Будь начеку, держи ухо востро (Ear to the Ground, Eye to the Sky)

Через целый год после убийства Смога Торину в голову приходит, что он никогда по-настоящему не задумывался о том, почему он, Торин, живёт здесь и сейчас, проживает заново… и в то же время впервые, ведь то, что сейчас, так разительно отличается о того, что было в другой, той, жизни. И на этот вопрос ни один гном не сможет найти ответа сам, лишь поискав его в своей душе. На самом деле, Торин осознаёт, что изменение истории изменило ещё и его приоритеты, и осознаёт он это на ежегодных торговых переговорах в Дейле. Зима сменилась поздним дождливым летом. Королевская процессия гномов входит во дворец Гириона под тихое ржание пони и шум дождя. Торин старается не обращать внимания, как с его волос и одежды капает на пол дождевая вода. К щеке приклеилась мокрая прядь. И, почти сразу же, Торин чувствует на себе взгляд Трандуила, изучающий его с другого конца зала. Впрочем, лорд Дейла приветствует принца гномов, а потому Торин может несколько мгновений не отвечать на этот взгляд своим. Но когда гном наконец смотрит туда, где сидит король Лихолесья, Трандуил уже смотрит в окно, слегка сжимая пальцы на лакированном посохе. А потом Торина провожают на место напротив Трандуила, и начинается собрание, прежде, чем гномы Эребора и эльфы Лихолесья перекинутся хотя бы словом. Именно на это, без сомнения, Гирион и рассчитывал. Торин с удивлением обнаруживает, что, внимательно слушая о текущих вопросах, совершенно не взволнован ни тарифами, которые предлагает Гирион, ни контрпредложениями отца. Он вспоминает такие же собрания времён его юности: взгляд Торина тогда метался между торгующимися, сердце замирало, стоило только помыслить о возможной потере барыша, ведь решения, принятые в собрании, будут влиять на торговлю целый год. А сегодня Торин, конечно, понимает всю важность переговоров, но при этом спокойно следит за ними, вполуха слушая ливень за окном. Одно дело — осудить собственную алчность, а совсем другое — начать от неё избавляться. Переговоры прерывают через несколько часов, чтобы подать ужин. Торин раз за разом отказывается от тёмного эльфийского вина, что пытаются налить ему слуги Гириона, вина, что привёз с собой Трандуил в качестве жеста доброй воли. Когда Торин отказался в третий раз, король эльфов сложил пальцы домиком и упёрся в них подбородком, уставясь на гнома странно светившимися глазами. — Тебе не нравится, принц Торин? — Мне нравятся лишь сладчайшие и легчайшие из вин, — отвечает гном, желая разрядить обстановку, но не желая при этом извиняться за свои предпочтения. — Я не люблю горечь, даже в старом вине. Окружающие, казалось, выдыхают облегчённо, когда король и принц переводят взоры на яства перед ними: жареная птица, окорок в меду, засоленный пастернак, блюда с густым рагу и огромный осётр, растянувшийся поперёк стола. Торин наедается до отвала. Даже ремень пришлось под конец вечера ослабить, когда они уходят в пригожие гостевые комнаты, чтобы переночевать там вместо того, чтобы возвращаться домой сквозь бурю. Делегация гномов рассаживается в общей гостиной и, несмотря на сонливую атмосферу, Фрерин запевает припев «Радостного Рудокопа из Мичел Делвинга». Когда энергичная мелодия затихает в ночи, Фрерин предлагает серебряную арфу Торину, но брат вежливо отклоняет предложение. Ничего хорошего не выйдет. Единственное, что Торин может сыграть, это «За Серые горы, за белый туман». Он уверен. Он пробовал. И принц ни за что не сыграет эту песню слушателям, которые, милостью Махала, никогда не поймут её смысла. Отец поворачивается к Торину, и серьги его позвякивают, когда старший гном качает головой и спрашивает: — Ты год не касался арфы, Торин. Почему бы это? Принц никогда не был способен солгать отцу и потому отвечает: — Не хочу искушать судьбу. Наверное, Торин действительно стал суеверным, потому что искренне верит в сказанное.