Чёрная Спираль

Сучка-демоница оказалась отличной ищейкой и не обманула ожиданий, показывая настоящее благословение Вирма, которое несла в своей сущности и источала каждым движением сочного тела; тела, созданного для самых диких удовольствий. Победно и довольно рыча, Кастер ворвался в комнатушку, сметая всё на своём пути. Жалкое зрелище, подобное местам, где миллионы и миллионы людей гниют заживо, источая благостный аромат разложения, крови и разврата. И жертва, которую высмотрела в своих видениях суккуба была идеальна. Невинное, перепуганное личико. Луч света и чистоты в тёмном, холодном и жестоком мире, распахнутые невинные глаза, полыхнувшие неподдельным ужасом. Само воплощение непорочности и света. И эта никем не тронутая и не затуманенная чистота заставила кошмарную клыкастую пасть чудовища наполниться вязкой слюной, а его внушительное естество в считанные секунды налиться кровью, пульсируя и становясь тверже камня. С невообразимой для такого массивного существа ловкостью, от гибкости которой становилось дурно, Кастер скользнул к испуганно закричавшей девушке, возвышаясь над ней двухметровой громадой чистой ярости, похоти, скверны и мощных мышц, перекатывающихся под плешивым смоляным мехом. Не медля ни секунды, Кастер оказался рядом на полу с пытающейся отползти в ужасе рыжеволосой, бесцеремонно хватая её огромными когтистыми лапами за бёдра и подтягивая к себе. Порывисто, но очень ловко, он стал рвать свитер и джинсы на лоскутки, исполосовав их и отбрасывая в сторону. Пред ним предстало нежное, покрытое веснушками бледное тело, упругая грудь с розоватыми сосками и крутые бёдра. — Нет, пожалуйста, прошу! — вскрикнула девушка, тщетно пытаясь отползти и прикрыться; в глаза плескался чистый, незамутнённый ужас. Но оборотень лишь довольно рыкнул, переворачивая на живот и придавливая одной лапой её спину. — Нет! Иветта пронзительно, отчаянно закричала, и ей вторил полный боли и отчаянной безысходности голос брата. Но было уже поздно… Слишком большой, слишком…сильный. Он заставил её выгнуться в спине, вульгарно и нежеланно подставив попку, и тут же грубо, без намёка на нежность вошёл, болью и кровью вырывая ещё один крик из горла девушки. Внушительный и истекающий смазкой член оборотня вошёл между упругих и тоже укрытых веснушками ягодиц, прямо в лоно… из которого по бёдрам потекла тонкая струйка крови. Довольно и похотливо зарычав, под стоны и плач рыжей, Кастер стал наращивать темп, входя всё больше с каждым разом, с каждым движением бёдер. Его плоть погружалась всё глубже в лоно насилуемой девочки, в один момент он перехватил лапой её длинную косу, наматывая её на кулак и задирая голову Иветты. Заставляя смотреть, какое чудовище, довольно оскалившись начинает её трахать. По плоти оборотня потекли струйки смазки… Не лишь его одного смазки. Заведомо обеспокоившись вопросами… ограждения, Астарта ласково, даже участливо погладила по щеке трясущегося, отчаянно вырывающегося из пут воплощаемой тьмы брата всхлипывающей, рыдающей рыженькой. Демоница приобняла его со спины, положив подбородок на плечо дёрнувшегося от ужаса человека, с несказанным интересом… и смесью притворной зависти и неистового желания разглядывая, как огромный зверь жёстко драл несчастную девушку на полу её собственных апартаментов. — Вот что я называю настоящим пиром для глаз! — проурчала она на ухо пареньку, приоткрыв полные, блестящие губы и подвижным своим языком лизнув шею дёрнувшегося от омерзения и страха человека. Она закинула руки на его плечи, прижавшись нагой, сочной грудью к его спине, гибкий хвост чувственно обвился вокруг его ноги. Неспособный ни сбежать, ни помочь своей плачущей сестре, он лишь зажмурился — всеми силами стараясь не слышать надрывные мольбы Иветты. — Эрик, п-п-прошу… Помо… Кастер оборвал её на полуслове, с оглушительным, преисполненным похоти и ярости рычанием проникнув глубже — куда глубже, чем опороченное, до сего момента невинное тело было способно принять. Рыжеволосая закричала, вцепившись побелевшими пальцами в короткий ворс ковра, когда член зверя с влажным хлюпаньем проник в её лоно до самого узла. Кровь закапала лишь обильнее, как и её слезы. Паренёк в объятиях суккубы дёрнулся как от удара, и последняя наконец оторвалась от сочного, волнительного зрелища. Светящиеся бирюзовые глаза с интересом сосредоточились на его паху. — Чувствуем себя обделённым? Ох, не тревожься, я о тебе позабочусь… — с издевательски-нежной интонацией проворковала демоница, одной рукой скользнув под его рубашку и другой споро расстёгивая пряжку ремня. Побелевший от страха, человек неожиданно оскалился. При виде истязаемой, рыдающей сестры, страху быстро пришла на смену… ярость. Горячая, испепеляющая ненависть. — Отпусти меня, грязная тварь!.. Суккуба лишь расхохоталась, когда он подавился собственными словами. Дымчато-чёрные ладони с когтистыми пальцами нащупали неприметный сосок и его естество, уже пульсирующее, налитое кровью при виде Иветты, которую исступлённо, под влажное хлюпанье и оставляя на усыпанной веснушками коже глубокие царапины, трахал зверь из их ночных кошмаров. Дыхание парня стало прерывистым… рваным. Оборотень наконец выпустил из могучей, когтистой лапы косу рыжей, сосредоточившись на том, чтобы оставить на этом сочном теле как можно больше своих кровоточащих меток. Иветта с трудом повернула блестящее от слёз личико, но лишь чтобы увидеть, как её брат с остекленевшим взглядом трясся в объятиях усмехающейся суккубы. Из головки его полностью эрегированного члена вытекла первая струйка белой смазки… — Ох, так ты просто расстроен, потому что на его месте хотел быть ты! — с театральным пониманием кивнула Астарта, принимаясь мучительно-медленными движениями ласкать дрогнувшее естество своего пленника. Словно опомнившись, человек неистово замотал головой, с ужасом смотря в голубые глаза оцепеневшей, ошеломлённой таким предательством девушки. — Так она твоя возлюбленная, хм? Нет, нет… — Пожалуй нет, хм… Ох, точно — она твоя сестра! — Астарта облизнула губы, жадно разглядывая, как член зверя проникал между таких же веснушчатых, как и остальное тело беспомощной жертвы, ягодиц. — Знаешь, если будешь хорошим мальчиком… — она наклонилась, томно обжигая дыханием ухо парня, — то мы поделимся с тобой её ротиком. Тем временем Кастер, по всей видимости, был близок к первому из великого множества грядущих финалов: движения зверя становились исступлённее и яростнее, он проникал почти вместе с узлом. Из пасти волка прямо на спину рыжеволосой стекала осквернённая, горячая слюна; он с трудом мог удержаться от того, чтобы не погрузить зубы в эту белоснежную шейку в тот самый момент, когда он кончит. Конечно, тёмная шлюха сможет отыскать и новое мяско, может даже лучше… но невинность и свет, по капле вытекающие из тускнеющих голубых глаз, стоили того, чтобы попользоваться новой игрушкой подольше. Семенем истекали ещё не все её дырочки. — Ты должен быть благодарным, — суккуба плотоядно облизнула губы, не прекращая дрочить вздрагивающему Эрику, — вместо того, чтобы сомкнуть бедра на затылке твоей сестрёнки или насладиться самым эпицентром действия — к примеру, языком слизывать его семя и её влагу непосредственно из её киски — я вожусь тут с тобой. Ты благодарен? Ты ведь… хороший мальчик? Он не сумел сдержать стона, чувствуя, как нарастает темп умелых рук на его члене. С надсадным рыком оборотень ещё больше ускорился, практически разрывая несчастную Иветту изнутри, заставляя её оглашать комнату новыми криками. Эта девчонка была хороша. Такая… сладкая. Чувствительный нос улавливал тонкие и лёгкие запахи, которые источало её тело, чистые и невинные, не влекущие с собой ни единого запаха чужого тела и чужой похоти. А от этого ещё сильнее было желание выдрать её как следует, замарать, исказить, опорочить…ещё! Всё тело кошмарного зверя свело безумно сладкой судорогой, которая пульсировала во всём теле, посылая бёдра в бездумном лихорадочном ритме в такт сокращениям блестящей от смазки плоти, появляющейся и исчезающей между ягодиц девушки. Обильные потоки спермы, заполняющей её изнутри, и не думали кончаться, с каждым сокращением горячей, пульсирующей плоти всё больше и больше заливая изнутри. А зверь и не думал останавливаться её трахать, взбивая собственное семя, заставляя его стекать по животу, бёдрам, капать на пол. Голубые глаза девушки на мгновение закатились, а чувственный ротик приоткрылся; её руки сжали жёсткий пластиковый ковёр, его ворс царапал тело, обжигаемое когтями оборотня, царапал грудь, раздирал до крови разведённые в разные стороны коленки. Он кончал в неё, заполнял своим осквернённым семенем, и отчего-то кровь в голове гудела такой безумной лихорадкой… Мысли путались и разум не в состоянии был вместить всего этого безумного действа, сдаваясь под напором зверя. Но какой-то маленький, едва ощутимый червячок поселился в её душе и теле, который тихонько нашёптывал, крался внизу живота накатывающими волнами такого неправильного, такого грязного возбуждения. Он говорил, что это не так уж плохо, что это…даже приятно. Иветта вздрогнула, лёжа ничком на полу и ошалело мотая головой по сторонам. Нет, это не было сон; она ощущала нависшего над собой оборотня, видела уголком глаз подёргивающиеся ноги брата, оплетённые чёрным хвостом под аккомпанемент очень влажного и ритмичного хлюпанья. — Нет, нет, нет… — тихо зашептала Иветта, ощущая, как слёзы вновь подступают к глазам и стекают горячими дорожками по веснушчатым щекам. Сзади раздался новый утробный рык, и мощные лапы оторвали её от пола и швырнули на диван, рядом с постанывающим братом. Обнажённая девушка поджала ноги и с ужасом стала наблюдать, как медленно, грузно ступая по ковру когтистыми лапами, к ней приближается оборотень, беспомощно вскрикнула, когда он опять намотал её косу на свой когтистый кулак и обмотал её вокруг шеи, переворачивая Иветту на живот, заставляя упереться коленками в ковёр, а руками — в мягкую седушку дивана. Она содрогнулась от ужаса, когда ощутила на своей спине шершавый язык зверя, которым он провёл от шеи до самого копчика. — Почему, почему?.. — Иветта, тихонько хныча, чуть повернула голову в сторону брата, смотря на то, как истекает он желанием под чуткими руками демоницы. Её губы дрогнули, скривившись в плаксивой гримасе. А потом была боль. Много боли; она закричала от того, как стал медленно и неумолимо распирать её тугую попку зверь, обильно смазанный тягучей смазкой член скользил сквозь туго сомкнутые и отторгающие вторженца мышцы, проникал всё глубже, глубже… Из горла Иветты вырвался смешанный, гортанный стон. Слишком много, слишком… И она невольно застонала ещё сильнее. Это было так неправильно, настолько грязно… Что хорошо. Выражение дрожащего в объятиях демоницы парня, судорожными стонами реагирующего на ритмичные движения умелых рук, исказилось болезненной, плаксивой гримасой. Вид сестры, чьё залитое слезами лицо оказалось столь близко, столь волнительно близко к нему самому… Истекающее смазкой, подрагивающее в ладони суккубы естество было почти мучительно твёрдым. Слова играющей с ним твари поселили в душе Эрика тёмное семечко скверны. Сама мысль о том, как губы сестры обхватят его член, как он почувствует на нём её тёплый язычок, прокатилась по объятому волнительным жаром телу волной похоти и желания. Содрогнувшийся, порывисто подавшийся бёдрами вперёд в красноречивом движении Эрик услышал, как суккуба тихонько рассмеялась и зашевелилась за его спиной. — Какой нетерпеливый! Пожалуй, ты заслужил небольшого… поощрения. Хвост демоницы, удерживающий его непоколебимыми путами, малость ослаб — достаточно для того, чтобы та подтолкнула его поближе к покрасневшему от слёз, стыда… и чего-то иного лицу Иветты. Девушка, чьё нутро разрывалось под напором проникающего в неправильное, постыдное место волчьего члена, через силу подняла глаза на Эрика. Тускнеющая голубизна озарилась вспышкой крошечного огонька надежды: брат ведь её спасёт, утешит и защитит. Он был добр к ней, а его поведение… это всё из-за твари, из чьих когтей он был не в силах вырваться. Этой твари, серебристые волосы которой расступились под напором небольших, дымчато-чёрных рожек, чьи чёрные, покрытые блестящим экзоскелетом руки и ноги покрывались светящимися бирюзовыми узорами… завораживающими, гипнотизирующими. После особенно глубокого, мучительного толчка насилующего её зверя рыжеволосая приоткрыла губы в беззвучном крике… и почувствовала, как когтистая ладонь демоницы схватила огненную косу и резко, до боли в волосах потянула вперёд. Иветта не выдержала и вскрикнула, когда из-за резкого движения она буквально уткнулась носом в пах дёрнувшегося брата. Оборотень низко, предупреждающе рыкнул, грузно опустив мощную лапу на обивку и буквально отрезая путь всякого отступления, насаживая извивающуюся рыжую на свой член как можно глубже. Астарта с хищной усмешкой погладила мокрую от слёз кожу девушки, обхватив ладонью покрасневшую щёку. — Какой чудесный вид, — промурлыкала она, запустив пальцы в рыжие волосы их маленького жертвенного агнца, когтем царапнув её ушко. — Но я знаю… как сделать его ещё чудеснее. Эрик не почувствовал, как что-то в теле обнимающей его демоницы, что-то внизу, начало меняться и увеличиваться; с приоткрытым ртом он взирал, как когтистая ладонь суккубы приподняла изящный подбородок его сестры и, игриво царапнув нежную губу… резко потянула на себя. Иветта поперхнулась, когда член её брата погрузился в приоткрытый рот почти до половины. Рвотный рефлекс незамедлительно отреагировал на чужеродное естесство, упёршееся в заднюю стенку её горла; рыжеволосая отчаянно давилась, закашлявшись и передёрнувшись от солоноватого привкуса чужого возбуждения на языке. Светловолосый брат с помутневшими голубыми глазами и почти неприметными веснушками на носу конвульсивно содрогнулся… с жадной, почти грубой страстью толкнувшись бёдрами и погрузившись лишь глубже в ротик своей собственной сестры. Оборотень хрипло зарычал… но в этом рыке была не угроза, а хриплый, преисполненный осквернённой похоти смех. Проникать между этими сочными ягодицами невинной, доброй девочки и наблюдать за тем, как её собственный брат одновременно трахает её в рот… зрелище определённо интригующее. Он даже не оторвёт тому голову за то, что наглец опередил его. Пока. Но и сучка-Астарта не теряла времени даром. Томно лизнув шею энергичного «подопытного», после очередного движения Эрика суккуба придвинулась поближе, устроившись так, чтобы парень почти сидел на её коленях. Нечто между её ног, сокрытое за спиной человека, меняло форму, темнея и вытягиваясь… до тех пор, пока это нечто, нечто твёрдое и пульсирующее, не упёрлось в незащищённый «тыл» блондина. Тот даже застыл на мгновение, удивлённо моргнув и лишь дрожа от ощущения слюны Иветты, стекающей по его естеству ниже и ниже… чтобы вскрикнуть от неожиданности. Небольшие, подвижные щупальца пробно растягивали колечко его мышц, пока суккуба, от усердия волнительно прикусив нижнюю губу, плавными движениями готовила собственное оружие. Не столь внушительное, как красный член оборотня или даже брата Иветты, этот орган нагонял их экзотичностью и сквозящей в самом облике порочностью; щупальца у основания и у самой головки надёжно гарантировали, что наслаждение «жертве» будет навязано даже, если та будет считать иначе. Убедившись, что её новообретённая мужественность выделила достаточно бирюзовой, почти светящейся в полумраке комнаты смазки, суккуба с хищным, голодным стоном начала вторгаться в нутро вскрикнувшего, дёрнувшегося вперёд Эрика, этим движением лишь сильнее погрузившегося в ротик сестры. Какая у этих двоих похожая ситуация… Кастеру и Астарте впору дать друг другу пять — учитывая, что эта порочная парочка синхронно, под влажное хлюпанье и причмокивание несчастной рыженькой, закатившей глаза от разрывающего внутренности чувства, прежде совершенно не знакомого, трахала брата и сестру в их же собственном доме. Оборотень уже не сдерживался в движениях, сильно и с оглушительными хлопками подминая веснушчатые ягодицы Иветты, полно и сильно входя между них с натяжением и хлюпаньем смазки. Зверь не оставлял никакого выхода для бедной девушки, кроме как раскрыться, принять глубже. Иначе разорвёт, превратит в кровавые лоскутки. Безысходность порока, ощущение чужой похоти сзади, ощущение желания брата на языке и оно же затекающее в горло, терпкое семя, которое приходилось глотать… Стоны брата и вбивающаяся в него отвратительно прекрасная демоница, чьи бёдра ходили в такт оборотню, подминая её брата сзади в акте ещё более порочного и омерзительного соития, картине содомического угара. Всё это не оставляло выбора, никакого, никакой надежды, только… Ставший ещё более ощутимым червячок внизу живота зашевелился и впился в её сердце, сводя его судорогой; а разум стали наполнять видения. Облегчение, свобода — всё это будет у неё, всё станет хорошо и прекрасно, если она хотя бы капельку, хоть немного попробует… получить от этого удовольствие? И скованный отчаяньем, страхом и дурманом разум Иветты содрогнулся. Поддался. Может, если она попробует — всё это исчезнет как дурной сон. Только капельку отдастся? Изменение прошло почти незаметно. Лёгкая перемена, прошедшая дрожью по веснушчатому телу рыжеволосой. Внезапно, мышцы, прежде исступлённо отторгающие плоть Кастера, наконец расслабились и позволили ему войти без препон на полную его длину, послушно и безропотно. Вырвавшись из плена трахающего её в ротик брата, Иветта протяжно и громко застонала, закрывая глаза и закусывая губу. И тут же жадно облизывая её, не давая ускользнуть такой сладкой влаге, укрывающей её ротик словно изящная плёнка. Это было ошибкой. Но было слишком поздно.