Душевный роман

Когда в твоих очах погаснет жизни свет, Когда поймёшь ты — назад дороги нет, Заменит полный мрак мерцанье дальних звёзд, Кроваво-красная луна развеет море грёз, Игривый свечки огонёк погаснет навсегда, Свой долгий танец мотылёк измучит до конца, Изнемогает плоть от ран — не зажило, На скатерти разлито горькое вино, Когда к прекрасному уже и не потянется душа, Тогда поймёшь ты — окончена игра.

отступление.

— Котёнок! Тот котёнок! Он в беде! — словно через вату доносился знакомый голос…       Твой голос… — Ах! Какая шерсть желтая! Такой противный! Уродец! — кричал один из пацанов выдирая мягкие ярко-желтые клоки. Мицуки смотрел со стороны… Все черно-белое… Дома, деревья, улицы… — Я сейчас разберусь с ними, — крикнул маленький мальчик, вырывая руку из объятий друга. — Не волнуйся, Боруто.

Это же… Я…

Тихонько подойдя сзади хулиганов, он быстро забрал котёнка и бросился наутёк, по дороге прихватив руку растерянного светловолосого друга.

Боруто…

 — Ты же видел падающие звёзды? Мне про них мама рассказывала… Она тогда жива ещё была…

Я так сожалею, если бы я мог тогда хоть что-то сделать…

— Нет, — донесся тихий треск.

Не ломайся! Слышишь! Я всё ещё с тобой!

***

— Не кричи… Я всё слышу… — тихий голос плавно, задевая именно те струны, скользнул по грязным стенам подъезда. Минутная тишина погрузила Мицуки в новые размышления.

Не молчи! Отпусти!

— Отпускаю… — поникнул — Я тебя отпускаю… — Нет! Стой! Что ты говоришь? Не надо! — Денсетсу схватил блондина за горячую руку, но она исчезла. — Как мне тебя не хватает, мой милый друг, друг дней моих суровых… Один ты ждал меня в глуши, в степи, могилах, на крышах — нараспев нежный голос, будто мурча, послышался с верхних этажей…

Не играй! НЕ НАДО!

И снова звук флейт и арф, как в том сне… Реален ли мир вокруг? — Не кричи… Я и так слышу, — солнечный голос… как солнце… Блондин слегка прикоснулся к плечу друга. После обнял, склонившись он шепнул что-то, наверное, это было очень важное, но он не услышал это нечто важное.

Опять исчез…

      Иногда он без всякой причины всматривался в мои глаза. И всякий раз мне становилось невыносимо грустно.