Хранители

      Стэнфорд не спал той ночью. Он судорожно ходил по комнате в ожидании возвращения молодежи. Даже когда они вернулись, он не смог уснуть: его что-то тревожило. Форд прислушивался к любым мелким шевелениям, замирал и не моргал целыми минутами. Его сбивала с мыслей та сила, которую он чувствовал. Она была ему знакома, но он никак не мог объяснить ее.       Вдруг он понял: Книга Света. Ему показалось постыдным, не узнать одну из главный Книг в жизни Хранителей. Он был готов сорваться с места, забрать ее, но понимал, что не должен. Это был чей-то путь, это было кому-то безмерно нужно. Стэнфорд понимал, кому именно. Это был Диппер. Не потому что он был избранным, не потому что однажды кто-то решил, что он должен быть таким. Это передавалось в генах, передавалось по крови.       Проблемой бы стало присутствие Билла. А вдруг он тоже должен был получить Знания от Книг? — нет, не может быть такого. Обычно подобные Хранители одиноки, стараются не сближаться с друг другом, зная, что это мешает их миссии. Предположение, что они могут быть исключением, звучало даже в мыслях глупо и бессмысленно. Опыт передавался только от старшего Хранителя к младшему в семьях, и получается, что Сайфер уже держал Книги в руках. Впрочем, это все равно не его миссия.       Воздух был наполнен энергией Книги, но в один момент она просто начала растворяться. Что-то было неладно, и это «что-то» заставляло нервничать. Возможно, она окончательно слилась с Диппером. Страшнее было бы, если бы кто-то унес ее прямо из Хижины, пока все спят. Форд прислушался: ни звука. Юноша не дернулся, значит, Книга по-прежнему здесь, рядом с ним.       Этой же ночью мужчина решил, что ему просто необходимо, чтобы Диппер сам объяснил ему все. Как завести этот разговор, неизвестно. В один момент он сам должен понять, что об этом можно говорить. Только через разговор он поймет это, только через близкое расстояние найдет друга и врага. Он найдет свой путь только рядом с другом, как всегда гласило правило в Книге Света, поэтому он должен скорее определиться и понять, кто должен обучить его.       Утром, даже спустившись вниз, Диппер постоянно был в компании Билла. Молодые люди что-то вечно обсуждали, делясь своим мнением и внимательно выслушивая друг друга. Они говорили об уравнениях и переменных, что в них нужно найти. Математика переходила в географию, затем — в историю. У Стэнфорда даже не было сомнений, что они собираются искать координаты второй библиотеки. Они умело скрывали свои намерения, поэтому только знающий мог догадаться, и то он все равно сомневался бы.       Казалось, что они сутки проведут вместе, обсуждая различные стороны интересующего их вопроса, но Сайфер вдруг стал куда-то собираться и скоро покинул Хижину, словно опаздывал на последний поезд. Юноша остался один и, сидя на кухне, скучающе помешивая ложечкой чай, быстрым почерком писал различные формулы, совмещал их и выводил новые. Стэнли был занят посетителями, Мэйбл помогала ему, поэтому Форд решил завести разговор прямо сейчас, не желая дожидаться иного момента. — Чем занят? — он сел напротив Диппера, сложив руку на столе в замок. — Да так, — протянул он в ответ, — задачки решаю. Хорошо помогает убить время. — Как съездили? — Ничего. Удачно, можно сказать. Думаю, мне пригодятся полученные знания, — юноша усмехнулся, хотя не видел ничего смешного или забавляющего в этом. — Какой-то ты взволнованный. Плохо спал ночью? — Можно и так сказать, — мужчина потер ладонью шею и снова сложил руки в замок. — Не стоило нас дожидаться, — Диппер все-таки поднял голову и посмотрел старику прямо в глаза. — Я же говорил, что мы вернемся и все будет в полном порядке. Здоровье, в отличие от бензина, не продается. — Все никак не привыкну, что вы давно выросли. На моей памяти вам все еще двенадцать.       Диппер улыбнулся и предложил чай. Стэнфорд сначала отказался, но потом, будто его вынудили, согласился. Юноша перевернул лист с формулами, положил сверху ручку и встал со своего места. — Почему ты прячешь то, что пишешь? — Что? Я ничего не прячу. С чего ты взял, что я что-то прячу? — Ты перевернул листок, — несколько настойчиво проговорил Форд, смотря на парня поверх очков. — Ты не хочешь, чтобы я видел, что ты рассчитываешь? — Да нет, просто… Если честно, я не знаю, зачем это сделал. Порой просто невозможно объяснить, почему мы делаем те или иные вещи. К моему сожалению, это одна из них.       Диппер еле сдерживал себя, чтобы не произнести, что Стэнфорд сам часто, не объясняя многих вещей, делал что-то. Например, он до сих пор не понимает его исчезновений, а потом резких появлений. Теперь он будто встал на его место, будто чувствуя своим долгом уберечь от этих знаний. Наверно, это просто не те вещи, которыми хочется делиться.       Форд концентрировался на юноше, замечая мелкие свечения на коже. Свет пробивался даже сквозь одежду, хоть и очень слабо. Легкие ледяные ожоги жгли прямо изнутри, но, видно, юноша не чувствовал никакой боли. По крайней мере, на вид было именно так. Впрочем, не только на вид, ведь Диппер не ощущал никакой боли.       Было ясно, что он еще не умеет излечивать себя. Возможно, он и не научился этому, как и многие до него. Книга может уже не поделиться этим с ним. — Чего ты так смотришь на меня? — напряженно спросил юноша, ставя на стол кружку с чаем, а затем он судорожно оглядел себя. — Что-то не так? — Ты не чувствуешь себя как-то по-особенному? — С чего бы?.. — Диппер свел брови, все еще не понимая, к чему может привести этот разговор. Для него он зашел в тупик.       Стэнфорд помотал головой: ничего. Диппер, не услышав никакого ответа, снова уткнулся носом в уравнения, думая, что с ним еще заговорят. Но он ошибался, и они так и просидели в полнейшей тишине.       А вот Гидеон никогда не находился долго в полной тишине, ведь она его угнетала больше собственной бесполезности. Тем более его особенно раздражало, когда перед глазами появлялось нервно подергивающееся лицо или тело Сайфера. Блондин заставлял его нервничать более обычного, хотя сейчас его присутствие дало некоторую разрядку в голове.       Голос скакал от высоких нот до низких, от низких — обратно к высоким, глаза почти постоянно были закрыты, щеки надувались и краснели от напряжения. Миллионер ходил по комнате, редко останавливаясь и поворачиваясь на Билла. Он задавал вопросы, на которые не хотел знать ответа, и отвечал на них самостоятельно, будто точно зная правильный вариант. Блондин молчал, не шевелясь, не меняя позу, даже не моргая.       Глифул, разозлившись из-за крупного налога, решил вдруг найти иные причины, зачем ему был нужен Сайфер, и вызвал его, бросаясь глупыми угрозами. Что-то он говорил о том, что ни слова не понимает в Книге, что она неполная и некоторые страницы просто пустуют. Билл не был удивлен: отчего-то он уверен, что Гидеон был особенно необходителен и недружелюбен с Хранителем и наверняка просто заставил его отдать ему Книгу. — А как проходят поиски следующей Книги? Наверно, просиживаешь штаны на одном месте, не желая искать мне Первую Книгу, и ждешь, когда я откинусь, да? — Она у Пайнсов, — еле вставил свое спокойное слово Билл. — Какого черта тогда она еще не у меня? — Эта Книга понадобится нам для поисков второй библиотеки. Гораздо легче получить все сразу, чем частями. — Ты, я уверен, поведешь их в третью библиотеку. И что тогда? Как будешь оправдываться? Нет там больше Книги! — Там есть полные Знания. Они не достались Книге, но Третий ими сможет поделиться. — Откуда такая уверенность?!       Нервно вскрикнув, Гидеон ударил двумя руками по столу. В его глазах горела непонимающая ярость. Она сталкивалась с полнейшим спокойствием Сайфера и еще больше раздражала. Пухлые руки тряслись от кипящей злобы, и Билл ловил себя на мысли, что он тоже мог бы испытывать такие эмоции, но он потерял в них какой-либо смысл.       Тишина угнетала Глифула настолько сильно, что он стал постукивать по столу пальцами, нехотя разжав кулаки. Каблук начищенных туфель гремел по полу не менее раздраженно и нервно, чем было само состояние миллионера. А Билл все молчал. Он и сам не знал, чего ждет, но все равно продолжал спокойно выжидать определенной секунды.       За стеной загремели часы, отсчитав пять часов. Глаз Сайфера дергался в такт громкому биению. Когда все вновь затихло, он немного встрепенулся, словно пробуждая себя ото сна, и снова уставился на Гидеона пустым взглядом. — Я ведь не первый день живу, — наконец, произнес он. — Знаю об этом превосходно.       Глифул нервно зарычал. Он хотел прокричать Биллу прямо с лицо вопрос: «Чего ты столько времени ждал?!» — но, на его же удивление, воздержался. Миллионер нервно выдохнул и сел обратно в кресло. Снова нависла тишина, которую парень разбавлял стуком о пол и иногда монотонным, абсолютно неразборчивым бормотанием. Сайфер продолжал стоять на месте, ровно, без малейшего шевеления. — Завтра же явишься ко мне с новым докладом. — Зачем? — чуть вскинув брови, поинтересовался Билл. — Чтобы я знал, что ты не хочешь — мягко говоря — обмануть меня. — Демоны не лгут. Недоговаривают, изворачиваются, но не лгут. Ложь — не наш удел. — Мне плевать, как ты это называешь! Завтра, чтобы ты был здесь. — Это не имеет смысла. — Все твое существование не имеет смыла! Ты живешь за чужой счет, паразитируешь на людях и счастлив! Вот и вся твоя жизнь, которой вы придаете определенный смысл.       В глазах Сайфера загорелся злостный огонек. Чем больше Глифул говорил, тем сильнее наливались они адским пламенем. Кроваво-красные глаза впивались в отливающую небольшой желтизной кожу миллионера, пытаясь растворить молодого человека, но это было бесполезно. Гидеон смеялся блондину в лицо, говоря о его «подлинной бесполезности». — Если это все, что я смогу услышать, то предпочитаю тут не находиться, — выдавил из себя Билл, когда миллионер взял короткую паузу, чтобы набрать в легкие воздуха. — Ты жалок, — последний раз повторил Гидеон. — Каждый Демон похож на своего хозяина, — фыркнул Сайфер и растворился.       Снова нависла тишина. Слова блондина отдавались эхом в голове, вызывая жжение в горле и мыслях. С каждым разом слова Демона в голове звучали громче, яростней, напористей, заставляя дыхание сбиваться, а эмоции превышать здравый рассудок. В порыве злости Глифул скинул все с рабочего стола и еще раз стукнул руками по столу, положив на чистую поверхность половину своего тела. Сердце стучало у него даже в голове, что совершенно не давало думать.       На громкое падение вещей со стола сбежались несколько горничных и, дрожа всем телом, остановились в дверях рабочего кабинета, не смея войти, пока их не позовут. Гидеон тихо посмеивался, не зная, есть ли истинное место смеху в том, что произошло, и этим он пугал девушек еще больше. — Наверно, тот таинственный гость снова был здесь, — прошептала одна из девушек другой так тихо, чтобы ее никто не услышал. — Помнишь, как он щелкал у тебя перед носом? — вторая толкнула третью девушку в бок и улыбнулась. — Н-но что ему тут нужно?.. — решившись перевести тему, проговорила служанка, припомнив их последнюю встречу.       Девушки пожали плечами. В это время миллионер уже начал кашлять из-за долгого сухого смеха. Одна из служанок хотела броситься на помощь, но ее остановили и резким движением вытянули в коридор: без разрешения они не могли войти в кабинет. Пока их не подзовут, они могут толпиться на пороге, но никогда в комнате. — Ты еще попляшешь, Сайфер, — злостно произнес Гидеон, сжимая крепкие кулаки. — Ты еще поплатишься.       Служанки переглянулись. Они точно знали, какие слухи и какие вопросы появятся, после того как они произнесут эту фамилию перед остальной прислугой Глифула. Их позвали и приказали все убрать, пока не приехал важный гость. Правила были известны: бумаги не читать, папки не открывать, все после себя оставить в блестящей чистоте. Самое главное — они должны исчезнуть из комнаты так скоро, как никому бы оттуда никогда не выбраться, не оставив после себя ни малейшего отпечатка своего пребывания, кроме идеального порядка. Все это вполне обыденно, и каждая знала, почему все еще здесь.       На самом деле, они больше не могли уйти. По крайней мере, сами. Их могли выкинуть на улицу по приказу миллионера, но сами — никогда. Иногда люди сбегали, оставляя многие свои вещи в поместье. Некоторых находили и возвращали, кто-то был удачливей и скрывался навсегда, но это было довольно редко. Уйти нельзя, оставаться невозможно…       У них нет выбора, о котором Билл говорил служанке. Она так точно запомнила его обреченные глаза, отражающие понимание, что, возможно, он идет на смерть, что сама стала невольно понимать, что живет на волосок от смерти. Каждый из них живет в мире хаоса и злости Гидеона Глифула. Чтобы выжить, нужно играть по его правилам, которые известны только самому миллионеру. Игроки вслепую идут по этому длинному коридору, полному опасностей и глухого крика о помощи, что никогда не пробьется сквозь закрытые толстые стены.       Гидеон выглянул в окно и стал наблюдать, как мальчишки бегают с его собаками. Те не бросаются на детей, не рычат и не скулят, а задорно машут хвостами, пытаясь в игре повались их на траву. Почему-то миллионеру на это безмерно противно смотреть, словно бы это противоречит любой природе вещей.       Одного из мальчишек псу все-таки удается повалить на траву. Он ложится рядом, забросив сильные лапы на легкую мальчишескую грудь. Мальчик смеется и треплет пса по голове. Второй остается на ногах и строит остальных собак в ряд, дает им команды, называя каждого по имени. Он радостно улыбается и хлопает в ладоши, когда псы внимательно слушают его и старательно выполняют каждую команду.       Стоило мальчишкам увидеть тяжелый темный силуэт Гидеона в окне, они тут же затихли, улыбки сошли на нет. Они позвали за собой собак и побежали в другое место, чтобы хозяин их не увидел. Теперь все их мысли были только о том, как бы их не наказали за то, что они делали. Хотя ничего плохого и не произошло, но они все равно опасались. С тех пор как они оказались заперты в подвале на двое суток, они стали бояться делать многие вещи, и эта была в том числе.       Стэнфорд часто видел этих мальчишек в городе: каждый день вечером, когда они возвращались из Портленда в Хижину, он видел их, гуляющих в каком-то особом уставшем настроении. На их лицах считалось некоторое счастье, перемешанное в какой-то странной печальной нотой. Сейчас их уже не встретишь так часто: Глифул запретил им выбираться в город каждый вечер.       Думая об этих мальчишках, Форд ловил себя на мысли, что иногда видел теперь Диппера в подобном расположении духа. Возможно, ему только казалось, но молодой человек часто выглядел отстраненно и потеряно, хотя в глазах еще можно было проследить легкий огонек счастья. Это пережиток прошлого, это то, что смогло остаться от маленького мальчика с горящими темными глазами. Больше не было той тяги к неизведанным местам, которая жила в нем раньше. Сейчас она утихла, но все равно пыталась пробиться сквозь толстый слой пыли и паутины.       Юноша горел тем, чем они занялись: библиотеки действительно напоминали ему о прошлом. Это было то самое приключение, которым хотелось заниматься. Правда, глаза его больше не горели тем пламенем, как прежде: это был иной огонек, втянувший в себя не только младое любопытство, но и ценный жизненный опыт, без которого он бы не смог принимать важные решения. Порой казалось, что от него совершенно ничего не зависит…       Так и было. Билл внимательно наблюдал за юношей, а именно изменением понимания мира. Прожив сотни, тысячи лет, он смог найти многие истины, которыми руководствовался в своих решениях, что ничего не меняли. Многого он так и не понял, но в пустых наблюдениях забывал об этом, переставая замечать какие-то вещи. Безразличие окутывало с головой и уносило его только больше в бездну. И он оказывался в ловушке снова и снова.       Стэнфорд часто с опаской смотрел на Сайфера. Тот отвечал на этот взгляд холодным безразличием. Между ними росла все более неприступная каменная стена. Она была то безмерно горячая, то обжигающе холодная. К ней нельзя было прикоснуться, поэтому все взаимодействия свелись почти к нулю. С одной стороны — это было лучшим вариантом, с другой — Диппер с интересом наблюдал за происходящим и расспрашивал обоих о неприязни друг к другу. Все это жутко давило и не давало покоя.       Обсуждения нового пути были везде, они преследовали. Форду казалось, что он не может провести ни единый день без них. Одним утром, зайдя на кухню за наперстком, который Мэйбл оставила там накануне, он вновь застал молодых людей, обсуждающих что-то. Он наскоро попросил Диппера отнести сестре ее вещицу и остался в полнейшей тишине с Биллом наедине. — Откуда столько негодования? — с какой-то непонятной кривой усмешкой спросил Сайфер, обводя буквы на листке. — Что-то не так? — Полагаю, единственное, что тут не так, — так это ты. — Сколько злобы, только и подумать, — чуть рассмеялся блондин. — Я хотел бы уточнить… — Нет, я не имею ничего против, — тут же ответил Форд, и Билл одобряюще кивнул, оценив, что его поняли только по началу фразы. — Но в тебе есть что-то… — Отторгающее, — закончил Билл. — Да, я знаю. Разве это не повод хоть в чем-то собой гордиться? Подумайте сами, Стэнфорд: чем может себя потешить такой человек, как я? У меня ведь ничего нет, кроме дорожной сумки и наглости за плечами. Не бойтесь, ведь я не трону ваших внуков. Только для дикаря боль — мерило его самоценности. Но мы ведь не дикари. — Ты безумец, раз решил, что я поверю тебе. — При этом, только безумец может мерить успех страданиями. Страдание — не лучший выход, согласитесь. Мне не интересен подобный путь, он не принесет должного удовольствия. — Что же тебе тогда интересно?       Стэнфорд навис над столом, уставившись прямо в спокойные желтые глаза Билла. Блондин не успел ответить — вошел Диппер и, улыбнувшись, передал Форду спасибо от Мэйбл. — Она еще сказала, что ей нужна помощь. Попросила тебя спуститься. — Да, конечно.       Он расцепил зрительный контакт с Сайфером, только когда вышел с кухни. Билл усмехнулся и обратил все свое внимание на заинтересованного Диппера, что с интересом поднял брови, одним только взглядом спрашивая: «Что это сейчас было?» — Да так, не бери в голову, — блондин снова зыркнул в проход, а потом снова вернул взгляд на юношу и, не глядя, пододвинул листок чуть ближе к Пайнсу. — Так на чем мы остановились?