Опадая пеплом.

      Солнце светило ярко-ярко, его лучи разливались разноцветьем красок по стенам, по бархатному балдахину и мраморной мебели. Из-за небесного светила комната казалась необыкновенно красочной и просторной. От солнца переливались полудрагоценные камни на прекрасном шелковом платье Хюмашах, светились маленькие алмазы в ее тонкой диадеме и даже рыжие локоны сияли как-то иначе.Хюмашах сидела на тахте и просто сгорала от нетерпения, Валиде обещала что-то волшебное и удивительное. А когда Сафие Султан что-то обещает, оно непременно оказывается таким.       Наконец, ожидания султанши были награждены сполна. В покои своей размеренной и легкой походкой вошла Сафие Султан, и Хюмашах в очередной раз убедилась насколько красива и величественна ее мать. Валиде-султан улыбнулась поклонившийся ей дочери, проследовала в центр комнаты и опустилась на тахту рядом с Хюмашах. Покосившись на юную госпожу, что чуть ли не дрожала от любопытства, Сафие ухмыльнулась и едва заметно кивнула.       Одна из служанок сделала пару шагов вперед и присела в поклоне. В руках у девушки была среднего размера, богато украшенная каменьями шкатулка, которую хатун и открыла. Из шкатулки разноцветным, волшебным и прекрасным потоком вылетела сотня бабочек. Красные, зеленые, желтые, синий, со множеством вариаций сочетания цветов - они разлетелись великолепным дождем по покоям. Хюмашах смогла только восхищенно вздохнуть, она переводила взгляд с одной бабочки на другую, стараясь запомнить мельчайшие подробности. - Тебе понравился Наш подарок, дорогая? - с улыбкой посмотрела на дочь Сафие, она из бабочек уселась на ее корону, приняв драгоценный цветок за настоящий. - Да, Валиде! Безумно, - восхищенно проговорила Хюмашах, порывисто целуя руку матери, и добавила, - воистину, величие Аллаха не знает границ. Он создал таких прекрасных существ. - Пусть это тоже будет твоим подарком, - султанша сделала знак другой служанке, которая с поклоном преподнесла Хюмашах изящную брошь. - Пусть она всегда напоминает тебе об этом дне, о бабочках и о Нас, где бы Мы не были. - Спасибо, матушка, - осторожно, словно ее тонкие пальцы могли повредить крылья бабочки-броши, Хюмашах взяла украшение и взглянула на мать. - Почему Вы говорите так, словно мы расстаемся? Мы же всегда будет рядом, правда, мама? - Наша прекрасная доченька, когда-нибудь нам придется расстаться, - Сафие ласково погладила рыжеволосую султаншу по голове. - Когда придет время, ты выйдешь замуж и будешь жить в собственном дворце, но ты должна помнить, Хюмашах, Наши мысли и Наши молитвы всегда будут с тобой. - Валиде... - ... не хочу, - Хюмашах открыла глаза, - расставаться...       Она села на постели, с каким-то болезненным удивлением уставившись на свои руки, еще минуту назад они держали в руках материнский подарок. Подняв взгляд от ладоней, рыжеволосая госпожа увидела уснувшего в кресле в совершенно неудобной позе Зюльфикара. По спине пробежал озноб, возникший совершенно не из-за приоткрытого окна. За окном было темно, лишь поблескивали в свете луны такие загадочные и холодные звезды. Осторожно поднявшись с кровати, Хюмашах неслышно прошла мимо спавшего мужа, вышла в пустой коридор и направилась в покои своей Валиде.       Осознание случившегося постепенно наполняло султаншу, заставляя слезы вновь струится по бледным щекам. Открыв двери, Хюмашах вошла внутрь, идя медленно-медленно, она осматривала комнату так, словно видит впервые. Один факт, что Сафие-султан не войдет отныне в эти покои, делал помещение пустым и неуютным. Хюмашах зажгла свечу и подошла к туалетному столику, открыла дрожащей рукой шкатулку и грустно улыбнулась, когда из-за застилающих глаза слез, украшения расплылись миллионами светящихся огоньков.       Молодая женщина опустилась на софу, поставив на столик свечу, а шкатулку устроив на коленях. Они доставала украшения одно за другим, любовно трогая пальцами, погружаясь в свои воспоминания. - Я помню это ожерелье, матушка, - шепотом проговорила Хюмашах. - Его мой отец подарил, когда родился мой брат. Я тогда жутко обиделась, сама не знаю на что. Мы с Фахрие разработали целый план, чтобы получить такие же прекрасные украшения... Султанша некоторое время сидела молча, любуясь отражением пламени свечей в драгоценных камнях. Она покачала рукой, отчего драгоценности заблестели еще больше, что в сумраке комнаты выглядело мистически и несколько пугающе.       Слезы капали с лица госпожи, оставляя мокрые следы на платье. Она полностью погрузилась в воспоминания, и перед мысленным взором Хюмашах пронеслись их с сестрами набеги на материнский гардероб. Будучи совсем юными, девушки восхищались красотой и великолепием нарядов Сафие-султан и, сбежав от слуг, могли часами играть среди платьев. - Тогда мне казалось, что я самая счастливая. Я гордилась тем, что моя Валиде - сама Сафие-султан, - грустно произнесла рыжеволосая султанша, глядя на материнскую постель. - Теперь я бы желала, чтобы моя матушка была простолюдинкой. Чтобы не было всей этой борьбы за власть... Тогда моему брату не грозила бы смертельная опасность, а моя мама была бы рядом со мной.       Хюмашах говорила вслух, и сама этого не замечала. Сейчас она не могла плакать, память услужливо предлагала ей счастливые моменты из детства, и госпожа сквозь слезы улыбалась. Ей отчаянно хотелось, чтобы сейчас Сафие вошла в комнату и заявила, что слезы недопустимы для члена Династии, а потом обняла бы и прогнала все печали. Когда-то Хюмашах была очень зла на свою Валиде из-за брака с грубым и ненавистным человеком, сейчас же женщина была готова простить все. К тому же брак с любимым мужчиной, как оказалось, приносит тоже не мало боли. Набравшись смелости, Хюмашах подошла к постели матери и осторожно присела. - Теперь я понимаю, почему Аллах не дает мне детей, матушка, - тихо проговорила султанша, дотронувшись до руки Сафие - я не смогла бы стать такой прекрасной матерью. У меня не хватило бы сил...Валиде, почему Вы оставили меня? Вы нужны мне... Я еще столько хотела спросить....       С громким стуком распахнулись ставни закрытого до сего момента окна. Ветер ворвался в комнату, заставляя плясать и гаснуть пламя свечей, качая кисточки балдахина и окутывая Хюмашах. Султанша с удивлением заметила, что потоки воздуха были мягкими и теплыми, они словно ласкали ее кожу и старались успокоить. Ветер трепал волосы Хюмашах, удивительно сильный и неожиданный, он придавал убитой горем женщине сил.       Мягко открылась дверь, и в покои зашла служанка, увидев сидящую Хюмашах, она не решилась войти и застыла на пороге. - Я обещаю, мама, я сберегу Искандера, - прошептала рыжеволосая госпожа, кивнув собственным словам в подтверждение. - Я клянусь, что сделаю все, чтобы ему не угрожала опасность. Я знаю, ты меня слышишь... Ведь все не может закончиться вот так! Не может... Я хочу проснуться! О, Аллах, пусть все это окажется тяжким и долгим сном! Мама...       Хюмашах не сразу почувствовала, что кто-то пытается ее поднять. Не желая отвлекаться от своих мыслей, где была живой ее Валиде, султанша просто позволила сильным рукам подхватить себя за плечи. Зашуршала ткань юбки, украшения, что до этого были в руках госпожи, посыпались на пол. Это вывело женщину из состояния оцепенения. Она вздрогнула.       Сердце Зюльфикара болезненно сжалось, когда Хюмашах подняла на него свое заплаканное лицо. Красные от слез глаза выглядели особенно пугающими на фоне смертельно бледной кожи, а извечный яркие жизненный огонек в глубине столь любимых Пашой глазах сейчас померк. Теперь супруга казалась бывшему янычару особенно хрупкой и беспомощной в этой темной комнате среди рассыпанных драгоценностей покойной Сафие-султан. - Что, Зюльфикар? - Хюмашах прищурилась и нахмурила лоб, словно впервые увидела собственного мужа. - Нам нужно вернуться в наш дворец и...подготовиться, - Паша поморщился, ему не хотелось говорить сейчас о похоронах и смерти, чтобы еще больше не ранить Хюмашах. - Пойдем, дорогая. Бюль-Бюль давно отправился в ТопКапы. Мы должны, идем....       Султанша промолчала, она лишь позволила мужу уводить себя, при этом не отрывая взгляда от постели своей Валиде и судорожно сжимая в руках какое-то украшение.