***
Снимая бадлон и переодеваясь в майку, чтобы поскорее отойти ко сну, Карлая чувствовала себя очень странно после этого поцелуя. Она отметила, что возбуждена и все тело было натянутым как струна, ожидая ласки и прикосновений. Карлая провела руками по полной груди, ощущая, как она стала тяжелее и как остро реагируют на прикосновение соски. Ей было жарко, и дело было не в температуре каюты. Губы постоянно пересыхали, а сердце колотилось в грудной клетке. Возбуждение мягкими перекатывающимися волнами приливало к низу, заставляя чувствовать себя не очень комфортно. «Что за? Что со мной происходит? Почему?», — она прекрасно знала, кто и что могло ее возбудить, но сейчас ее тело реагировало странно и нелогично. Низ живота скрутило так сильно, что у нее в глазах потемнело и на секунду она перестала дышать. Возбуждение набирало обороты. Карлая чувствовала, как ей нужно было что-то срочно предпринять, чтобы в конечном счете не остаться с ломящей болью в пояснице и неудовлетворенностью. В голове начинали путаться мысли. В это время Кайяна закипала от ярости. Чем глубже она осмысливала ситуацию, тем сильнее клокотал внутри гнев. Еще ни одна женщина не смела ей отказать, и уж тем более кидать ей такие слова, словно кость собаке. И все же Карлая повела себя так, что Кайяна ею даже восхитилась. Пусть совсем немного, но это уже был прецедент, которого еще не было в жизни Кварк. Килланка была не из тех женщин, которые получив отказ, смирялись с ним. Нет. Она была твердо намерена заполучить то, что хотела, и цена была неважна. Она хотела этого — значит это будет. Кроме того, она хотела проучить Карлаю. Женщина позволила себе слишком много и должна быть наказана. Феромоны уже должны были подействовать, а значит, скорее всего, капитан где-то сидела и тихо скулила о том, чтобы ей дали хорошего секса. Это Кайяна могла ей обеспечить. Более чем. Через пару минут она уже стояла у каюты капитана. — Войдите, — хрипло бросила Карлая, когда к ней постучались. Она уже не могла трезво оценивать ситуацию, возбуждение билось в голову, как отбойный молоток. «Какого лешего ее сюда принесло?», — мутными глазами смотря на килланку, подумала она. — Знаешь, дорогая моя, мне нравятся сильные натуры, но ровно до тех пор, пока они не начинают заходить слишком далеко, — ледяным тоном начала говорить Кайяна, — хоть ты и капитан, но похоже, ты немного забыла, с кем имеешь дело. Она немного помолчала, отмечая бисеринки пота, которые блестели на ключицах, приоткрытые губы капитана и тяжелое дыхание. Да, феромоны действовали. — Вы, люди, всего лишь раковая опухоль этой вселенной, которую нужно уничтожить, но по какой-то непонятной причине вы все еще живете, — смягчая голос, продолжала Кайяна. Карлая пыталась сфокусировать внимание на ее словах, но получалось плохо. Кайяна подошла к женщине, пожирая ее голодным плотоядным взглядом. Одно ее немного смущало — этот человек до сих пор был на ногах, хотя по опыту она уже должна была висеть у нее на шее, прося поскорее снять одежду. — Жизнь тебя явно обделила, посмотри на себя, — голос продолжал быть тягучим, при этом в нем сквозил цинизм. Ей уже не нужно было прикрываться килланкой, которая была без ума от какого-то человеческого отброса. Она могла себе позволить не скрывать своего истинного отношения к людям. — Слабая, уставшая от этой жизни, никем не принятая. Человек, который не может найти свое место. Выродок. Ты просто ничтожество, и твой ум и твои физические данные лишь скрывают твою душевную неполноценность. Ты ненавидишь, не принимаешь себя, думаешь, что этого никто не видит. Боишься быть обнаженной, лишь бы никто не заметил твоего страха, — на ее лице читалась наигранная жалость и сочувствие, — бедная. Живешь такой скудной, серой, абсолютно непривлекательной жизнью. Выживаешь в трущобах человеческой тупости и лени. Твои данные ценят лишь потому, что кроме тебя у них никого нет. Все остальные бездарны. Появится кто-то другой, более талантливый, чем ты, и тебя свергнут с твоего трона. Тебе приходится пробираться сквозь эту чащу, доказывать себе и всем, что ты ничуть не хуже их всех. Твой корабль, твой статус, кому это нужно будет, когда тебя выкинут на помойку? Твои таланты ничто, как и ты сама. Ты просто обыкновенная женщина, которой хочется чего-то нового и острого, а всего лишь нужно приготовить суп со специями. И такие, как ты, на полном серьезе считают, что могут чего-то добиться. Вы такие жалкие, уродливые, — губы презрительно дрожали, и Кайяна чувствовала, как растет презрение к этой женщине, которая сейчас все больше теряла над собой контроль. С раздражением и пренебрежением она продолжала: — Вы просто ничто на фоне вселенной. Боже, как же нужно себя не любить, чтобы работать с тем, на что у нормальных воинов рука не поднимается. Низость и мерзость. Ты, Кира и вам подобные — всего лишь биологический мусор, который может только бездумно размножаться, заселяя свою планету такими же тупыми выблядками, которые лишь ускоряют вашу деградацию умов, а вам кажется, что вы двигаетесь к пути просвета и эволюции. Ваше единственное удовольствие — это пожрать, поспать и потрахаться. Последнего желательно как можно больше. С кем, когда и где не имеет значения. Вечно суетливые, бестолковые, не вникающие в суть вещей, думающие лишь о своем достатке и благополучии. В погоне за эфемерным счастьем вы убиваете, подставляете, готовы заколоть собственную мать и ребенка, лишь бы вам жилось лучше. Корыстные до мозга костей, озабоченные своим якобы наследием в виде маленьких выблядков - детей. Не способные вырастить их, дать им элементарные понятия чести и благородства, кидаете их на произвол судьбы, считая, что ваша задача только родить, а дальше само как-нибудь вырастет. Твое драгоценное человечество все возводит в культ: религию, власть, деньги, искусство. Вы все доводите до абсурда. В вашем мире нет ничего, чего бы не тронула ваша разрушающая рука. Все, что было создано до вас, подлежит уничтожению, стиранию. Вы не уважаете, не понимаете друг друга. Проклятье морлаков, да вы даже друг друга не можете понять. Вы ругаетесь из-за того, кто с кем спит, кто сколько получает денег, что кто-то обманул ожидания другого. Уму непостижимо! Вы плодите бездарность, посредственность, которая в итоге камнем тянет всю вашу цивилизацию обратно в каменный век. Вы потакаете слабостям, вскармливаете и растите слабых, уже обделенных самой жизнью. Люди так цепляются за то, что им по сути не принадлежит. И ни один из вас даже не думает, что в этом мире есть что-то более важное и ценное, чем ваши глупые шаблоны, стандарты, понятия. Вы сами себя медленно убиваете. Создавая вакцину от лекарств, вы сами смертельно больны, и лекарства для вас нет, лишь наркотики, которые дарят вам краткий миг обезболивания от этой жизни. Карлая, молча выслушала весь этот монолог, отмечая про себя, что кое-где Кайяна была права, однако это лишь краткий миг правды, один жалкий процент. — Закончила? — стараясь придать своему голосу насмешку, спросила Карлая. По вопросительному взгляду Кайяны Рифт поняла, что да. — Тоже самое я могу сказать и про вас, килланцев. У нас, у людей, которых ты так ненавидишь, есть прекрасная поговорка «в чужом глазу соринку видишь, в своем — бревно не замечаешь», — лицо Кайяны начало медленно бледнеть. Карлая чувствовала, что от ударов сердца она скоро начнет задыхаться, а возбуждение между ног просто не давало мыслить рационально. — Ты просто капризный ребенок, который не знает, что такое отказ. Ты избалованная девочка, которая, как ты сказала про нас, как раз-таки потакает своим слабостям. Которая привыкла получать то, что она хочет по щелчку пальцев. Ты, как и все килланцы, надменная и самовлюбленная особа, которая привыкла унижать всех и смотреть на всех свысока просто потому, что ты можешь. И надо же было так случиться, что именно этими качествами обладают те же самые люди, которых ты так ненавидишь. Такие же самовлюбленные, капризные, любящие унижать, если им не хватает внутренней силы, быть выше этого. Потому что подобные тебе, и люди, и килланцы слабы. Вы не можете ничего противопоставить силе, лишь подлость и трусость. Вместо того, чтобы открыто вести бой, вы предпочитаете нанести удар из-за спины, предварительно заверив, что у вас самые добрые и хорошие намерения. А потом хвастаться, как вы победили противника в открытом бою. Вы знаете, что вас просто в порошок сотрут, если вы посмеете открыто выступить. Вам не хватает смелости, благородства принять то, что вы не всемогущие. Вам проще построить свою репутацию непоколебимых, властных, успешных на черепах тех, кто даже не может поднять головы. Я презираю вас за это. Вы ничем не лучше и не хуже нас. Только в вас спеси побольше. Кайяну начало потряхивать от злости. Как эта тварь вообще посмела провести параллели между двумя совершенно разными расами? — Никогда. Не. Смей. Сравнивать. Нас, — по слогам отчеканила Кварк. Ярость билась в висках, почти застилая глаза алой шалью. Она должна была проучить, наказать капитана, она не имела права такое говорить. Кайяна замахнулась, со всей силы ударяя Карлаю по лицу. Та охнула, неловко отступая назад. Боль на секунду вернула Рифт в реальный мир, выдергивая ее из болота возбуждения. Когда Кайяна молниеносным движением вскинула руку, чтобы схватить Карлаю за горло, женщина успела увернуться и перехватила ее руку на ходу, с силой отводя в сторону. Килланка опешила. Вот уж чего она не ожидала, так это такой резвой и стальной хватки. Человек был не так прост, как казалось. Во-первых, она успела перехватить ее руку, что требовало хорошей реакции, во-вторых, сила, с которой она сжимала ее, гораздо превышала силу обыкновенного человека. Недолго думая, Кайяна лбом ударила Карлаю в нос. Застонав, она откинула голову назад, обнажая шею. Кварк, все же схватив ее за горло, впилась ей в губы жестким поцелуем, кусая их с полной силой. От боли у Карлаи навернулись слезы. Она начала отбиваться, но Кварк крепко обхватила ее талию рукой, прижимая к себе, одновременно сжимая пальцы на горле. Женщина начала задыхаться, а Кайяна тем временем выдыхала ей в рот феромоны. Она делала это быстро и такими большими дозами, что через пару секунд почувствовала, как ее охватывает легкая слабость, а голова кружится. Она в первые использовала феромоны в огромном количестве за такой короткий промежуток времени. — Вот так, падаль. Это должно тебя немного успокоить и настроить на мирный лад. Скоро ты будешь стоять на коленях. Я посмотрю, куда ты засунешь свое мнение о килланцах, когда я тебя свяжу и буду хлестать твои гордые плечи. Выблядки, подобные тебе, не имеют права говорить. Я с удовольствием послушаю, как ты будешь стонать, когда я тебе засуну в рот кляп. С твоим голосом стоны будут звучать особенно эротично. Карлая с ужасом почувствовала, как ее тело перестает слушаться, вместо этого возбуждаясь так, что уже начинало болеть. Грудь ломило, казалось, что она пригибала ее к земле. Было нестерпимо жарко. Сердце бешено колотилось, ноги отказывались слушаться. Тело просило секса, а разум постепенно переставал слушаться ее. Даже боль от ушибленного носа не так ее терзала, как та, которая сейчас огнем распространялась по ее телу. — Ну, давай, раздвигай ноги, уже пора, — язвительно комментировала Кайяна, — долго ломаешься. Или ты хочешь сказать, что я у тебя первая буду? Если так, то почту за честь принять этот дар, — с издевкой протянула она, с интересом смотря, как Карлая начинает сдавать свои позиции. — Только представь, как я их буду гладить, дарить тебе наслаждение, прикасаться к твоей очаровательной груди. Я буду осыпать твое тело поцелуями, горячими, жесткими, сладкими. Я подарю тебе пытку, от которой ты потеряешь голову, — Кайяна продолжала соблазнять ее, хотя на самом деле она была в шоке от того, что земная женщина проявляла такую удивительную стойкость против ее феромонов. — Открой свои прекрасные губы для поцелуя, дай мне насладиться ими. — Что… Что ты со мной сделала? — тихо прошептала Карлая, чувствуя, что даже речь давалась ей с трудом. Язык словно распух и едва ворочался в гортани. — То, что и должна делать с такими, как ты. Все тело онемело. Карлая попробовала сделать шаг и почувствовала, что ноги стали свинцовыми. Пару неуклюжих заплетающихся шагов, и она упала, даже не успев сгруппироваться. Боль от падения, смешавшись с перевозбуждением, вызвала волну неконтролируемого оргазма. Она застонала и от удовлетворения, и от мысли о том, как же унизительно это было. Тело била крупная судорога, а затем его отпустило, и она уже не могла пошевелить ни единой конечностью. От всего происходящего ее начали разрывать на части самая настоящая неконтролируемая паника и животный страх. — Что… — Карлая видела, как ухмыляется килланка, как беззаботно подошла и, присев, начала гладить ее по животу, потом по груди, которая тотчас отозвалась, посылая мощный импульс по всему телу, заставляя Карлаю застонать сквозь зубы от накрывшего ее острого ощущения. — Вот так, умничка. С этого и нужно было начинать, — довольно улыбнулась Кайяна, продолжая руками обследовать тело капитана, нащупывая накаченные мышцы. Карлая чувствовала руки, слышала дыхание у своей шеи, видела, как пальцы расстегивают штаны, и ничего не могла с этим сделать. Кайяна брала ее без разрешения, она могла делать с ней что угодно, и никто не сказал бы ни слова. Они были одни в огромном космосе, где неоткуда было ждать помощи. Карлая была полностью во власти ее больного воображения. По щекам помимо воли начали катиться слезы. — Не надо, — едва разлепляя губы, прошептала Карлая, смотря в глаза своей попутчице. — Тебе же нравится? Тебе нравятся мои руки на твоем теле, ты вся дрожишь от нетерпения. Смотри, как подаешься ко мне. Когда что-то не нравится, обычно не так реагируют, — ядовитая ухмылка портила все лицо. — Не делай этого, — слова резали горло, звук собственного голоса отзывался в ушах, как удары гонга. — Вот как ты заговорила. А совсем недавно ты очень смело позволила себе высказываться в мой адрес. Я еще не забыла этих слов. Тебе придется заслужить мое прощение, — Кайяна жестко схватила Карлаю за лицо и, приблизив к своему, тихо прошипела: — Я никогда не забываю обид и всегда отвечаю тем же. Кварк по глазам видела, что в женщине словно что-то ломалось. Она пыталась сопротивляться, но все с меньшим и меньшим успехом. Во взгляде постепенно исчезала осмысленность, только чистое возбуждение и похоть. Кайяна, гладя руками тело, чувствовала, как оно было напряженным, словно камень. Оно действительно было парализованным. У Карлаи закатывались глаза, а с губ срывались стоны. Она все меньше находилась в реальном мире, выпадая куда-то в другое пространство, оставляя тело во власти Кварк. Кайяна не стесняясь задрала майку, припадая губами к возбужденной груди, пуская в ход язык. Тело Рифт под ласками расслаблялось и начинало мелко дрожать, Карлая прогибалась в спине, сквозь зубы постанывая. Глаза были закрыты, и с их уголков медленно стекали слезы, заползая в уши. Тело обжигало от жара, а пульс уже давно зашкаливал. Карлая не видела, не чувствовала ничего. Только голос и прикосновения Кайяны, только это имело значение. Карлая хотела сопротивляться, она хотела прекратить это безумие, но эти божественные ласки и ощущения. Любые мысли, желания подчинялись лишь голосу и прикосновениям. Они были ее проводниками в реальный мир. Они должны были приказывать, а она исполнять их волю. Рациональный голос рассудка затухал где-то в подсознании, будучи забитым плотскими понятными желаниями тела. «Я схожу с ума… Я не могу сопротивляться, что со мной происходит? Почему… Почему я так хочу ее? Невыносимо думать, не хочу думать…» Карлая тихо застонала, открывая мутные карие глаза. — Возьми меня, — прошептала Карлая, — я вся твоя, только возьми, — умоляющий шепот. Осознание, что она умоляет это существо об этом, лишало ее последней капли гордости, заставляя глотать горькие слезы унижения. — Это я и хотела услышать, но сначала….***
Следующие несколько часов Кварк делала с капитаном все, что хотела. Она исполнила все свои угрозы. Она связывала, хлестала, затыкала рот, заставляла рыдать и умолять одновременно, смеяться, быть ласковой и покладистой. Она делала с Карлаей все, что ей приходило в голову. Женщина была податливой, отзывчивой, страстной и готова была реализовать любые безумства своей госпожи. Кварк жестоко имела Карлаю, подсознательно наслаждаясь оставленными кровавыми подтеками и вскриками боли. Она била до тех пор, пока у нее не уставала рука. На коже ее рабыни не осталось ни единого следа без синяка или кровоподтека. Ей доставляло удовольствие видеть, как некогда гордая и заносчивая женщина смотрела ей в глаза, незаметно растирала затекшие руки, наблюдать, как по лицу стекали слезы и при этом Рифт молчала, потому что Кварк так приказала. Килланка давно перешла порог приятности и наслаждения. Она наказывала. Приказывала. Под конец их забав на Карлае не было живого места. Тело горело огнем и ломило от нестерпимой боли, так как Кварк пользовалась не только ладонями, но и где-то найденным тяжелым ремнем. А в пик наслаждения Кайяна хлестала пряжкой с такой силой, что Карлая визжала от боли, и за это ее били еще больше. В какой-то момент она даже провалилась в обморок, и Кварк пришлось плеснуть ей в лицо водой. Это лишь сильнее раззадорило килланку. Она удвоила побои, все сильнее возбуждаясь в конечном итоге заходясь в бурном экстазе, после чего Карлая же провалилась, наконец, в спасительный обморок. Только после этого она уже была не столь жестокой, даже позволила Карлае пару раз кончить. В каюте царила тишина. Кайяна, вымотавшись, дремала, а к Карлае постепенно приходило ощущение реальности, стыда и боли. «Лучше бы меня убили», — думала она. Карлая чувствовала, что отымели не только ее тело, но и душу. Рифт изнасиловали самым жестоким и беспардонным образом. Из нее вытянули все соки жизни и пустую телесную оболочку бросили на краю обветриваемой дороги. — Эй, повернись ко мне, — приказала Кайяна. Рифт послушно повернулась, даже уже не пытаясь сопротивляться. Любое неповиновение, даже мысленное, вызывало такую боль в голове, что Карлая слепла, попадая в безвременье. Это было даже больнее, чем физическая агония. Кайяна смотрела на нее, и на лице читалось полное удовлетворение. — Я даже не предполагала, что ты столько выдержишь. Твоя госпожа полностью довольна, — она приблизилась к ней и наградила ее нежным поцелуем. — Думаю, ты мне пригодишься. В роли послушной рабыни ты мне очень даже нравишься. Поменьше говори и выполняй приказы. Это все, что тебе нужно знать о том, что тебя ждет. Кайяна отвязала тонкий ремешок со своего предплечья вместе с металлическим кольцом, и три раза ловко закрутила его вокруг шеи капитана, предварительно продев его через кольцо. Как только она соединила концы, они сразу же слились в единую ленту. — Вот так, моя хорошенькая. Когда доберемся до Киллана, возможно, я оставлю тебя при себе, это будет напоминанием всем и каждому, что бывает со спесивыми гордыми натурами, которые идут против меня. «Лучше умереть по дороге, чем сносить это унижение», — слабо подумала Карлая, получая мощный импульс боли в мозг, от которого она с силой стиснула зубы. Видя, как побледнела женщина, Кварк весело рассмеялась. — Ничего, поначалу все дергаются, а потом привыкают. Не бойся, когда привыкнешь, будешь просить большего. Ты не заметишь, как научишься получать от этого удовольствие. А если будешь хорошо себя вести, возможно, твоя госпожа подумает о том, чтобы дать тебе то, о чем ты просишь, — килланка любовно поглаживала ремешок, переходя на губы капитана. — Очень удобное приспособление, между прочим. Это не просто ремешок, это симбиоз кожи с органикой, скрепленный электромагнитным кольцом, которое реагирует на прикосновения других своих соседей, — она небрежно дернула плечом, где были еще два кольца, — специальная разработка Кварков. Не снимается, не режется, не рвется — уникальная конструкция, которая растягивается насколько надо и соединяется без шва. Ну, а колечко, — она пальцем игриво дергала его, — служит для твоего усмирения. Оно реагирует на мои прикосновения, и если ты вздумаешь мне перечить или сбежать, мне нужно просто сделать вот так, — она стиснула пальцами кольцо на предплечье и Карлая моментально начала задыхаться. Ремешок ожил и начал ее душить. — Видишь. Все просто. Идеальное приспособление для контроля и подчинения. Надеюсь, тебе понятно? — голос звучал властно. Карлая молчала. — Твоя госпожа спрашивает тебя, рабыня, отвечай, — голову Карлаи пронзили спицы боли. — Да, моя госпожа, — едва шевеля посиневшими губами, ответила она. — Славно. Первый урок. Если я спрашиваю — ты отвечаешь. Я не потерплю игнорирования, — она отпустила кольцо, давая женщине судорожно вдохнуть воздуха, затем снова с силой сжала кольцо. — Запомни. Я твоя госпожа. И если хочешь жить, то должна подчиняться мне. — Да, госпожа, — прохрипела Кайяна, чувствуя, что у нее немеют ноги. — Вот и славненько, — Кайяна окончательно отпустила Рифт. Видя, как она согнулась, хватая ртом воздух, килланка скривилась. Она двумя ногами спихнула Карлаю с кровати. — Иди, умойся, противно смотреть на твои уродства. И сделай что-нибудь с этими синяками. На тебя смотреть жалко. Для меня ты всегда должна быть в идеальной форме. Увижу где-то синяк или порез, всыплю так, что пожалеешь. Меня не волнует, где ты это получишь. Каждую ночь ты должна быть идеальна. Свали с глаз моих и пока не приведешь себя в порядок можешь даже не показываться. Карлая, как побитая собака, хромая и держась за живот, поплелась в ванную не смея перечить. Закрыв за собой металлические двери в маленькое пространство, Рифт медленно сползла по ним, заходясь в безмолвном крике. Сейчас она хотела умереть. Ее жизнь грозила превратиться в одну сплошную пытку и ад. Кайяна, свободно выдохнув, развалилась на кровати звездой. Жизнь была прекрасна. У нее только что был превосходный секс, она получила в свое расположение еще одну рабыню, а уже очень скоро в ее руках будет историческая реликвия, которая изменит очень и очень многое. Она изменит все, в том числе и ее жизнь. Она была счастлива, на губах играла улыбка. И все же на сердце осталась странная и неописуемая тяжесть.