New Divide pt.1

Через шесть часов Либо от выпитого вчера (сегодня) у Чимина галлюцинации, либо он и вправду в постели не один. Чьи-то сильные руки переплелись вокруг его живота, крепко прижимая к себе. Горячее дыхание обжигает шею и от этого щёки заливаются румянцем. Голова пульсирует в такт его сердцу, и связать хоть какие-нибудь мысли в кучу получается с трудом. Вспоминая произошедшее, Пак пытается выпутаться из крепкой хватки, но получается не очень, потому что все мышцы ноют, а в желудке и вовсе творится что-то невообразимое, вызывая неприятное тошнотворное ощущение. Во рту суше, чем в Сахаре, а лицо опухло так, что Чимин стал похож на воздушный шарик, но это его волнует намного меньше, чем то, что он, кажется, в одной постели с Юнги. ЮНГИ, МАТЬ ТВОЮ. Он пытается собрать осколки памяти воедино, чтобы хоть немного прояснить размытую картину в голове, но все попытки оказываются тщетными. — Доброе утро, — низко шепелявит Юнги, ближе прижимая к себе тело парня, от чего тот напрягается ещё больше. Так и не услышав ответа, Мин низко прохрипел:  — Нет, блять, Чимин, мы не переспали. — Тогда почему мы в одной постели? — Потому что мы нравимся друг другу? — вопросом на вопрос отвечает сонный Юнги, который всё ещё не открыл глаза, будто опасаясь, что если он это сделает, то всё это окажется сном. В голове Чимина наружу нехотя выползают обрывки каких-то диалогов. Он вспоминает, как наехал на Юнги за то, что из-за него он стал геем, но что услышал в ответ — не помнит. Пак не имеет ни малейшего понятия, было ли это всё взаимно или нет. Хотя, судя по тому, что Юнги не собирается отстраняться от него, можно догадаться, что ответ был положительным. Чимин густо заливается краской. — Ничего подобного, — тихо отвечает Пак, — я просто был пьян. В руках Мин Юнги от серьёзного Пак Чимина не остаётся ничего. Парень чувствует себя влюблённым пятнадцатилеткой, который впервые сбежал с дома, чтобы втайне целоваться со своим парнем в каком-нибудь тёмном подъезде. «Поцелуи», всплывает в голове Пака и он тут же чувствует нарастающий внутри ком, но ещё непонятно, из чего он сделан. Ему вроде и не стыдно, он ведь взрослый человек и с ним бывали ситуации и похуже. Например, когда на утро возле тебя лежит несколько девушек, и ты не можешь сообразить, которая из них была первой или когда к вам присоединились её подружки. — А мы… — Чим заминается, потому что ему неприятно сдавливает горло от этой ситуации (или от похмелья), — …мы целовались? — Ты ведёшь себя, как ни разу не ёбаная девственница, — бормочет Юнги, поняв, что поспать ему уже точно не удастся, и с трудом разлепляя глаза. Чимин разворачивается лицом к Мину. В его голове такая неразбериха, что её просто хочется закинуть в самый дальний угол сознания, начав задачу с нового листа. Даже если и целовались, то что в этом такого? Если он решил вернуться в старую жизнь на одну ночь, то не должен жалеть о чём-либо. У него жуткое похмелье, но он этому даже рад. Конечно, не самое приятное ощущение, но ведь это и должны чувствовать живые люди, когда напиваются и хорошо проводят время, верно? Мин, всё ещё надеясь поспать хоть пятнадцать минут, закрывает глаза. Чимин в этот момент позволяет себе мягко коснуться его лица, чтобы проверить, реален ли он. Хотя, возможно, это просто предлог. Даже когда он в таком состоянии — с растрёпанными волосами, опухшими глазами и ужасным перегаром, Чимин считает Мина красивым. Его кожа кажется ещё бледнее, чем обычно, а приоткрытые губы манят к себе, когда Пак опять вспоминает о треклятых поцелуях. — Что ты делаешь, грёбаный извращенец? — спрашивает Юнги, и Пак в ту же секунду отдёргивает руку, но парень останавливает его, возвращая небольшую ладошку Чимина обратно на своё лицо. — Я же не просил прекращать, — бубнит он, так и не открыв глаза. Пак замирает, не понимая, что происходит. Он быстро прокручивает в голове моменты со знакомства с Юнги — тощим, злым и агрессивным Мин Юнги, а теперь вот он — лежит напротив, рассматривая каждый изгиб его лица, и чувствует что-то такое родное и теплое. После слов Юнги это тепло разливается по всему телу, затеняя похмелье и весь ебаный мир. Похоже, Чимин всё-таки дал чему-то разгореться. Лёгкий жар приятно тянет внизу живота, когда холодная ладонь становится тёплой, впитывая тепло Мина. — Юнги, — шепчет Чимин, — что нам теперь делать? — это звучит так по-детски, что Мин не может не улыбнуться. Кажется, Чим сломал его твёрдую оболочку или просто Юнги и сам не хочет быть грубым. — В смысле, что, блять? — Улыбается Мин. — Я думаю, первым делом нужно позавтракать. Освободив Чимина от своей медвежьей хватки, он поднялся на ноги, которые после вчерашнего сделались немного неустойчивыми. Пак встаёт следом, почти теряя равновесие, потому что от резкого движения предательски кружится голова. Его немного раздражает это чувство, но только потому, что он от него уже отвык. Раньше он с лёгкостью справлялся с похмельем, выпивал два стакана воды и специальный суп тётушки, которая вынуждена была его готовить чуть ли не каждое утро. Чимин всё ещё странно себя чувствует из-за того, что проснулся не в своей постели. Как бы он не напивался, после — всегда возвращался домой, в четыре, шесть или девять утра, но возвращался. Он с трудом находит свой телефон, который покорно лежит на журнальном столике, дожидаясь хозяина. На экране высвечивается десять пропущенных от отца и от этого по спине парня идут мурашки. Он замирает, не зная, стоит ли перезвонить ему и сказать, что он жив или просто стереть их. — Хочешь принять душ? — Юнги появляется совершенно неожиданно и Пак быстро блокирует телефон, когда парень обнимает его сзади, прижимаясь влажными от воды волосами к щеке Чима. — Было бы неплохо, — тянет тот и бросает телефон обратно на диван, решив, что отцу не обязательно знать, где и с кем он проводит время. По пути в ванную комнату, Юнги вручает Чимину мягкое полотенце, штаны Хосока, так как собственные наверняка были бы Паку тесноваты, и свою футболку. Просто потому, что захотелось. Как только Пак скрывается за дверью, Мин отправляется на кухню, чтобы приготовить что-то на завтрак и найти таблетки от похмелья, которыми обычно запасается Хоби, так как бедняге очень плохо по утрам после перепоя. В ванной Чимин сразу направляется к зеркалу, чтобы посмотреть, как сильно отекли его веки, но всё оказалось не так уж плохо. Только одна маленькая деталь, которая скорее заставляла что-то сладко ныть внизу живота, а не расстраиваться — губы Пака были искусаны, а на нижней даже запеклась кровь. Улыбаясь, как дурак, Чим умылся, не переставая выявлять на себе последствия бурной ночи. Когда он снял из себя всю грязную одежду и бросил её куда-то в сторону, то обнаружил небольшие синяки на бёдрах, что подтолкнуло его сознание выдать все воспоминания с потрохами. Чимин слегка покраснел. Это всё-таки Юнги, он парень, а Пак понял, что гей, совсем недавно. Это кажется даже несколько нездорово будоражащим, но всё, что ему остаётся — нервно сглатывать, рассматривая следы на своём теле. Это такое смешанное чувство, когда ты вроде бы рад, но всё кажется таким странным, что невольно задумываешься, насколько неправильно ты поступил. Пак быстро принимает душ и, одевшись в чистую одежду, ещё немного медлит, стоя перед зеркалом. Футболка Юнги будто пошита именно для него. Она всё ещё пахнет духами парня и Чимин, будто безнадёжный токсикоман, не может от неё оторваться. «Что ты делаешь со мной?», думает Пак, который неделю назад считал такие вещи абсурдными и вообще — омерзительными. Эта ночь заставила его измениться, только ещё непонятно, на благо ли ему пойдут такие перемены. Честно сказать, он бы всё отдал за ещё одно утро рядом с Юнги. Чтобы не эти заученные скучные движения: проснуться, умыться, забыть позавтракать, отправиться на работу, а - проснуться, посмотреть в любимые глаза, почувствовать тепло родного тела и, вместе позавтракав, отправиться по делам. Это похоже на мечту зелёной девчонки, но Чимин хочет прочувствовать и это. Он боится не успеть, будто уже завтра наступит крах всему. Ведь, скорее всего, так и будет, потому что рано или поздно он вернётся домой, где отец уже заряжает обрез серебряными пулями. Эти мысли немного пугают, но Пак прекрасно знает, что сможет выстоять перед отцом, показать, что он перестал быть страшным, ещё когда впервые назвал Ким Бинну своей женщиной. — Ты там что, суициднуться, блять, решил? Я не собираюсь потратить полдня на отмывание ванной, — громко постучав, раздражённо говорит Юнги, который уже успел приготовить завтрак. — Хватит быть таким грубым, — резко отвечает Пак, открывая дверь. — Я нашёл несколько пакетиков порошка против похмелья, — без стыда рассматривая Чимина в своей футболке, ответил Мин. — Чё пялишься? — широко улыбаясь, спрашивает Чим, минуя Юнги и проходя на кухню, где стынет яичница и рамён. Они едят молча, изредка бросая друг на друга быстрые взгляды. Это выглядит, как завтрак молодоженов, у которых была первая брачная ночь, и они ожидали чего-то другого от первого секса. Это забавно, и Чимин не может перестать улыбаться внутри, пытаясь понять, что же творится в голове Юнги. Может под этой огрубевшей черствой оболочкой скрывается лужайка с единорогами и цветочками. — Я думал, ты совершенно не умеешь готовить, — говорит Пак. Он правда удивлён, что яичница не выглядит как дерьмо. — Мама научила, — сухо отвечает Юнги, будто возвращаясь в те времена, когда мама рассказывала ему, как делать лепёшки из риса. — А где Хосок? — увиливая от явно не самой приятной темы, спрашивает Чимин, потому что квартира была пуста, когда он проснулся, хотя вчера в ней вроде бы оставалось четыре человека. — У его брата проблемы в школе, — бормочет Мин, запихивая в рот побольше лапши, — он с кем-то подрался и Хосок поехал разобраться. — А как же их родители? — без задней мысли интересуется Пак, даже не подозревая, что ответ, скорее всего, будет не очень радостным. — Их родители погибли в автокатастрофе несколько лет назад и теперь Хосок — единственный, кто заботится о Тэхёне, — немного скомкано рассказывает Мин. — Тогда почему этот паренёк не живёт здесь? — тихо спрашивает Чимин. Аппетит сразу пропадает, и он молча отодвигает тарелку. — Он живёт с их дядей, — Юнги сжимает палочки в кулаке, — этот еблан пропивает деньги, которые начисляют сиротам, — зло говорит Мин. — Хосок и рад бы забрать Тэ, да только блять получилось так, что он ребёнок от первого брака, а парнишка — от второго, так что ближайшим родственником считается их конченый дядя. Хосок зарабатывает не так много, поэтому — не может оформить опекунство, а тому козлу выгодно, когда тушка Тэ шатается по дому. Чимин застыл. Он никогда бы не подумал, что вечно улыбающийся, весёлый и жизнерадостный Джей-Хоуп может иметь такие проблемы. Ему очень жаль обоих парней, хотя жалостью тут не поможешь. Это звучит так фигово, что внутри Чимина что-то начинает кипеть. — Херово, — тянет Чимин, уставившись в одну точку, куда-то за спину Юнги. — Да не парься. Хосок скоро всё решит, — хмыкает Мин, улыбаясь Паку. Тот улыбается следом, хотя улыбка выглядит немного натянутой. — Тэ часто приходит к нам и остаётся на выходные, — говорит Юнги и Чимин немного успокаивается. Помыв посуду и прибрав оставшийся с ночи срач, парни уселись на диване. Мусора оказалось больше, чем они ожидали, а убираться с небольшим головокружением было не очень приятно. Ещё и эти запахи испорченных закусок, которые просто выедали глаза. Сегодня Юнги выглядит таким домашним, что Пак просто не может оторвать от него глаз. Он практически не помогал парню, просто залипал на то, как он ловко стирал крошки, аккуратно мыл стаканы и поправлял подушки. А когда, закончив работу, развалился на диване, Чимину до дрожи хотелось прижаться к нему, но он держал себя в руках, умостившись в кресле на безопасном расстоянии. — Хочешь прогуляться? — как-то неловко спрашивает Мин, исподлобья смотря на Чимина, который, услышав такое предложение, согласно закивал головой. — Тогда тебе нужна куртка, — Юнги поднялся с дивана и направился к шкафу, который находился в небольшом коридоре, так как куртка Чимина в ужасном состоянии после вчерашнего. — Но сегодня не холодно, — вяло протестует Пак, направляясь следом за Юнги, который уже усердно перебирает куртки. — Ого-о, — тянет Чимин, когда на пол вдруг вываливается чёрная кожанка. Пак неплохо разбирается в брендах, и он готов поклясться, что это оригинал Гуччи. — Откуда это? — Какой-то миллионер забыл её в магазине Хосока и тот притащил этот хлам домой, — невнятно пробормотал Юнги, и когда в его руках оказалась черная куртка-бейсболка, он пробурчал что-то на подобии: «Нашлась, блять», и передал её Паку. — Мне кажется, я не замёрзну и без неё, — беря вещь в руки, проговорил Чимин, у которого в груди приятно сдавливало от мысли, что Мин о нём заботится.  — Одевай, кому, блять, говорю, — закатил глаза Юнги, надевая свою куртку, и Пак просто не может не послушаться. В крайнем случае, снимет её, если станет жарко. Парни выходят из квартиры, направляясь к лифту. Чимину немного неловко от того, что Мин идёт очень близко к нему, хотя, на самом деле, ему это нравится. Ему нравится Мин Юнги, и он готов рассказать об этом всему миру. Сегодня всё как-то по-особенному или, возможно, так просто кажется Паку, в жизни которого произошло слишком много изменений за такой короткий промежуток времени. В лифте он стоит немного позади Юнги, рассматривая его красивые плечи и татуировку на шее, на которую спадают тонкие прядки мятных волос. Чимину до сих пор непонятно, как его угораздило влюбиться в такого парня. Да, и вообще в парня. По телу туда-сюда снуют мурашки, улыбка не сползает с лица, а мозги работают в автономном режиме. Выйдя из подъезда, они поворачивают налево, в противоположную сторону от машины Чимина и тот в непонимании поворачивает голову к Юнги, на лице у которого не написано ровным счетом ничего. Они ещё раз повернули и оказались возле нескольких рядов гаражей, что заставило Пака немного напрячься. Не убить же он его хочет. Заметив панику в глазах Чимина, Юнги поспешил его упокоить. — Я не собираюсь тебя здесь насиловать, — засмеялся он, и Пак смутился. — Куда мы идём? — бормочет Чим, когда они проходят уже десятый по счёту гараж. — Так как я знаком с твоей деткой, — Юнги пытался подавлять глупую улыбку, — то и мне хочется познакомить тебя со своим железным конём, — гордо заканчивает Мин, а Пак в ответ приподнимает одну бровь. — Надеюсь, у тебя с ним только дружеские отношения, — наблюдая за гордо поднятым носом Юнги, съязвил Чим и Мин толкнул парня острым локтем в бок. — Заткнись, иначе трахну прямо здесь, — ухмыльнулся Мин и тут же замолчал, а Чимин перестал смеяться. Видимо, они оба не так уж и против, чтобы это случилось, но всё равно как-то неловко. Но, к счастью, молчание длилось недолго, потому что уже через несколько секунд Мин остановился возле одного из сооружений. Сверху красной краской была нарисовано число двадцать пять. Юнги немного замялся, доставая ключи из кармана. Складывалось ощущение, что он колебался. Но, взяв себя в руки и справившись с замком, Юнги резко и свэгово открыл двухстворчатые железные двери, открывая шикарный вид на свой спортивный мотоцикл. Отполированные диски, до блеска натертая черная краска и красиво набитые серые буквы «HONDA». Этот зверь выглядит впечатляюще. Он бы ни за что в этом не признался, но у Чимина отвисла челюсть. — Ты на него полжизни вкалывал? — подойдя к мотоциклу, спросил Пак. — Или у тебя был богатенький папочка, и ты позволял ему делать с собой… самые разные вещи? — Чимин, даже искренне изумлённый, ни за что не упустил бы возможности поиздеваться. — Ты что, блять, думаешь, что только богатенькие ублюдки могут иметь охеренные вещи? — опираясь на сидение и с кривой улыбкой наблюдая за Паком, самодовольно скалится Мин. — Вах, он шикарен, — Чим всё же не может скрыть своего восторга. Эта штука очень крута и, честно говоря, его мало интересует где Юнги его взял. Хоть ложился под богатых папиков, хоть угнал — это уже полностью его дело. — Я не расстаюсь с ним уже восемь лет, — гордо заявляет Юнги, но немного напрягается, когда Чимин замирает. — Что такое? — Я уже где-то видел эти номера, — задумчиво протянул Пак. Возможно, это было очень давно, но он готов поклясться, что помнит их. Он напрягает память, но ничего не выходит, в голове пусто. Он отчётливо помнит, как когда-то, завидев три шестёрки, подумал, что с такими номерами, должно быть, ездит сам сатана. Но где и когда это было, он совершенно забыл. — Ты точно не угнал его? — щурясь, тянет Чимин. — Я работал, как грёбаная лошадь, чтобы купить его, так что закрой свой шикарный рот, Пак Чимин, — нервно язвит Мин и перекидывает ногу через сиденье. Все мысли вылетают из головы Пака, как только его взгляд натыкается на тонкие ноги и жилистые руки, пальцы которых крепко сжимают руль. Он чертовски круто смотрится на этом мотоцикле, немного опасно, немного надменно и это пускает дрожь по всему телу Чимина. Совершенно неуместно в голове всплывают воспоминания о том, как эти сильные руки вчера прикасались к нему. — Чего застыл? — Юнги возвращает парня на землю, протягивая ему второй шлем. Одёрнув себя, Пак подрагивающими руками берет шлем и надевает его. Он очень давно не ездил на мотоциклах. Когда-то, когда он был ещё в школе, у его друга был похожий, и они рассекали на нём по всему городу, срать им было на безопасность и на прохожих. Позже Чимин получил права, купил себе первую машину и больше не возвращался к подобным развлечениям, считая их слишком опасными. Шикарная золотая жизнь манила его больше, чем холодный ветер, обволакивающий лицо и бирка на пальце. Как только Чимин занимает своё место позади Юнги, тот поднимает лапку и заводит мотор. Он несколько раз проворачивает ручку, добавляя газу, и только потом аккуратно выезжает из гаража. Он не хочет, чтобы в первые же пять минут езды с Чимином что-то случилось, поэтому ведёт себя достаточно осторожно. Но как только они выезжают на главную дорогу, он тут же добавляет газу, скорость моментально увеличивается и ветер, пробравшийся под куртку, холодит спину. От этого Чимин ещё ближе прижимается к Юнги, обхватывая его живот своими руками. Мин давно не ездил с кем-то и эти ощущения кажутся неимоверно приятными. Пак так сильно прижался к нему, что дышать просто нечем, но он готов потерпеть, потому что это так невъебенно хорошо. Чимин понятия не имеет, куда они едут, но, судя по тому, что с каждым километром высота домов и количество людей уменьшаются — куда-то за город. Когда Пак издалека увидел волны, бьющиеся о песчаный берег, понял, что направляются они на пляж. Это похоже на сюжет дорамы, где крутой и опасный парень влюблён в тихого и застенчивого. Хотя Чимин никогда себя таким не считал, но с Юнги он может позволить себе побыть слабым. С каждым вдохом свежий воздух насыщает легкие самым чистым кислородом во всём Сеуле, оставляя внутри легкую прохладу. На мгновение Паку кажется, что всё это сон и сейчас он проснётся в своей постели и осознает, что Мин Юнги не существует. Но как только Мин расцепляет пальцы Чимина и бережно прячет его руки в свои карманы, чтобы тот не замёрз, Пак понимает, что всё взаправду. Чимин прижимается к нему ближе, чувствуя, как спина Мина сначала напрягается, а после — резко расслабляется и Пак готов поспорить на всё своё состояние, что Юнги улыбается. Мин глушит мотор, как только протекторы касаются песка. Чимин снимает шлем и осматривается вокруг. Пляж абсолютно пуст, наверное, из-за того, что сейчас прохладно и люди торчат на работах. Пак подходит ближе к воде, наблюдая, как волны с тихим шорохом касаются носков его ботинок. Воздух, холодный и свежий, будоражит сознание, а шум моря, заставляет успокоиться разбушевавшееся сердце. Здесь так красиво, что Чимин готов не отрывать взгляд от далёкой линии горизонта хоть целую вечность. — Дурак, — бурчит Юнги, подходя к Паку, — ноги промочишь, — Чимин пятится немного назад. — О чём задумался? — спрашивает Мин, поравнявшись с Чимом. — Мне кажется, что я чувствую себя свободным, впервые за долгое время, — себе под нос говорит Чимин, ковыряя носками ботинок песок. — Я думал, тебя нравится жить в этой грёбанной золотой клетке, — говорит Мин, криво улыбаясь. — Я тоже так думал, — подняв глаза на парня, отвечает Пак, — но посмотрев на твою жизнь, я понял, что счастье вовсе не в деньгах. Я думаю, что смогу выжить, если уйду из компании. — Не думаю, — Юнги отрицательно мотает головой и внутри у Чимина всё переворачивается. — Ты слишком долго живёшь так. Не думай, что всё так легко. Лучше радуйся тому, что так удачно родился. Если бы Чимин был немного моложе, то накинулся бы на парня с кулаками, но он понимает, что Мин прав. Даже если сильно захочет, самостоятельно выжить в этом мире он не сможет, потому что, кажется, в нём нет границ, в то время как в мире Чимина границы есть. Узкие, неудобные, насквозь провонявшие тухлым денежным запахом, но знакомые и выученные наизусть. Ему было уютно в своём мире, но вернуться домой и жить, как прежде, он не сможет. Ещё не прошло и суток, а он уже понимает, как херово выглядит в глазах обычных людей. — Только не говори, что расстроился из-за такого идиота, как я, — пробормотал Мин, когда пауза начала превращаться в натянутое молчание. — Конечно, нет, — улыбаясь, качает головой Чимин. Его самобичевание касается только его одного. — Заебись, — отвечает Мин и, на секунду замявшись, притягивает Пака к себе за плечи. — Ты, наверное, замёрз. — Да нет, — отвечает Чимин, пытаясь оттолкнуть от себя Юнги, — это необязательно, мне не холодно, — как-то скомкано говорит Пак, чувствуя себя немного неловко в объятиях Мина. — Я просто, блять, хочу тебя обнять, — возмущённо говорит Юнги, когда Пак не оставляет попыток высвободиться, — перестань брыкаться. Чимин тут же замер, переваривая только что сказанные Мином слова. Так странно слышать от него что-то подобное. Но, спустя минуту взвешивания всех за и против, Пак обнимает его в ответ. — Так лучше, — Юнги тихо смеётся, — я немного замёрз. — Нужно было теплее одеться, идиот, — толкает того локтем Пак. «Что за минутка нежности, блять?», всплывает в мозгу, но Чимин настоятельно просит его заткнуться. Юнги настолько худой, что Пак может полностью обхватить его своими руками. Хотя в этом захвате, Мину, наверное, сложно дышать. Если они не пара, то кто же они тогда? Они слишком мало друг друга знают, чтобы быть парой, но этого достаточно, чтобы просто так стоять и смотреть на море, думая о своём. Чимину очень уютно, несмотря на холодный пронзающий ветер. Если бы неделю назад ему сказали, что он полюбит объятия, Пак хорошенько врезал бы тому смельчаку, а после задушил, объясняя, что это один из видов объятий. — Может, пройдёмся? — говорит Чимин, когда чувствует, что его правая нога начинает затекать. Юнги согласно кивает и, расцепив объятия, переплёл свои пальцы с его и направился вдоль линии прибоя. Чимин густо залился краской от такого жеста и неловко пошёл следом. Горячая рука Мина быстро нагрела холодные пальцы Пака и у того по телу прошел жар, останавливаясь где-то в желудке, щекоча его стенки. — Знаешь, я впервые иду с кем-то за руку, — смотря себе под ноги, очень тихо говорит Мин и Чимин немного теряется от такого признания, — это, оказывается, очень приятно. — Губы Пака расплываются в смущённой улыбке, но он не может выдавить из себя ни слова. Не дождавшись какой-то реакции, Юнги решает продолжить: — Ты такой неловкий, хотя мы ещё даже не переспали, — засмеявшись, говорит Мин и Чимин смеётся следом, пытаясь выдернуть руку, но Юнги не собирается его отпускать. — Я никогда не ходил за ручки с парнем, — тихо говорит Пак, будто это его самое откровенное откровение, хотя, наверное, так и есть, — мне всё ещё странно осознавать, что ты мне нравишься. — Все вы, извращенцы, так говорите, — тщетно пытаясь прикрыть фонтан странных шуток, говорит Юнги, силясь не заржать. — Тебе стоит бояться меня, Мин Юнги, — приподнимая брови, отвечает Пак, заливаясь смехом. «Эти шутки совершенно идиотские», так бы сказал Чимин позавчера, но сейчас он готов хвататься за живот от того, насколько смешными кажутся эти глупые фразы. Кажется, впервые мозги Пака отказываются работать добровольно, а руки так и тянутся к мраморному лицу Юнги. Чим не знает, будет ли это слишком, или он просто настолько счастлив, что хочется перевернуть вверх ногами весь мир. — У тебя такие маленькие ручки, — не унимался Мин, захлёбываясь собственным смехом, — и как ты только нагрёб ими столько денег? — говорит он и, завидев злобно-милое личико Чимина, начинает убегать. — Ах, ты ж, грёбаный паршивец, — догоняя Юнги, Пак принялся дубасить его небольшими кулачками, от чего Мин хохочет ещё больше и его смех оказывается таким заразительным, что Чимин заливается смехом следом. Месть Юнги страшна — он что есть силы щекочет Пака и, не выдержав этой пытки, обессиливший Чимин падает прямо на песок, утягивая Юнги за собой. Громко смеясь, Мин утыкается носом в нос Пака и оба резко замолкают. «Слишком близко», только и проносится в голове Чимина, но он не успевает поймать эту мысль, потому что губы Юнги накрывают его. Это похоже на простое соприкосновение, Мин будто ждёт, оттолкнёт ли его Чимин, но этого не происходит. Пак обвивает своими руками шею Юнги и углубляет поцелуй. Он не резкий, не влажный и не пошлый, этот поцелуй нежный и привычный, будто они делали это тысячу раз. Их губы легко встречают друг друга, и это получается совершенно невесомо. На самом деле, Юнги любит грубо — оставлять следы и царапать кожу, но что-то в нём переключается, когда руки Чимина путаются в его волосах, и он просто не хочет останавливать его, что бы тот ни делал. Наверное, о таком моменте мечтают все шестнадцатилетние девочки, это, наверное, самое прекрасное чувство, когда тебя тяжёлым тёплым телом прижимают к песку, даря нежные поцелуи, слушая шум моря и стук сердец, но в каждой романтичной истории есть одно «но», и в случае этой парочки — это урчание живота. — Какой ты ненасытный, — шутит Юнги, отстраняясь от мягких губ парня. — Закройся, — тянет Чимин, мысленно ругая свой желудок. — Предлагаю поехать в магазин, а после приготовить что-то вкусненькое, — поднимаясь и отряхиваясь от песка, говорит Мин, после помогая встать и Паку. — Хорошо, — соглашается Чим, — только в этот раз готовить будем вместе. — Идёт, — улыбается Мин, — будем, как старые женатики ворчать друг на друга на кухне, когда кто-то неправильно нарежет перец. — Хорошая идея, — улыбаясь, отвечает Пак. Теперь не только он выглядит влюблённым пятнадцатилеткой. Парни быстро покупают все нужные продукты и отправляются домой. Ехать с пакетами на спортивном мотоцикле немного неудобно, но терпимо. Всё, о чём молится Пак, так это о том, чтобы не вылететь из сиденья на поворотах, которые у Юнги постоянно получаются довольно крутыми. Он очень замёрз и как только Мин глушит мотор, он вручает тому пакеты, пряча красные от холода руки в карманы. По пути к подъезду Пак почему-то решает спросить об образовании Юнги, и, как оказывается, он выучился на врача и даже несколько недель стажировался в клинике, где работает врач Чон, но потом начал писать музыку и позже решил полностью посвятить себя искусству. Чимину почему-то кажется, что причина не совсем в этом и он решает, что спросит ещё раз позже. Входная дверь оказывается открытой — Хосок дома и он не один, а с Тэхёном. Юнги кладёт пакеты на тумбочку в коридоре и сразу направляется к ребятам. Сняв куртку, за ним идёт и Чимин. — Тэхён, знакомься — это Чимин, — говорит Мин, указывая в сторону Пака. — Приятно познакомится, — улыбаясь квадратной улыбкой, отвечает Тэ, под правым глазом которого синяк. — Привет, — здоровается Чим. — Не думал, что Юнги-хён когда-нибудь заведёт себе парня, — всё так же ярко улыбаясь, говорит Тэхён. К удивлению Чима, у него очень низкий голос, до странного не подходящий и одновременно подходящий худому телу и насмешливому взгляду из-под густой чёлки, — он же такой тощий и злой. — Эй, — Юнги выворачивает руку Тэ, толкая того лицом вниз на диван, — я прикопаю тебя на заднем дворе дома своей бабушки, если будешь надо мной шутить, — оба начали смеяться. — Ну, всё, хён, пусти, — кричит Тэхён сквозь смех. — Это кто ж тебя так разукрасил? — интересуется Юнги, отпуская руку Тэ, и рассматривая фингал. — Один очень богатый и очень самоуверенный идиот, — складывая руки на груди, пробубнил Тэхён. — Эти уебаны ещё и хотели моего малявку виноватым сделать, — возмущается Хосок. — Эй-й, — тот ударил его под рёбра, — перестань меня так называть. — Вы голодные? — спрашивает Чимин, возвращаясь с кухни. — Да нет, мы уже собирались уходить, — ответил Хосок, — эта мелочь умудрилась порвать форму, нужно купить новую. — Да, нам, пожалуй, пора, — поднимаясь с дивана, говорит Тэ, — ещё увидимся, — улыбается он Чимину, скрываясь в коридоре вместе с Хосоком. Как только слышится стук закрывающейся двери, Юнги и Чим направляются на кухню. Все продукты аккуратно разложены, а сковородка уже стоит на огне. Парни решили запечь грудку, пожарить овощи и сделать рамён. «Должно получиться неплохо», думает Чимин, нарезая овощи, пока Юнги умело обжаривал грудку и отправлял её в духовку. Как только задание Пака было успешно выполнено, он сел за стол напротив Мина, наблюдая за тем, как тот готовит. У Чимина складывается впечатление, что всё, что бы не делал Юнги, получается у него идеально, будь то готовка, игра на гитаре или… поцелуи. Пак почти плавится, наблюдая, как сильные жилистые руки Мина умело управляются со сковородкой, перекидывая на ней овощи. — Ты теперь всегда будешь пялиться на меня? — улыбаясь, спрашивает Юнги. Хоть он и повёрнут спиной, всё равно чувствует прожигающий взгляд. — Да, — спокойно отвечает Чимин. — А что, нельзя? В ответ Юнги только ухмыляется. Уж очень хорошее у него сегодня настроение, чтобы язвить. Как только все тарелки оказались на столе, парни, пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к еде. Получилось даже вкуснее, чем у тёти Ким, возможно, потому, что готовил Юнги. Чимин быстро съедает свою порцию, как и Мин. Убрав всю посуду в мойку, они отправились в комнату к Юнги, чтобы отдохнуть, переварить еду и все события сегодняшнего дня. — Юнги-я, — тянет Чимин, когда просто лежать надоедает, — ты сыграешь для меня? — Очень хочется услышать мою охуенную игру? — улыбается в макушку Пака Юнги. — Ага, — просто отвечает тот и Мин просто не может ему отказать, поэтому поднимается с кровати, направляясь к углу, где стоит гитара. Он быстро настраивает гитару и ищет медиатор, который, как оказалось спустя десять минут поисков, упал под стол. Сначала Мин несколько раз проводит по струнам пытаясь подобрать правильную тональность, в это время Чимин ищет удобное положение на полу возле Юнги. Как только длинные пальцы начинают бегать по ладах, Пак понимает, что пропал. Он ещё не слышит слов, просто эта мелодия, которая каждой своей нотой проходит по венам Пака, направляется прямым рейсом в его сердце. Он боится, что сейчас все прекратится, но музыка всё льётся. Голос Мина разливается по комнате, низкий, немного хриплый. В песне говорится о неземном счастье и о мечтах, которые обязательно сбудутся, и, в общем, песня-то позитивная, но голос Юнги звучит немного грустно, будто он совершенно не верит в то, о чём говорит. Каждое слово впечатывается в разум Чимина, и он даже не знает, плакать ему или радоваться. — Доволен? — Спрашивает Юнги. — Это было… круто, — тихо говорит Пак, пытаясь собрать себя в кучу, — я хочу, чтобы ты написал что-то и для меня, — немного смущённо улыбаясь, говорит Чимин. — Не слишком ли это по-девичьи? — отставляя гитару в сторону, хмыкает Мин. — Заткнись, — цыкает Пак, надувая губы, и Юнги просто не может удержаться, чтобы не поцеловать его. Чимин подаётся вперёд, обхватывая шею Мина, и Юнги, подхватив парня, укладывает его на кровать, нависая сверху. В этот раз поцелуй не кажется порханием бабочки, теперь это больше похоже на пожар, который разгорается не только на губах, но и в телах парней. Пак сплетает их языки. Они двигаются так гармонично, что это похоже на танец. Будто они просчитывают каждое движение, дополняя друг друга. Юнги запускает руку под футболку Чимина, обжигая его кожу кончиками пальцев, медленно обводя каждую неровность. Паку кажется, что его кожа горит от прикосновений, и он мелко вздрагивает, углубляя поцелуй. Чиму тоже хочется прикоснуться к коже Юнги, и он залезает руками под чужую футболку. Ладошки младшего холодные и по спине Юнги пробегают мелкие мурашки, опускаясь вниз живота. Чимин стаскивает с Мина футболку и без смущения рассматривает красивое тело парня, проводя руками по сильным плечам. — Ты правда этого хочешь? — запыхавшись, спрашивает Юнги, снимая с Пака мешающую футболку. — Почему нет? — вопросом на вопрос отвечает Пак, притягивая Мина для повторного поцелуя. Юнги поднимает Чимина не разрывая поцелуй и усаживает сверху, тот переплетает ноги вокруг его бёдер. Под пристальным взглядом Пак краснеет, пытаясь немного прикрыть оголённое тело, но Юнги заводит его руки себе за голову, заставляя расслабится и проводит руками от ключиц к рельефному животу Чимина, цепляя пальцами ореолы сосков, заставляя и без того горящую кожу парня пылать. Пак ведёт кончиками пальцев по позвоночнику Юнги, заставляя того прогнуться в спине. Мин невольно стонет в губы Чимина, и тот подаётся ближе, пытаясь уменьшить и так минимальное расстояние. Мин целует шею Пака, опуская руки на его ягодицы и сильно их сжимая, после чего легонько поглаживая и Чимин тает, роняя тихие стоны. Он прижимается к Мину, мечется от того, насколько приятны его губы на нежной коже. Юнги проводит рукой по животу Пака, отталкивая его немного назад, прижимая его спину к холодной постели, а после спускает дорожку поцелуев от шеи к пупку. Мин быстро справляется с ремнём на штанах Пака и, высвободив до боли напряжённую плоть, начал медленно водить рукой вверх-вниз. У Чимина перед глазами, будто салюты рассыпаются в разные стороны тысячами искорок. Он прогибается в спине, не в силах совладать со своим телом. И когда Юнги аккуратно берет в рот пульсирующую головку, Пак низко стонет, захватывая руками простыни. Мин проводит языком по всей длине члена, после вбирая его в себя, слегка посасывая. Как только пальцы Чимина зарываются в мятные волосы и он толкается бёдрами вперёд, Юнги невольно стонет от настойчивости парня и, понимая, что такими темпами того быстро настигнет развязка, отстраняется, возвращаясь к пухлым губам. Не отрываясь, Юнги быстро стаскивает с парня штаны и расстёгивает свои, с облегчением выдыхая, когда освобождает ноющую плоть. Он слегка касается своим членом члена Пака, заставляя того густо залиться краской. Он целует шею Чимина, оставляя на ней мелкую дорожку укусов, не сильно, чтобы не оставлять следов на его красивой коже, и тянется к прикроватной тумбочке, вынимая из неё тюбик смазки. Мин выдавливает немного на пальцы, хорошо их смазывая и проталкивает один в Чимина, от чего тот морщится и поджимает пальцы на ногах. — Если расслабишься, будет приятнее, — наставляющее говорит Мин, целуя горящие щёки парня. Пак пытается расслабиться, но получается как-то не очень, потому что то, что в тебе движется чей-то палец, даже звучит не очень приятно. Но, успокоив свои разбушевавшиеся мысли, он всё-таки расслабляется, хотя должного ощущения эйфории не получает. Когда Юнги добавляет и второй палец, двигаясь быстрее, Чимин начинает чувствовать, что-то тянущее внизу живота и вскоре начинает насаживаться, подаваясь бёдрами вперёд в такт движениям его невъебенно-охуительно длинных пальцев. Когда Пак был достаточно растянут, Мин, не в силах ждать, выдавливает побольше смазки и как только парень хочет размазать её по стволу, его перехватывает рука Чимина. Обхватив член, он начал надрачивать, смазывая его по всей длине. Ещё несколько движений и Юнги постыдно кончит в руку Пака, поэтому он её отодвигает, аккуратно пристраиваясь ко входу. Сначала он проталкивается наполовину, давая Чимину привыкнуть к новым и пока что не самым приятным ощущениям. Пак закусывает губу, чтобы не закричать. Это всё не совсем так, как он думал. Но успокаивающие поцелуи Юнги делают своё дело, и Чим находит в себе силы терпеть. Мин двигается медленно — для него мучительно, а для Чимина щадяще. Юнги старается не увеличивать темп, пока Пак сам не начнёт согласно с ним двигаться. И это произошло довольно быстро. Чимин быстро привык к боли и уже спустя несколько толчков и вовсе её не чувствовал, только огонь, который обжигал всё внизу живота. Не в силах больше медлить, Юнги начал двигаться быстро и рвано, сбиваясь с выбранного им ранее темпа, несколько раз ударяя по простате Пака, от чего тот почти ломает позвоночник, выгибаясь и захлёбываясь своим: «Юнги». Чувствуя скорую развязку, Мин берёт член Чимина, надрачивая в такт своим движениям и, не выдержав подступающей волны наслаждения, Пак изливается в руку Юнги, пачкая их животы, разбиваясь в дребезги, в микроскопические кусочки, которые будет очень сложно собрать, да и какой смысл? Мин ещё несколько раз толкается в податливое тело и, закусывая мочку уха Чимина, кончает прямо в него, не успевая выйти. Оба дрожат и не могут отдышаться. Пак поворачивается к Юнги смотря на закрытые глаза парня, который, кажется, вместо одного оргазма получил намного больше. Отдышавшись, Чимин придвигается ближе к Юнги, кладя свою дрожащую ладонь на грудь Мина, которая всё ещё судорожно поднимается и опускается. Теперь всё будет по-другому и Чимину уже не терпится посмотреть как именно. — Теперь можешь быть неловким сколько угодно, — бормочет Юнги, обвивая руками плечи парня и зарываясь носом в его волосы. Чимин слышит звуки гитары, слышит знакомый голос и в груди начинает противно ныть. Он хочет закричать, чтобы тот прекратил, чтобы ушёл, оставил его в покое, он не хочет больше слушать его. Ему больно. И владельцу этого прекрасного голоса тоже больно. Чимин не знает, откуда он раздаётся, если бы знал, то давно бы уже заставил его замолчать. Или он хочет дослушать? Он не может разобрать и пары слов, потому что шум собственной крови в ушах в разы громче. Но, кажется, голос не собирается останавливаться и продолжает повторять: «Ты не заслужил этого». Звук прекращается, и он не слышит больше ничего. Неужели он… всё-таки ушёл?