего партнера, иначе тридцать лет притворства пойдут прахом, и он не сумеет остаться серьезным. Ну скажите, что она пошутила! После недолгого молчания он услышал сдавленный голос Северуса: – Знаете, это... я понимаю... такая честь... но разве нет профессора, который знает учеников намного лучше меня? Я же никого из них не знаю... И который сможет лучше руководить этим... факультетом? – Должна признаться, что такого профессора нет, мой дорогой мистер Принц. Деканы факультетов выбираются из преподавателей обязательных предметов, преподающихся до СОВов. Профессор Флитвик, преподающий Чары, является деканом Рейвенкло, профессор Спраут пестует свой Хаффлпафф с такой же энергией, как и свои Дьявольские Силки, и, наконец, профессор Слагхорн, возобновивший в прошлом году преподавание Зелий, после ухода... гм... Снейпа, взял в свои руки Слизерин. Профессор Люпин из-за своей ликантропии стать деканом Гриффиндора не может. И, не обижайтесь, пожалуйста, мистер Донсон, у вашего партнера больше опыта в работе с активными юнцами... Люциус только и смог что понимающе качнуть головой в ответ. Сейчас все его силы были направлены только на то, чтобы ни единая мышца на его лице не дрогнула, выдавая веселье... – Но... Что же, – вздохнул Северус, признавая себя побежденным, поскольку был вынужден играть свою роль до конца, – раз вы прежний декан этого факультета, может расскажете о нем поподробнее? – Не скрою от вас, мистер Принц, на моем факультете собрались основные сорвиголовы школы, – признала профессор МакГонагалл с легкой улыбкой. – И не всегда легко удерживать их в рамках, предотвращая нарушения. – Вроде Гарри Поттера, – тихо намекнул Северус. – Австралийская печать тоже повторяет информацию о творящемся вокруг Избранного... – К несчастью я опасаюсь, что как раз юного Гарри в этом году не будет, – вздохнула директор, бросая угрюмый взгляд в окно. – Хотя ему бы не помешало продолжить образование у опытных преподавателей, ведь рано или поздно ему придется снова встретиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть. – Но вы же не думаете на самом деле, что он должен бороться с ним? – спросил Северус, стараясь полностью соответствовать своей роли. – Вопреки моему желанию все это! Но, к несчастью, остервененная зацикленность на нем Вы-Знаете-Кого свидетельствует, что этого мальчика он опасается больше нас всех. Ничего удивительного, он же победил его однажды, еще ребенком, а позднее сумел несколько раз предотвратить его возрождение... Для вас Гарри, конечно же, просто ребенок, подросток, но бунтарь он не более чем остальные дети его возраста. В газетах, если вы читали эти статейки, Гарри описали высокомерным и излишне самодовольным. Вот только на самом деле он скорее очень благородный, мало кто на моей памяти может с ним сравниться в благородстве, и особенно он верен в отношении тех, кому подарил свою преданность. А его мужество могло бы переместить Хогвартс на иное место! Что же до его занятий, он не самый лучший ученик, однако в предпочитаемом им предмете, Защите от Темных Искусств, он лучший. Даже мой бывший коллега, профессор Снейп, – прошипела она, – вынужден был поставить ему Выше Ожидаемого в миновавшем году. А ведь их отношения были катастрофой... нет, хуже чем катастрофой! Люциус внутренне напрягся, слушая рассказ профессора МакГонагалл. Он прекрасно знал, что женщина не преувеличивает, вот только такие слова из уст кого-то постороннего, кого не касались взаимоотношения партнеров, вызывали тревогу. И о чем это она, с чего решила, что Гарри не вернется в Хогвартс? Он был благодарен Северусу, не настаивавшему на развитии той темы, и внимательно прослушал продолжение разговора. Северус искусно заставил женщину рассказать обо всем касающемся руководства факультета. Так же он успешно вытянул из нее ее предположения о возможностях преподавания его предмета, поскольку одобренного плана занятий у него не было. Оставляя кабинет по завершении беседы, оба мужчины обменивались только банальными фразами, и аппарировали сразу же, как миновали защиту Хогвартса. А только они появились у Логова, Северус грубо бросил: – Только скажи что-нибудь, Люциус, только скажи, и я заставлю тебя так почувствовать все твои мышцы и сухожилия, что ты с тоской станешь вспоминать о Круциатусе! – О, как будто бы у тебя нет опыта управления факультетом, Северус, – тут же с насмешкой отозвался Люциус. – О чем ты? – поинтересовался любопытный Драко. – Беседа с МакГонагалл прошла неудачно? – Наоборот, – улыбнулся Люциус, следя за мечущим громы и молнии партнером. – Я буду преподавать Трансфигурацию, Северус – дуэлинг, но кроме того, его поставили во главе одного из факультетов Хогвартса! – А? Ну да, понятно, после твоего ухода Слизерин остался без декана, так что... – Ничего подобного, – со смехом прервал сына Люциус, проигнорировав убийственный взгляд Северуса. – Деканом Слизерина снова назначен Слагхорн... – Но тогда какой... Драко вдруг прервался, ошарашенный ужасным предположением. Его взгляд сам собой нашел сначала смеющегося отца, потом нахмурившегося Северуса. А после на губах у юноши появилась улыбка. – Нет... Она же не доверила тебе... свой СОБСТВЕННЫЙ факультет... Но когда юноша увидел, как Северус схватился за голову, то не смог удержаться и просто расхохотался. – Однако, – вздохнул Люциус, – я опасаюсь, что мы не насладимся видом Северуса, оказавшегося во главе этого факультета. Кажется, Гарри не собирается возвращаться в Хогвартс. То есть, нам там нечего будет делать... Конец ретроспективы