Прежде всего вейла

И он ударил клыком вниз. Изо всех сил. Когда клык василиска встретился с камнем диадемы, случились два абсолютно разных происшествия. Клык, как ему показалось, вошел в камень с такой же легкостью, как раскаленный нож в масло. И в то же самое время парень ощутил, что его резко рвануло назад, как будто бы кто-то зацепил его за воротник удочкой и сейчас потянул на себя леску. И конечно же стало ясно, что ему повезло, потому что, отлетая назад под воздействием чужой силы, он увидел взрыв, в эпицентре которого он чуть не оказался. Гарри даже не понял, что Ремус разрушил свой щит, старясь сделать все, чтобы сын его друга мог оказаться как можно дальше от ярости взрыва. Он не заметил, что Люциус поставил новый щит между ним и протуберанцами взрыва, но видимо сила взрыва оказалась настолько велика, что смела этот щит. Парень сейчас видел только взрыв, который, похоже, просто рвался пожрать его. Но все же он осознал, что врезался во что-то спиной, как ему показалось, в стену. Вот только стена не должна была рухнуть от удара его тела... Уже после падения он увидел последний щит, с треском возникший перед ним, всего лишь за несколько сантиметров, и этот щит, казалось, местами истаял под ударом протуберанцев взрыва. Наконец он услышал крики Ремуса, Люциуса, Рона и Гермионы. Они изо всех сил посылали свои Протего. Он понимал, что в голосах все сильнее слышался страх, почти паника, пока не прозвучал громкий рык: – Фините Инкантатем! И то, что пыталось уничтожить щит, защищавший Гарри, казалось, обрушилось само на себя, исчезло в полу, и в повисшей тишине парень услышал прерывистое дыхание людей, что находились тут. Он почувствовал, как его начали отталкивать на бок, а потом голос Северуса проворчал: – А знаешь, ты тяжелый! Как ты? В порядке? Ох... Значит, той «стеной», рухнувшей от удара его тела, был Северус. Но... что произошло? К чему его вопрос? Он только что пронзил клыком камень диадемы, а потом его рвануло назад... – Гарри! – зарычал Люциус. – Ты вообще понимаешь, что случилось тут только что? И лишь одному Драко удалось это остановить?! Гарри чуть сжал губы и поднял чуть виноватые глаза к своему вейле. Но тот, увидев в зеленых глазах своего партнера полнейшее непонимание, зажмурился и вздохнул. Взяв себя в руки, он пробормотал: – Ты был прав, Северус, мы привяжем его к постели и постараемся занять его так, чтобы он даже и подумать не мог о желании покинуть ее. – Эй! – возмутился Гарри. – Как по-вашему, откуда мне знать, что там было внутри?! – В этом-то между нами и тобой и есть разница. Ты не знаешь, с чем тебе приходится бороться, потому что у тебя не было времени на изучение всего этого, – сообщил Люциус, повысив голос, чтобы прервать Гарри. – У Северуса, Ремуса и меня время на подобное было! Тот «взрыв», как будто бы владеющий разумом, который преследовал тебя, пытаясь уничтожить, очень быстро бы растворил тебя, если бы Северус из одной предосторожности не потянул тебя изо всех сил назад. Это заклинание Кислоты Драконовой Персидской. Хоть это и чары, однако воплощаются они в виде кислоты, уничтожающей абсолютно все на своем пути. Я даже не знаю, как защита Северуса смогла противиться подобному воздействию, тогда как щиты, поставленные и мной, и остальными, просто растворялись. – Рас... растворил бы? – пролепетал Гарри. – Ты же видел, что творилось со щитами? Он их не просто разрушал, он их растворял... – Это кислота, которая хуже соляной, Гарри, – вздохнул Северус рядом с ним. – Клянусь тебе, Люциус, просто клянусь, что чем бы эта ночь ни закончилась, я действительно не выпущу Гарри из постели до тех пор, пока он не вызубрит все известные мне книги! – Но... – начал было Гарри, но Люциус его тут же резко прервал. – Не думаю, что ты вообще сможешь протестовать, особенно если учесть случившееся в последние дни! А пока нам следует отправиться наверх и посмотреть, как там дела... – Но как же осколок души? – робко вмешалась Гермиона. – Уничтожен ядом василиска, – угрюмо ответил Ремус. – Я только что проверил... И они покинули Тайную комнату, поднимаясь по крутой трубе, соединяющей Тайную комнату и Хогвартс, а по мере их подъема Северус выдалбливал в этой трубе ступени. Едва выйдя из трубы, Северус уже по одному выражению лица профессора МакГонагалл понял, что их ожидают не самые приятные новости. Женщина была очень бледна, взгляд ее отличался какой-то обреченной загнанностью. – Что случилось, Минерва? – осторожно поинтересовался Северус. – Для этого монстра нет ничего святого! – со злостью выплюнула она. – Что он сделал? – Он осмелился осквернить могилу Альбуса! – почти взвыла она в ответ. – Почему?! Зачем он это сделал?! Северус вздрогнул от смеси предчувствия, страха и радости. Мерлин, даже умерев, Дамблдор все же оказался способен заставить людей действовать по его плану. Профессор МакГонагалл знала Северуса слишком хорошо, чтобы не прочесть на его лице, что ее новость его не шокировала. – Северус? – Меня одно утешает, Минерва, – не только нас водили за нос... – Что вы хотите этим сказать? – Что Дамблдор сделал все, чтобы Волдеморт пошел за волшебной палочкой на его могилу. Думаю, устремлениями Темного Лорда весьма умело поманипулировали... – Но с чего бы это? – Волдеморт не может сойтись в поединке с Гарри со своей собственной палочкой. Он слишком боится повторения случившегося во время его возрождения. А если учесть, что Гарри даже тогда, в пятнадцать лет, почти победил, то теперь Волдеморт может опасаться худшего. Особенно если учесть, что он знает о соединении Гарри с вейлой! И потому он должен поменять палочку. И какая из них может быть лучше волшебной палочки Альбуса? А уж если вспомнить, что Альбус в свое время многим дал понять, что его палочка особенная... – Многим дал понять, говорите? Северус кивнул и ядовито улыбнулся. – Оливандер исчез не просто так, Минерва, поверьте... – Альбус пожертвовал им, – выдохнула директор, побледнев еще сильнее. – Надеюсь, что это не полноценная жертва, что он не погиб, – сухо отозвался Северус. – Но все же понадобился кто-то, кто мог бы собрать намеки на фальшивую головоломку Альбуса, и только Оливандер мог сделать это... – И конечно же он опять замалчивал правду во имя какого-то блага! – кисло заявил Гарри, разобравшись о чем речь. – Скажу тебе то, что он ответил мне этим утром, Гарри: война не может быть выиграна одними чувствами. Иными словами, жертвы неизбежны, как бы тяжко всем нам ни пришлось. – Это мерзко, – вздохнула Гермиона позади них. – Это война, – ответил Люциус мрачно. – Теперь, когда очередная пешка сделала ход так, как он хотел, что дальше? Гарри почувствовал, как его сердце снова заколотилось в груди, и низким чуть охрипшим голосом произнес: – Он. Он последний и теперь уже навсегда. Волдеморт. – В таком случае давайте пройдем в Большой Зал и еще раз обсудим нашу стратегию, – заявил Северус. * * * Двумя часами позже позиции определились. Волдеморт в сопровождении своих Пожирателей Смерти оказался у ворот Хогвартса. Авроры, приверженцы Дамблдора, расположили свои позиции прямо перед ними. Все профессора, за исключением Люциуса, Северуса и Ремуса, но усиленные мистером и миссис Уизли, а так же Фредом Уизли, сформировали второй защитный отряд. Третье построение, основное, хоть и расположенное несколько в стороне от двух других, возглавлял Люциус, которого прикрывали Ремус и Северус. Семикурсники Гриффиндора оказались за ними, окружив Гарри. Там еще был Драко, находившийся позади всех. Внезапно послышалось угнетающее шипение, леденящее кровь защитников Хогвартса: – Подчинитесь мне сейчас, и не будет смерти этим вечером. Выдайте мне Поттера! Люциусу пришлось прикусить язык, чтобы не ответить самому. Зато послышался насмешливый голос Фреда: – Так приди и возьми его! Посмотрим, хватит ли у тебя мужества встретить лицом к лицу его, объединившегося со своим вейлой! В рядах Пожирателей Смерти послышался ропот, а коварный голос продолжил: – Несчастные безумцы! Значит, вы готовы пожертвовать своими жизнями за тщеславного мальчишку, решившего, что может стать мне поперек дороги? – Подумаешь! И сколько же раз такое было? Четыре? Пять? Наверное, не стоит и дальше считать, потому что одними этими подсчетами тебя можно поднять на смех! – отозвался еще более насмешливый голос Фреда. – Так что разиком больше – разиком меньше... Это внезапное напоминание, казалось, просто взбесило Волдеморта, потому что его Пожиратели Смерти бросились в атаку, когда фразу Фред еще не успел завершить. Град мерзких заклинаний обрушился на три отряда, защищающих Хогвартс, хотя сильнейший удар пришелся на тот, где оказались самые молодые волшебники. Неужели Пожиратели планировали подорвать дух старших волшебников, истребив подростков? Тем не менее удивляться пришлось им самим, потому как студенты отразили обратно собственные заклинания Пожирателей Смерти, добавив и своих, тогда как Люциус, Северус и Ремус подняли свои палочки максимум для Протего. Несколькими минутами позже все три отряда оказались отделены друг от друга, но как следствие так же разделились и Пожиратели Смерти. Естественно, в отряде Волдеморта, нацелившимся на отряд, где оказался Гарри, можно было заметить Лестранджей, к удовлетворению как Гарри, так и Невилла. Когда Волдеморт оказался на достаточно близком расстоянии, Люциус решил раскрыть одну из своих последних карт – он избавился от до сих пор поддерживаемого гламура, вызывая этим возгласы удивления среди Пожирателей Смерти. И перекрывая беспорядочные выкрики заклинаний, послышался кислый голос: – Итак, ты решил все же выйти из своей ухоронки, несчастная ты марионетка?! Вот только ни Люциус не вздрогнул от этих слов, ни студенты за его спиной. Гарри все же действительно убедил его раскрыть свое истинное лицо всем бойцам за Хогвартс еще до начала этой битвы. Ретроспектива Пока профессор МакГонагалл, Люциус, Северус и Ремус обсуждали стратегию защиты замка, Гарри размышлял. Точнее, сейчас к нему раз за разом возвращалась одна и та же мысль: Люциус все еще не раскрыл свою истинную личность перед обитателями Хогвартса. Но надо ли это вообще сделать? Что если его друзья решат, что во всем виноват его вейла, что он всех предал? Что произойдет, если гламур Люциуса, Северуса и Драко исчезнет под заклинаниями Пожирателей Смерти? Разве это не посеет панику среди защитников Хогвартса? И когда Гермиона подошла к нему, желая поинтересоваться, над чем он задумался, парень вполголоса бросил: – Тебе не кажется, что сейчас самый удобный момент для Люциуса и Северуса полностью раскрыть себя? Девушка тут же поняла, что Гарри хотел сказать, и сначала даже не поверила своим ушам, потом испугалась, а потом все же задумалась. – Мы рискуем затеять скандал, явно будут проблемы, – шепнула она своему другу. – Лучше получить неприятности теперь, чем если они обрушатся на нас в разгар боя. Согласна? – ответил Гарри. – И что же лучше получить сейчас? – громко поинтересовался Рон, не сумевший расслышать их разговор полностью. Его друзья наградили любопытного парня недобрыми взглядами, потому что вопрос Рона привлек к ним внимание находящихся в Большом Зале. – Наверное, все же ты прав, – еле слышно сообщила Гермиона. Гарри обвел своих товарищей взглядом, они ответили ему тем же, но их глаза горели любопытством. И наконец он с насмешливой улыбкой сказал: – Мне интересно, готовы ли вы получить сильнейший шок из всего испытываемого этим вечером... – Сильнее, чем знание о близости нападения Ты-Знаешь-Кого? – удивился Невилл. Гарри вспомнил те многочисленные случаи, когда Северус помогал Невиллу на занятиях дуэлингом, и добродушие, с которым эта помощь предоставлялась... В общем, улыбка Гарри стала еще шире. – Намного сильнее, – заверил он. – Вы садитесь, это явно не помешает. Он направился к профессорам, сопровождаемый заинтересованными взглядами своих товарищей. Когда он потянулся к уху Люциуса, любопытствующих стало еще больше. – Тебе не кажется, что сейчас самое время во всем признаться, Люциус? – прошептал он. – Ты что, шутишь? – ахнул едва слышно Люциус. – Знаешь ли, я не поклонник линчевания! И самоубийство меня тоже не интересует! – А если твой гламур спадет во время битвы? Как по-твоему, что будет, если к тому времени ни профессора, ни студенты окажутся не информированы? Разве они не подумают, что вы предатели, и Северус, и ты? Они же могут атаковать вас в спины! Тем более, что Северус просто вдолбил им, что если во время войны оставишь противника у себя за спиной – значит, сам себе подпишешь смертный приговор! Северус находился слишком далеко от Люциуса и Гарри, поэтому разговор их он не слышал, что сильно беспокоило. В любом случае, Гарри с уверенной насмешкой на лице заставлял тревожиться, ежиться от предчувствия неприятностей! А когда Люциус поднял голову и посмотрел Северусу прямо в глаза, по телу зельевара пробежала холодная дрожь. И стало понятно, что их вейла уже принял решение, видимо, Гарри оказался очень убедительным. А тут еще для подтверждения выводов Люциус громко поинтересовался: – Для начала истинная правда? – Есть ли у тебя еще какие светлые идеи, Гарри? – кисло поинтересовался Северус. – Ты действительно считаешь, что сейчас пришло время раскрываться? – Да, – тихо уверил его Гарри. – Так сюрпризом это окажется только для одной стороны. Это может дать нам преимущество. А только Мерлин знает, как нам необходимы все возможные шансы сегодня... – Преимущество или возможность потери двух бойцов еще до начала битвы? – продолжал упорствовать Северус. – Я никому не позволю лишить нас двух бойцов, – вмешалась профессор МакГонагалл. – Вы необходимы нам, важны, и первый, кто решит иначе, незамедлительно окажется отослан в гостиную своего факультета. Рисковать я не стану, – закончила она, внимательно глядя на студентов, глаза которых расширились, – они редко видели профессора МакГонагалл настолько жесткой и решительной. Ремус одарил учащихся улыбкой, но все же подошел к Драко, чтобы оказаться способным принять меры в случае необходимости. Гриффиндорцы сейчас узнают, что в течение двух месяцев общались с Драко Малфоем, что они подружились с ним. А ведь каждому известно, львы слишком вспыльчивые, и нельзя исключить бурную и необдуманную реакцию с их стороны! Гарри тем временем еще ближе подобрался к Люциусу, и теперь ему так просто оказалось прижаться лбом к плечу своего вейлы. Он так собирался показать, что если кому захочется напасть на этого мужчину, то придется сначала избавиться от самого Гарри. А еще, зная, что этого никто все равно не узнает, он позволил себе улыбнуться, представив разгневанные взгляды Люциуса и Северуса, увидевших такое явное доказательство привязанности, притом ничем не спровоцированное. Люциус быстро окинул взглядом наблюдавших за ними, а затем незаметным жестом подозвал Северуса, который немедленно подошел к нему и встал почти перед Гарри, держа руку на волшебной палочке, готовый в случае чего защищать своих партнеров. Люциус так же кивнул Ремусу, подошедшему к Драко, а затем быстро прошептал заклинание, прекращающее действие гламура. Тотчас же послышались возгласы ужаса и придушенные восклицания. Но прежде чем кто-либо из студентов схватился за палочку, всех обдал холодом угрожающий взгляд профессора МакГонагалл. – Первый, кто посмеет что-либо сейчас сделать, испробует, на что способны мои заклинания, – крикнула она. – Всем ясно? Гарри медленно развернулся, по-прежнему прижимаясь к Люциусу, он даже взял его руки и положил себе на талию, только после этого посмотрев на своих товарищей. – Неужели вы и правда верите, – спросил он, понизив голос, – что я по собственному желанию оставался бы в его руках, если бы все оказалось просто ложью? Люциус и Северус уже два месяца показывали вам себя с другой стороны, показывали взаимоотношения, которых, сложись все иначе, вы никогда бы и не увидели. Я не сошел с ума и прекрасно знаю, что они такое, что они делали. Я не утверждаю, что все у нас просто безоблачно и хорошо. Они раздражают и донимают меня чаще, чем хотелось, особенно давно доставшей тирадой «ты моложе нас, мы знаем лучше тебя...»! Мерлин, честно говоря, иногда мне хочется просто взвыть от всего этого! Но все же, несмотря на шесть кошмарных лет преподавания Северуса, вейловская магия оказалась права. Я принял их такими, какие они есть, со всеми их недостатками, со всеми их ошибками прошлого и со всеми их хорошими деяниями. – Но все же, Гарри, – Симус попытался воззвать к разуму Гарри, – Снейп... он же тебя... ну, он же в течение шести лет обращался с тобой как... – По меньшей мере как с ничтожеством? Насекомым-вредителем, от которого рад бы избавиться? Назначал мне взысканий и отработок больше, чем кому бы то ни было? Ты думаешь, я забыл об этом, Симус? Неужели ты полагаешь, что я смог выбросить из памяти все те котлы, которые мне пришлось чистить из-за несправедливых наказаний, причем чаще всего назначенных из-за кое-кого другого? – потянул Гарри, многозначительно глянув на Драко. – О нет, я ничего не позабыл, и думаю, подвернись только благоприятный случай, я еще припомню все отработки в один из прекрасных или не очень дней... И заслуги Драко припомню так же! В этом случае мне будет совершенно неважно, что он сын Люциуса. – Ты несколько преувеличиваешь! – негромко запротестовал у него за спиной Люциус. – Ничего подобного! – твердо ответил Гарри, качая головой. – Для меня твой сын за миновавшие шесть лет стал отвратительней Волдеморта, так что поверь мне, это я еще не раз припомню! И присутствие Ремуса мне в этом не помешает! На этих словах все гриффиндорцы вытаращили глаза, вдруг осознав значение недавнего приближения Ремуса к Драко. А тот уже принял высокомерный вид, к которому все студенты уже давно привыкли и который для него был скорее защитным рефлексом, чем чем-то еще. Но он тут же сбросил эту маску, стоило только Ремусу вполголоса произнести: – Если ты намерен продолжать вести себя так мягко, как в течение этих двух месяцев, то лучше просто позабудь свои обычные способы защиты, Драко. Останется только поведение «Джека», который за эти два месяца им даже стал нравиться. В результате им удастся забыть миновавшие шесть лет. – А ты сам веришь в свою ложь, Ремус? – хмыкнул Драко, но все же его лицо смягчилось. – И все же так у тебя будет больше шансов, – настойчиво заявил Ремус, повернув голову к своему юному вейле. Драко снова застыл, зачарованный этим так любимым им золотистым взглядом. Этот взгляд выражал и любовь, и спокойную подчиняющую уверенность. Ремус никогда не требовал слепого повиновения или подчинения по пустякам. Чаще всего ему было необходимо, чтобы Драко просто признал, что в некоторых ситуациях Ремус лучше знает, что для парня необходимо. Он никогда не требовал ничего, что могло унизить Драко, тем более перед свидетелями, когда позволял себе приказывать. Слабой улыбки, смягчившихся глаз и почти незаметного кивка головой всегда было достаточно. Никто обычно и понять не мог, что только что произошло между ними двумя, и это особенно радовало. Изменение длилось только доли секунды, но Рон прекрасно понял, что тот Драко Малфой, которого все они знали, отныне исчез навсегда. Действительно, похоже, что союз с тем, кто стал для учащихся Хогвартса любимейшим преподавателем ЗоТИ, весьма изменил слизеринца. В качестве доказательства: если бы он остался прежним, то вернулся бы на свой факультет, а так он присоединился к гриффиндорцам! Мнения прочих гриффиндорцев разделились. Кое-кто, например Невилл, с трудом мог понять, как тот, кто серьезно изводил его на протяжении многих лет, мог настолько измениться за какие-то четыре месяца! Может быть это какой-то недобрый слизеринский план? Кто сказал, что он в последний момент не переметнется в другой лагерь? Вот только он позабыл, что пусть он и негромко бурчал, но у Ремуса очень тонкий слух, а еще он находился очень близко. Так что ничего удивительного, что оборотень сухо заметил: – Мистер Лонгботтом, если бы Драко и его отец хотели доставить Гарри Волдеморту, то поверьте, времени этим летом на подобное у них хватало. – Но как нам убедиться, что они не ведут двойной игры? – запротестовал и Дин. – Тем более Гарри сам нам сказал, что именно Снейп убил Дамблдора! – Он это сделал, – тут же подтвердил вполголоса Гарри. – Но не просто так, не по своему желанию, его к этому вынудили. Иначе он бы тоже умер. Дамблдор сам выбрал его, чтобы получить достойную смерть. Можешь ли ты хоть на мгновение представить, что заставила бы его вынести Беллатрикс Лестрандж, Невилл? Неужели ты думаешь, что Дамблдор действительно заслужил этого? Невилл порозовел, надулся, а затем пробормотал: – Нет, конечно нет, но... – Дамблдору оставалось жить не более нескольких недель, – сказал Гарри. – Подарок от Волдеморта опять же... Послушайте, у нас сейчас не так много времени осталось. Волдеморт уже почти у стен замка. Теперь вы знаете, кто будет сражаться в наших рядах. Делайте свой выбор! Сейчас! Покажите себя достойными нашего факультета, хватит медлить. Уловки, нерешительность – это не наше! Мы – это наитие, безрассудный рывок в неприятности! Да, Северус, да! Безрассудно, очертя голову в сражение сейчас, или же придется ждать в башне известий о победителе. После этих слов повисло долгое молчание, а потом Невилл вполголоса сказал: – Лестранджи мои! – И вообще, глупо же так выкладываться на Дуэллинге, чтобы сейчас сложить руки. Согласны? – пробормотал Симус. Один за другим гриффиндорцы вполголоса изъявляли свое согласие. О, энтузиазма как такового не было. Они просто знали, что должны это сделать. Конец ретроспективы Вопреки ожиданиям Пожирателей Смерти, ни потеря гламура, ни колкость супруги не взволновали Люциуса. Он внимательно смотрел на Волдеморта и с фальшивым сочувствием сказал: – Итак, Том, каково знать, что я тебя предавал уже... Сколько лет, Северус? – Семнадцать, – ровно сообщил Северус. Через несколько мгновений тишины, нарушаемой только звуками заклинаний, которыми обменивались прочие отряды, Волдеморт холодно ответил: – Люциус... Ты так решил улестить своего второго партнера? Как я полагаю, Поттера? – Мерлин, Том, – снова заговорил Люциус, не меняя тона, – неужели твои шпионы так ничему и не научились? Неужели ты думаешь, что мне все еще нужно улещивать Гарри? Мой бедный Том, если бы ты знал... – А ты? Неужели ты думаешь, что я еще не раскусил твою игру? Например, о твоем сыне, этом трусе, что прячется за спиной твоего собственного партнера? Глухой рык вырвался из горла так и не сумевшего сдержаться Ремуса. Конечно, Драко смелым сложно было назвать, но никто не имел права обзывать его, не проглотив оскорбления... Волдеморт на мгновение опешил, а затем с насмешкой заявил: – Стало быть, твой драгоценный отпрыск связан с оборотнем. Услышав это, Пожиратели Смерти начали тоже зубоскалить. Люциус уже собирался сказать в ответ что-то язвительное, вот только Драко успел раньше, ледяным голосом заявив: – По крайней мере он хоть человеком выглядит, а не вырождающейся змеей, как ты, Том. – Как ты посмел?! – возмутился Рудольфус Лестрандж. Едва произнеся эти слова, он направил свою палочку на Ремуса, и Протего оборотня ничего не смогло поделать против направленного в него заклинания: мужчина с криком упал на землю, его левую ногу как будто что-то рвануло в сторону... Никто не видел лица Драко, все были слишком заняты, следя за Пожирателями Смерти, но его осипший леденящий голос потом вспоминали еще долго. – Зря ты это, дядя Рудольфус. Не стоило трогать моего партнера! Больше ни единого слова он не произнес, но вышедшие из палочки Драко золотистые и серебристые потоки пронзили щит Рудольфуса Лестранджа, и тот так же рухнул на землю, корчась от боли. Разница была очевидна: там, где Ремус, прерывисто дыша от боли, продолжал лежать на земле, пусть и прижав руку к левой ноге, но при этом он не отводил глаз от противников и держал свою палочку наизготовку, Рудольфус Лестрандж под изумленным взглядом своей супруги продолжал извиваться от боли. Что тут уж скажешь о криках, исторгаемых его ртом... Мужчина уже просто колотился о землю, не в силах контролировать начавшиеся судороги. Вскоре у него пошла ртом кровь, затем началось носовое кровотечение, а затем кровь полилась и из ушей. Казалось, время просто остановилось, пока длилась агония, и только безумно-гневный вопль Беллатрикс прервал всеобщее молчание, в котором все следили за творящимся с Рудольфусом. И этот крик, казалось, дал сигнал начинать вторую часть противостояния. Снова дождем посыпались заклинания, и теперь ими обменивались намного интенсивнее. Гарри очертя голову бросился в битву: Волдеморт находился чуть позади своих Пожирателей Смерти, в основном осыпавших заклинаниями Люциуса и Северуса. Сам же Темный Лорд предпочитал посылать смертельное заклинание. Вот только его противникам в основном везло – они находились в постоянном движении, и смертоносные лучи не достигали всей цели. Но когда его очередное заклинание сразило Парвати, захваченную боем, Гарри почувствовал, как что-то внутри вдруг стянулось в тугой узел, чтобы потом взорваться в яростном бешенстве. До тех пор он пользовался своей палочкой, но не сейчас... Его магии больше не хватало одной только палочки. И он начал рассыпать заклинания: задерживающие, парализующие, связывающие, – все, что приходило ему в голову, за исключением смертоносных. И всякий раз заклинание шло двойным – один луч из палочки, а другой из левой руки. Северус и Люциус краем глаз заметили, как посыпались настолько насыщенные силой заклинания. Оба знали, что это значит. Так что безо всякого сомнения они разошлись в стороны, и вскоре именно Гарри оказался на острие атаки. Однако в основном порядок расположения не изменился: Драко по-прежнему оставался за его спиной, гриффиндорцы полукругом защищали их обоих. Ремус, хромая, продвигался за Гарри, поскольку хоть Драко и наложил обезболивающее заклинание, восстановить так быстро сломанную бедренную кость он не мог. Гарри, похоже, не осознавал сыплющийся на него дождь проклятий. Драко изо всех сил боролся с последствиями пропущенных заклинаний. Северус так же выбивался из сил, ставя столько щитов, сколько мог, но условия были не равны. Гарри, получившему столько проклятий, уже давно следовало бы выбыть из боя, но наперекор всему он оставался на ногах. Через несколько долгих минут Гарри, переводя дыхание, все же прислонился к какому-то дереву неподалеку от Волдеморта. Тот был не в лучшем состоянии, но ни за что на свете не признал бы ничего подобного. Этот мерзкий мальчишка доводил его до белого каления, да и те, кто его поддерживали, были не лучше! Мерлин, они не чтили никаких правил! Он сам видел, как грязнокровная подружка Поттера и еще какая-то девица атаковали его верного Гойла голыми руками! Хотя не совсем так, вроде бы они еще использовали зубы и ногти... Когда Гарри прислонился к дереву, сердце Люциуса забилось сильнее. Неужели сейчас настал тот момент? Тот самый момент, который спас жизнь Драко? Он видел Волдеморта, переводящего дыхание, его одежда висела клочьями. Он видел Драко, чьи глаза запали, но парень продолжал посылать заклинание за заклинанием к Гарри, одна рука которого безжизненно повисла. И наконец Люциус услышал слова своего любимого. – Ты уже почти мертвец, Том, – отчеканил Гарри. – Неужели ты действительно рассчитывал, что победишь меня, меня, соединенного любовью с высшей вейлой? Я полностью принял это, я его, а он мой, я такой же партнер его, как и Северус, и я люблю Северуса так же, как люблю и его, и Северус тоже с готовностью отдаст жизнь за нас обоих. Ты попытался и потерпел поражение! Ты хотел извратить любовь вейлы, осквернить чистое чувство, но это, знаешь ли, невозможно! Ты так же пытался погубить сына Люциуса, ведь он по твоему мнению стал слишком сильным целителем, что не нравилось тебе, твоему извращенному восприятию, не подходило под твои мерки преданности! Вот только Драко помогает мне с самого начала боя. Он рядом, повсюду, и его целительная магия борется с последствиями заклинаний, которые мне не удалось отразить. Ты попытался убить его партнера? Ну да, это наилучший способ избавиться от вейлы-целителя, вот только твои слуги, осмелившиеся попытаться причинить вред этому человеку, умерли в страшных муках. Ты никто, Том, и не сумеешь унять то море любви, что переполняет меня. Мне не хотелось бы убивать тебя, но я хочу спасти ни в чем неповинные жизни людей, которые могут пострадать, если я отпущу тебя. И хотелось бы мне иметь возможность просто разойтись с тобой, но не могу, ради всех тех, кто заслужил спокойную жизнь. – Ты ничтожество, Поттер, всего лишь жалкий мальчишка, – зашипел Волдеморт. – Даже если ты и убьешь меня сейчас, я снова вернусь, чтобы преследовать тебя снова и снова! – Уверен, Том? Неужели ты думаешь, что Дамблдор за все миновавшие годы не понял, что ты сотворил? В глубине души тебе все известно, Том. Для тебя же не секрет, почему я пришел в Гринготтс этим летом. Тебе известно, почему я решился на взлом хранилища, и ты знаешь, что я там уничтожил. Гарри видел, как тень сомнения прошла по лицу Волдеморта, но прежде чем тот смог что-либо сказать в ответ, как послышался крик Ремуса: – Драко! Осторожно! Оглянись! Люциус резко развернулся. Увидев Беллатрикс, наставившую палочку на его сына, он безо всяких лишних раздумий проорал: – Авада Кедавра! Эту мегеру щадить он не собирался!