***
9 лет и 364 дня назад – Мой маленький мальчик Гарри, с днём рождения тебя. Я хочу, чтобы у тебя сбылись все желания, все мечты. Скушай за меня большой кусок торта, какой только найдёшь. Гарри тянет лыбу и всеми силами сдерживает смех, клокочущий в горле. Шелби рядом не выдерживает – прыскает в кулак и, отсмеявшись, округляет глаза: «Маленький мальчик Гарри, да?» «Заткнись» – одними губами произносит он и возвращается к голосу тётушки Тины, рассуждающей о вкусе тортов. – А где ты празднуешь? С родителями, да? Шелби кусает его за плечо, чтобы не заржать в голос. – Нет, Тина, с друзьями. – Ой какой молодец. И много у тебя друзей, мой маленький мальчик? Ему исполнилось двадцать четыре, у него хуева куча друзей из колледжа и соседнего общежития. – Да нет, человек пять. – Веселитесь? В стакане, зажатом в руке, плескается какое-то пойло (спустя с десяток таких стаканчиков уже и не разберёшь), за стеной от громкости звука разрываются колонки, полуголая Шелби Рабара, которую Гарри успел выдернуть из объятий её очередного парня, оторвалась от попыток забросить чёрные кожаные стринги на люстру только для того, чтобы прижаться ухом к телефону с другой стороны и вслушиваться в щебетание его тётушки на другом конце провода. – Ну, не перегибаем палку. – Я всегда говорила, что ты замечательный ребёнок. Твоим родителям так повезло! Ладно, Гарри, я побежала. Ещё раз с днём рождения тебя. Я послала твоей маме подарок, как раз закончила его вязать. Думаю, тебе понравится новый свитер. С кисами. «С кисами» – и трубка погружается в тишину. «С кисами» – и Шелби валится на подушку, прикусывая губу от смеха. «С кисами» – и Гарри протяжно стонет, потому что, если он не станет надевать этот свитер на все ближайшие семейные праздники, ему не поздоровится. – Мальчик Гарри? – между приступами смеха бормочет Шелби, и только многолетняя практика помогает Гарри понять, что именно она имеет ввиду. – Эх, знала бы бедная тётя Тина, чем занимается её мальчик по ночам… – Отстань, я танцор, а не жиголо, – провожает грустным взглядом отправившийся в полёт к люстре рабочий костюм. – На себя бы посмотрела, ты когда проводила хотя бы две ночи подряд с одним парнем? Шелби прекращает хихикать, поднимается на постели и складывает руки на груди. Ох, и зачем только напомнил? – Гарри Шам, я с тобой провожу свои ночи уже сколько… Восемь лет? – Ровно. Мы познакомились на моём дне рождении. И, во-первых, ночи со мной не считаются, а во-вторых, даже учитывая, что мы живём вместе, не припомню, чтобы ты проводила здесь каждую ночь. – Какие хорошие у тебя дни рождения, но я не об этом. Просто… Я же не то что бы не ищу свою любовь, просто она не находится. Гарри повторяет позу Шелби. – Так может не те методы используешь? – Заткнись. Вот почему ты – мой лучший друг? Ты весёлый, умеешь отрываться, но в то же время в твоей голове не только Микки Маус в барабаны стучит, как у некоторых. А ещё ты прекрасно танцуешь, и иногда я мечтаю, чтобы ты станцевал для меня… – Так, – Гарри резко поднимает руки перед собой. – Много алкоголя, много лишней информации. – Бу-бу-бу, – вместо того, чтобы замолчать, Шелби вырывает стаканчик из его рук и опустошает его. – Я просто к тому, что я бы сто процентов хотела бы провести с тобой остаток жизни. Лет в тридцать пять, если никого не найду к тому времени… Гарри тоже выпил немало, ничем другим его слова не объяснить. – Так давай сделаем это? Если к тридцати пяти не найдём никого, то поженимся, заведём маленькую собачку и купим домик в квартале совершенно одинаковых домиков.***
Вот в тот момент Гарри и проебался. Когда тебе 25, возраст «за 30» кажется концом жизни, а алкоголь и лучшая подруга рядом – не лучшие советники… Но это было его предложение. И это он проебался в тот момент, когда Шелби в ответ захлопала в ладоши и полезла целоваться, пьяно и напористо, но так, что у Гарри выбило воздух из лёгких. Блять, они никогда до этого не целовались. И не стоило, потому что вот уже десять лет как при встрече с Шелбс Гарри ни о чём не может думать, кроме этих губ. Ему тридцать пять завтра, и у него никого нет. Да и не было, если честно. Всегда как-то не серьёзно, просто чтобы развлечься или не прослыть одиночкой. Девушек для секса ему хватало, а бросаться с головой в отношения, когда всё чаще начинаешь думать о своей подруге не как о подруге – не лучший план. Зато у Шелби романы были постоянно. Короткие, длинные, бурные и спокойные, она светила ярче любых звёзд Голливуда, и мужчины не могли оторвать от неё взгляд, даже если она просто шла по улице. Но никогда она не говорила «Это серьёзно». Никогда не заговаривала о любви. Гарри бьёт по ни в чём неповинному подлокотнику дивана и закрывает глаза, но избавиться от ненужных мыслей всё равно не выходит. Пять с половиной часов до тридцати пяти. Пять с половиной часов до «прошло десять лет». Они никогда не упоминали о том договоре вслух, и Гарри даже не был уверен, что Шелби об этом помнит. А если и помнит, то не захочет воплощать в жизнь, потому что… Не то что бы он совсем не пытался сблизиться за эти десять лет. Боясь потерять самую крепкую дружбу и самого близкого человека, действовал аккуратно, не напористо и очень редко. Шелби всегда парировала его ухаживания с неизменной улыбкой и шутками. Телефон в руке начинает вибрировать, и хочется поклониться старушке-судьбе, потому что никто другой в этот момент позвонить и не мог. – Шелбс? – Гарри, привет. Ты представляешь… Я уже выезжала с работы и меня подрезал какой-то мудак на перекрёстке. Ну, тогда я подумала, что он – мудак. Меня чуть не занесло, а он… Он вышел из машины, извинился, сказал, что спешил, и просто Гарри… Он – моя мечта. Кажется, я нашла его. Представляешь? Я думала, что нельзя влюбиться с первого взгляда, но ошибалась. В голове Гарри как будто падает коробка со старинными ёлочными игрушками, которые принадлежали ещё его бабушке. Родные, любимые, всегда дарящие тепло. Они разбиваются все, одна за другой.***
Шелби сбрасывает звонок и поднимает голову, сдерживая стон. Она совсем не то хотела сказать, но… Лив, сидящая напротив неё, молчит (очень многозначительно) и с шумом тянет в трубочку апельсиновый сок (ещё многозначительнее). – Да говори уже. – Я молчу, не лезу, как и предыдущие восемнадцать грёбаных лет. Комната погружается в молчание на пять… шесть…десять минут. Лив не выдерживает. – Ты такая дура. Шелби всё же стонет. – Знаю я, знаю.***
Ровно двенадцать. Ветер такой сильный, что закладывает уши. Липкий холод напоминает, что надо думать головой и куртку с собой брать, даже если решил сорваться за час до полуночи на другой конец города. Но он лишь ускоряет шаг. 00:01 Стучит, барабанит в знакомую дверь. В дверь квартиры, где когда-то они жили с Шелби, пока Гарри не начал работать у чёрта на куличиках. Шелби открывает после десятого удара. – Гарри? Ты в курсе… – Да, уже полночь, ты спишь, завтра рано вставать, я в курсе. – Да нет. Ты в курсе, что тебе уже целую минуту как тридцать пять? Как раз тебе собиралась звонить, – в её руке мигает айфон. – Зайдёшь? – Ты одна? «Ты не притащила любовь своей жизни на ночь?» – Одна. И… Гарри? Десять лет прошло. Она подаётся вперёд и накрывает его губы быстрее, чем он успевает моргнуть.