Душевный роман

Уже было далеко за полночь. Сияющая луна блекло освещала улицу, отражаясь от асфальта, серебристый свет окрашивал лицо блондина в мертвенно-бледный цвет. Ты не должен был этого делать? — Заткнись, блять! — заорал Боруто во весь голос. — Тебя уже нет! Слёзы покатились по щекам, и Узумаки начал растирать их по лицу, смешивая с кровью на полностью раздёртых ладонях. Всхлипы изрезали мёртвую тишину. Какая ирония судьбы. Ты ведь снова не знаешь, что делать? Ведь так?

***

Мицуки не спеша пил чёрный чай. Без сахара. В темноте. Такой крепкий чай… Аж до боли обжигает. Ну, сыграй, сыграй же на струнах его души~ Залюбовавшись на пейзаж за окном, златоглазый забыл про время. Уже давно пора спать… — Денсетсу… — тихо позвал голос за входной дверью, но в тишине он показался до невозможности громким и резким так, что Мицуки вздрогнул. — Кого могло занести в такой поздний час? — пробубнил парень на пути к двери. Звук шлёпающих босых ног заставил блондина застрястись, всё ещё красные от слёз глаза, снова наполнились ими. Больше всего парню хотелось увидеть его… И никого больше. С щелчком дверь открылась… Боруто в изодранных штанах и порванной майке с разбитыми в кровь коленями и поцарапанными ладонями, с которых падали алые капли. На тебя жалко смотреть.

Н и ч т о ж е с т в о

— Молчи! Узумаки бросился в объятья друга, ревя, как маленький ребёнок. Слишком подавлен… — Я знаю, — чуть помедлив, ответил он, глотая слёзы. Некоторое время Мицуки ещё постоял в шоке, но, чуть придя в себя, быстро взял блондина за руку и завёл в квартиру. — Зачем? Зачем ты это делаешь, мать твою?! — закричал Денсетсу, усаживая блондина в мягкое любимое кресло. — У меня нет матери. Давно уже, — уходя от темы, печально ответил он. Немного покопавшись в полках, светловолосый нашёл небольшую аптечку. Мицуки присел на коленки перед Узумаки и начал бережно обрабатывать раны. — Ой, — лицо Боруто скривилось в немой боли. — Больно, больно… — тихо простонал парень, прикрывая глаза руками. — Меньше надо было ерундой маяться, — саркастически улыбнувшись, Денсетсу завязал белоснежный бинт на красивый бантик, который потихоньку начал розоветь. Открой крышку старого рояля, смахни с белых клавиш пыль. Когда ты коснёшься их, твоё сердце подскажет путь. Заиграй Лунную Сонату Бетховена… — Извини, Мицуки, — виновато улыбнулся блондин, — я — одна большая проблема. Парень удивлённо посмотрел на Узумаки, опустил глаза и тихо рассмеялся. — Ты мне слишком дорог, — нежно промолвил он своими сахарными устами. — Я бы не отпускал тебя… Вечно… Ты — проблема? Да брось, — весело поставил точку в своём изречении яркоглазый друг. (Звучит слишком романтично, хоть я не романтик)

Быть может, это твой последний вальс? — Знаешь, мне так не нравится этот электрический свет, — сказал вдруг Мицуки, вырывая Боруто из мирка своих мыслей. — Этот свет неживой, он -мёртвый. Искусственный. Хотя кому, как не мне, знать, что является фальшивкой — печально закончив, он встал и отправился в поисках свеч. Пришёл он с тройным подсвечником, в руках держа золотистые восковые изделия. Когда Денсетсу зажёг свечки и выключил свет, Узумаки уставился на три огонька, ярко отражавшиеся в его тёмно-голубых глазах. Огонёк блистал и переливался, играя язычками, словно им кто-то неведомый управлял, заставляя извиваться в жарком танце. Заметив, как дрожит блондин, Мицуки накинул одеяло ему на плечи и уселся рядом. — Знаешь… — начал было Боруто, но был прерван. Что-то щёлкнуло в голове Денсетсу, и он не смог остановиться. Их горячие языки слились вместе в рваном влажном поцелуе…

Заслуживал ли я твоей любви¿

Ты ведь, наверняка, видишь во мне безвольный цветок…       И как всегда веду себя как м р а з ь. Отстранившись, Мицуки понял всю тяжесть этого поступка. (Может, он меня не любит)

***

— Извини, мне пора, — покачнувшись, Боруто встал — Меня Курама ждёт. — Хорошо, дверь закроешь сам, — со смущением сказал Мицуки, который ожидал от друга более бурной реакции после того, что он сделал. Хлопок двери. Снова тишина. Теперь она разрывает тело Мицуки изнутри.

О с т а н о в и с ь.

Одиноко стояла чашка остывшего чая, про которую Денсетсу благополучно забыл, оторванный на размышления о блондине. Почему он не отреагировал? Он меня ненавидит? Увидев телефон, забытый другом, он на немного прилёг, но потом встал и схватил телефон.

***

Ночь. Одинокий фонарь. Россыпь изумрудов на небе. Мне так приятно видеть его счастливым, слышать его бархатный голос, ощущать тепло его горячих рук. Может это и вправду любовь? Резкий звук сирен, неприятно режущих уши, заставил Мицуки вернуться в реальность. Милицейская машина очень быстро промчалась мимо парня, в сторону дома Боруто. Денсетсу почувствовал неладное и побежал к дому блондина, так быстро, как только мог. Суицидники — это ангелы, которые хотят попасть домой.

Отступление.

Лишь видел ты мой плач? А может просто я такой на дивность всем? Доверил мне свою любовь? Зачем?

Я разве тебе нужен?

Ты видел то, что от других прикрыто. И пелену дурацких грёз. Бушующее море слёз. Окно уже давно открыто.

***

Толпа народу собралась возле подъезда Боруто и галдела, обсуждала что-то.  — Ты видишь того пацана? — Он что прыгать собрался? — Походу, да. — Какой это суицид за неделю? — Четвёртый. Подняв свой взор выше, он увидел блондина, сидящего на краю подоконника, свесивши ноги в сторону улицы. — Боруто! Нет! Не прыгай! — прокричал Денсетсу и начал протискиваться через толпу ко входу в подъезд. Я помню наше первое знакомство. Твою улыбку.  — Как тебя зовут? — наивно спросил блондин, останавливая взгляд на золотых глазах.

Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови её, Хоть нет. ©Шекспир. Ромео и Джульетта.

Чуть замявший, глядя в голубые глаза парень что-то промямлил. — Говори громче, я ничего не понимаю, — нежно промолвил Узумаки, забавно закинув руки за голову. — Мицуки… — покраснев, облегчённо выдохнул Денсетсу. Блондин улыбнулся, так нежно, так мягко, что стало легче, будто камень с плеч.

А значило ли это для тебя хоть что-нибудь¿