Кошмар, хранящий Тайну

      Ему вновь снился сон — будто он вернулся в тот самый, трижды проклятый мир.       Мир, остановивший неудержимую, безжалостную колесницу тысячелетней экспансии.       Мир, где бесславно погиб цвет их расы, лучшие из лучших, и лишь чудом не остался лежать бездыханным, чудовищно изувеченным обрубком сам Ястреб.       Мир, после спешного, панического бегства из которого единороги, также потерявшие на широком поле между речушкой, рощицей, цепью невысоких холмов и извилистым овражком многих взрослых, опытных жеребцов и кобыл из своего и без того редкого, почти вымирающего рода, испугавшись невиданных жертв и обозлившись на Aen Elle, сочтя их отчего-то единственно виновными в случившейся трагедии, бросили уже бывших союзников, предали их, навеки заперев обескровленных чудовищными потерями эльфов на просторах Спирали, только на первый взгляд кажущихся необъятными.       Мир, ставший его вечным кошмаром.       Впрочем, притом — отнюдь не принадлежащим только ему, не личным, вовсе нет: Эредин доподлинно знал, что тот же отвратительный в своём постоянстве сон преследовал едва ли не всех остальных воинов, уцелевших в ту ужасную ночь, щедро одаривая выживших возвращающимися раз за разом ощущениями горького бессилия и липкого страха, не позволяя поблекнуть воспоминаниям о катастрофе, позабыть погибших на их глазах товарищей… И всей разницы между полководцем и рядовым легионером — лишь место, на котором они находились тогда, и откуда теперь еженощно вынуждены были наблюдать за бесконечным повторением разгрома.       Вторжение начиналось буднично.       На крупных караковых жеребцах, облачённых в багряные попоны, вышитые золотыми нитями под драконью чешую, блистая в свете множества факелов серебром гребенчатых шлемов, латунью круглых щитов и сталью наконечников пик, из десятков порталов выезжали бессчётные легионы Красных Всадников.       Следом за конницей шла, чеканя шаг, пехота.       Повинуясь командам офицеров, кавалеристы и пехотинцы сходу разворачивались в боевые порядки: не раз случалось, что их атаковали сразу, прямо у только что открытых порталов — случайно оказавшиеся неподалёку дружины местных варварских князьков, наивно считавших своими земли, приглянувшиеся, а значит — принадлежащие великому Народу Ольх, или же огромные хищники, в силу воистину титанических размеров напрочь лишённые инстинкта самосохранения в отношении даже столь больших скоплений каких-то мелких двуногих.       В подобных случаях с наглыми дикарями без труда разбирались легионеры, а с плотоядными гигантами, опрометчиво принявшими солдат Aen Elle за беззащитную добычу, — маги.       Какой бы приём их ни ждал, Dearg Ruadhri предпочитали быть готовыми к любым неожиданностям, а потому не расслаблялись ни на миг.       Пока войска занимали оборону, инженерно-сапёрные роты и разведчики выдвигались в стороны, чтобы провести рекогносцировку на местности и подыскать наилучшее место для обустройства лагеря, который стал бы и центром плацдарма на первое время, а чародеи под руководством Ведающих готовились к установке полноценных, стационарных порталов — или отражению возможных неприятностей по своей части, ежели, конечно, Aen Saevherne во главе с Лисом что-то такое предвидели в ближайшем будущем, Эредин и штабные офицеры с охраной расположились на вершине небольшого, поросшего чахлым кустарником пригорка чуть поодаль от врат.       Ёжась под резкими порывами промозглого ветра, сырого и настолько холодного, что не спасал даже толстый стёганый гамбезон под латными доспехами, полководец кутался в малиновый плащ, ничем не отличавшийся от таковых, имевшихся у каждого легионера и давших имя Красным Всадникам. Не желая спешиваться в пыльную растительность, ухудшая, к тому же, себе обзор, он то и дело привставал на стременах, внимательно наблюдая за происходящим в долине и окрестностях, время от времени передавая с вестовыми приказы.       Впрочем, нужда в его личном вмешательстве возникала редко. Как военачальник, Ястреб вполне заслуженно мог собой гордиться: экспедиционный корпус работал слаженно и точно, словно единый, отлично выверенный механизм.       Как механические часы.       Каждый в нём, будь то чародей, офицер или даже рядовой легионер, отлично знал свой манёвр — настолько хорошо, что им почти не требовалось управление со стороны ставки командования.       Действо было отработано в десятках, сотнях захваченных и разграбленных ранее миров, и никакие жалкие аборигены, ежели таковые и находились, так ни разу и не смогли что-либо всерьёз противопоставить колоссальной боевой мощи и опыту эльфской гвардии. Никчёмным туземцам оставалось лишь умереть со своим примитивным оружием в руках, сохраняя хотя бы зачатки гордости, насколько таковая вообще свойственна низшим существам, или сдаться и смиренно стать рабами, в любом случае высвобождая жизненное пространство для единственно достойных оного просвещённых завоевателей.       Что бывало дальше?       Армия с победой возвращалась домой, в столичный мир — прогулять в кабаках да борделях награбленное, — если, конечно, на новых землях было кого грабить, — восполнить потери, пусть чаще всего и совершенно незначительные, да готовиться к грядущим битвам.       На их место приходили тыловые гарнизоны, интенданты и ревизоры, задача которых — определить, чем же новые владения будут полезны Aen Elle.       А затем, если мир оказывался перспективным…       День и ночь сквозь порталы шли на родину обозы — нескончаемая вереница крытых повозок армейского образца, набитых трофеями и живым товаром, подчас весьма экзотического вида, навстречу же двигались крестьянские телеги, везущие первых поселенцев с немудрёным крестьянским и ненамного более богатым мещанским скарбом. Колонистам-первопроходцам, преимущественно — эльфам из низших каст, предстояло основать города и селения, в которых они и их потомки будут жить и трудиться во благо Народа Ольх, добывая руды и минералы, засеивая поля и выплавляя сталь.       Так было раньше.       Так было всегда.       Так повторялось раз за разом — десятки и сотни, тысячи лет, прошедших со дня заключения союза с единорогами, при их дедах и прадедах…       … и до того проклятого всеми богами и демонами момента, когда возомнившие себя непобедимыми завоеватели ступили на землю очередного безымянного мира.       Эредин, прославленный полководец, имел все основания для гордости.       Три сотни лет безупречной службы, вознёсшие его на вершину воинской иерархии, непререкаемый авторитет среди подчинённых, всеобщая известность и популярность у простого народа… и послушная ему армия — настоящая машина завоеваний, которая аккурат сейчас, на его глазах показывала идеальную выучку.       Но в тот вечер…       Ему было не до самолюбования.       С самого начала операции, стоило лишь ему со штабом, вслед за разведкой и первым панцирным полком пройти сквозь портал, Ястреб почувствовал смутное, но весьма сильное беспокойство, постепенно перераставшее в уверенность.       Новый мир выглядел… странно. Подозрительно. Опасно.       Перепаханная, выжженная, усеянная воронками земля, будто на той недавней планете, над безжизненным каменным шаром которой висело тусклое, умирающее красное солнце.       Здесь-то была ночь, и светило ещё не показалось на небосклоне, до рассвета уступив своё место трём лунам и россыпи из множества звёзд, но в остальном пейзаж выглядел даже более зловещим.       Залитое багряным заревом пожарищ небо, изрезанное роями летящих навстречу друг другу комет, огненные языки которых оставляли за собой длинные — от горизонта до горизонта — белёсые и бурые шрамы-облака.       Стаи странных огромных, стремительных серебристых птиц, с оглушительным рёвом и на чудовищной скорости несущиеся над холмами — без единого взмаха стреловидными крыльями.       Колоссальные столпы чёрного с яркими огненно-оранжевыми прожилками густого дыма, причудливыми и явно ядовитыми грибами один за другим вздымающиеся со всех сторон.       Диковинные, причудливые сполохи, величаво двигавшиеся высоко в небесах, напоминающие давно известное явление «северного сияния».       Чудовищный гул, доносящийся отовсюду.       Монотонный грохот бесчисленных взрывов.       Не то чтобы Ястребу не доводилось бывать на планетах, терзаемых куда более жестокими естественными катаклизмами, а подчас и вовсе не пригодных для существования жизни, как, к примеру, предыдущая их находка, напрочь лишённая воды, но…       Всё то, что он увидел в новом мире, просто не могло быть природными явлениями! Эредин Бреакк Глас узнал бы эти характерные зарницы боевой магии с завязанными глазами! Да что там, узнал бы даже и вовсе без глаз!       Вокруг шла война. Страшная, чудовищная война, равной которой ни по масштабам, ни по ожесточённости и кровопролитности, ни по ошеломительному могуществу сторон они, Народ Ольх, мнившие себя многоопытными, повидавшими всё и вся, никогда ещё не видели.       Ему подумалось, что он и не хочет быть очевидцем на такой войне, и его Красные Всадники тут — те самые третьи-лишние, что при таком числе и силе магов воюющие стороны, столь усердно истребляющие друг друга одновременно на огромном пространстве, сравнительно немногочисленных чужаков-завоевателей просто сомнут и не заметят.       А ещё он ощутил чей-то взгляд. Пронзительный, недобрый, словно хищный прищур засевшего в засаде лучника, перед которым, опрометчиво сняв доспехи и сложив оружие, безмятежно остановился на привал враг. Сколько ни старался, Эредин никак не мог определить, откуда именно исходит эта, самая близкая угроза: казалось, что наблюдают за ним буквально отовсюду.       Dearg Ruadhri невозмутимо продолжали выстраиваться в шеренги, всё более заполняя собой поле.       Паранойя, призвав в союзники опыт тысячи битв, вопила о ловушке, о смертельной опасности.       И Ястреб не выдержал. Сдался. Уступил своим же предчувствиям. Решил, что следует немедленно отдать приказ отступать, впервые, пожалуй, за добрую тысячу лет, и плевать ему с высокой башни на неминуемые остроты Аваллак’ха, с которого станется отныне и до конца времён злорадствовать, по малейшему случаю припоминая вечному соратнику-сопернику столь позорное бегство; на, казалось бы, демонстративно вежливое недоумение, а на самом деле — чреватое опалой недовольство Короля Ольх, раздражённого «трусостью» его лучшего военачальника.       Тут бы ноги унести, живым и желательно целым. Свет не сошёлся клином на захвате ничем, кроме размаха идущей войны, не примечательной планеты.       Он даже подозвал горниста, намереваясь приказать тому трубить отступление — сигнал, так давно не применявшийся, что уже, должно быть, почти забытый…       Эредин ещё успел увидеть бегущего к нему со всех ног Кревана, поразился столь невозможному зрелищу и подумал, что если полководец, бегущий во время сражения не в направлении врага во главе своих войск, а прочь с поля боя, вызывает панику, то бегущий Aen Saevherne, тем более — всем известный Лис, вальяжный царедворец, хладнокровный и многоопытный чародей, неизменно сохранявший ледяное спокойствие и близкое к надменности чувство собственного достоинства, может вызвать у свидетелей столь невозможного события настоящий животный ужас…       Много позже, обсуждая случившееся, он спросил у Ведающего, второго по влиянию, таланту и могуществу после старика Ауберона, что же его тогда настолько испугало. Как ни странно, тот не принял вопрос за издёвку извечного оппонента. Более того, Аваллак’х прямо, без привычной и ожидаемой уклончивости ответил, объяснив, что всей силой своего дара ощутил, как в те самые мгновения умирали миллионы аборигенов, как сгорали заживо десятки, если не сотни миллионов разумных — и солдат, сцепившихся в яростной борьбе не на жизнь, а на смерть, и мирных обывателей в городах по всей планете. Потрясённый ведун собирался потребовать от стратега немедленного отступления, готов был спорить и доказывать свою правоту, не зная, что Ястреб принял такое же решение.       Однако выслушать его и, тем более, отдать приказ Эредин уже не успел: с пронзительным, пробирающим до глубины естества воем и свистом воздух прорезали тысячи тяжёлых снарядов, и стройные, правильные, безукоризненные построения экспедиционного корпуса Aen Elle утонули в океане яростного пламени и визжащих осколков стали.       Полководец, что-то кричащий и не слышащий собственного крика, почувствовал сильный толчок, и мир вокруг него погрузился во тьму.       Легионам Dearg Ruadhri, как позднее понял полководец, разбирая сводки донесений, просто не повезло: их порталы, созданные для вторжения в очередной, как полагали ведуны, готовый пасть к ногам завоевателей мир, открылись аккурат на поле брани, натуральном ристалище посредине между двумя армиями, изготовившимися вот-вот уничтожить, разорвать друг друга в клочья.       Конные разъезды разведки Красных Всадников, толком не успев удалиться от основных сил, напоролись на укреплённые, отлично замаскированные позиции, но не успели не то что об этом доложить, но даже и просто понять, поскольку мгновенно погибли под градом хлёстких выстрелов странного оружия аборигенов, затаившихся, казалось, не иначе как в норах, усеявших луг.       Выжили из тех разведчиков считанные единицы — редкие везунчики, сумевшие избежать смерти и вернуться к порталам в эпицентре разверзшейся преисподней. Они и рассказали потом о судьбе лёгкой кавалерии.       Увидев выходящее из мерцающих разрывов в пространстве воинство под незнакомыми стягами, однако явно и недвусмысленно выстраивающееся для атаки, генералы по обе стороны фронта, очевидно, предположили, что появившаяся перед ними неимоверно архаичная, вооружённая лишь холодным оружием и закованная в старинные доспехи конница — непонятная, но безусловно коварная и опасная уловка врага.       Угроза, каковую надлежит немедленно уничтожить.       Обе армии одновременно открыли огонь на поражение.       Пришёл в сознание Ястреб уже в столице, в отдельной палате госпиталя, несколько месяцев спустя. Конечно, командующего исцелили, пусть процедуры, ввиду тяжести ранений — кольчуга от осколков не спасала совершенно, — и затянулись на несколько лет. Избавили от шрамов, вырастили новые ноги взамен оставшихся на том поле, даже избавили от многочисленных и крайне неприятных последствий тяжёлой контузии…       Ему повезло — в отличие от многих тысяч тех, кто погиб мгновенно или скончался на руках у врачей, от тех, кого некому было вытащить с поля боя… нет, не боя — бойни, избиения… от тех, кто ещё многие годы спустя умирали от странных, неизвестных и неизлечимых болезней.       Ястреба спасли.       Вот только от кошмаров его — полководца, в одночасье потерявшего почти всё своё войско, — спасти не могли.       Да и не говорил Эредин никому о своих снах.       Его амбиции, ничуть не ослабшие с первым в его долгой жизни поражением, простирались на власть верховного вождя Aen Elle, ведь Ауберон, проживший более пятисот зим, слишком стар даже для эльфа, даже для Ведающего, ещё век-другой, и схватка за трон перейдёт в открытую, острую и кровавую фазу. А в этом контексте малейшие слухи о том, что многоопытный главнокомандующий страдает от ночных видений проигранной им битвы, могли повлиять на его шансы в борьбе с Лисом самым фатальным образом.       Третье, а то и второе лицо в государстве, претендент на torc’h, золотой альшбанд — знак королевской власти, страдает от кошмаров? Кому-то из пока ещё колеблющихся потенциальных союзников в борьбе за престол вполне может прийти в голову мысль, что эльфу, столь неустойчивому эмоционально и психически, не место во власти… И плевать, что та бойня приходит во сне ко всем её уцелевшим участникам.       Но, всё-таки, слишком часто ему снилось то злосчастное поле, и холодная ночная мгла, с первыми огненными цветами взрывов мгновенно ставшая светлее дня…       Ястреб всегда был рад проснуться, ведь пробуждение становилось сродни освобождению.       — Командир! Командир! Очнись! — чей-то голос, — кажется, знакомый, вот только вспомнить, кому он принадлежит, не удавалось, — звучал приглушённо, будто издалека или через препятствие, однако и этого хватило, чтобы Эредин сумел, наконец, вырваться из ненавистных оков видений прошлого.       Придя в себя, Ястреб открыл глаза и попробовал было приподняться и сесть, но не преуспел в своих намерениях: малейшее движение отзывалось головокружением, тошнотой и резкой болью в затылке.       Какие памятные симптомы, век бы их вновь не ощутить!       — Лежите, господин, — по ладоням Меган, целительницы отряда, проскакивали разноцветные искорки, плясали маленькие, будто игрушечные, огоньки. Эта магия, весьма сложная и утомительная даже для опытных магов-лекарей, также была ему известна.       — Прекрати. Ценю твою помощь, но я в порядке. Займись другими ранеными…       — Знаменосцу уже не поможешь, а остальные подождут, у них ничего серьёзного, царапины и ушибы, — возразила чародейка, продолжая плести заклятия. — У вас же сломаны два ребра, а ещё…       — Хвала богам, ты очнулся! — обнаружив, что командир пришёл в себя, с явным облегчением пробасил Эирвин по прозвищу Секач, ветеран множества войн последних трёх с небольшим столетий, начальник личной охраны и давний товарищ Эредина. Именно его голос выдернул Эредина из забытья.       — Что произошло? Меня будто боевым молотом по шлему огрели… — Ястреб огляделся, насколько это удалось сделать, не поворачивая головы, а лишь скосив глаза.       Он лежал в проплешине посреди высокой, выгоревшей травы. Вокруг, обвитые ядовито-зелёным плющем, возвышались странные нагромождения самых различных статуй, объединённых между собой бесформенными наплывами застывшей магмы, в совокупности являвшие собой совершенно абсурдную, безумную в своей эклектичности мозаику: тут были и весьма изящные творения резца талантливого скульптора, изображавшие, судя по строению ушей, человеческих мужчин и женщин в свободных одеяниях, античных тогах, длиннополых плащах с глубокими капюшонами; бок о бок с ними соседствовали изваяния разнообразных уродцев, невесть к какой расе принадлежавших, хаотичные скопления небрежно вырубленных из песчаника лиц, будто искажённых мучительной агонией, и, наконец, вовсе абстрактные символы, рельефные орнаменты и сложные геометрические фигуры.       — На нас напали два великана, — скривившись, пророкотал Секач. — Один скрывался за скалами слева — точь-в-точь как тот, со здоровенным топором, что встретился нам раньше. Другой — с каким-то странным оружием, очевидно, зачарованным: оно исторгало огненные заклинания, притом довольно мощные. Под первое же из них и угодил авангард с тобой во главе! — Эирвин недовольно покачал головой — как и все начальники охраны в любом из миров, он полагал, что сберегаемая особа должна дисциплинированно тащиться позади отряда, где-нибудь в обозе или, на худой конец, в арьегарде, подальше ото всех возможных угроз и под надёжной защитой, а не возглавлять самолично погоню за вертлявой добычей по незнакомому и опасному миру.       — Тебя отбросило в сторону, в ту большую кровавую лужу, — уж это точно подтверждалось ощущениями самого Ястреба: поддоспешник насквозь промок и противно лип к телу. Кровь — не самая подходящая влага для омовений. — Но латы тебя спасли. Ещё троих посекло осколками — кольчуги не справились с защитой, хотя без них, пожалуй, могло быть и хуже. Ну и знаменщик погиб: рвануло-то прямо перед ним, так что покойный невольно заслонил командующего от взрыва, и за то его семье теперь полагаются должные почести… когда вернёмся. А затем лучники нашпиговали стрелами и первого верзилу, и второго, ну и нам пришлось немного помахать клинками. На редкость живучие и упорные, пренеприятнейшие твари долго не желали подыхать, да они, похоже, ещё и не такие глупые, как местные dh’oine: стрелок-то явно пытался прикрывать своего приятеля с секирой…       Значит, снова гиганты с щупальцами вместо головы?       Ясно…       — Оставь в покое мои рёбра, ты уже их срастила, а если и осталась какая трещина — не смертельно. Лучше убери головокружение. Можешь ведь? — обратился Эредин к продолжающей накладывать лечебные чары эльфке.       — Могу. Но, как лекарь, должна порекомендовать вам, господин, хотя бы полчаса ещё полежать, — вздохнув, недовольно поджала губы Меган, однако приказ выполнила. Правильно: своеволие — скверная черта и для мага, и для легионера, пусть хоть трижды незаменимого медика.       — Вот и отлично. Не время отлёживать бока: я чувствую — мы почти нагнали Aen Hen Ichaer, нельзя позволить ей сбежать! — иначе они останутся тут навсегда, бессильные как вернуться на привычную, ставшую почти родной Спираль, так и хотя бы перебраться в какой-либо другой, более комфортный для жизни мир, чем это воплощение кошмара. — Что вокруг?       — Отсюда ведут два пути, оба — через здания, похожие на церкви или дворцы: достаточно просторные и богато украшенные, — ввёл Ястреба в курс дела Эирвин. — В одном из них проход ведёт вниз, во внутренний двор или что-то вроде того, в итоге заканчивающийся тупиком. Там, впрочем, устроил засаду ещё один абориген — таился на балке, но его выдала тень. Поняв, что обнаружен, пытался стрелять, а после и кнутом отмахивался, но безуспешно. Взять живым, к сожалению, не удалось.       — Да если бы и получилось, — Эредин сел, повертел головой — сначала осторожно, затем более резко, и остался вполне доволен результатом — чародейка постаралась на совесть, избавив его от таких знакомых и крайне неприятных симптомов контузии: голова действительно не кружилась и не болела, его не тошнило и не тянуло рвать. А треснувшие рёбра в столице подлечат. — Не знаю, что случилось с местными — судя по весьма недурной архитектуре, они должны бы быть разумными, во всяким случае — насколько это вообще возможно для Dh’oine и им подобных низших рас, но пока что все, кого мы повстречали тут — полоумные, без исключения. Так что, говоришь, снова стрелок?       — Да, — кивнул в ответ легионер.       — Оружие, плюющее огнём и мелкими кусочками железа. Взрывы, осколки… Знаешь, Секач, что-то у меня всё крепнет и крепнет стойкое ощущение déjà vu, — негромко обратившись к старому товарищу, поделился своими подозрениями Эредин.       — Хм… А ведь действительно, может, это и вправду то самое проклятое место. Мы же тогда не видели их города, да вообще ничего не успели увидеть, только чёртово поле и рощу с оврагом, — задумчиво пробормотал сотник, с полуслова поняв, о чём завёл речь командир, и соглашаясь с ним.       Зато оруженосец Ястреба — совсем молодой ещё юноша семидесяти лет отроду, отличившийся тем, что успел подхватить знамя, выпавшее из рук погибшего знаменосца, не иначе как чудом не пострадав при том от взрыва — бросил на военачальника и его старого друга недоуменный взгляд. Ну да, паренёк ещё даже не родился, когда случилось Побоище У Врат.       — Ладно, не важно. Мы не собираемся тут задерживаться надолго, а потому, надеюсь, лёгкие позже не выхаркаем, как те несчастные, кто дольше других задержался тогда у порталов. Так что там было, говоришь, кроме дикаря?       — Глухой закоулок. Ничего интересного, за исключением, разве что, вот этой красотки, — Эирвин поднял с земли массивную, необычайно тяжёлую даже на вид булаву. Длинная, практически в человеческий рост, слегка изогнутая бронзовая рукоять крепилась к округлому боку широкого латунного цилиндра, прикрытого с торцов двумя большими, почти как щиты эльфской конницы, стальными «тарелками», украшенными по всей площади вьющимися растительными орнаментами… и зазубренными по краям множеством мелких загнутых шипов-зубьев — на манер пилы с лесопилки.       — Смотри, что она может! — взмахнул оружием сотник. Диски, внезапно и быстро закружившись, истошно завизжали, высекая искры — видимо, под кожухом, соединявшим их меж собой, скрывался хитроумный механизм, приводивший шипастые «тарелки» в движение.       — Эффектно. Но нет гарантии, что эффективно, пусть даже для валки леса. И сколько же твоя находка весит? — скептически поинтересовался Ястреб. — Какой телесной мощью надо обладать, чтобы ею размахивать в бою?       — Весит многовато, факт, — хмыкнул сотник. — Около пуда весу, как мне кажется, то есть слишком увесиста даже для меня, хоть уж я-то не обделён богами силушкой. Может, такими орудовали спрутоголовые?       — Звучит правдоподобно, — согласился с его версией Эредин. — Надеюсь, больше они нам не повстречаются. Верзилы опасны, а главное — дьявольски сильны, из них бы вышли, к слову, отличные рабы… Ладно, рано о новых невольниках говорить, сперва надо бы изловить Zireael, а там всё будет… Что с другой дорогой?       — Большой зал, до щиколоток залитый кровью вперемешку со множеством искалеченных полумёртвых тел, как в той низине, откуда мы сюда поднялись. Дальше разведчики пока не заходили — говорят, что почувствовали неладное впереди: западню, опасного врага или что-то вроде того. По пути туда, к слову, они встретили какую-то старую скрюченную в три погибели каргу с костяным кинжалом — в своих ужасающих лохмотьях она здорово маскировалась на местности среди всех этих поросших лишайниками развалин, а когда солдаты прошли мимо, подскочила со спины к идущему последним легионеру и попыталась выколоть тому глаз. Если бы не шлем, быть бы парню одноглазым, а так отделался лёгким испугом да царапиной. Старуху скрутили, конечно, однако она, опять же, только визжит да верещит, как зверь — ни слова разумной, членораздельной речи. Никакой допрос не поможет получить информацию, если пленник — безмозглое животное!       — Не нравится мне это обилие сумасшедших. Подозрительно… Как бы не оказалось оно неизвестной хворью. Ладно ещё люди — Dh’oine и без того-то никогда особым умом не блистали, а тут просто деградировали до такого состояния, что хоть сейчас обратно на пальмы полезут, или откуда там они произошли… Но ведь построили же, по всей видимости, аборигены — то ли кальмароголовые, то ли те странные брюхатые существа, что бродили на четырёх лапах, — весь этот весьма величественный, красивый даже по нашим меркам город? И вдруг поголовно помешались. В одночасье. Как вернёмся, придётся всем нам недели три — четыре в карантине просидеть, на всякий случай. Эпидемия безумия — не то зрелище, какое хотелось бы лицезреть на улицах моей… хм, нашей столицы.       — Слушаюсь, — согласился офицер со вполне разумными мерами предосторожности. — Кстати, Ястреб, следопыт нашёл отпечатки сапог перед тем залом — по размеру и форме похоже на следы нашей беглянки.       — Так что же ты мне сразу-то не сказал?! Выходим! Немедленно!       Словно гончая, почуявшая запах добычи, Эредин мгновенно подобрался, отбросив всякие посторонние размышления.       Следуя за командующим, Эирвин старательно давил скверные предчувствия.       Прорыв через мёртвый город плохо начался, отвратительно продолжился, и, исходя из наметившейся тенденции, уже было ясно, что ничем хорошим закончиться их эскападе также не суждено.       Не знай Секач, что человеческая самочка совершенно неопытна в путешествиях сквозь миры, предположил бы, что она нарочно заманила Красных Всадников в ловушку…       Но за что боги ополчились на свой народ, в наказание за какие грехи направили их сюда?

***

      Портал открылся в часовне, у подножия алтаря.       Им повезло: всадники выезжали из окна телепорта по двое, а молельный зал оказался достаточно просторным и ещё более высоким — в самый раз для того, чтобы в нём без труда мог проехать конный; однако, всё же, даже для группы из десятка кавалеристов он был тесноват, не говоря уж о довольно большом отряде; да и попросту небезопасно это — скапливаться в замкнутом помещении посреди незнакомого города, где недружелюбно настроенным хозяевам достаточно подпереть снаружи дверь да бросить через высокое стрельчатое окно горящий факел, чтобы обеспечить всем находящимся внутри незваным гостям весьма мучительную смерть. Нет, случись подобная оказия, Dearg Ruadhri, само собой, сумели бы отступить обратно в туманное марево портала, однако… ретирада означала серьёзный риск отстать, потерять девчонку из виду, сделать бессмысленной погоню и все грандиозные планы с амбициями не только лишь лично Ястреба, но и всего великого Народа Ольх…       А потому первые же двое эльфов, спешившись и ведя за собой лошадей, незамедлительно направились к выходу, откуда в сумрачное нутро храма проникали золотые лучи закатного солнца.       Навстречу же незримым посланникам светила теперь один за другим выходили воины в блистающих серебром кольчугах и шлемах с алыми гребнями; за их спинами развевались на ветру плащи насыщенного амарантово–карминового цвета и лязгали подковами по мозаике кони под серыми от пыли попонами.       — Итан, возьмёшь четверых и разведаешь дорогу сверху. Беруин, путь понизу — за тобой и твоими ребятами, — раздавал подчинённым приказы, отправляя их на разведку, старший офицер пограничного дозора, привлечённого Ястребом к охоте.       — Какое странное здесь солнце, — задумчиво пробормотал один из приставленных к лошадям солдат, уставившись на выглядывающий из-за домов колоссальный огненный шар, словно витраж, рассечённый свинцовыми швами на разноцветные стёклышки, разрезанный на множество багряных, тёмно-оранжевых и ярко-жёлтых осколков острыми тёмными прожилками облаков, странным образом будто стремящимися к его центру…       Бдительный десятник, услышав бормотание и оглянувшись в поисках его источника, заметил его и тотчас рыкнул на зазевавшегося бойца.       Более легионер на любование окрестностями не отвлекался.       — Занятные наплывы породы, — восторгалась чародейка, внимательно осматривая наполовину утонувшую в потёках будто расплавленного, а затем затвердевшего камня скамейку. Аналогичная судьба постигла чугунный столб фонаря, засохшее, мёртвое дерево и мраморные фигуры, видимо, изображавшие местных богов или святых, судя по протянутым в благословляющем жесте рукам. Даже храм, из которого только что выбрались Красные Всадники, был частично погребён под высоким гранитным холмом, уже начавшим обрастать травой и чахлым частоколом кустарника. — Похоже на последствия извержения вулкана, и одновременно — совсем не похоже!       — Меган, поди-ка сюда! — Мирддин, будь он неладен! Что ж ему неймётся-то?! Ну вот, как всегда: стоит обнаружить некий природный феномен, как кто-нибудь — и чаще всего в роли «кого-нибудь» выступал именно командир их отряда пограничников — непременно помешает его как следует исследовать. Может, всё-таки подать в отставку да всерьёз, вдумчиво заняться естествознанием? Ей всего-то сто восемьдесят, она ещё молода, вся жизнь впереди — успеет прославиться на новом поприще…       Но тогда придётся бросить сослуживцев — друзей и верных товарищей, с которыми прослужила бок о бок не один десяток лет. И как быть?       Ладно, позже о том думать будет. Сейчас не до того.       — Иду, — тяжко вздохнув, неохотно оторвалась от изучения загадочного явления эльфка. — Ну, что тут у вас? О, абориген!       Командир был немедленно прощён: новая находка того стоила.       — Труп аборигена, — педантично поправил целительницу офицер. Присев рядом с покойником, он острием кинжала приподнял поля широкой шляпы, скрывавшие лицо мертвеца.       — Одет странно… — шептала колдунья, лихорадочно записывая наблюдения в маленький блокнотик. С пером и походной чернильницей она не расставалась никогда. — Впрочем, это в норме вещей: что ни мир — то своя мода, иной раз куда более нелепая, нежели тут. Бородат, усат, имеет сильно выраженные, мощные клыки и гипертрофированную нижнюю челюсть. Надбровные дуги заметно выдаются вперёд, козырьком нависают над глазницами…       — В общем, туземец на редкость уродлив и звероподобен даже для столь неказистой расы, как люди, — подытожил Мирддин. — Будто перед нами одна из обезьян, от которых произошли Dh’oine. Слушай, может, мы нашли то самое, пресловутое потерянное звено эволюции приматов?       — У нас с людьми общие корни, вообще-то, — хмыкнула Меган, зарисовывая покойника на пергамент.       — С чего бы? Мы созданы богами, в отличие от этих, хм, зверушек, — надменно заявил офицер.       — Будь так, в смешанных браках не получалось бы совместного потомства. Как пример — эльфы не могут иметь детей с краснолюдами, гномами, низушками, вампирами и множеством других разумных рас. А с Dh’oine — без проблем, запросто, сколько угодно. А значит…       — Прекрати, Меган. Ишь, оседлала любимого конька! Твою теорию я помню, и считаю её полнейшим бредом. Ничего общего у нас с людьми нет, и быть не может!       — Это не один из наших миров. Девка, похоже, действительно сильна: ненароком протащила всю погоню вслед за собой сквозь Ard Gaeth, и куда нас теперь занесло — одни боги ведают. Но те, кто построил этот город, внешне похожи на нас, — отметил Эредин Бреакк Глас  — рослый черноволосый эльф с хищными чертами лица, единственный из всех закованный в богато украшенные тяжёлые латы. Подняв забрало шлема, он внимательно рассматривал окружающие постройки и статуи, в изобилии облепившие собой стены и карнизы зданий.       — Или же на людей, — пожал плечами патрульный, аккурат успевший закончить совместное с чародейкой обследование останков местного жителя и подойти к полководцу для отчёта. — По этим изваяниям не определишь — ни ушей, ни зубов не видно. Но ты прав — я не припомню такого местечка во владениях Aen Elle.       — Люди? Смеёшься? Потомки обезьян не способны на созидание и творчество, кроме, разве что, примитивной наскальной живописи, — презрительно бросил в ответ Ястреб. Возражать никто и не подумал: собравшиеся всецело разделяли мнение своего предводителя.       — Город… это плохо. Чужаков никто не любит, и если девчушка-одиночка проберётся по улицам без особых проблем, ну в крайнем случае — промчится на своей дьявольской кобыле, то наше явление — кавалькада, несущаяся во весь опор, — неизбежно приведёт к столкновению с местными. Да что там, не удивлюсь, если, пока мы тут строимся да готовимся к маршу, комитет по встрече уже обустраивает засаду и сооружает баррикады в паре кварталов отсюда, — ворчал кряжистый и совершенно седой сотник, занимавший место по левую руку от Эредина. — Может, стоит вызвать подкрепление, прежде чем ломиться в неизвестность?       — Портал закрылся, новый открыть не удаётся, — не стал скрывать от соратников неприятные обстоятельства Ястреб. — Может, потому, что мы не на Спирали. Или ещё почему-то — ведь я тоже не могу вернуться, а это уже странно. Придётся рассчитывать на тех, кто уже здесь.       — Тем более! — встрял Эирвин. — Надо идти, соблюдая максимальную осторожность!       — Разве полусотни Красных Всадников не хватит, чтобы пройти через какой-то жалкий городок и поймать одну-единственную человеческую девчонку? — холодно поинтересовался командир патрульных. — Мы ведь не завоеватели здесь и сейчас, даже не разведку боем проводим… Секач, твоя паранойя иногда начинает утомлять.       — Тут, если и дальше улицы будут таким же нагромождением холмов и лестниц, сражаться придётся пешими. В роли же пехоты все присутствующие, хм… И лучше быть живым параноиком, нежели мёртвым удальцом. Мирддин, однажды мы уже недооценили мир, в который пришли с войной, пренебрегли должной разведкой и дорого поплатились за это. Лишь дураки раз за разом повторяют собственные ошибки!       — У нас мало времени. Промедлим — Aen Hen Ichaer сбежит, а мы, чего доброго, останемся тут навсегда, — напомнил Эредин. — Лично я бы этого не хотел.       — Ладно, — неохотно согласился с ним Секач. — Надеюсь, ты, командир, хотя бы не в первых рядах пой…       Где-то впереди громыхнуло.       Затем ещё раз. И ещё.       Послышались крики и звон клинков.       — Недалеко разведчики ушли…       — Двое раненых, один труп. Первые потери. Ну, и что тут произошло?       — Мой господин, разрешите доложить! Мы, согласно приказу господина старшего офицера дозора, выдвинулись с целью рекогносцировки незнакомой местности и взятия пленного для допроса, и почти сразу столкнулись с местным жителем. Он вышел прямо на нас, но был явно настроен агрессивно и без каких-либо колебаний выстрелил.       — Выстрелил? Из лука, арбалета?       — Нет, мой господин, у аборигена было странное оружие, похожее на колдовской жезл, с расширяющейся трубкой на конце. Очень шумное, как будто гром рядом раздался. В общем, он выстрелил, рядовой Маэлан как будто сломался — упал, скрючился, и явно нехорошо ему стало, ну тут-то мы на этого, дикаря-то, сразу и наскочили. Он ещё разок заклинание своё грохочущее успел наколдовать, но ни в кого не попал, потому как мы уже учёные были, от жезла его отпрыгнули; а потом туземец за клинок схватился. Тот у него тоже чудной: дикарь им то как тяжёлым тесаком орудовал, то будто раскладывал и хлыстом из стальных звеньев размахивал. Патрульного Гриффида зацепил самым краем, ну и вон он лежит, Гриффид-то, родная мать теперь не узнает. Повезло ещё, что целительница наша его сейчас пользует — авось жив останется…       — А чужак где? Или вы его упустили?!       — Да как можно?! Зарубили мы его, господин! Вот только он сразу того…       — Чего — «того»? Где труп-то? Докладывай чётко и ясно! Мирддин, у твоего десятника, часом, Dh’oine в роду не затесался?       — Никак нет! — ответил за командира легионер. — Исчез труп, господин, сразу, как помер.       — То есть как это — исчез?       — В воздухе растворился. Как я ему в брюхо пику вогнал, так он сразу на колени упал, в конвульсиях дёрнулся пару раз — и словно сквозь землю провалился. Мы с парнями натурально обмерли, как такое увидали!       — Час от часу не легче, — Ястреб огляделся. — К тому же, здесь тупик, и створки явно уже с полвека не открывали, они понизу вросли в грязь. Направление — пустышка, а уже плату кровью взяло…       — Меган, что с ранеными? — пока Эредин рассматривал препятствие в виде высоких ворот из весьма толстых стальных прутьев, командир дозора решил справиться у чародейки о состоянии подчинённых.       — Жить будут. Но Грифу так лицо раскроило… тут я только кровь остановила, лоскуты меж собой залатала да обезболивающее наложила, его теперь в обоз бы определить.       — У нас нет обоза.       — Теперь будет. Тем более, что дальше придётся пешими пробираться, и пятеро всё равно к лошадям приставлены, вот к ним раненых и отправить.       — Ты погибшего осмотрела? Что скажешь о ранах? — подошёл к колдунье Ястреб.       — Кольчуга пробита в нескольких местах. В него попали чем-то металлическим, очень мелким и очень быстрым, но чем именно, смогу сказать только после вскрытия.       — Некогда госпиталь для танатологии обустраивать. Труп возьмём с собой, похороним на родине. Эирвин, организуй обоз, в самом деле, — пусть тащится следом, а мы поспешим в погоню. Выходим за вторым отрядом. Кто там им команд… — но не успел полководец договорить, как снова раздался резкий хлопок, на этот раз донёсшийся сверху — оттуда, куда ушла вторая группа лазутчиков.       — Сначала мы наткнулись на каких-то тварей вроде обезьян, только прямоходящих. Они не убегали и не нападали, хотя вели себя настороженно. Не успели мы к ним подойти вплотную, как из-за угла выскочил высокий детина в широкополой шляпе и длиннополом сюртуке, и обоих зверей одним ударом зарубил.       — Эльф? Человек?       — Не могу знать, господин: его лицо было закрыто кожаной полумаской, а ушей и глаз не видно под космами. Кем бы ни был, а одичал ужасно… В общем, он так лихо и жестоко расправился с несчастными мартышками, что насторожились уже мы. А когда абориген подошёл ближе и заорал…       — Что именно он кричал? Или язык его тебе неизвестен?       — В том-то и дело, что немного даже знакомый; или так мне показалось? Будто бы он кричал «old blood», хоть и с сильным акцентом, а это на языке Dh’oine из мира Aen Seidhe означает…       — Я знаю, что это означает. Старая кровь. Хм. Или — Старшая? Они что-то знают о Aen Hen Ichaer? Но откуда?! Так, следующего крикуна необходимо взять живым. Мы должны узнать, что им известно, и откуда!       — Но, господин, они же призраки…       — И что с того? Они могут ранить — да, но и их самих можно убить, а значит, эти ваши фантомы вполне осязаемы, и всей разницы с живыми — лишь исчезновение тела после смерти. Добудьте мне одного, и проверим, ощущают ли привидения боль.