Прежде всего вейла

В доме Блэков на площади Гриммо Гарри наложил на комнату и двери все защитные заклинания, которые знал. – Ну что же, Волдеморт, посмотрим, кто кого, – пробормотал он, положив медальон на стол. Посмотрев на топор, переданный Кричером, парень спросил сам себя, как ему разобраться с медальоном, при этом сумев не выпустить ни топор, ни палочку из рук. Выбрав простейшее по его мнению решение, он расшнуровал свой ботинок и шнурком привязал волшебную палочку к топорищу. Пару раз перехватив топорище, он передвинул палочку так, что она лежала прямо в ладони, а затем взмахнул топором, как не раз видел по телевизору. Затем он глубоко вздохнул, занес топор над головой и ударил им, вкладывая в это движение все свои силы. Конечно же, ему никогда не приходилось ни леса рубить, ни дров колоть, и потому он промахнулся по своей цели (которая вдруг показалась ему до смешного маленькой), и лезвие топора с глухим стуком вонзилось в стол. Несколько минут ушло на вытаскивание, а затем парень снова вздохнул и замахнулся топором. На этот раз он все же попал по медальону, но не по центру, как хотелось, а чуть в стороне. Медальон резко отскочил от стола, едва не угодив в Гарри. Руки юноши задрожали от мысли, что медальон уже открылся, но оказалось, что еще нет. На крышке появилась глубокая вмятина, но сам металл все еще не прорезался. Гарри поднял неуступчивую вещь левой рукой и вернул ее на стол. Ну же! В следующий раз нужно ударить прямо по центру. Глубоко вздохнув, он снова поднял топор и опять ударил, вкладывая все свои силы. Он услышал скрип поддающегося металла, и тут же раздался крик, заставивший его опустить топор. Но едва Гарри заметил исходящий из медальона черный туман, как сразу же собрался и отступил на пару шагов, держа топор, связанный с волшебной палочкой перед собой. Черный туман не сказал ему ничего. Он просто застыл на пару мгновений, а затем, как будто бы проснувшись, развернулся к парню и обрушился на него. – Деструктум! К его ужасу, заклинание просто прошло сквозь туман, как будто бы того и не было. – Протего! – в отчаянии закричал он. К счастью, это заклинание подействовало, туман, казалось, ударился о стену магического щита. Но, как будто бы ведомый собственной недоброй волей, этот туман начал растягиваться, окружая щит. Видимо, намеревался пробить его. Краем глаза Гарри заметил, что творится с остатками медальона на столе – его пожирали огоньки пламени. За те несколько мгновений, когда он снова глянул на туман, а потом опять перевел взгляд на стол, пламя разгорелось намного сильнее. Это тревожило, ведь реликвия Слизерина была отлита из металла, а не, например, вырезана из дерева. А металл так быстро не сгорает! Он не может отказаться от щита, потому что тогда его поглотит туман. Но и поджариться живьем тоже не хочется! В результате Гарри все же решился. Подобравшись к двери, он застучал в нее, крича: – Быстрее! Снимайте защиту! За дверью Драко резко вышел из своего транса. Его лицо казалось просто каменным, палочка напряженно поднята в атакующую позицию. Рон и Гермиона бросились к двери, и Гермиона тут же затараторила отменяющие заклинания. Но все они побледнели, когда услышали просто переполненный паникой голос Гарри: – Быстрее! БЫСТРЕЕ!!! ТУТ ВСЕ ГОРИТ!!! Когда же дверь удалось открыть, оттуда просто пыхнуло невообразимым жаром. Одновременно с этим они услышали громкий крик, который чуть не заледенил кровь в жилах. Гарри просто вывалился из комнаты, задыхающийся, багровый от жары, все еще размахивая перед собой топором. Он услышал тройной Агуаменти, и три струи воды полились из палочек его друзей, но погасить огонь, который сейчас уже охватил дверь, не получилось. Больше похоже было, что эта вода просто подпитала его, и теперь языки пламени начали приближаться еще быстрее. Драко в шоке застыл на мгновение. Нет. Поттер же не мог на такое решиться… Или все же?.. – Поттер! – почти взвыл Драко, переполняемый тревогой. – Зачем ты там применил это заклинание?! – Но это не я! – выкрикнул Гарри, когда все они отступали к лестнице, преследуемые огнем. – Ты псих! Я не уверен, что даже мой отец может контролировать Адское Пламя! – Адское Пламя? – задохнулась Гермиона. – А ты знаешь какой-нибудь другой огонь, который не гаснет от воды, а наоборот, подстегивается ею? – И что же нам делать? – спросил Гарри, сбегая вниз по лестнице. – Ничего, просто бежим, – ответил Драко. – Он подпитывается магией. Надеюсь, ты не очень дорожил этим домом, Поттер? Услышав это, Кричер застонал, и Гарри просто почувствовал боль эльфа. Конечно же, этот домашний эльф только несколько минут общался с ними любезно, но все же это был и его дом тоже. Точнее, главным образом его дом. – Иди за своими вещами, – крикнул он эльфу. – Но не оставайся в доме, а приходи ко мне в Хогвартс! Остальные трое уже почти добежали до дверей, ведущих на площадь, а огонь, казалось, хотел поймать приотставшего Гарри, поджигая все на своем пути. Молодые люди распахнули двери и быстро отодвинулись, пропуская первым Гарри. Парень удивленно воскликнул: – Почему я первым должен выходить, вы же раньше… – Потому что мы не хотим… – начала Гермиона. – …чтобы нам пришлось объясняться, почему… – подхватил Рон. – …ты остался позади, если что-нибудь бы случилось, – закончил Драко. – В самом деле, не слишком хочется встретиться с гневом моего отца, Северуса и Ремуса в одиночестве. Кингсли, оказавшийся снаружи, просто не поверил своим глазам, когда увидел, как четыре подростка просто вылетели из дома с такой скоростью, как будто сам дьявол гнался за ними, и в рекордные сроки аппарировали. Он примчался сюда сразу же, как получил известие от Минервы МакГонагалл, но сейчас у него сложилось неприятное впечатление, что он опоздал, прибыл после завершения неизвестной битвы. И вдруг он замер, увидев, как магический огонь охватил дом. Хвала Мерлину, соседние дома оказались полностью маггловскими, и огонь не тронул их! Когда охотники на хоркруксы вернулись в Хогвартс, Гарри, влетевший в комнату через окно, уже знал, что придется объясняться. Дверь кто-то распахнул настежь, а ведь перед отбытием он ее тщательно запер. Но не это было самым худшим. Нет, хуже всего были даже не Люциус, не Северус, и даже не Ремус, ожидавшие их тут. Наихудшим оказалось присутствие здесь же директора собственной персоной. Женщина устроилась в кресле, лицом к окну, губы она поджала, а ее спина была выпрямлена. Никто не произнес ни слова, когда четыре метлы опустились на пол, вот только Гарри просто чувствовал, как в комнате неожиданно резко похолодало. – Мистер Поттер, – вполголоса произнесла директор, видя, что Гарри выступил вперед, – могу ли я узнать, откуда вы сейчас явились? Гарри на миг заколебался, а потом резко ответил: – Площадь Гриммо. Лондон. Она еще плотнее сжала губы. До того парню казалось, что так сильно их стиснуть просто невозможно. Она только собиралась снова заговорить, когда он сообщил: – Но никто не узнает, что мы там делали. Дом разрушен. Точнее, сожран огнем. – Поттер! – взревела директор, теряя хладнокровие. – Во имя Мерлина, что вы еще сотворили?! – Я продолжаю выполнять задание, порученное мне профессором Дамблдором, – отчеканил Гарри. – Или вы действительно думаете, что мне нравится бегать наперегонки с… Как ты назвал его, Драко? – Адское Пламя, – равнодушно ответил Драко. Гарри заметил, как по лицу директора прошла тень, но женщина все же смогла сдержаться, холодно заявив: – Такого бы не случилось, если бы вы соблюдали правила, мистер Поттер. Если бы вы остались в замке. – Ну конечно же! – возмутился Гарри. – И позволил бы Волдеморту заниматься его делами снаружи?! Просто любезно подождал бы, когда он захватит Министерство, а следом и Хогвартс? – Вернувшись в Хогвартс, вы взяли на себя обязательство, мистер Поттер! Вы никогда не хотели, чтобы с вами обращались каким-либо особенным образом. Так что же изменилось сейчас? – Я просто хочу, чтобы мне позволили продолжать выполнение задания профессора Дамблдора! – взорвался Гарри. – Неужели вы считаете, что я пошел туда из личной прихоти? Неужели полагаете, что мне хотелось это делать? Знать, что стоит мне оказаться там, как я сразу подвергну риску тех, кто пошел за мной! А ведь они рискуют попасть под проклятие или же оказаться одержимыми! Неужели вы действительно думаете, что я хочу этого, профессор? Вы и правда верите, что я подвергаю Рона и Гермиону опасности забавы ради? А теперь еще и Драко тоже! – Может быть вам лучше тогда оставить подобное занятие взрослым, перестав подвергать опасности своих друзей? – Так ведь взрослые-то в другом месте заняты оказались! – буркнул Гарри. – Вот только, Мерлина ради, помочь-то мне они все равно не смогли бы, потому что только я могу сделать это мерзкое дело! Почему никто не хочет понять?! – Потому что никому не нравится, что подросткам пришлось оказаться в самом центре войны, мистер Поттер! Особенно когда они оказываются под ударом такого колдовства, которое даже оба специалиста в темной магии, оказавшиеся в замке, не смогли бы уничтожить! – Вообще-то я не собирался идти без них, – признал Гарри, глядя исподлобья. – Но они все же были заняты в Норе… Он не закончил фразу, виновато глянув на Рона, а профессор МакГонагалл тут же сказала: – Ваши родители и братья здесь, в замке, мистер Уизли. Один из близнецов в больничном крыле, но живы все. – А дом? – устало спросил Рон. – Боюсь, он уничтожен… Пожиратели Смерти, казалось, хотели захватить ваших родных живыми, но те отчаянно сопротивлялись, а Ремус так великолепно рушил антиаппарационные барьеры, что наверняка хорошенько потрепали как и их самих, так и их нервы… Гарри в ярости стиснул кулаки. Насколько потеря дома на площади Гриммо его не задела, настолько же ему стало больно от потери Норы. И это еще если не вспоминать, что Нора – дом Рона. Ведь и у самого Гарри очень много воспоминаний связано было с этим местом, теперь же они просто обратились в дым… – Лучше лишиться дома, чем потерять родных, – тихо сказал Рон. – Могу ли я их сейчас увидеть? – Смотрите сами, мистер Уизли, – язвительно ответила профессор МакГонагалл. – Если вы действительно хотите разбудить свою мать, чтобы посреди ночи объяснить ей, почему вы не поторопились к постели брата, как ваша сестра… Рон с трудом сглотнул и выдохнул: – Полагаю, я все же подожду утра. Драко не смог сдержать смешок, вот только этим он обратил внимание профессора МакГонагалл на себя. – О, думаю, вам тоже лучше помолчать и быть сдержаннее, мистер Малфой. – Но я всего лишь следовал за Гарри, чтобы, если что случится, позаботиться о нем! Мой отец не может винить меня за это! – Действительно. Ваш отец будет слишком занят, разбираясь с мистером Поттером, чтобы разбираться еще и вами. Но зато есть еще профессор Люпин… Драко испуганно вздрогнул, и теперь настала очередь Рона смеяться. Гарри глубоко вдохнул, а затем пробормотал: – В таком случае уж лучше получить все самое лучшее сейчас и сразу, от всех одновременно! Профессор, Рон, Гермиона, Драко, до завтра! – сказал он, видя, что его друзья стараются незаметно ускользнуть из комнаты. – Надеюсь все же увидеть вас завтра в восемь утра у себя в кабинете, мистер Поттер, – обратилась к нему профессор МакГонагалл, вставая, и вышла из комнаты. – Вот ведь радость! – буркнул он. Сам Гарри застыл перед дверью, потому что лица Люциуса, Северуса и Ремуса выглядели особенно неприветливо. – Адское Пламя, Гарри? – с холодом в тихом голосе поинтересовался Северус. – Это Волдеморт выбрал такую защиту. Я тут не при чем! – сообщил Гарри, пожав плечами. – А ты знаешь, что может сделать Адское Пламя? – Оно сжигает все на своем пути? – предположил Гарри, с вызовом глядя на Северуса. – Все, в чем есть хоть крупица магии. Оно подпитывается этим, становится сильнее. Только создатель этого пламени может заставить его повиноваться, подобно домашнему животному. Словом, вполне возможно, оно единственное сможет полностью уничтожить Хогвартс, и остановить огонь не удастся. – А есть ли против него контрзаклинание? – с легкой дрожью в голосе спросил Гарри. – Да, конечно, но эффективно оно только тогда, когда Адское Пламя существует менее тридцати секунд… Гарри с содроганием подумал о случившемся на площади Гриммо, но все же сказал: – Послушайте. Эта мерзость была спрятана в медальоне. Что, по-вашему, я мог сделать иначе? Его действительно следовало сначала открыть, а потом уже уничтожить! И вообще, именно Адское Пламя справилось с этой гадостью, я прекрасно слышал вопль. Сам же я защищался от этой самой штуки, которая просто навалилась на меня! Он еще не закончил говорить, как уже готов был кусать себе локти от досады. Мерлин, ну почему он не мог сказать, что защищался от чего-либо иного? Как будто у них мало претензий накопилось и понадобилось добавить еще! Ремус устало потряс головой. Мерлин, пусть уж Люциус и Северус разбираются, потому что оборотень сомневался, что сможет сохранить хладнокровие, если и Драко спокойно сообщит ему что-либо подобное. Столько упрямства, настойчивости и бесцеремонной непринужденности для одного человека слишком много! Северусу искренне хотелось постучаться головой о ближайшую стену. Его останавливало только осознание, что тут имеются нежелательные зрители. Ну как, да-да, КАК этот мальчишка, только утром подобно сытому котенку мурлыкавший в постели, мог вечером столкнуться с наихудшими проклятиями магического мира и, вернувшись после этого столкновения, почти непринужденно улыбаться? Ох, счастье-то какое, что благодаря вейловской магии между ними разница в возрасте целых двадцать лет. Иначе бы точно терпения не хватило справляться с ним! Люциус тоже решил разрушить молчание, ледяным тоном сказав: – Что же, полагаю, пора нам всем расходиться по спальням. Завтра же с ясными головами подумаем над случившимся. Драко не решился встретиться взглядом с отцом. Его и без того тревожили мысли о том, что может сказать ему Ремус! Поэтому парень поспешил воспользоваться случаем и, пока Гарри отвлекал на себя внимание, выскользнул в коридор. Он знал, что Ремус вскоре последует за ним, но все равно пробежался до обиталища профессора Защиты. Когда они оба оказались внутри, Ремус тихо сказал: – Даже не единого словечка, Драко? – Неужели ты думаешь, что с Гарри у меня было на это время? – вздохнул Драко, повернувшись к возлюбленному. – Мерлин, да я ни на шаг не отходил от него с самого утра, чтобы только он не ушел без меня. – Значит, он запланировал это еще утром, – прокомментировал Ремус. – Да, Гермиона вычислила, кто такой Р.А.Б., просто закопавшись во все родословные, которые только смогла найти. Она просто набросилась на нас этим утром, а имя Блэк, похоже, заставило их всех вспомнить уже виденное. – А почему же он бросился туда, когда случилось нападение на Нору? – Потому что он хотел побыстрее расправиться с ним. Его очень беспокоило, что Волдеморт может понять, чем Гарри сейчас озаботился, и потому решил действовать, пока Лорд оказался занят в другом месте… Ты, кажется, не очень сердишься… Ремус на миг задумался, а затем признал: – Нет, потому что это было частью договора, который я заключил с ним. Я только просил его предупредить меня, если он куда соберется. Но, мне кажется, что свою часть договора он все же выполнил, предупредив Люциуса и Северуса. – И на что же он согласился? – спросил заинтересованный Драко. – Вернуться в Хогвартс. Мы договорились утром дня, когда он вторгся в Гринготтс. К тому времени я уже знал, что Люциус и Северус решили прийти сюда преподавателями. Но ему это оказалось неизвестно. Драко ошеломленно посмотрел на оборотня. – Я и не думал, что ты способен на такую хитрость… – По моему мнению, в этом было много преимуществ, а так же ничего не противоречило интересам Гарри. Он попадал под защиту стен Хогвартса, мог продолжить образование. А еще мне очень нравилось, что ты тоже явишься сюда, что я получу возможность оказаться рядом с тобой, при этом не выпуская из виду и Гарри. – Ты предпочел бы его мне? – зарычал Драко. – Не говори глупостей! У меня все же перед ним есть кое-какие моральные обязательства, например, хотя бы постараться сохранить его жизнь. Готов признать, что сейчас я с радостью готов поручить эту работу Северусу и твоему отцу. А если учесть виденное сегодня, для них двоих это тоже не самая легкая ноша! Драко долгим взглядом уставился на него, а затем расслабился. Он стеснялся от того, что оказался ужасно ревнив, но все же не мог заставить себя равнодушно воспринимать звучавшую в голосе Ремуса нежность, когда мужчина говорил о Гарри. – Не ревнуй, – твердо сказал Ремус. – У нас с Гарри скорее отцовско-сыновьи отношения, а не какие-нибудь другие. И в доказательство сказанного, не обращая внимания на давно перевалившую за полночь ночь, он опрокинул Драко на постель и занялся методичным успокаиванием своего вейлы. * * * В свою очередь Гарри, вошедший в спальню, которую они втроем делили, прекрасно чувствовал гнетущую атмосферу. Он знал, что Северус сейчас на грани взрыва, однако не был уверен в состоянии Люциуса. Ведь тот тоже мог быть в ярости… Но если эти двое еще не поняли, хоть он им все рассказал и о хоркруксах и ограничениях, связанных с ними, из-за чего он и только он должен их уничтожать, причем в одиночестве… Честно говоря, есть от чего прийти в отчаяние! – Почему? – резко спросил Люциус. – Почему ты не мог подождать нас? – Потому что Волдеморт застрял у Норы и вряд ли бы в одно и то же время оказался на площади Гриммо! Потому что чем раньше эта мерзость будет уничтожена, тем мне лучше! – А просто рассказать об этом ты не мог, чтобы мы принесли его сюда, и ты избавился от него в Выручай-комнате? – с сарказмом поинтересовался Северус. – Ты же знаешь об этом месте! – Я не мог принести это сюда, – возмутился Гарри. – Это слишком опасно! – Слышать такое из твоих уст весьма забавно, – сыронизировал Люциус. – Мерлин, ты хотя бы представляешь, хоть капельку, как мы встревожились, когда МакГонагалл вручила нам твою записку?! – А вы как думаете? – закричал Гарри в ответ. – Что я за вас не беспокоюсь, зная, что вы собрались выступить против Волдеморта и его Пожирателей Смерти? А что если бы ваш гламур рухнул, и они узнали бы вас?! Они же с еще большим ожесточением и яростью пытались бы вас захватить! Или же и вовсе могли убить! Вы что, считаете, что я не волновался?! Свою обличительную речь он уже почти орал, вот только под конец его голос задрожал. – Мы все же сильнее и тренированнее, – отозвался Люциус. – Ты же… – Ах да, как же я забыл твою вечную песню о моей юности! – резко прервал его Гарри. – Ты будешь внушать мне это даже после того, как мне исполнится пятьдесят лет? Знаешь, думаю, ты действительно попытаешься поступить так! Но неужели ты действительно думаешь, что это помешает мне сделать то, что должно? Ты полагаешь, что это удержит меня от выполнения пророчества, и потому я не погибну? Мерлина ради, ты же сказал мне, что у меня должен появиться окклюментный щит, способный выдержать любой напор. И что же я получил этим вечером? Наблюдение с самого удобного места за атакой на Нору! Почему же это? Люциус и Северус не знали ответа на вопрос юноши. Наконец Люциус вздохнул и заговорил более мягко. – Пойдемте в постель. Нет, Северус, давай не станем больше обсуждать случившееся сейчас, благо уже почти утро, – сообщил он, глянув на часы. – Вечер для всех нас оказался нелегким, все мы беспокоились друг о друге, мы устали и перенервничали. Но все же мы еще вернемся к этому вопросу, Гарри. Не спорь, послушай меня. Разбираясь с двумя хоркруксами ты дважды чуть не умер, и это если забыть о разрушении попавших под удар сооружений. Нам следует предпринять множество предосторожностей, поскольку если продолжать в таком же стиле с последующим, Волдеморт в конце концов все же встревожится! Северус нахмурился и стиснул зубы, сдерживая рвущиеся слова. Мерлин, как же он ненавидел подобное… Иногда на Люциуса находило, и тогда у Северуса появлялось чувство, что ему только-только шестнадцать исполнилось, как будто бы он вернулся в прошлое и даже возмущаться не смел. Да, он знал, что Люциус в основном прав, но он не мог, просто не мог признать это! Хотелось запротестовать, как подростку, даже признавая правоту вейлы. Гарри чувствовал себя опустошенным. Его страх из-за обитателей Норы, уничтожение медальона, затем этот спор… его нервы требовали передышки. В отличие от миновавших, этой ночью между ними не было ласк, однако не смотря ни на что, Гарри все равно заснул между ними, защищаемый двумя мужчинами, которые, – он знал это, – действительно привязаны именно к нему, Гарри, а не к Мальчику-Который-Выжил. Северус, хоть его партнеры и не знали, так и не сомкнул глаз этой ночью. Да и как бы он смог, если вечерние события подтверждали его опасения? Волдеморт не мог вот так, на расстоянии преодолеть новые окклюментные щиты Гарри. Это абсолютно невозможно, иначе бы и Северус, и Люциус давно умерли. Понимание подобного оставляло только одну-единственную возможность. Ужасную возможность. Дамблдор прекрасно разъяснил ему, какую магию решила использовать Лили Поттер, когда Волдеморт напал на них тридцать первого октября 1981 года. Древняя магия, полностью основанная на чувствах, позволила Гарри, тогда еще ребенку, не погибнуть от Авады Кедавры. Заклинание отразилось к пославшему его, как того желала Лили Поттер, устанавливая подобную защиту. Вот только она не ожидала, что убийственное заклинание не сможет уничтожить Волдеморта. Что тут скажешь, Дамблдор тоже не сразу понял это. Умереть Темному Лорду не позволили уже созданные хоркруксы. Вот только из-за разрушения телесной оболочки Волдеморта, его душа потянулась к единственному живому существу в детской. Да вот Гарри оказался вторым партнером Люциуса, чья магия к тому времени уже нашла его. Ведь стоит только магии ребенка, будущего партнера вейлы, оформиться, как вейловская магия настраивается на него. Уже тогда в ребенке таился немалый потенциал сил, хотя полностью доступным ему этот потенциал стал бы только после соединения с его вейлой. Поэтому совершенно понятно, если бы душа Волдеморта захватила тело пятнадцатимесячного Гарри, парень бы не стал тем, кем он был сейчас. Естественно он был бы более скрытным, злым и высокомерным. Он стал бы юным Томом. Волдемортом. Но не партнером вейлы. И могло ли случиться так, что душа Волдеморта, рванувшаяся в сторону Гарри, не смогла полностью проникнуть в его тело, получив отпор как со стороны вейловской магии, так и со стороны древней защитной магии, использованной Лили, пожертвовавшей собой ради своего ребенка? Тогда все объяснимо: и реакция Гарри на настроение Волдеморта, и возможность видеть с помощью его глаз. Все это из-за того, что они разделили один и тот же кусок души. Они оказались связаны намного сильнее, особенно если сравнивать с простым хоркруксом. Потому что обычно требуется заклинание, чтобы разодрать душу и создать хоркрукс. А при попытке захватить Гарри, оставшийся после деления на многие части кусок души сам распался надвое в разуме Гарри. Разума Гарри затронуть этому обрывку не удалось, так же как и самой души. Мальчику не понадобилось бороться с ним, в отличие от Дамблдора в прошлом году. Наоборот, именно попавшему клочку души пришлось сражаться за свое выживание, избегая даже возможности оказаться раздавленным интенсивными чувствами Гарри. И только потому, наверное, и произошло деление. Мог ли Волдеморт осознать случившееся? Сложно что-либо сказать. Кто знает, мог ли вырвавшийся на свободу из ловушки чужой души в Годриковой Лощине, понять, что разделился на две части? Семь частей души, как сказал Дамблдор… Ну что же, самое время поговорить с бывшим директором Хогвартса. Стоит сравнить рассуждения и выводы о хоркруксах. Северусу хотелось подробностей, ВСЕХ ВОЗМОЖНЫХ подробностей обо ВСЕХ хоркруксах. Так что разговор действительно назрел, следовало подвести итоги, чтобы убедиться, что выводы верны. * * * Следующим утром Гарри пришлось пережить долгую проповедь профессора МакГонагалл. Он молчаливо слушал речь женщины. – Мистер Поттер, по вполне объяснимым причинам, касающимся вашей безопасности, я вынуждена умолчать о вашей выходке этой ночью. Не узнают даже остальные преподаватели. Тем не менее, здесь, за дверями этого кабинета, я, разумеется, не стану стесняться и напомню вам некоторые основные правила школы. И конечно же она не пропустила ни единого! У Гарри даже сложилось впечатление, что она только что изобрела несколько специально для него. Вот скажите, разве может существовать правило, запрещающее студентам выходить через окна? Или все же есть такое? Кроме того, она сделала все, что только сумела, стараясь взрастить в нем чувство вины. Она играла на всех его чувствах: на братских по отношению к Рону и Гермионе, на сыновних к Ремусу («Подумайте, мистер Поттер, что мог почувствовать этот несчастный мужчина, когда узнал, что единственный сын его лучшего друга, не раз чудом выживавший, ушел из школы чтобы сделать Мерлин знает что! Конечно же он невероятно встревожился! Неужели вам кажется, что он недостаточно вынес со всеми своими весьма болезненными превращениями, и потому вы решили добавить еще беспокойства? Вам мало того, что он все еще помнит, чего стоила ваша импульсивность ему, да и вам тоже…»), и конечно же на чувстве любви к Северусу и Люциусу («О, Мерлин, мистер Поттер, я никогда не видела, – никогда, понимаете? – чтобы мистер Малфой настолько ужаснулся! Да, ужаснулся – самое подходящее слово для испытанного им, мистер Поттер!»). И когда он робко протянул руку, указывая на портреты прежних директоров, напоминая, что следует молчать о истинных именах Люциуса и Северуса, она резко оборвала его невнятные предупреждения: – Неужели вы действительно считаете, что бывшие директора не будут связаны клятвой неразглашения всего происходящего в этом кабинете? И только через бесконечные сорок пять минут его наконец спас Северус, постучавший в дверь. – Минерва, мне просто необходимо поговорить с Альбусом. – Добрый день, Северус, – сказал портрет Дамблдора. – У меня все в порядке, большое спасибо. В ответ умерший директор получил злобный взгляд, и директор глубоко вздохнул. – Почему я не имею права этого знать? – спросила профессор МакГонагалл, вставая. Гарри захватил врасплох профессора Дамблдора и Северуса, ответив раньше них: – Потому что если бы вы узнали, у вас мог появиться соблазн пожертвовать собой ради меня. А я с таким решением не согласен! Тень набежала на лицо профессора МакГонагалл. Женщина неодобрительно поджала губы, но не стала больше ничего говорить, просто подождала немного, пропуская Гарри на выход перед собой. Северус остался наедине с портретом профессора Дамблдора.