Прежде всего вейла

Через несколько дней после первого визита Рона и Гермионы в этот дом, удобный, нужно признать, Гарри начал скучать. Главным образом из-за отсутствия важных для него разговоров. О, конечно же, о нем продолжали беспокоиться, проводили необходимые при его состоянии манипуляции, но, по его мнению, дни тянулись невероятно долго. Ремус, казалось, испытывал невообразимое наслаждение, пиявкой цепляясь к Драко, хотя, если подумать, непонятно, кто там к кому больше цеплялся. Но это мешало Гарри найти хоть кого-то, с кем можно просто поговорить. В зал для отработки заклинаний и дуэлинга его не допускали под предлогом того, что он все еще не выздоровел, в библиотеке находились только книги, если судить по их названиям, одной темной стороны магии, или же литература по невероятно трудным зельям. Оставался лишь бассейн, где можно было расслабиться. Жаль ненадолго, потому что всякий раз появлялся Люциус и напоминал, что слишком долго мочить руки нельзя. Конечно, парень попытался проигнорировать запрет, но тогда вода невероятно быстро остыла, заставив его выбраться быстрее, чем хотелось. А стоило ему сообщить об этом во время обеда, Люциус с насмешкой посмотрел на него и сказал: – Но ведь тебе и нужно было выйти в это время, чтобы не навредить своим рукам, правильно? Так не все ли равно, что вода после этого стала ледяной? Заметив иронию во взгляде и Снейпа, Гарри понял, что вода остыла не сама собой, что над ней как-то поработали. В общем, юноше казалось, что никто из них не желает проводить с ним больше времени, чем это необходимо, они предпочитали находиться в тренажерном зале, зале для отработки заклинаний и дуэлинга или лаборатории зельеварения. А еще парень чувствовал себя преданным и со стороны Добби. Да, он изучил связи, соединяющие эльфа с обоими Малфоями, а через них с Ремусом, Снейпом и самим Гарри. Он лучше понял, отчего этот эльф озаботился его судьбой больше, чем кто-либо из подобных ему. Но в этом доме Добби даже не пытался помочь. И когда он сообщил о своем желании выбраться из этого дома, особенно из границ магической защиты, Добби тут же ошеломленно пробормотал: – Нет! Хозяин Гарри, нет! Это невозможно! Хозяин Гарри должен отдыхать в Логове! Быть рядом с хозяином Люциусом и хозяином Северусом! В общем и целом у парня оказалось только около получаса в день, которыми он действительно был доволен – время, когда к нему приходили Гермиона и Рон. О, конечно же, Люциус не сводил с них пронзительного взгляда, но, по крайней мере, можно было приятно побеседовать обо всем и ни о чем. Наконец, почти через неделю с момента прихода Гарри в сознание, Люциус во время завтрака сказал: – Кажется, сегодня ты выглядишь достаточно здоровым, чтобы посетить зал для отработки заклинаний. Я хотел бы реально оценить твои силы, а не ориентироваться на комментарии Северуса... – Если я достаточно выздоровел для занятий, значит, я достаточно здоров и для возвращения в Нору, – тут же резюмировал Гарри, прекратив есть. Эта надежда заставила его поднять голову и встретиться взглядом с Люциусом, впервые с того дня, когда он пришел в сознание. – Возможно, – медленно отозвался Люциус, не отводя глаз. – Что же ты предложишь взамен? «Что? О чем он говорит?» – задумался сбитый с толку Гарри. – Разве ты не понимаешь, что я не позволю тебе уйти отсюда просто так, без компенсации? – продолжал настаивать Люциус. Драко, Северус и Ремус задержали дыхание, понимая, что сейчас наступил один из ключевых моментов во взаимоотношениях Люциуса и Гарри. Сейчас Гарри мог жестоко ранить вейлу и даже отвергнуть раз и навсегда. Но, кроме того, они знали: что бы парень сейчас ни сказал, Люциус покорится решению своего юного партнера. Гарри почувствовал, как его сердце внезапно заколотилось. Что такого может потребовать Люциус? Миновавшая неделя почти заставила его изменить свои убеждения. И пусть одно только упоминание того, что, возможно, он и Люциус смогут когда-либо завести отношения, отличные от платонических, вызывало мало удовольствия, но намерения окончательно отвергнуть его не появлялось тоже, ведь это повлекло бы за собой смерть вейлы, чего парню не хотелось... – Какой компенсации? – переспросил Гарри. Его глаза расширились, выдавая испытываемое парнем беспокойство, и у Люциуса сжалось сердце от того, что его юный партнер так явно боялся его. Но он не позволил своим чувствам отразиться на лице, произнеся ровным тоном: – Я хочу, чтобы ты каждый день возвращался сюда тренироваться, по меньшей мере на три часа в день. Так же хотелось бы, чтобы ты решил, поедешь или нет первого сентября в Хогвартс. – При чем тут Хогвартс? – тут же недоверчиво поинтересовался Гарри. – Потому что если ты отправишься в Хогвартс, мы тоже будем там, – сказал Люциус, указывая на себя и на Северуса, – если же нет, то нас там так же не окажется. – И как же вы намерены попасть в Хогвартс прямо под носом у МакГонагалл? – с насмешкой спросил Гарри. – Она уже нас наняла. Предположение, что Гарри удивился, было слишком слабым, чтобы передать его чувства. Он немедленно повернулся к Ремусу, желая получить подтверждение, вот только когда оборотень кивнул ему, он огорченно выдохнул: – Но как же такое возможно? – Мы – те самые люди, с которыми ты оставил Рона и Гермиону перед своим исчезновением из «Флориш и Блоттс» в день твоего набега на Гринготтс. Это достаточно простой древний гламур, Гарри, позволяющий нам изображать те личности, о которых ты мог читать в газетах... – И защита Хогвартса его не обнаружила? – Нет, этот гламур слишком древен и мало опасен, ведь новый облик исчезает, если кто-то встретившийся с замаскированным знает, кто это такой на самом деле, – терпеливо объяснил Люциус. – Но мне казалось, что ты собирался преподавать Защиту, – сказал Гарри, повернувшись к Ремусу. – Так и есть, – подтвердил тот, – Люциус и Северус займут посты преподавателей Трансфигурации и Дуэлинга. – Дуэлинга? Нового предмета, упомянутого МакГонагалл в письме? – Да, – подтвердил Ремус. – Министерство пытается создать впечатление, что делает что-то для повышения безопасности магического мира! Как будто бы тот факт, что они решили обучить одиннадцатилетних сорванцов искусству дуэли, поможет бороться с Волдемортом. По-моему эти занятия следовало бы навязать именно взрослым! Люциус дал Гарри несколько секунд на переваривание полученной информации, а затем снова спокойно заговорил: – Кроме того, ты нужен нам, Гарри, еще кое для чего. И он протянул ему запечатанный флакон, где кружила длинная серебристая нить, в которой Гарри узнал чье-то воспоминание. – У меня в комнате есть думосбор, там ты сможешь просмотреть это. Когда Гарри заметил, что Драко нахмурился, у него возникло недоброе предчувствие. – Да, это воспоминание Драко, – продолжил Люциус, от которого не ускользнуло поведение юных волшебников. – Точнее, это воспоминание о моменте, когда Волдеморт поставил ему метку. Прежде чем ты начнешь возмущаться, дай мне закончить. Нам всем нужно, чтобы именно ты просмотрел это воспоминание, потому как именно оно одно наиболее отчетливо показывает ту часть ритуала, где Волдеморт вплетает в метку свою магию. Он вообще-то ставит ее в два этапа: сначала клеймит раскаленным железом, затем применяет заклинание. «Мерлин, – подумал Гарри. – Клеймо раскаленным железом? Такого размера? Но ведь боль...» – Как ты понимаешь, боль от раскаленного железа такова, что ни я, ни Северус не смогли точно запомнить мгновения, последовавшие за экзекуцией. Драко удалось подобное, поскольку его природа позволила обезболить руку в необходимый момент. Так что его воспоминание о заклинании очень четкое. – Тогда зачем вам понадобился я? – выдохнул Гарри. – Потому что заклинание произнесено на парселтанге... Гарри на миг застыл, осознавая сказанное, не отрывая взгляда от серебристой нити, лениво кружившейся во флаконе. – Почему? – спросил он вполголоса. У него в голове теснилось слишком много вопросов, но выговорить он смог только это слово. Ответил ему Северус, не скрывая холода в голосе: – Что бы ты ни думал, мы хотим освободиться от этой метки. Во-первых, для того, чтобы Волдеморт прекратил с ее помощью напоминать о себе. Во-вторых, чтобы быть уверенными, что он с ее помощью не сможет найти нас. И в-третьих, избавление от нее, возможно, позволит нам помочь тебе закрываться от него... в ожидании лучшего. – Лучшего? – немедленно отреагировал Гарри. – Нужно будет возобновить занятия окклюменцией, – тут же вмешался Люциус, – но не сразу же. Пока ты не слишком доверяешь мне и Северусу... – Ты должен увидеть это, Гарри, – в свою очередь вмешался Ремус мягко. – Ведь если мы найдем способ блокирования метки, это скорее заставит говорить тех Пожирателей Смерти, которых мы сумеем захватить. Ведь мы сможем предложить им свободу от Волдеморта за те сведения, а их нам так не хватает с тех пор, как Северус перестал быть шпионом... Гарри все это казалось противным. О, он прекрасно понимал, насколько это окажется выгодным для Ордена, но ему казалось, что сделав это, он признает, что Люциус, Снейп и Драко не хотели становиться Пожирателями Смерти. Такое понимание заставляло тревожиться. Да и вообще, в последнее время ему казалось, что с самого начала лета Земля стала вращаться в противоположную сторону! Но он все же спросил, глядя на Драко: – Долго это длится? – Несколько минут, – ответил тот сквозь зубы. Гарри качнул головой и со вздохом произнес: – Что же, давайте думосбор. Северус вскочил на ноги и на несколько мгновений покинул собравшихся, чтобы вернуться с миниатюрной копией думосбора, принадлежавшего Дамблдору. Он поставил его в центре стола, а затем Люциус аккуратно вылил содержание флакона внутрь. – Мы пойдем вместе, Гарри, – сказал он. – Я знаю, ты знаком с его принципом действия, но я не желаю, чтобы ты встретился с происходящим там в одиночестве. Гарри вдруг почувствовал, что у него пересохло во рту, но он все равно двинулся ближе к столу, превозмогая дрожь. Он медленно наклонялся к спиральному туману, клубившемуся над думосбором, когда вдруг ощутил вихрь, втянувший его внутрь. Как только он оказался в воспоминании и встал на ноги, он услышал, как Люциус шепнул ему на ухо: – Я уже тоже тут. Давай пройдем в центр помещения. – Где мы? – сразу же спросил Гарри, глянув на мужчину. Люциус скривился и с болью выдавил: – Не могу... сказать. – Фиделиус? – проворчал Гарри. – Да, подчиненный заклинанию его изобретения, – добавил Люциус, указывая на Волдеморта, стоящего в центре комнаты. Гарри быстро осмотрел помещение, пытаясь лучше запомнить его, чтобы впоследствии суметь описать друзьям. Круглая комната отличалась низким потолком, стены ее, казалось, сотворили из необтесанного камня. Тут была только одна дверь, перед которой и стоял Волдеморт. Свет, похоже, давали только три зажженных факела и рдеющая алым раскаленная жаровня в центре. Легкое движение Люциуса сбоку заставило парня сконцентрироваться на людях, стоящих в центре. Волдеморт находился напротив осунувшегося Драко, опустившего взгляд. Гарри удивился злобному триумфу на лице Нарциссы Малфой, которая стояла за сыном, уткнув свою палочку ему в спину, как будто бы для того, чтобы помешать ему отступить. Этому выражению лица могла бы позавидовать и Беллатрикс Лестрандж, находившаяся чуть в стороне. В жаровне нагревался какой-то инструмент, напоминающий прут около метра длинной, тяжелый даже на глаз, и его лежащий на углях конец уже раскалился докрасна. У Гарри снова появилось нехорошее предчувствие, когда Волдеморт сказал: – Беллатрикс, поставь ему клеймо, чтобы показать ему, кому он должен быть верен! – Конечно, мой господин, – поспешно согласилась она. С некоторым трудом подняв с жаровни тот самый длинный прут, женщина поднесла его раскаленный конец к обнаженной коже левой руки Драко. В этот миг Гарри захотелось закрыть глаза, но Люциус шепнул ему на ухо: – Ты должен смотреть, чтобы понять, в какой момент Волдеморт начинает чары, не пропустить ничего из его действий! Иначе придется раз за разом просматривать это воспоминание, пока не разберешься во всем! Парень почувствовал, что его тянет к центру помещения, и он вынужденно приблизился к Драко и Волдеморту. Когда он увидел, как раскаленный металл прижался к белоснежной коже Драко, ему показалось, что его сейчас вырвет. Он почти ощущал запах паленого тела, крик Драко пронзал уши. Торжествующий оскал на губах Беллатрикс вызывал тошноту. – Слушай, – настаивал Люциус, – слушай, что говорит Волдеморт! Сейчас! – Тссселом сссвоим сссслуга пуссссть сссо мной навсссегда ссссвязан будет. Морсссссмордре! Пуссссть магия его ссссо мной сссссвязана будет! Морсссссмордре! Всссся сссссила его пуссссть моей будет! Морсссссмордре! Морсссссмордре! Морсссссмордре! Каждое произнесенное Морсмордре подчеркивалось зеленой молнией, направленной к руке Драко, и от каждого удара этих молний рука содрогалась. Гарри слушал очень внимательно, следил за губами и палочкой Волдеморта, но, казалось, больше ничего не менялось. Сквозь крик Драко время от времени прорывались недобрые насмешки Нарциссы Малфой и Беллатрикс Лестрандж. Гарри почувствовал, что возвращается, и только тогда понял, что воспоминание закончилось. И едва он вернулся в свое тело, как его тут же вывернуло, хорошо хоть он успел добраться до раковины. Он не услышал обеспокоенного возгласа Ремуса, но вот успокаивающие поглаживания Люциуса по спине он почувствовал, хоть и не слишком ясно. Ремус напряженно следил за Гарри, погрузившегося в думосбор, и он видел, как напряглось тело молодого человека. Он так же заметил и зеленоватый оттенок кожи парня, но, тем не менее, оказался не готов к последующей реакции на воспоминание. Он осознал, что, в отличие от него, Люциус ожидал чего-то подобного, потому и последовал в думосбор за подростком. И только теперь стало понятно, какое зелье Северус поставил рядом. И пусть на лице у зельевара царило непроницаемое выражение, его взгляд тем не менее тоже не отрывался от Гарри. Сам же Ремус хотел разобраться, что же такого увидел Гарри. Но только он повернулся к думосбору, чтобы в свою очередь ознакомиться с воспоминанием, как его остановила рука Драко, легшая на его предплечье, и его голос, шепнувший: – Пожалуйста, нет. Это слишком унизительно... Ремус медленно повернулся к своему вейле, опустившему голову. Оборотень прекрасно чувствовал, как трепещет ладонь на его предплечье. Приподняв лицо юноши, он заглянул в его глаза и удивился, увидев слезы, сверкающие на ресницах Драко. Конечно же они семимильными шагами осваивали доверие друг к другу, и Драко уже успешно мог расслабиться рядом с ним, почти полностью отбрасывая раздражающий малфоевский стиль поведения, но он все еще не готов полностью отринуть все свои щиты, так же как не готов показать свою слабость, даже в воспоминаниях. Ремус еще раз глянул на дрожащего Гарри, которого поддерживал Люциус, и окончательно сделал свой выбор. Драко же в конце концов восстал против своего отца, запрещая ему вмешиваться во взаимоотношения оборотня и вейлы, теперь же Ремус понял, что и он не имеет права вмешиваться в становление взаимопонимания между Люциусом и Гарри. Сын одного из его лучших друзей отныне должен находить утешение, поддержку и помощь в объятиях своего вейлы. И потому оборотень отвел взгляд и сконцентрировался на Драко, которого и обнял покрепче, прижимая к себе. Северус уставился на Гарри и Люциуса. Он ждал, когда младшему волшебнику станет хоть чуточку лучше, чтобы влить в него приготовленное на всякий случай противорвотное зелье. К его невероятному удивлению в последний год своей жизни Дамблдор много говорил о Гарри, дав Северусу больше информации о парне, чем хотелось. Мужчина тогда решил, что такая говорливость директора связана с желанием старика выговориться перед смертью, и сожалел только о выбранной теме, но как бы он ни пытался перевести интерес директора на что-либо иное, тот все равно возвращался к излюбленной теме. Но теперь все становилось ясно. Дамблдор рассказывал все это, чтобы Северус мог лучше понять юношу. И сейчас он знал, что парень ненавидел жестокость в любой ее форме, и даже наблюдение за принятием Драко метки повергло его в огромный шок. Хотя мужчина пока и не понял, что шокировало Гарри больше – само клеймение или же отношение к нему Нарциссы и Беллатрикс! Северус остался доволен, что Ремус не стал вмешиваться, а предпочел ободрять Драко. Младший Малфой и так достаточно унижен осознанием, что Гарри наблюдал за его клеймением. Люциусу хотелось сделать много больше, чтобы унять душевную муку Гарри: обнять его, шептать слова утешения на ушко... но он знал, что его юный партнер все еще не готов для таких проявлений чувств. Тем более он не забыл, что все происходящее здесь и сейчас началось с озвученного желания Гарри вернуться в Нору. А тот дрожал, уцепившись за раковину. Увиденное им прокручивалось в голове. Он не знал, что в этом воспоминании более ужасно: клеймение его ровесника, которого Волдеморт, похоже, считал за принадлежащий ему скот, мерзкие ухмылки обеих присутствующих женщин, или же унизительная формулировка примененного заклинания. Парень был признателен тому, кто преподнес ему стакан воды, за который он уцепился дрожащими руками. Когда он проглотил несколько глотков, то неожиданно заметил, что опирается на Люциуса. Он выпрямился, но медленнее, чем хотелось его мятежной части. И ведь действительно, что-то внутри нашептывало ему, как приятно позволить, чтобы его так лелеяли. Когда Гарри развернулся и увидел успокаиваемого Ремусом Драко, то у него не возникло никаких вопросов по этому поводу. Если бы он сам помнил что-либо подобное, то его бы очень уязвила надобность предъявить такие воспоминания кому бы там ни было! И только Северус остался неизменным, и выражение лица его как обычно не поддавалось расшифровке. Но все же он протянул флакон с зельем, без язвительности сказав: – Это поможет твоему желудку успокоиться. Гарри без колебаний вцепился в выданный ему флакон. Стоило только представить, что он должен повторить услышанные слова, как ему снова становилось нехорошо. Все они несколько минут молчали, один за другим садясь за стол. Наконец, глубоко вздохнув, Гарри монотонно начал: – Телом своим слуга пусть со мной навсегда связан будет. Морсмордре! Пусть магия его со мной связана будет! Морсмордре! Вся сила его пусть моей будет! Морсмордре! Морсмордре! Морсмордре! Когда Ремус непонимающе затряс головой, парень более сухо заявил: – Но он действительно сказал именно это! – Никто и не сомневается, – заверил его Люциус, кладя руку на ладонь юноши, – вот только произнес ты все это на парселтанге... Слабая извиняющаяся улыбка Ремуса убедила парня в обоснованности сказанного, и он сконцентрировался на своей речи, чтобы передать услышанное по-английски. Когда же он все же повторил, то, уже видя побелевшее лицо Ремуса, сидящего напротив, понял, что теперь он не соскользнул в парселтанг. – Но ведь это даже не на латыни, – возмутился Северус. И пока Гарри уставился на своего бывшего преподавателя, спрашивая себя, при чем тут латынь, Ремус сдавленно произнес: – Все формулы заклинаний имеют латинские, греческие корни, или же берут истоки из других мертвых языков. Все, без исключения. И именно так сложно найти контрзаклинание. Но это... – Но... разве не проще разобраться с ним, если оно на английском языке? – позволил себе вопрос Гарри. – Проще? – разозлился Северус. – Ни один из способов создания заклинаний и контрзаклинаний не затрагивает работу с английским языком! Этот мерзавец поймал нас в невероятно глубокую ловушку! Пока Северус бесился, Ремус не отводил от него глаз, а потом медленно сказал: – Знаешь, сказанное тобой не совсем верно, Северус... – Прошу прощения? – зельевар яростно зыркнул на появившегося оппонента. – Ты решил переквалифицироваться во всезнайку, Люпин? – Не вмешивайся, Драко. Послушай меня, Северус, – сказал ликантроп. – Ты только что заявил, что ни один из способов создания заклинаний не применим к английскому языку, вот только... английского языка Волдеморт как раз и не использовал... И потому, если нам удастся придумать что-то, Гарри должен будет произнести это на парселтанге... Но вот работу над контрзаклинанием придется все равно начинать с английского варианта... – Подобное возможно, – прокомментировал сказанное Люциус. – Если подумать, и латынь, и греческий, и прочие языки когда-то использовались для того, чтобы умение создания заклинаний осталось тайным... – И чтобы только те, кого научили, могли делать это, – внезапно вмешался Северус. – Вот и Волдеморт не стал особенно долго ломать голову и использовал тот единственный язык, о котором думал, что только он знает его... – Если подумать, то этот язык тоже можно отнести к древним и тайным наречиям! – Не стоит забывать и о том, что единственные объекты для экспериментирования – это мы сами, – мрачно напомнил Драко. – Я буду особенно внимателен к формулировкам, – бросил Северус. – Как я понимаю, ты сейчас не можешь снова просмотреть воспоминание, чтобы убедиться, что правильно запомнил сказанное? Хоть он последними словами обращался к Гарри, но ответил ему поспешивший вмешаться Люциус: – Об этом даже речи не будет! Слишком уж плохо ему от просмотра! И вообще, вы сможете поговорить об этом потом, когда достаточно продвинемся! Гарри был благодарен Люциусу за выступление в его защиту, но все же едва смог изобразить улыбку в ответ, потому что воспоминания об увиденном не оставляли его. Но все же он сумел припомнить, с чего начался разговор и разбил повисшее молчание жалобным: – А теперь я могу вернуться в Нору? Хотелось бы спросить это более твердо, но, к несчастью, увиденное воспоминание подкосило его сильнее, чем многое подсмотренное в голове у Волдеморта. – Сначала нам нужно разобраться с теми двумя вопросами, с которых мы и начали, – твердо отозвался Люциус. Его сердце просто сжималось от боли, стоило только подумать, что его юный партнер не хотел оставаться в защищенных стенах Логова. – Итак, Хогвартс. Ты собираешься вернуться туда или нет? – Я еще не знаю, – упрямо ответил Гарри. На самом деле он хотел еще немного подумать, причем где-нибудь далеко от этих серых глаз, которые действительно начинали его волновать. Он уже понял, что не сможет вечно бороться против магии вейлы, что, если честно, его пугало. – Ты не покинешь этот дом, не приняв решение, – отозвался Люциус. – Почему же? – возмутился Гарри. – Мы же встречаемся здесь только за столом, и все! – Это упрек? – тихо поинтересовался Люциус, пытаясь пригасить торжествующий блеск в глазах. На самом деле он уже несколько дней ожидал, когда парень взорвется, выскажет свое разочарование от нехватки общения. Самому Люциусу тоже не слишком нравилось проводить время только с Северусом, без своего второго партнера. Он не обманывал сам себя, понимая, что любит и Гарри, и Северуса, он хотел видеть рядом с собой их обоих. Не больше, но и не меньше. И потому отстраняться от общения с Гарри по собственному решению для вейлы оказалось тягостно, но к счастью уже через несколько дней такой подход дал свои плоды, и младший волшебник начал возмущаться. – Нет! – пылко запротестовал Гарри. – Но... ведь... – Не беспокойся, – прервал его Люциус, и в голосе его проскользнули насмешливые нотки, – я вполне понял, что ты хотел сказать. Но для успешного преподавания нужна хотя бы минимальная подготовка, и поэтому нас с Северусом интересует, должны ли мы за нее браться. Гарри чувствовал, что его поставили в безвыходное положение. Он огорченно глянул на Ремуса, но на лице оборотня читался только вежливо-безразличный интерес к разговору, и стало ясно, что с этой стороны помощи не получить. А уж после того, как Гарри заметил насмешливый вид Драко... Гарри глубоко вздохнул и повернулся к окну. Он должен, непременно должен выбраться из этого осиного гнезда. Ему не хотелось решать именно сейчас. Сначала он желал бы поговорить с Роном и Гермионой. Следовало поступать осмотрительно, но... в конце концов, Люциус же его любит, так? Парень опустил голову, стараясь выглядеть подавленным, и жалобно произнес: – Мне казалось, что после просмотра того, что вы мне решили показать, мне не помешало бы немного больше сострадания, пусть и от вас... Что вы позволите мне немного прийти в себя хоть немного, прежде чем заставлять решать что-то настолько важное. Он не увидел загоревшийся интересом взгляд Ремуса, и тем более не заметил, как рука Северуса упала на бедро Люциуса, на лице которого внезапно появилось встревоженное выражение. – Гарри, ты, наверное, забыл, что я знаю, как ты реагировал на видения о Волдеморте. Вспыльчивость, готовность крушить все вокруг, но уж точно не плаксивость! Мы хотим узнать твое решение по множеству причин, и мы его получим. Даже не надейся разжалобить Люциуса, я не позволю тебе этого! Итак, ты в Хогвартс или нет? Люциусу казалось, что Северус давит сильнее, чем следовало! Возможно, не стоило так торопить мальчишку? Может быть ему действительно нужно дать время прийти в себя? Гарри же внутренне метал громы и молнии. Ему никогда не удавалось одолеть Снейпа, тем более, что тот слишком уж много знал о нем! Тем не менее парень быстро прикинул: в Хогвартсе, особенно в гостиной Гриффиндора он в большей безопасности от предполагаемых партнеров, чем только в обществе их двоих. И там ему проще ускользнуть от их надзора благодаря карте Мародеров, чем в этом относительно невеликом доме... Поскольку он не питал иллюзий, что сможет переубедить мужчин, по крайней мере Люциуса, то собирался хотя бы воспользоваться необходимостью подготовки к занятиям совместно с Роном и Гермионой как предлогом, потребовав разрешения вернуться к ним, а вот затем... Когда Гарри произнес «Значит, Хогвартс», Северус заметил в его глазах мятежный блеск, что очень ему не понравилось, тем более что Ремус ухмыльнулся в ответ на это заявление. И по спине пробежала дрожь предчувствия, когда Ремус вполголоса сказал: – Думаю, в этом году мы все будем там! Но ты же не забыл данное мне обещание, Гарри? – тут же поинтересовался он чуть громче. Юноша покачал в ответ головой. Северус же немедленно спросил: – Какое обещание? – Северус, ты же не собираешься вмешиваться в то, что касается только Гарри и меня? – Если это касается его безопасности, то собираюсь, – отрезал Северус под одобрительным взглядом Люциуса. – Гарри пообещал мне несколько вещей, касающихся его безопасности, – отозвался насмешливо Ремус. – И почему же тогда мне кажется, что эти обещания мне не понравятся? – Наверняка из-за того, что слово «Мародер» по-прежнему терзает твои уши, – мило сообщил оборотень. – Люпин! – угрожающе потянул Северус. – Ты можешь рвать и метать, но ничего не узнаешь. И тебе, Люциус, не стоит буравить Драко вопросительным взглядом – ему тоже ничего не известно. И если же когда-либо мне придется поставить его в известность, то только после обещания не раскрывать тебе секрета! – Гарри – мой партнер! – сверкнул глазами Люциус. – Да, но так же он сын Джеймса и крестник Сириуса, моих друзей. И тебе придется понять – я сделаю все возможное, чтобы с ним ничего не случилось, и при этом желаю, чтобы он сам приходил ко мне, если у него неприятности, чтобы не требовалось ломать его характер и волю. Ведь Гарри так любит свободу! Ты же сам должен понимать это! Гарри решил даже не пытаться хоть что-то сказать во время этой перепалки, из которой он вынес понимание, что Ремус остался на его стороне. Да, он не стал помогать избегать столкновения с Люциусом, но все равно решил поддерживать Гарри. Несколько мгновений трое мужчин мерили друг друга яростными взглядами, но вскоре Люциус сквозь зубы процедил: – Да, ты не заинтересован подвергнуть его большей опасности. Тебе хватает той, что уже нависла над ним! Что же, когда мы разобрались в первом вопросе, – продолжил он, поворачиваясь к Гарри, – остался еще один. Я хочу получить твое обещание каждый день возвращаться сюда, если ты предпочитаешь проводить время в Норе. – Зачем обещание? – опять начал протестовать Гарри. – И сколько времени в день конкретно? – Потому что ты из тех, кто держит свое слово, и готов поклясться, и это обещание сдержишь! А поскольку за пять минут тебя обучить невозможно, то сам можешь понять, сколько времени это будет занимать. Гарри недоверчиво посмотрел на мужчину и подавил желание попросить дополнительных объяснений. Он подозревал, что за всеми этими условиями кроется какая-то еще причина, но совсем не хотел, чтобы Люциус ее озвучил. – Ладно, – поворчал он, – я буду возвращаться сюда ежедневно... – Как минимум на три часа, – твердо добавил Люциус. Гарри раздосадовано фыркнул, но все же согласно качнул головой. И тут же полный надежд спросил: – А теперь я могу отправиться туда? Люциус, хоть и очень неохотно, но все же согласился. Но стоило только собравшемуся Гарри появиться на пороге дома, как вейла перехватил его, спокойно сказав: – Я провожу тебя до антиаппарационной границы. Гарри бросил нервный взгляд на Снейпа, который с бесстрастным видом оказался неподалеку. Те несколько минут, понадобившихся им, чтобы дойти до границы магической защиты, над ними тремя нависало тяжелое молчание. Но когда Гарри повернулся и открыл рот, чтобы что-то сказать, Люциус застиг его врасплох, положив руку на плечо и произнеся: – Мы ждем тебя сегодня после обеда. – Но... – начал было протестовать Гарри. – Ты обещал мне, Гарри, – тут же прервал его Люциус, стискивая ладонь на плече юноши. – Но я сегодня ведь был здесь достаточно долго, – все же продолжил свой протест Гарри. – Ты пообещал каждый день приходить сюда из Норы, – настаивал на своем Люциус. Гарри чуть дар речи не потерял от такой наглости. Но разве можно было ожидать чего-то другого? – Ладно, – злобно процедил он, – но я хочу, чтобы... Он не смог закончить свою фразу, потому что Люциус наклонился к нему, накрывая губами его рот, не давая времени даже на протестующий возглас. И настойчивое, нежное прикосновение чужих губ, казалось, уничтожило даже желание протестовать. Глядя на ошеломленное выражение лица Гарри после первого соприкосновения губ, Люциус хотел только одного – продолжить целовать юношу. Так он и поступил. Второй поцелуй оказался более долгим, более настойчивым, еще более ласковым. Ответа Гарри мужчина так и не получил, но пока он и не ожидал его. Если подумать, отсутствие отклика сейчас было все же хорошим знаком – Гарри же не оттолкнул его. Северус тоже потерялся в своих ощущениях, как и Гарри. Он невероятно ревновал к Нарциссе, когда Люциуса заставили жениться на ней, настолько ревновал, что дошел до отказа от любого возможного контакта с Люциусом. Но сейчас, видя своего вейлу, целующего Гарри, он не злился. Наоборот, он почувствовал, как у него самого зарождается желание. Да, ему хотелось очутиться на месте Гарри, но, что его очень удивило, он хотел бы оказаться и на месте Люциуса. Он хотел быть тем, из-за кого на лице у юноши появилась эта трогательная смесь смущения и изумления. Он прекрасно понимал, что перед Гарри, так же как когда-то перед самим Северусом, предстала невероятная дилемма: несмотря на все свои предыдущие убеждения парень пропал, и желая, чтобы Люциус обнимал и целовал его, и не в силах признать это вслух. Разум явно должен был вопить, напоминая, что парень не гей, что мужчины не должны ему нравиться, но вот голос соблазна конечно же указывал, что Люциус не какой-то там посторонний мужчина. Потому что Люциус тот, кто сделает его счастливым, тот, кто мечтает провести рядом с ним всю жизнь, тот, кто просто переполнен любовью к нему. И что с того, что Люциус мужчина, если именно в нем Гарри нуждался, чтобы быть счастливым! Ведомый почти неодолимой тягой, Северус подошел ближе и услышал, как Люциус тихо шепчет: – Я знаю, что тебе трудно, Гарри... Пусть ты пока не можешь даже понять, что ты создан для меня... И лучшего партнера, созданного для тебя, найти не сможешь... Но я докажу тебе, что это истина. Я хочу сделать тебя счастливым. Гарри украдкой глянул на Северуса, чье приближение не ускользнуло и от вейлы, протянувшего руку и привлекшего своего первого партнера ближе. – Вы оба необходимы мне. Я не люблю кого-то из вас больше, а кого-то меньше. Вы оба – жизнь моя. И я готов доказывать вам это в любое время. Сердце Гарри колотилось, чуть ли не выскакивая из груди. И единственное, что он смог признать для себя – это непоколебимую уверенность, что Люциус полностью убежден в своих словах. А юноша уже и не понимал, чего хочет он сам.