Little Games

16.00 — Юр! — Отабек выглянул из кухни. — Я в гостиной, — крикнул Юра. — Долбанная гирлянда не хочет работать! — Хрен с ней, с гирляндой, — Отабек вошел, вытирая руки об полотенце. Юра по-хозяйски облапал взглядом его мускулистую фигуру в серых мягких спортивках, белом свитере и с передником поверх всего этого. Отабек был таким вкусным, что Юра на секунду забыл, в чем была проблема вообще. — А вот и не хрен! — взял себя в руки Плисецкий. — Я ее долго выбирал. Она идеальна. И она работала всю неделю. С хера ли ей вздумалось наебнуться именно тридцать первого, именно перед приходом гостей? — Не кипятись, — Отабек подошел, положил руку ему на плечо. Юра приник щекой к руке как ищущий ласки кот. — Давай я посмотрю. Целых пятнадцать минут Юра наблюдал за задницей копошащегося в проводах Алтына, пока тот не заявил решительно, что, похоже, гирлянде пиздец. — Охуеть, — подытожил Юра. — Этот день проклят. — Не преувеличивай, — спокойно сказал Отабек. — Кто преувеличивает, я?! Ты же знаешь, как я хотел, чтобы сегодня все было идеально, чтобы все было как у людей. — Все у нас и так как у людей. Вон гирлянда на елке же работает. — Пф, дешевый Китай. — Но работает же. — Ну и пусть себе работает, на елке. Мне на стену нечего повесить. Без гирлянды все не так. — Так перевесь эту гирлянду на стену. — Но елка будет совсем голая! — Юра даже ногой притопнул. Отабек задумчиво посмотрел на елку, на стену, на бесполезную гирлянду на полу, на Юру. — Так, — сказал он, разворачиваясь. — Я в тц. — Чего? — протянул Юра. — Новую куплю. — Ты не успеешь, Бек. Сегодня людей дохрена везде, да и на дороге пробки, тридцать первое же. — Успею, — Отабек уверенно притянул Юру к себе, улыбнулся и чмокнул в лоб. — Не успеешь соскучиться, как я вернусь. — Успеешь к ужину? — спросил Юра вслед. — Буду как штык. Отабек надел обувь, взял кошелек, телефон и вышел. 18.30 Юра поправлял последнюю салфетку, когда в дверь позвонили. А вот и первые гости. — Юри-о! — радостно воскликнул Кацудон. Ну, конечно же, Никифоровы прибыли первыми. Они прошли, разделись, сунули подарки под елку. Юра еще раз проверил телефон. — Где Алтын? — спросил Виктор. — Уехал в торговый центр. — Давно? На улице метель. — Часа два назад. — А, ну, значит, скоро должен быть, — пожал плечами Никифоров. Юра задумчиво посмотрел в окно. Метель, столько намело, что ему будет выше колена. — Надеюсь. 20.30 — С Новым годом, с новым счастьем! — объявила Мила с порога. Мне бы свое счастье дождаться, угрюмо подумал Юра. Мила и Гоша повторили процедуру, которую Никифоровы прошли часами ранее: разделись, сунули пакеты и свертки под елку, прошли в гостиную. К тому моменту Никифоров был уже прилично подшофе, Кацудон меланхолично жевал капустный лист, а кот вылизывал себя. — Весело у вас тут, — прокомментировала Мила. — Где Отабек? — спросил Гоша. — Хотел бы я знать, — Юра чуть не бросил в него телефоном. — Эй, — он почувствовал руку Милы на плече. Не стал ее сбрасывать. — Дурак я, Милка. Психовал из-за гирлянды, а он взял и поехал за новой. — И? — Четыре часа назад. — Ох, — сказала она. — Юр. — Да, знаю я, все будет норм. — Нет, я хотела сказать, что мы сами опоздали, потому что везде все занесло, ни проехать, ни пройти. Пешком пришлось шлепать, благо не так уж далеко. — Да ну, — ахнул Юра. — Ага, — подтвердил Гоша. — Блять, и дозвониться не могу, что за… Юра был так зол на себя сейчас. Все это его вина. Вечно он какие-то глупости выдумывал, зря психовал, а Бека расхлебывал. И как он только терпел Плисецкого, ведь очевидно же, что не пара они, что Отабеку нужен кто-то намного лучше. Руки сжимались от бессилия в кулаки. А вдруг он попал в передрягу? А вдруг он не увидит его больше никогда? Его застенчивой, едва заметной улыбки. Его глубоких, темных глаз. Не почувствует на себе его горячие губы, его легкие пальцы, его пронзительный взгляд. И это все будет его виной. И только его. — Это — произведение искусства, — сообщил Кацудон. — Это же просто шуба, — ответил Гоша. 23.45 — Юр, сделай громче, — попросил Мила. Юра угрюмо протянул пульт. — Скоро куранты. — Включишь звук на курантах, не будем портить себе аппетит. — Передай салатницу. Нет, не оливье, тот, что с крабовыми палочками. — Юр, курицу Отабек делал? — Передай хлеб. — У всех шампанское есть? — Юра, ты будешь, или просто воду? — Юра? — Юри-о? Плисецкий сидел с пустой тарелкой и с телефоном в руках. Отабек уехал почти восемь часов назад. За это время у Юры уже ум за разум заходил. Поначалу он просто не отвечал на звонки, потом телефон вообще оказался выключен, перебрасывало сразу на голосовую. Юра смотрел на стол, который они готовили вместе, на украшенную квартиру, на все то, из-за чего он столько психовал и выносил мозг Отабеку. Вот он, тот вечер, о котором ты мечтал, Юрочка. Все идеально. За исключением. За исключением главного. Юре все было не мило без него. Все не имело смысла. Как легко перечеркнулась, померкла важность этого вечера, потому что Отабека не было рядом. Юра смотрел на лица своих друзей, и сердце ныло от предчувствия чего-то, чего он уже не мог изменить. Налажал так налажал, феерически. Они все суетились. Писали желания на бумажке, обнимались, Никифоровы начали целоваться еще до курантов. А у Юры такая пустота внутри, что хоть волком вой. И вроде среди людей, а вроде и один, совсем один. Куранты начали отбивать последнюю минуту этого года, и Юра поднял бокал. Он обдумывал свои желания давно. Практически все, что он планировал загадать, касалось его карьеры, техники исполнения, чего-то еще связанного со спортом. Но сейчас ничего из этого не лезло в голову. Куранты отбивали уходящий год, а он желал лишь одного, лишь… Он не был уверен, что ему не померещился звук поворачиваемого ключа в замке, потому что на последнем ударе он закрыл глаза. Но дверь все-таки открывали. Первым среагировал Гоша, он осушил бокал залпом и поднялся. Юра поднялся следом, а затем и все остальные. В прихожей стоял Отабек. Весь раскрасневшийся, волосы белые от снега, глаза блестят. Он стряхивал снег на пол. Юра распихал всех. — Бека. — Юра, — он виновато посмотрел на него. — Прости, не струсил снег в парадном, спешил домой, там чертовски холодно. — Бека! — Юре было плевать на снег, на квартиру и уборку, на все. Он бросился к Отабеку и оплел его конечностями как осьминог. Отабек улыбнулся, зарылся в изгиб шеи. Губы и нос были как из холодильника, но дыхание было горячим. Юра видел снежинки на его ресницах, морщинки у глаз, облегченный взгляд. Отабек вернулся, Отабек здесь, Отабек снова с ним. — Все замело, — сказал он, глядя поверх Юриного плеча на всех. Юра и не собирался его отпускать. — Не мог добраться никак. Гирлянды не было, — виновато добавил он. — Какой гирлянды? — удивился Юра. Отабек рассмеялся и прижал его к себе. — Ты удивительный, Юрий Плисецкий, — прошептал он. Юра поцеловал его. Целомудренно, нежно. Нет, подумал он, это ты удивительный. Мой. Мой. — Вы есть идете или где? — поинтересовался Никифоров из-за стола.