***
Алекс выныривает из липкого кошмара. Грудь тяжело вздымается, пальцы хватаются за влажную от пота простынь, глаза пытаются уцепиться за что-то в окружающей темноте, но ничего не получается. Вокруг пусто и душно. Стоит немного подождать, и всё вернется в норму. Дыхание станет размеренным, а сердце начнёт стучать в положенном ему ритме, а не так, будто стремится пробежать марафон. Кошмары ей снятся часто. Наверное, их стоить называть именно так. Так его называл психолог из детства и родители, с которыми они не виделись уже несколько лет. Но Алекс никогда не могла вспомнить, что именно видела за закрытыми веками. Можно было бы предположить, что снов и вовсе нет, если бы не это чувство всепоглощающего страха и очертания образов. Она определённо что-то видит, но не может заглянуть за эту стену. Дверь в комнату распахивается настежь, впуская свет из коридора. — Опаздываем! Алекс пару мгновений мечется между желанием заснуть, уткнувшись лицом в подушку, и кинуть эту подушку в брата, чтобы стереть довольное выражение с его лица. В итоге выбирает третье — со стоном выбирается из-под одеяла и идёт умываться. — Спущусь через десять минут. — Даю тебе пять и иду заводить машину! Она закатывает глаза. — Мэтт... — Что? — Люблю тебя. «Задушила бы в объятиях».***
День вспыхивает и исчезает щелчком пальцев. Сегодня в расписании нет ни одной лекции, только лабораторные, после которых мистер Губерман оставляет их с Мэттом убирать кабинет. Ну сбили они пару пробирок с полок. Ну сделали это телом Джека Ломена. Тот сам напросился, нечего было поднимать такой крик, когда получил недвусмысленный отказ в виде удара острым носком туфли. Алекс заходит в квартиру первая и отбрасывает в угол туфли на каблуках под иронизирующим взглядом Мэтта. Быстро приготовить ужин, скинуть мытье посуды на брата и сделать вид, что готовится к завтрашним парам, а потом очень долго сидеть в гостиной, борясь со слипающимися веками — привычный алгоритм действий. — Снова кошмары? — Мэтт садится рядом и закидывает руку Алекс на плечо. — Знаешь, если бы я помнила их, было бы проще, — она тяжело вздыхает. — В Нью-Йорк приезжает какой-то психотерапевт из Франции... — Не начинай! Мы закончили с этим. Было время — когда только съехали от родителей — они цеплялись за любые возможности узнать, что происходит с Алекс. Но исследование за исследованием не приносили никаких результатов, и у неё опустились руки. Она поставила запрет на всех психологов и психотерапевтов. Просто постаралась жить дальше. — Молчу, — буркает себе под нос. Знает, что спорить бесполезно. Алекс уверена, что он поднимет эту тему еще раз завтра. Он хочет помочь, она понимает. Но при взгляде на дежурные улыбки этих врачей, возомнивших себя всезнающими, хочется затолкать им в глотки слизняков. Мэтт обиженно сопит, и, чтобы как-то сгладить ситуацию, Алекс улыбается: — Я сегодня с тобой.***
Она засыпает в тот же момент, когда голова касается подушки. Слишком сильно слипаются веки, слишком притягательна уютная темнота. Мэтт сопит рядом, держит за руку во сне и не осознает, что Алекс ускользает.***
— Ты сегодня быстро. Алекс распахивает глаза, из груди вырывается вздох. Воздух спертый, в нем слишком много пыли, и она кашляет. — Алекс, тише! Она оглядывается — среди серых камней, выкорчёванных с корнем из земли стволов деревьев, острых скал и совершенно безжизненной обстановки застыла хрупкая фигурка. Некогда красивые коричневые штаны и застиранная рубашка, волосы убраны в высокий пучок, а на щеках грязные разводы. Но внимание привлекает не это, и даже не пояс на бедрах с кучей ножей, а большие карие глаза, в которых есть что-то знакомое, но что именно – понять невозможно. Алекс охватывает паника — ей не нравится это место, оно на грани между «знакомым» и «незнакомым», и это чувство ей тоже не нравится. — А ты... Девушка напротив убирает за ухо выбившийся из прически локон и устало оглядывает Алекс с ног до головы. — Нам сейчас правда некогда, поэтому постой спокойно, хорошо? Алекс не успевает опомниться, как незнакомка в два шага оказывается рядом и накрывает её губы своими. ...Алекс пять. Она испуганно оглядывается и не пытается сдержать слёз. На неё бежит огромный чёрный монстр с механическими лапами, из которых валятся шестерёнки. Крик застревает в горле, но всё, что она может — это лишь смотреть на приближающегося зверя. Её хватают за плечо и буквально вытаскивают из лап смерти. ...— Я здесь уже очень давно, даже не помню, как сюда попала. Но впервые вижу... человека. Всегда думала, что это только мой кошмар. ...Алекс десять. Она бежит к дереву и пытается забраться повыше, но руки соскальзывают со ствола. Ее подталкивают снизу, и помогают спастись. ...Алекс четырнадцать. Она вжимается в каменную поверхность и даже дышит через раз. Зверь рядом. Внезапно рядом оказывается незнакомка, прикладывает палец к губам и протягивает ладонь. И когда их руки соприкасаются, Алекс вспоминает всё. В очередной раз ...— А почему я расту и меняюсь, а ты нет? — Ну, видимо, мой кошмар — мои правила. Наверное, для меня время здесь идёт по-другому. Хотя бы навечно останусь молодой. ...Алекс шестнадцать. Шелби подкрадывается к ней сзади и обнимает прежде, чем она успевает сильно испугаться. Алекс шестнадцать, и она впервые целует Шелби Рабара. ...— Кажется, я поняла. Ты просто засыпаешь, и каким-то образом оказываешься здесь. А когда приходит время просыпаться, возникает свет, и ты просто исчезаешь в нём. Чтобы появиться через несколько часов снова. ...— Шелби, неужели тебе никак нельзя помочь? — Не думаю. Я просто... Я помню, что в одну ночь просто заснула и не проснулась. Думаю, что я... — Ты не можешь быть мертва. Ты есть, ты жива, я знаю это. Я уверена, что если смогу тебя вспомнить там, в реальности, вспомнить хотя бы что-то из этого, то смогу и найти. ...Алекс семнадцать, и она видит, что Шелби не верит в возможность спасения. ...— Я люблю тебя. — Я люблю тебя. ...— Видишь ту башню? Ты была там? — Никогда. — За столько лет никогда не было желания заглянуть внутрь? — Она меня пугает. — Почему-то мне кажется, что мы должны попасть туда. — Это нереально, ты же знаешь. Её охраняют. — Мы сможем. Когда-нибудь. ...— Шелби, у нас ведь почти получилось... — Беги! Алекс отрывается от губ Шелби резко, но в то же время неохотно. От поступившей информации нужно отдышаться, но всё естество тянется обратно в знакомые объятия, которых так не хватает за гранью сна. Физиология побеждает. Алекс тяжело дышит, воздух падает в легкие тяжелыми камнями, и с трудом выходит обратно. Он обжигает внутренности и напоминает, что вокруг чей-то кошмар, в котором она застряла с самого детства. Когда разум проясняется, она, наконец, может улыбнуться. — Привет, — почти шёпотом, потому что сейчас уже помнит, что шуметь нельзя. — Привет, — отвечает Шелби и снова притягивает Алекс к себе для поцелуя. Губы тепло прижимаются к губам. Совершенно не важно, сколько раз это уже происходило, у Алекс перехватывает дыхание. Губы Шелби чуть сухие от постоянной жажды — воду здесь найти почти невозможно — но это не мешает им быть мягкими и нежными. Алекс приоткрывает рот и впускает влажный язык. Они прерывают объятия только спустя несколько долгих минут. — Я скучала. — Я заметила, ты даже не напоминаешь мне, что мы стоим посередине открытого пространства, и нас легко можно засечь. — Но ты здесь именно для того, чтобы напомнить, — Шелби кривит губы в улыбке и утягивает Алекс за собой в тень каменной глыбы. – Как прошёл день? – спрашивает она, когда убеждается, что тень надёжно укрывает их. Откуда-то справа раздается вой, гораздо ближе, чем им хотелось бы. Но за столько времени они уже привыкли к постоянно дышащей в спины опасности. Алекс только голос понижает почти до предела. — Как может пройти день без тебя? Обычно. Как всегда. Н и к а к. — Прости, — Шелби сочувствующе опускает взгляд. — Ты хотя бы помнишь, ради чего живешь… А я забываю каждый день, — Алекс поднимает взгляд и решительно заявляет. – Сегодня мы закончим начатое. — Мы и так постоянно пытаемся это сделать. — Плохо пытаемся! Ты не веришь в спасение, но послушай меня, — она сокращает расстояние между их лицами до пары миллиметров. – Я знаю, что тебе уже давно стало плевать на саму себя, но ты говорила, что я важна тебе, верно? И если это так, то не забывай, что в том мире, который должен быть спокойной реальностью, я просыпаюсь без воспоминаний о тебе, с постоянным ощущением, что мне чего-то не хватает. Не забывай, что я люблю тебя. Шелби молчит слишком долго. Она внимательно изучает камешек под ногами и игнорирует устремлённый на неё взгляд. «Ну же, соберись. Не ради себя, так ради меня», — как мантру повторяет Алекс в надежде, что её мысленное послание доберется до цели. Когда молчание становится невыносимым, она бережно обхватывает пальцами подбородок Шелби и вынуждает её поднять взгляд. — Мы сделаем это? «Скажи да» — Мы сделаем это.***
— Осторожнее! – Алекс с последними силами выталкивает из себя этот крик. На её груди — лапа волкообразного монстра, сквозь шерсть которого блестит металлический каркас. Вторая лапа прижимает к земле руку с заточенным острым камнем. При каждом вздохе зверя с его спины или морды падают крохотные серебристые гайки. С каждой секундой становится труднее дышать, и то, что должно быть криком, едва напоминает громкий хрип, но Шелби слышит. Она перехватывает копьё и вовремя оборачивается, чтобы вонзить его прямо в разинутую пасть подкрадывающейся твари. По поляне разлетается душераздирающий вопль, и зверь, прижавший Алекс к земле, отвлекается. Всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы она смогла выдернуть руку и вонзить в мохнатую грудину заточенный угол камня. Ну или постараться вонзить, потому что сил не хватает. По пальцам начинает стекать густая, дурно-пахнущая жидкость, похожая на машинное масло. Зверь визжит. Выпускает когти, и Алекс чувствует, как они раздирают ей кожу, как течет кровь. Грудь горит. Перед глазами быстро темнеет. Внезапно тяжесть с тела пропадает. Она поворачивает голову и видит клубы пыли, в которых можно различить разъярённую Шелби и не менее разъяренного, но раненного монстра. Исход битвы заранее предрешен. Едва безжизненная туша летит на землю, Шелби подлетает к Алекс, и ее глаза расширяются от ужаса при виде располосованной груди. — Кажется, мы поменялись местами, — Алекс пытается усмехнуться и разрядить обстановку. Но по ещё больше расширившимся глазам напротив понимает, что из её рта вырвался хрип вместо слов. Она собирает всю силу и поднимает руку, чтобы ободряюще сжать предплечье Шелби. Напомнить, что они уже попадали в такую ситуацию, только в тот раз Алекс пришлось справляться с чувствами и не впадать в истерику при взгляде на лужу крови и глубокие порезы. — Я в порядке. На этот раз Шелби её понимает.***
— Ну что же, путь открыт? – Алекс уже пришла в себя и может не заваливаться на бок от каждого вздоха. Сидит прямо и видит почти всё вокруг. Тьма отступает. — Ты не сможешь дотуда дойти в таком состоянии, — отрезает Шелби и продолжает толочь в мелкую крошку какие-то засушенные листья. — Ещё скажи, что мы напрасно полезли в самую толпу этих тварей, и я сейчас истекаю кровью просто так? – несмотря на боль в груди, Алекс вкладывает в голос все негодование, на которое только способна. — Ты никуда не пойдешь, поняла? – Шелби не глядя протягивает нечто напоминающее тарелку из камня и кивает, — Проглоти. Для обеззараживания. — Я никуда не пойду, или ты никуда не пойдешь? Сомнение закрадывается в самую душу и располагается там, как у себя дома. — Возьми и съешь, — глухой голос Шелби заставляет сделать, что велено. – Я… Алекс, а если там ничего нет? Если там пусто, если башня – это просто башня? И нет выхода… Алекс тяжело вздыхает и морщится от боли. Она тоже думала об этом. Но ведь кто-то должен быть оптимистом. — Сейчас ты поможешь мне встать, и мы дойдём до туда. А уже потом будем кусать локти, если ничего не получится.***
Они переглядываются перед самой дверью. Шелби аккуратно вытирает выступивший на лбу Алекс пот и улыбается ей. Словно в последний раз. Дверь легко поддается. Лицо Шелби озаряется светом. — Свет… Теперь я его вижу. Он такой яркий. И тёплый. Он зовёт меня… Алекс?***
Алекс выныривает из липкого кошмара. Грудь тяжело вздымается, пальцы хватаются за влажную от пота простынь, глаза пытаются уцепиться за что-то в окружающей темноте, но ничего не получается. Вокруг пусто и душно. В дверь громко стучат. — Опаздываем! Давай быстрее. Алекс стонет. Она любит своего брата. Любит. И вовсе не хочет его убивать.***
Только спустя долгих полгода она понимает, что ей больше не снятся кошмары. Она не просыпается с чувством, что что-то вокруг неё неправильно. Она с ним живёт.***
— Ну что же, сестричка, вот мы и интерны, — Мэтт косится на симпатичного мед брата с раскосыми шоколадными глазами. — Не боишься? — Еще чего, — Алекс фыркает. – К тому же, я сегодня просто наблюдаю. У доктора Уилборна встреча с пациенткой, которая провела в коме два года, и каким-то чудом вышла из неё шесть месяцев назад. Почему-то у меня такое чувство, что это будет… — Очень скучно? — Грандиозно. — Александра? Шелби Рабара только что приехала, доктор Уилборн просил позвать тебя.