Хранители

— И что дальше?       Мэйбл внимательно смотрела на брата, прожигая его любопытством и обидой одновременно. Она все еще не понимала, почему Диппер не рассказал ей о стычке Билла и Стэнфорда вчера. Впрочем, он сам не знал всего, поэтому рассказал только концовку, которая совершенно ничего не давала. — Это все, что я знаю. Они явно поругались, но ни повода, ни обстоятельств я не знаю. — Не думаю, что они прямо ругались. Может, дядюшка Форд просто высказал свою яркую антипатию, а Билл ответил на нее. Сам же знаешь: эти двое с самого знакомства косо друг на друга смотрят.       Диппер призадумался, стал размышлять вслух: «Он спросил у Билла: «Что же тебе тогда интересно?». Столкновение интересов?» Он взглянул на сестру, что уже была увлечена вышиванием и, казалось, не слушала его. Но это было не так. Девушка с горечью пожала плечами. Ей было совершенно непонятно, почему они вдруг возненавидели друг друга. — Почему бы тебе просто не узнать это у самого Билла? — Он опять сбежал куда-то, — ответил юноша. — Ему позвонили с утра, как дядя Стэн сказал. — Тебе не кажется странным, что ему позвонили сюда? — вдруг задала резкий, но довольно точный вопрос Мэйбл, с удивлением взглянув на брата. — Кажется, в том-то и дело. Но, сама подумай, он достаточно давно живет здесь, чтобы оповестить об этом кого-то из знакомых. Может, он на встрече с кем-то важным. Мы мало знаем о нем, поэтому довольно логично делать такие предположения. — Давай не будем об этом, ладно?       Девушку особенно задевало, что она ничего не знает о Сайфере. Она не знала, почему ее это так заботит, но это казалось совершенно обычным, что давало ей некоторую уверенность. Хотелось перевести тему на какую-то отстраненную, но ничего не получалось. Все равно рано или поздно сошлось бы на блондине. Поэтому она решила просто взять что-то общее для каждого из них: «Вы что-нибудь решили вчера?» — Да, вывели пару чисел, но все уходит в тупик. Почему-то мне кажется, что бесполезно пользоваться этим уравнением. — И что тогда делать? — она задала вопрос в пустоту. Диппер и сам не знал, что же тогда. — Может, попробуешь покопаться в Книге? Может, что-то есть в ней? — Может и есть, только я вряд ли пойму. Я не могу найти даже язык, на котором написан текст, не то что прочитать это. Возможно, мы зря этим занимаемся. Как без знания этого языка мы что-то найдем? — Тебя никогда не останавливало такое. Если бы мы так легко сдавались в детстве, то сейчас не стали бы такими, какие мы есть.       Диппер поморщился, но согласился. Он давно погряз в лабораторной суете, построенной на косвенных человеческих взаимоотношениях и прямых с предметами изучения. Не было ничего интригующего и особенно трепещущего в его работе, и это стало заметно менять его понимание жизни. Сейчас же ему приходилось вспоминать, каково было раньше и отчего оно было таким.       Мэйбл понимала, что именно холодная рутина науки перебивала в нем что-то возвышенное, что воспитывали в нем книги и редкая беззаботность. На поверхности его это было невидно, совершенно незаметно, но в его сути это подорвало некоторую связь с окружающим зеленым миром. Он работал в лаборатории, работал в институте, работал дома — работа, работа, работа… Она была везде, она преследовала. Не было ни мгновения, когда ее не было рядом.       Получив заветный отпуск, юноша растерялся. Где же тут работа? Где же то, что было получено таким безмерным трудом? Мэйбл уже говорила ему о созидании во время свободы от других дел, особенно работы. Он понимал всю важность этих слов, но почему-то не мог воспользоваться этим советом. Его словно отводила от всего этого чья-то невидимая рука, такая невесомая, безэмоциональная, полуживая. — Ну, и что тогда делать? — Сходи прогуляйся. К водопаду, например. Возьми с собой Книгу и, на всякий случай, лупу. Посидишь у воды, проникнешься былыми временами. Вспомни! тебе всегда лучше думалось у воды. — Не сходишь со мной? — Нет, тебе надо побыть одному. Ну, во всяком случае, без меня — ну, ты понимаешь.       Она задорно хихикнула. Мэйбл смотрела на брата задорными глазами, вселявшими по обыкновению уверенность. Он не мог не согласиться на ее призыв, такой тонкий и ласковый. Если бы великие события истории вершились не кровью и слезами, а именно таким взглядом, то все бы на свете стало поистине чудесным.       Диппер взял с собой Книгу Света и нехотя направился к водопаду. Дорога, казалось, была им забыта, но это было только глупым ощущением, что только и умело обманывать. Каждая тропка была в его голове. Каждый путь рисовался в его мыслях на какой-то особенно точной карте, которую он, наверно, уже никогда не забудет.       Отчего-то он тянет момент единения с водопадом и рассматривает поближе казавшиеся забытыми места. Судя по следам, часто сюда стали приходить люди. Они не ищут никакой святости в природе вокруг, не видят, где именно можно найти с ней единение. Столько птиц поют свои счастливые и несчастные песни, сколько трав припадает к земле под ногами, стараясь дотянуться до обуви или одежды.       Он давно не чувствовал близости с природой вокруг, но сейчас в нем всколыхнулось что-то очень далекое, напоминающее о невозвратимом прошлом. Если бы у него была возможность поднять голову от книг и оглядеться, то, возможно, он стал бы немного счастливее. Ему хотелось поделиться своими ощущениями хоть с кем-то… Обычно это была Мэйбл, ведь они всегда были рядом. В последнее время рядом постоянно оказывался Билл — вот куда ни глянь, он там. Все это настораживало и успокаивало одновременно.       Самым странным для Диппера было находить успокоение в людях рядом. Это было всегда, это преследовало его, но он ничего не мог с собой поделать. Как бы сильно он ни старался уйти от людей в себя или в работу, то все равно люди окружали его все больше и больше. Все тянулись к нему, когда же он старался отойти от всех. Пайнсу казалось, что именно ему было несвойственно притягивать кого-то, но каждый раз видел только обратное.       Все вокруг него торжествовало, словно было радо видеть его снова, но чем дальше он уходил от Хижины, тем тише становилось вокруг. Все затихало, давая насладиться приятным молчание природы. Юноша слышал только свои шаги и редкие шуршания животных в ветвях высоких деревьев.       Водопад Гравити Фолз всегда был самым чудесным местом в жизни Диппера. Место полное надежды и свободы. Шум воды успокаивал мысли, помогал настроиться на нужный лад. Свежесть обдавала все тело, проникала под самую кожу, заставляя невольно чувствовать себя лучше. Это место было словно магическое, ведь превращала даже самое злостное существо в самое доброе.       Диппер устроился недалеко от воды и открыл Книгу на первом же тексте. Он всматривался в символы, не понимая, что может сделать еще. Вокруг были картинки, ярко иллюстрирующие, вероятно, написанное. Пайнс свел брови, пытаясь вникнуть и в то же время прислушиваясь к шорохам неподалеку от себя. — Это же надо было так вляпаться! Идиот! — злостно и довольно громко начал знакомый голос где-то рядом. — Знал же, не надо связываться с Потерянными — это ни к чему не приводит!       Диппер вскинул голову. Это был Билл. Он со злости пнул какой-то небольшой камушек лежащий на берегу и сел на траву, со сморщенным носом уставившись на воду. Скрюченный силуэт его выдавал болезненную усталость, крепко вцепившиеся в траву пальцы — небезосновательную ярость. Он что-то бормотал себе под нос, иногда выкрикивая какие-то проклятья, и его бывший аккуратным силуэт все портился и портился.       Долгое время Пайнс наблюдал со стороны, но понимал, что его просто не замечают. Он постарался вернуться к своему делу, но теперь это было действительно бесполезно. Сайфер продолжал что-то говорить, а любопытство не разрешало больше сидеть сложа руки. Тяжело выдохнув, юноша захлопнул Книгу и встал со своего места. Только сев рядом с блондином, он спросил, в чем обстоит дело. — Тебе не нужно знать. Это только мое дело, — все еще злостно ответил Билл, не отвлекаясь от размеренного плеска воды. — Это как-то связано с тем звонком с утра? — Частично. В основном потому, что нужно было найти себе в одно время занятие поинтереснее, чем соваться в дела мирские.       Юноша внимательно взглянул на Сайфера, ожидая какого-то простого объяснения, но оппонент заметно нервничал и не хотел ничего говорить. — Просто, понимаешь, бывают такие моменты, когда ты не смеешь отказывать. Ты долго находишься на одном месте, тонешь в той тьме, которая находится вокруг тебя, не подозревая, что этим только вредишь себе. Когда тебе наглядно это демонстрируют, ты не находишь ничего глупее, чем связаться с некоторыми людьми. Чисто случайно, конечно. Вроде хочешь помочь, а тебе оттого только хуже становится. И желание помогать просто улетучивается, как будто его и не было никогда. — И как часто у тебя такое? — Не так, как может показаться. Только вот это все привычка. Глупая привычка, от которой уже не избавиться. Нас двенадцать братьев, а до каждого мне, словно до звезд. Мы недолгое время были вместе — друг за друга оказалось сложнее, чем порознь. Не у всех из нас есть путь, не все способны дойти до конца. — Не знаю, мы всегда были вместе с Мэй. Какие бы трудности ни падали нам на плечи, мы всегда проходили через это вместе. — Ваша семья явно обходит мою по всем показателям, — Билл фыркнул, чуть сморщившись от осознания, что люди вдруг снова превзошли всех их. — Мы настолько разные, что вам и представить себе трудно. Мы поклонялись отцу, словно он был божеством: он проповедовал нам такие истины, которых никому боле не учат, и мне было безмерно противно слышать, что все вокруг ненавидят его за эти истины. Я называл этих… существ так, как только позволял мой острый язык, не получая за это наказания. Единственное, что было моим наказанием, — подчинение. — Погоди, я немного не понимаю, — прижав к груди Книгу, Диппер похлопал пустыми глазами. — Подчинение? То есть, мало того, что ваш отец сделал из себя культ, так еще и этот культ включал полное подчинение? — Ты меня не понял. Не было никакого культа личности, о чем ты говоришь? Его мысли стали моими молитвами, его исповеди — моими идеалами. Все вокруг говорили, что он отвратителен, но он желал лишь света миру, а потом его согнали в самые низы, в самую глубину мира, — злостно Сайфер стукнул по земле дрожащим кулаком. — Подчинение стало нашим общим наказанием. Это наше, можно сказать, фамильное проклятье. Как в старинной сказке. — И как его развеять? — Никак. От него не избавиться… Это не отравление, не ненавязчивая мысль — от них я избавлялся сотни раз. Я даже специально вырабатывал их у себя, чтобы не вести скучную жизнь, слоняясь в глубине мира. Здесь лучше, чем там. — Поэтому ты не хочешь возвращаться домой? — О чем ты? — Билл отчего-то замер, широко распахнув глаза. — Ну, ты говорил, что очень много путешествовал. Ты учился даже не на родном континенте. Ты извечно вдалеке от дома. Ты просто не хочешь приходить туда? — Мне нечего там делать. Я старался вырваться оттуда сотни, а то и тысячи дней подряд, но стоит только вырваться, меня затягивает туда опять, будто ничего не произошло. И вокруг все снова окутано пеплом и мертвенным запахом, от которого меня уже не тошнит. Там все одинаковое, там нет счета времени. Все мертво и разбито. Здесь все иначе: время размеренно отсчитывает чужие шаги, дни не похожи друг на друга, вокруг нет красно-черного месива лиц и душ. Здесь все иначе… Все не такое, каким кажется.       Диппер призадумался, стараясь не смотреть на лицо Билла. Было странно слышать это от человека, который буквально сутки назад рассказывал что-то о целебных растениях или с улыбкой проводил расчеты.       Вокруг все не на шутку затихло. Не было слышно ни единого шороха. Пайнс прислушивался к мирному плеску воды, но даже вода казалась особенно напряженной сейчас. Сайфер тяжело дышал, разрушая тишину. Так шумел ветер, так бился шторм где-то у него в легких. Все вокруг заставляло юношу слушать это дыхание, чтобы усомниться в чем-то особенно важном. Но сомнений не возникало — появился только некоторый страх, что все-таки тихие люди несут в себе самые тяжелые воспоминания. — Нас просто продали за идею, — вдруг снова начал Билл. — Продали Судьбе за сущие гроши. Вот и живи с осознанием, что ты можешь исчезнуть со своего места в самый ненужный момент. Говорят, Ангелы спасают. Нет, они падают туда же, где однажды оказался я, так же стремительно, как человек находит повод поволноваться.       Он снова затих. Его лицо больше не было напряжено, а вот Диппер напрягся весь. Ему было совершенно не понять, что вдруг нашло на Билла. Завеса тайны открылась перед ним, но он вдруг начал понимать, что он не сможет рассказать Мэйбл то, что сейчас произошло. Это было похоже на исповедь, на попытку избавиться от всего окружающего, и безмерно захотелось сохранить все это в тайне.       Юноша хотел спросить: «И вы не боролись против этого?» — но промолчал. Очевидно, боролись. Это была великая битва против рабства, которую выиграть так и не удалось. Французы выиграли, а они проиграли по всем возможным пунктам. — Зачем ты взялся за поиски библиотек? — Не знаю. Это интересно. Знатно разбавило рутину моей жизни. Теперь мне кажется, что это мое личное себе приказание, но все же, — Билл взял небольшую паузу. — Я, наверно, помешал тебе. Ты же с Книгой разбирался, верно? — Ну, я пока только пытаюсь понять, что тут написано. — Ты не понимаешь? — с некоторой паникой Сайфер взглянул на Диппера. Он был абсолютно уверен, что тот знает язык и сможет прочесть хотя бы простые тексты. — Это так поразительно?       «У него не было Учителя», — вдруг смекнул блондин. Это было безмерно странно и очень удачно одновременно. Билл мог научить его простым истинам, взамен получив еще большее доверие. Но он понимал, что, возможно, это не была его дорога и он не должен был лезть в эти дела. Любое вмешательство извне дало бы сбой всему установленному изначально. Хотя он все еще не знал, была ли это дорога его или Стэнфорда.       Очень странным казалось, что Форд все еще не обратил свое внимание на подросшего Хранителя, что однажды встанет ему на замену. Очень странно, что он пустил это на самотек. Это особенно сбило Сайфера с толку, заставляя вновь пересмотреть свое отношение к Стэнфорду. — Думаю, ты еще научишься. В всяком случае, я помогу тебе, чем, конечно, смогу. — Ты понимаешь, что тут написано? — Что-то понимаю, что-то ушло от моего внимания. Нашел алфавит и некоторые слова вместе с формулой. Выучил немного. — Что это вообще за язык такой, что его совершенно невозможно нигде найти? — Он передается по наследству. Старший Хранитель в семье передает знания младшему. Чего ты так смотришь на меня? Думаешь, что ты один такой? Так вот ты глубоко заблуждаешься. Если бы в генах этого не было, то ты бы сейчас не сидел здесь с Книгой в руках.       Диппер обреченно вздохнул, сам не понимая, чему может сожалеть. Шестипалый отпечаток казался родным и безумно успокаивающим. Билл попросил его открыть одну из страниц, не прикасаясь к Книге — теперь это несколько опасно. Если Хранитель, что на данный момент владеет Книгой разрешит ему тронуть ее, поднести ее или подержать, то тогда это будет совершенно безопасно. Зная законы Вселенной, Сайфер не смел прикасаться к священному писанию.       Тонкая тень его бледного пальца, падающая на страницы, указывала на нужные моменты. Блондин рассказывал о сотворении Вселенной, о спорах Света и Тени, о братьях Хранителях. Воображение Диппера играло с ним жестокую шутку: он видел каждый момент перед своими глазами, словно погружаясь в далекое время. — И если бы Солнце из-за того спора погасло? — Рано или поздно братья снова бы зажгли его. Солнце — часть баланса Света и Тьмы. Оно погаснет, и начнется эпоха правления иных сил. Тогда в свет выйдет Царица. — А что с ней сейчас? — Погружена в глубокий траурный сон под толщами воды. И пробудит ее только Великая Сила. — И как ее пробудить? — Кажется, уже темнеет, — Билл поднялся с места и отряхнулся. — Нам пора возвращаться.       Юноша поморщился, показывая свое желание остаться в этом месте еще ненадолго. Также он понимал, что Сайфер оставил его в неведении. То ли он сам не знал, как это сделать, то ли знал, но по определенным причинам не мог рассказать. Оттого ли его язык вдруг завязался, когда они шли обратно, он не знал, но это добавило лишь какой-то особой интриги к истории.       Перед самым сном, Диппер вновь вспомнил аналогию с Францией. Случайно ли?.. — Билл? — Чего? — парень не повернулся, даже не шевельнулся. — Что вчера произошло на кухне, пока меня не было? — Peu importe, друг мой… Pue importe*…