***
Лето жаркое, душное, липко-тревожное. Джинни пьёт лимонад из запотевшего стакана и не сводит горящих глаз с Гарри. Ломающийся, подростково-несуразный, срывающийся, истеричный, он лучше вписывается в мрачные тона декораций, которые заменяют аляповатость кухни Уизли в голове Джинни. Его поцелуи практически невесомы. И безвкусны, как пресный хлеб. Для страсти обоим не хватает вовлечённости в процесс, и Джинни с облегчением слышит, что он собирается бежать, рвать подмётки на ходу, желая всё же раздавить давнего врага. В какой-то степени Тёмный Лорд всегда ему будет ближе, чем она. Она ласково гладит его по лицу. Пока сердце выстукивает ритм: «Свобода. Свобода. Свобода», — с оттенком лёгкой меланхолии. И когда свадьба любимого брата разбита, разорвана в клочья чужеродным вторжением, она словно в замедленной съёмке наблюдает, как Поттер берёт Грейнджер и Рона. А её привычно оставляет.***
— Мы не обязаны это делать, — говорит Луна, которой, в некотором роде, присуще человеколюбие. — Да, но как мы тогда узнаем, работает ли это заклинание? — Джинни выпрыгивает из-за угла и отправляет слизеринца Балтазара Булстроуда, в просторечии Балти, в незабываемый полет «Левикорпусом». — Откуда у тебя эта книга? Думаешь, она не опасна? — проницательно интересуется Лавгуд. — Гарри отдал, — врёт Джинни, любовно поглаживая учебник некого Принца, освобождённый из зала забытых вещей. — И не более опасна, чем этот придурок, который доносит Керроу. Что мы с ним сделаем, Луна?***
Слизеринец, пришедший жаловаться профессору Керроу на возмутительное поведение Уизли и Лавгуд, открыв рот извергает: — Лорд Волдеморт — жалкий слизняк, недостойный жить. За что получает семь ударов розгами и неделю отработок.***
Джинни Уизли — стройная девушка с большими карими глазами и каскадом блестящих волос, вырезает портрет Волдеморта, нарисованный от руки, из газеты. Никто не смог бы подловить живой оригинал с колдокамерой. Поэтому, портрет явно нарисован по памяти, может быть, даже по рассказу очевидцев. И оно, это лицо на портрете, настолько отвратительно, что Джинни, как загипнотизированная, смотрит в красные глаза, не в силах оторваться.***
Май не пахнет весной. Только кровью, мочой и потом. В каземате Выручай-комнаты бесконечно много человек. Нет только одной — Луны Лавгуд. Её имя пульсирует в груди тупой ноющей болью. Письма из дома больше не приходят, а сама Джинни с десятками других прячется, как крыса. Как крыса, выбегает из укрытия ночью, смотря чем поживиться. Проскользнуть на кухню или установить волшебные ловушки по всему слизеринскому подземелью. Джинни видит Гарри. В какой-то мере он — молодец, выжил. Не потерял ни Рона, ни Гермиону. И она выступает вперёд, как и другие, хотя едва ли кто-то ещё любуется красотой полёта опального директора. Цена такого полета — сильнейшее магическое истощение. Поэтому его заодно относят к тёмной магии. И Джинни слушает, всё время, но теперь особенно, как свистят, крутятся и стучат шестерни в голове. Шестерни скрипят, что пришло время. Джинни чувствует гул в груди от выставляемого магического поля. Хогвартс — древний, практически живой, оплот магии. И нет ничего удивительного в том, что замкнутая на профессоре, признающемся директором, мощь способна сдержать Волдеморта. Но и Лорд — сильнейший из ныне живущих, поэтому поле корёжится и трещит. А Джинни крадётся на цыпочках за мнимой любовью всей своей жизни — Гарри Поттером. Джинни знает три разновидности сильнейших заклятий дизиллюминации. И когда в пустом коридоре Джинни невербально оглушает юношу, то наносит и на него последовательно связывающие и маскирующие заклинания. Девушка левитирует незримого Гарри мимо опустевших ниш (доспехи покинули их, повинуясь искусному профессору трансфигурации), по замершим лестницам, прямо в холл первого этажа. В маленькой кладовке для швабр и ведёр Джинни прячет Гарри. И прячется сама. Устало сползает по стенке, закрывая глаза. Стук в голове медленно заменяет предчувствие триумфа. По надсадному мычанию (с кляпом во рту не сильно-то поговоришь) и возне Джинни понимает, что Поттер пришёл в себя. Медленно открывает глаза и сталкивается с безумным взглядом зелёных глаз. Не верящим, обманутым, поруганным. Джинни подползает ближе, собирая ладонями и коленями пыль, чтобы оказаться прямо перед самым лицом юноши. Девушка гадает, чувствует ли он тот же запах тлена, который она теперь ощущает перманентно? Наверное нет, потому брови его беспомощно выгибаются в немой просьбе всё объяснить. — И если один не может жить, пока жив другой, — цитирует Джинни Гермиону, которая ей слишком доверяла: — То выбор мой сделан. Прости, милый. Джинни проводит рукой по коротким волоскам тёмной щетины. И слышит: «За что ты так со мной?» Джинни недоумённо осматривает кляп во рту, и не сразу понимает, что даже отвечает ему: «Я хочу жить в мире, где победил Он», — тоже мысленно. Это повод задуматься. Но времени для раздумий не остаётся. С оглушительным треском магическая защита падает под натиском извне. И Джинни решает: пора.***
В Визжащей хижине пахнет пылью и сыростью. Повсюду ползают мелкие насекомые. Но Тёмного Лорда, похоже, это нисколько не волнует. На краю обшарпанного стула, который мог бы быть частью шикарной, но быстро изничтоженной обстановки, Лорд пытается до конца состыковать части дурацкой мозаики, которая всё никак не сложится. Узловатые бледные пальцы с сумасшедшей скоростью крутят волшебную палочку из бузины. С каким удовольствием он продолжил бы пользоваться своей палочкой, с пером феникса. Шорох, доносящийся из коридора, выводит Лорда из раздумий. Он поворачивает голову в сторону отворившейся двери. Фантасмагорическая картина такова: миниатюрная девушка вступает в пятно света, падающего из грязного окна. А следом туда же заходит Поттер.